Массовые моления и паломничества

Частью традиционной приходской культуры были праздничные крестные ходы по селу и молебны на полях по случаю неурожая или эпидемии. Постановление ВЦИК и СНК 1929 г., кодифицируя предшествующую практику, допускало проведение «религиозных шествий», не являющихся «неотъемлемой частью богослужения» (в последнюю категорию попадали пасхальный крестный ход и - до 1949 г. - «выход на иордань» на Богоявление и к водоемам на Преполовение Пятидесятницы или Пятидесятницу), каждый раз с разрешения местного органа власти. Естественно, местные органы давали такие разрешения неохотно. В июле 1924 г. ГПУ даже пришлось вмешаться и рекомендовать не препятствовать «совершению обрядов» в губерниях, охваченных неурожаем, где, как писал Г. Ягода секретарю ЦК Андрееву, «население целых сел выходит на молебны, ожидает чудес, требуют открытия мощей». Без разрешения местных органов власти верующие обходились и позднее. В 1936 г. в Куйбышевском крае крестные ходы с молебнами по случаю засухи совершались и в тех районах, где были закрыты все церкви. В том же году, после опубликования проекта новой Конституции, совершение крестных ходов и молебнов без разрешения местных властей священнослужители стали оправдывать провозглашенной статьей 135 Конституции свободой шествий и собраний.

В 1940-е гг. нелегальные крестные ходы организовывали священники (в том числе зарегистрированные), монахи и монахини, но все чаще верующие обходились своими силами. Поводами для групповых молений были, как и прежде, неурожай или эпидемии. В первой половине 1943 г. крестные ходы по случаю засухи прошли в Пензенской области. В одном из сел группа женщин из 13-15 человек ночью ходила с иконами вокруг села, молясь о дожде и урожае. Иногда такие шествия были более многолюдны. В мае 1943 г. в Мокшанском районе той же области «группа церковников в количестве 30 человек, после моления на дому организовали шествие по селу с иконами, церковным песнопением и, проходя по селу, собрали толпу свыше 100 человек». В следующем 1944 г. верующие молились о дожде в Кировской, Свердловской областях и Красноярском крае. В Верхне-Тавдинском районе Свердловской области, где группа верующих «без разрешения» организовала крестный ход на поля, не было ни церкви, ни священника. В южных районах Красноярского края молебны о дожде совпали с периодом «хозполиткампании» и «отвлекли от работы» многочисленные группы верующих. Тем временем в Поволжье (Башкирской АССР и Куйбышевской области) и Курганской области молились об избавлении от эпидемии септической ангины. В Мостовском районе Курганской области группа верующих устроила шествие с иконой, которая стояла дома у бывшего члена церковного совета Бубновой Саломеи Андреевны: «Старухи взяли и понесли икону из деревни Широкове в с< ело> Шмаково (там есть церковь)», но председатель райисполкома отобрал икону.

Еще одним поводом для совершения крестных ходов и общественных молебнов были церковные праздники, особенно престольные дни местных церквей, когда по традиции духовенство устраивало подворные обходы своих прихожан. В 1944 г. такие молебны без разрешения властей проводили духовенство и церковные советы действующих церквей Московской области, нелегальные священники служили по просьбе верующих праздничные молебны в Чувашской АССР, в селах Курганской и Кемеровской областей верующие совершали праздничные крестные ходы без священников. Нередко «религиозные обряды под открытым небом без ведома и разрешения местных исполкомов» совершали верующие Харьковской области Украины.

