Е. А. Цурганова. Если классич. философия разрывала дух и плоть, конструи­руя в царстве мысли автономный и суверенный трансценден­тальный субъект как явление сугубо

ТЕЛЕСНОСТЬ — англ. CORPORALITY. CORPOREALITY, BODINESS — понятие постструктурализма и постмодернизма, не получившее однозначной терминологич. фиксации и именуемое по-разному у разл. теоретиков. Является побочным следствием общей сексуализации теоретич. и эстетич. сознания Запада и служит одним из концептуальных обоснований деперсонализации субъекта.

Если классич. философия разрывала дух и плоть, конструи­руя в " царстве мысли" автономный и суверенный трансценден­тальный субъект как явление сугубо духовное, резко противо­стоящее всему телесному, то усилия мн. влиятельных мыслите­лей современности, под непосредственный воздействием к-рых

266 ТЕЛЕСНОСТЬ

и сложилась постструктуралистско-постмодернистская доктри­на, были направлены на теоретич. " сращивание" тела с духом, на доказательство постулата о неразрывности чувственного и интеллектуального начал. Эта задача решалась путем " внедрения" чувственного элемента в сам акт сознания, утвер­ждения невозможности " чисто созерцательного мышления" вне чувственности, к-рая объявляется гарантом связи сознания с окружающим миром.

В результате было переосмыслено и само представление о " внутреннем мире" человека, поскольку с введением понятия " телесности сознания" различие между " внутренним" и " внешним" оказывалось " снятым", по крайней мере, в теории. Это довольно распространенная фантасциентема совр. философско-литературоведческой рефлексии, породившая целый ' веер" самых разл. теоретнч. спекуляций. Достаточно вспомнить " феноменологическое тело" М. Мерло-Понти как специфич. вид " бытия третьего рода", обеспечивающего постоянный диалог человеческого сознания с миром и благодаря этому чувственно-смысловую целостность субъективности. Для Мерло-Понти источник любого смысла кроется в человеческом одушевленном теле, одухотворяющем миры и образующем вместе с ними " кор­релятивное единство".

В этом же ряду находятся " социальное тело" Ж. Делеза, " хора" как выражение телесности " праматери-материи" Ю. Кристевой и, наконец, " тело как текст" Р. Барта (" Имеет ли текст человеческие формы, является ли он фигурой, ана­граммой тела? Да, но нашего эротического тела") (39, с. 72) — это лишь только немногие, хотя, возможно, и самые влия­тельные примеры того литературоведческого теоретизирования, на к-рые обычно ссылаются совр. зап. критики и под воздейст­вием к-рых формируется сегодняшняя наука о литературе в ее постструктуралистско-постмодернистском варианте. Далеко не последнюю роль в разработке этой концепции сыграл и М. Фуко.

Введение принципа " телесности" повлекло за собой (или, вернее, усилило и без того давно проявившиеся) три тенденции. Во-первых, " растворение" автономности и суверенности субъ­екта в " актах чувственности", т. е. в таких состояниях сознания, к-рые находятся вне власти волевого и рационального начала. Во-вторых, акцентирование аффективных сторон чувственно­сти обусловило обостренный интерес к патологич. ее аспекту. И, наконец, сексуальность как наглядно-концентрированное

ТЕЛЕСНОСТЬ

проявление чувственности выдвинулась на первый план практи­чески у всех теоретиков постструктурализма и постмодернизма и стала заметно доминировать над всеми остальными ее форма­ми. В принципе этим можно объяснить и тот интерес к литера­туре " отрицательных аффектов" (де Саду, Лотреамону, Арто, Жене и проч.), к-рый демонстрирует совр. литературоведение в его постмодернистском варианте. Несомненно также, что сама концепция сексуализированной и эротизированной телесности формировалась в русле фрейдистских и неофрейдистских пред­ставлений.

Роль Фуко в развитии концепции " телесности" заключается в том, что он стремился доказать непосредственную взаимообу­словленность социальных и телесных практик, формирующих, по его мнению, исторически различные виды телесности. Глав­ное, что он попытался обосновать в первом томе " Истории сексуальности" (1976) (84), — это вторичность и историч­ность представлений о сексуальности. Для него она не природ­ный фактор, не " естественная реальность", а " продукт", следст­вие воздействия на обществ, сознание системы постепенно формировавшихся дискурсивных и социальных практик, в свою очередь явившихся результатом развития системы надзора и контроля над индивидом. По Фуко, эмансипация человека от деспотич. форм власти, сам факт складывания его субъективно­сти является своеобразной формой " духовного рабства", по­скольку " естественная" сексуальность человека сформирова­лась под воздействием феномена " дисциплинарной власти".

Ученый утверждает, что люди обрели сексуальность как факт сознания только с конца XVIII столетия, а секс — начи­ная с XIX в., до этого у них было всего лишь понятие плоти. При этом формирование сексуальности как комплекса социаль­ных представлений, интериоризированных в сознании субъекта, Фуко связывает с зап.-европ. практикой исповеди-признания, к-рую он понимает очень широко. Для него и психоанализ вырос из " институциализации" исповедальных процедур, ха­рактерных для зап. цивилизации.

В частности, в Средние века священники, считает Фуко, во время исповеди интересовались лишь сексуальными проступка­ми людей, так как в общественном сознании они связывались исключительно с телом человека. Начиная с Реформации и Контрреформации " дискурс сексуальности" приобрел новую форму: священники стали исповедовать своих прихожан не только в делах, но и в помыслах. В результате чего и сексуаль-

268 ФЕНОМЕНОЛОГИЯ

ность стала определяться в терминах не только тела, но и ума. Возникший дискурс о " греховных помыслах" помог сформиро­вать как и само представление о сексуальности, так и способст­вовал развитию интроспекции — способности субъекта к наблюдению за содержанием и актами собственного сознания. Формирование аппарата самосознания и самоконтроля лично­сти способствовало повышению уровня его субъективности, самоактуализации " Я-концепции" индивида.

Т. о., сексуальность предстает как факт история, становле­ния человека, причем человека современного, как неотъемлемая часть его мышления, как конечное проявление все той же " телесности сознания". Столь исторически позднее возникно­вение представлений о сексуальности обусловило, по Фуко, относительно недавнее появление " современного человека", якобы возникшего на исходе XVII столетия и при " изменении основных установок знания", его породивших, способного так же быстро исчезнуть: " Если эти установки исчезнут так же, как они возникли, если какое-нибудь событие (возможность к-рого мы можем лишь предвидеть, не зная пока ни его формы, ни облика) разрушит их, как разрушилась на исходе XVIII в. почва классич. мышления, тогда — в этом можно поручиться — человек изгладится как лицо, нарисованное на прибрежном песке" (84а, с. 398).