Деградация церковной жизни как следствие политики властей

Отдельные явления религиозной жизни, позднее нашедшие свое место в рамках альтернативной субкультуры, возникли задолго до революции 1917 г. Еще в 1910-х гг. появились упомянутые выше группы иоаннитов, иннокентьевцев, ильинцев, а также некоторые проявления поведенческого изоляционизма. Однако особую остроту процессы, завершившиеся формированием новой религиозной субкультуры, приобрели в советский период. Это было связано с политикой властей в отношении Церкви и в частности - с вытеснением церковной жизни за пределы легальности. Наиболее отчетливо это видно на примере подпольных паломничеств к святым местам, вокруг которых концентрировалась религиозная жизнь носителей альтернативной субкультуры.

В апреле 1949 г. в своей записке в правительство Г. Г. Карпов привел состоявший из 21 пункта список святых мест, к которым более или менее регулярно совершались паломничества с численностью молящихся от 100 до 10-15 тысяч человек. Из этого перечня явствует, что в семи случаях паломничества совершались к закрытым или разрушенным церквам или часовням, где ранее по преимуществу находились чтимые иконы. По крайней мере, одна из этих церквей была прежде монастырским храмом. В 12 случаях объектом паломничеств были святые источники. Происхождение некоторых из них, например, колодца на месте Курской Коренной пустыни или «громового колодца» на месте бывшей часовни в Орловской области, в записке Г. Г. Карпова прямо связано с находившимися здесь когда-то святынями. По другим документам известно, что то же происхождение имели и другие источники. Одни из них до закрытия обителей были частью монастырских комплексов (об этом свидетельствует и А. И. Демьянов, говоря, что «" святые" источники - это, как правило, родники, расположенные <...> на месте бывших монастырей»), другие были явлены уже в советское время на месте уничтоженных святынь. Так, например, возник почитаемый родник на «святой горе» в Урюпинске (неупомянутый, кстати, в списке Г. Г. Карпова). Поэтому и названия большинства этих источников были связаны с именем святого или с чудотворной иконой, а паломничества сюда совершались в дни их празднования. Это наблюдение подтверждают и другие случаи нелегальных паломничеств, регионального и местного значения, оставшиеся за пределами перечня Г. Г. Карпова. Частью бывших монастырских комплексов были упоминавшиеся в предыдущем параграфе святой источник Соленый ключ в местечке Табынск Гафурийского района Башкирии, источники в городе Нижний Ломов и Семь ключей в Шемышейском районе Пензенской области и два святых источника в Кушниковой дубраве, находившейся в Кирсановском районе Тамбовской области.

Несколько особняком в перечне Г. Г. Карпова стоят известное «с давних времен» паломничество к Светлому озеру у села Владимирское в Воскресенском районе Горьковской области, а также моления у «святой яблони» в селе Подгорное Хлевенского района Воронежской области, которое совершалось с 1930-х гг. Со Светлым озером легенда связывала спасение от нашествия монголов «града Китежа», который при приближении врагов чудесным образом погрузился в его воды. Паломничество к Светлому озеру было известно в течение нескольких столетий и продолжалось в советские годы. Многолюдные моления проходили здесь по воскресеньям, собирая от одной до нескольких сотен молящихся, и в большие праздники, например, на Пасху, когда число приходящих достигало нескольких тысяч. Наибольшее число верующих (десятки тысяч человек) приходило к Светлому озеру в дни памяти Владимирской иконы Божией Матери, в честь которой была освящена стоявшая у озера деревянная церковь, снесенная после революции. Причем, по утверждению уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви, «до войны 1941 года в праздники на " светлое" озеро, когда проводилась там служба, выезжала торговать кооперация». Как видим, Светлое озеро стало объектом паломничества как видимый знак легендарного чуда - спасения града Китежа. На местном уровне это паломничество было частью вполне церковного культа Владимирской иконы Богоматери - защитницы Руси.

Как символ чуда, а значит - Божественного присутствия, воспринималась верующими и «святая яблоня» в Воронежской области. По рассказу очевидца, первоначально она росла на горе рядом с селом Подгорное, весной поток воды снес деревце в лощину, но оно не погибло, а прижилось и продолжало расти. Это было воспринято как чудо, и яблоня стала объектом паломничества и регулярных молений, совершавшихся по воскресеньям и праздникам и собиравших от сотни до тысячи и более человек. Несмотря на то, что эта яблоня была срублена в конце 1940-х гг., из окрестных сел к месту, где она росла, продолжали стекаться «огромные толпы людей». Представляется, что эти примеры подтверждают наблюдение историка А. С. Лаврова, сделанное им на материале XVIII в., о том, что в новое время поклонение природным объектам (святым рощам, камням, источникам и т.д.) в России было частью местного культа святых (или, добавим, культа чудес), обычно вполне церковного:

«Любое упоминание о священных камнях или деревьях, связанных с теми или иными культами, нельзя безусловно упорядочить как языческие «пережитки», отрывая их от связанного с ними культа святых», - пишет исследователь.

Таким образом, все известные нам места нелегальных паломничеств, за исключением паломничества к «святой яблоне» в Воронежской области, были в свое время центрами культов святых или чудотворных икон и существовали в рамках традиционной религиозной культуры Российской Церкви. Именно в этом качестве они сохранились до конца 1940-х гг. как объекты массовых и регулярных богомолий. В советское время монастыри были закрыты, церкви и часовни разрушены, связанные с ними церковные традиции вытеснены за пределы легальности. Однако благодаря еще сильной религиозности российского населения, они продолжали существовать в подполье. Примечательно, что в список Г. Г. Карпова не попали западные республики - Украина, Белоруссия, Молдавия, где в 1940-х гг. действовали несколько десятков легальных монастырей, святыни которых и были объектом паломничеств. Подпольные паломничества возникали здесь по поводу различных чудесных явлений и в силу давления властей не приобретали регулярного характера. Тем самым на советский период можно распространить заключение А. С. Лаврова, сделанное им применительно к началу XVIII в.:

«Если мы рассматриваем культы < святых> в их исторической динамике, включающей в себя и репрессию, то мы не можем не видеть, что именно жесткость борьбы с «суевериями» <...> выталкивала подобные культы, делала их частью внецерковных практик».

Такая эволюция прослеживается и в рассматриваемый нами период. Так, в селе Мамонтово Сосновского района Тамбовской области когда-то существовал монастырь, бывший центром паломничества. В конце 1940-х гг., судя по записке Г. Г. Карпова, паломничество все еще совершалось к недействующей монастырской церкви. А уже через 10 лет (возможно, из-за того, что церковь была снесена) объектом паломничества стало Мамонтовское озеро, в водах которого когда-то и была явлена чудотворная икона свт. Николая.

Репрессии 1920-1940-х гг. вытеснили местные культы не только за границу легальности, но за ограду Церкви. Теперь они были обречены на постепенное вырождение. Думается, то же самое происходило и в других сферах церковной жизни. Нет сомнений, что именно политика по делегализации церковной жизни и репрессии 1920-1930-х гг. привели к разрушению иерархических связей, сокращению духовенства, исчезновению таинств. То, что большая часть церковной жизни оказалась за пределами законного, привело к невозможности полноценного руководства ею со стороны легального епископата и следовательно - к постепенному ее одичанию.