Новый импульс в 1940-е гг. получили нелегальные паломничества. Процесс легализации церковного подполья затронул отчасти и эту форму церковной жизни: с открытием монастырей автоматически стали возможны паломничества к их святыням. Такие центры общецерковного значения как Троице-Сергиева и Почаевская лавры, Глинская пустынь в 1940-е и 1950-е гг. притягивали к себе тысячи богомольцев. Кроме этих действующих монастырей продолжали существовать нелегальные объекты паломничеств. К общецерковным центрам можно отнести такие места, которые посещались верующими не только соседних, но и удаленных областей, и где число богомольцев ежегодно достигало нескольких тысяч человек. В 1920-1930-е и, возможно, в начале 1940-х гг. таким центром оставались места, связанные с почитанием преп. Серафима Саровского, - закрытые Серафимо-Дивеевский монастырь и Саровская пустынь, хотя, по имеющимся сведениям, там и не происходили массовые нелегальные богослужения.

В 1940-е гг. говорить о нелегальных общецерковных центрах паломничества, пожалуй, не приходится. Богомолье в условиях церковного подполья в военные и послевоенные годы было связано с препятствиями со стороны местных властей и с трудностями транспортного характера. Чтобы заставить верующего преодолеть эти трудности, цель паломничества должна была привлекать его особенно сильно. Поэтому на внимание жителей отдаленных областей могли рассчитывать лишь те места, где находились знаменитые святыни - мощи чтимых святых, чудотворные иконы. В рассматриваемый период такие святыни, по понятным причинам, могли быть доступны для паломников только в легальных монастырях. В отсутствие таких святынь нелегальные центры паломничеств, даже самые известные, посещались теми верующими, кто мог добраться до них пешком или средствами местного сообщения. В результате подпольное богомолье приобрело региональный и местный характер.

Существовали несколько десятков центров паломничеств регионального значения, то есть такие места, которые посещали жители более чем двух соседних областей и где число богомольцев исчислялось тысячами. Среди таких центров в течение всех 1940-х гг. выделялся святой колодец на месте Курской Коренной пустыни. До революции дважды в год в Курской губернии совершался крестный ход с чудотворной иконой Знамения Божией Матери: в 9-ю пятницу после Пасхи - из Курска в Коренную пустынь и 25 сентября - из монастыря в город. В 1940-е гг. ежегодно совершался летний крестный ход. В этот день многочисленные паломники «из многих районов Курской и других соседних с ней областей» стекались в церкви города. После богослужения группы богомольцев из разных церквей с иконами и цветами сходились и составляли единое шествие, направлявшееся в Коренную пустынь, отстоящую от Курска на 27 км. По пути к паломникам присоединялись новые группы верующих. Главным объектом паломничества был колодец со святой водой на территории монастыря. Все монастырские строения тогда были заняты ремесленным училищем, но колодец оставался незасыпанным и в начале 1950-х гг. В некоторые годы после крестного хода паломники направлялись в действующую церковь села Долгое, находящегося в полутора километрах от Коренной пустыни, и только по окончании вечерней службы посещали святой колодец. Судя по тому, что в документах Совета по делам Русской Православной Церкви упоминается о запретах зарегистрированному духовенству присоединяться к шествию, между 1944 и 1949 гг. легальные священники участвовали в крестном ходе. В 1944 г. в нем приняли участие не менее 2 тысяч человек. В 1948 г. паломников было уже свыше 15 тысяч; преимущественно это были женщины. В 1949 и 1950 гг. (в результате проведенной Курским обкомом «массовой политработы») это число сократилось до 7-9 тысяч. Однако крестный ход в Курской области продолжался и позднее. Это было, наверное, самое заметное подпольное богомолье в центре России.

На юге России подобное значение имело паломничество к «святой горе» в городе Урюпинск Сталинградской области. На этой горе до революции находилась часовня с чтимой иконой Богородицы. Позднее часовня была снесена, а гора получила наименование «Комсомольской». Паломничество сюда, по сообщению председателя Урюпинского райисполкома, началось 22-25 июня 1944 г. после того, как на месте часовни верующие обнаружили родник, явление которого было сочтено чудесным. В эти дни к источнику в импровизированных крестных ходах стекались большие группы верующих из соседних районов Сталинградской и Воронежской областей. Около этого родника совершались богослужения незарегистрированными священнослужителями и без разрешения местных органов власти. С этого момента паломничество к «святой горе» стало традиционным и продолжалось, по крайней мере, до конца 1940-х гг..

Несколько центров паломничеств регионального значения существовало в Поволжье. Наиболее известно было Светлое озеро в Горьковской области, в водах которого, по преданию, скрылся легендарный «град Китеж», - место совместного, совершавшегося еще в XIX в. паломничества старообрядцев и православных. Богомолье на Светлом озере было приурочено к 6 июля - дню празднования Владимирской иконе Божией Матери. В 1948 г. в этот день здесь было около 10 тысяч человек. Кроме того, 100-200 паломников собирались здесь каждое воскресенье и в другие церковные праздники. Верующие из Мордовии и Горьковской области посещали также святой колодец у села Четвертаковое Ардатовского района Мордовской АССР. 8 июля 1948 г., в день Казанской иконы Божией Матери здесь молились 1500 паломников. В Кировской области в течение 1940-х гг. продолжал совершаться традиционный крестный ход из Кирова в село Великорецкое - на место явления чудотворной иконы Николая Великорецкого. 9 июня верующие выходили из домов со своими иконами и направлялись в сторону села; по пути к ним присоединялись верующие из окрестных сел и деревень, а также паломники из Молотовской и Вологодской областей, Удмуртской и Марийской республик. До 1949 г. в крестном ходе участвовало легальное духовенство. В 1948 г. в этом шествии приняло участие до 1500 человек.

Для верующих из южных областей Урала и Поволжья было традиционным паломничество к источнику Соленый ключ в местечке Табынск Гафурийского района Башкирской АССР - к месту явления Табынской чудотворной иконы Божией Матери. До революции здесь существовал монастырь. Ежегодно в середине июня, в 9-ю пятницу после Пасхи, сюда стекались богомольцы из Башкирии, а также Чкаловской (Оренбургской) и Куйбышевской (Самарской) областей. У источника совершали богослужения как зарегистрированные, так и незарегистрированные священники. В 1944 г. легальных священников было трое, а незарегистрированных - восемь человек, причем некоторые из последних предусмотрительно запаслись разрешениями на богослужения в местном райкоме ВКП(б). Число паломников в том году достигало здесь 10 тысяч человек.

У некоторых национальных групп верующих существовали свои излюбленные места богомолья. Так, в Северо-Осетинской АССР у православных осетин особой популярностью пользовалось «святое место» в Садонском районе, у селения Сей, в горной местности под названием «Рек». Здесь на небольшой возвышенности сохранилась древняя часовня, построенная якобы грузинской царицей Тамарой. В часовне, по преданию, был похоронен ее муж. У этой часовни ежегодно в августе собирались верующие всех горных селений Садонского ущелья. На Преображение 1948 г. сюда прибыло до 1000 человек; устраивалось жертвоприношение, пир, произносились молитвы. Православные чуваши, как и до революции, совершали паломничество в село Ишаки Ишлейского района Чувашской АССР, где до 1933 г. существовала церковь, в которой находилась чудотворная икона святителя Николая. Это паломничество возобновилось в 1940-е гг., когда на месте разрушенного здания церкви, среди гор щебня и кирпича кем-то была установлена новая икона Николая Чудотворца. С тех пор сюда снова стали стекаться верующие не только из ближайших, но и отдаленных селений и районов Чувашской республики. Особенно многолюдно здесь бывало в базарные и весенние праздничные дни. Молящиеся ставили перед иконой свечи, клали деньги, продукты.

Существовали также святые места, паломничество к которым не было приурочено к конкретному церковному празднику, а совершалось постоянно. Из мест паломничества регионального значения таким был святой колодец в селе Буховое Колыбельского района Рязанской (теперь - Липецкой) области. Здесь весь год собирались верующие из разных районов Рязанской и Тамбовской областей, а также отдельные паломники из Московской, Воронежской и других областей, и незарегистрированные священники, монахи, монахини и миряне (обычно оппозиционно настроенные) совершали богослужения и требы. По праздникам, особенно в летнее время, число богомольцев достигало здесь тысячи и более человек.

Помимо таких мест, собиравших верующих из нескольких областей, существовали места, где регулярно молились паломники из одной или двух соседних областей, а иногда лишь из нескольких соседних деревень. Количество святых мест «местного значения» далеко превосходило число региональных. География местных паломничеств была очень плотной. Только в Кирсановском районе Тамбовской области существовало (а некоторые существуют до сих пор) как минимум пять мест паломничества. Во-первых, это так называемая Кушникова дубрава - место, где некогда был Александро-Невский мужской монастырь. Там сохранились частично монастырское кладбище и источники великомученицы Варвары и святителя Николая. Паломничества в Кушникову дубраву совершались особенно под 1 июля - день празднования Боголюбской иконе Божией Матери. Во-вторых, кладбище в селе Иноковка, где произошло явление Тихвинской иконы Божией Матери. В-третьих, Вознесенский источник в селе Несвитчино. Затем источник великомученика Пантелеймона в селе Красная Поляна и еще один Никольский источник в селе Клетинщина. Богомолья у некоторых из этих святынь были не менее многолюдны, чем у святынь регионального значения. Святой колодец у села Свищевское Кирсановского района на «Николу майского» 1948 г. посетило около 4 тысяч человек. На кладбище города Котельничи Кировской области, где ежегодно в семик (четверг перед Троицей) местные жители молитвой и трапезой поминали своих родственников, в том же году побывало около 10 тысяч человек.

Всего же к началу 1950-х гг. в центрально-черноземных областях насчитывалось около 80 мест паломничеств. В основном это были святые источники, находившиеся на месте бывших монастырей, церквей, часовен. Некоторые из них в отсутствие действующих церквей приобрели значение постоянно функционирующих храмов. Так, на источнике Трех дубов в селе Горелое Тамбовской области нелегальные богослужения совершались по воскресеньям. Практиковалось всенощное пение акафистов, в частности акафиста святителю Питириму Тамбовскому. Примерно на десяти из этих источников регулярно собирались от нескольких сотен до нескольких тысяч богомольцев. Посещение некоторых из них сопровождалось импровизированными крестными ходами. Так, ежегодно 2 августа, на Ильин день, многочисленные паломники стекались к источнику в 7 км от города Бутурлиновка Воронежской области. В 1948 г. в этот день верующие с 6 часов утра с пением молитв двинулись в лес с разных улиц города; шествие продолжалось до 4 часов вечера. Богослужения во время таких паломничеств иногда совершало зарегистрированное духовенство, но чаще, из-за отсутствия по близости действующих храмов, его роль брали на себя «бывшие монашки и старики из числа местных жителей». Святые источники существовали и в других регионах. В Краснодарском крае их насчитывалось пять, не менее двух - в Пензенской области. Сведения о паломничествах местного значения поступали также из Архангельской, Ульяновской, Сталинградской, Челябинской областей.

Кроме мест, куда богомольцы приходили регулярно в течение довольно длительного периода, стихийно и практически постоянно возникали новые объекты паломничеств. Поводом для их возникновения становились различные чудеса, слухи о которых быстро распространялись в округе. Так, по рассказам верующих, в первой половине 1944 г. в Киевской области некая парализованная девочка впала в летаргическое забытье. Прошел слух, что в бреду «святая» пророчествовала: «Надо окрестить всех детей, тогда война окончится». После этого к ней началось паломничество. В 1948 г. местом массового паломничества стало Введенское кладбище в Москве, где чудотворной была сочтена статуя Спасителя, стоявшая на одном из надгробий.

Особенно часто поводом для паломничества становилось обновление икон. Как правило, в доме, где находилась икона, устраивались нелегальные богослужения, которыми руководили незарегистрированные священники или миряне, собирались пожертвования. Иногда обновившуюся икону носили по соседним домам или деревням. В феврале 1944 г. в Иваново на таких богослужениях присутствовало свыше тысячи человек. Весной того же года несколько случаев паломничества к обновившимся иконам было зафиксировано в Красноярском крае. В конце войны были попытки возобновить паломничества в Святую Землю, до революции бывшие традиционными. Так, в начале 1944 г. к экзарху Украины митр. Иоанну (Соколову) явились две паломницы из Киевской и Житомирской областей с просьбой благословить их на паломничество в Иерусалим: «Тогда и война кончится, когда мы помолимся у гроба Господня», - говорили женщины.

Советскими властями паломничества и вообще поклонение чудотворным иконам, моления у святых мест и источников, обновление икон, крестные ходы всегда рассматривались как «факты фанатизма», но во время войны отношение к ним диктовалось прагматическими соображениями. В это время перечисленные «религиозные предрассудки» власти старались использовать для дополнительного сбора средств на нужды обороны. Поэтому допускалось и даже поощрялось участие в подпольных паломничествах легальных священников. Например, в июне 1944 г. к месту явления Табынской чудотворной иконы Божией Матери

«специально было разрешено выехать двум священникам из церковных приходов гор< ов> Уфы и Стерлитамака, которые провели службу и призывали верующих к помощи фронту, провели сборы средств. Было собрано и сдано государству 50 тыс< яч> рублей».

Впрочем, изданная в феврале того же года Инструкция Совета по делам Русской Православной Церкви предписывала не допускать крестных ходов (кроме тех, что являются частью богослужения), молений в поле и «в особо почитаемых верующими местах», освящений общественного стада, совершения панихид на братских могилах, совершения церковных служб (Литургий) вне стен храмов. Несмотря на это, участие зарегистрированного духовенства в этих богослужебных церемониях продолжалось почти официально. Перелом наступил в 1949 г., когда после массового купания на праздник Богоявления в Саратове, привлекшего особое внимание партийных властей, епископат вынужден был запретить духовенству участвовать в паломничествах к неофициальным святыням и проводить крестные ходы. Патриарху даже пришлось пойти на кардинальную меру и запретить веками устоявшийся чин - крещенский выход на иордань. Тем самым в перечне «религиозных шествий», являющихся «неотъемлемой частью богослужения», остался единственный пункт – пасхальный крестный ход. Уполномоченным Совета в циркулярном письме от 5 августа 1949 г. также было предписано не допускать участия в «массовых религиозных сборищах вне стен храма» зарегистрированного духовенства, а «зарегистрированных служителей культа, систематически, несмотря на предупреждения, нарушающих законы и постановления Правительства, относящиеся к церкви, снимать с регистрации».

Местные власти, со своей стороны, не останавливались на предупреждениях и запретах. В Курской области в 1951 г. в Свободинском районе, на территории которого располагалась Коренная пустынь, накануне крестного хода предполагалось объявить карантин. Уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви возражал против таких мер, объясняя, что карантин не сможет остановить стихийного паломничества из дальних районов, и следствием его объявления станет «применение нежелательных административных мер». Совет предлагал провести работу «по укреплению трудовой дисциплины», чтобы колхозники не покидали рабочих мест, а епископу - повторить запрещение легальному духовенству участвовать в шествии и содействовать ему. Но все эти меры могли заставить зарегистрированных священников воздержаться от участия в подпольных паломничествах регионального значения, но не в местных богомольях и тем более - не от совершения традиционных крестных ходов и подворных обходов в собственных селах. В Рязанской области в 1951 г. духовенство «вопреки указаниям Совета и запрещениям патриарха и синода» повсеместно практиковало подворные обходы домов с иконами, под открытым небом совершало молебны о дожде, по случаю выгонки весной скота в поле, у святых колодцев и источников. Подобным образом дело обстояло и в Курской области, где с просьбами помолиться о дожде к священникам обращались сами председатели сельсоветов и колхозов.