Инфра-12. Глава 2. Пролог 1 страница

Инфра-12. Глава 1. Предисловие

Александр В Дементьев

От автора:

Ввиду того, что данное произведение затрагивает вопросы глубинной биологической сущности человеческой сексуальности, автор не рекомендует его читателям с не полностью сформировавшимися психо-сексуальными приоритетами.
С другой стороны, автор уверен, что людям с устойчивой психикой, обладающим элементарными познаниями в физике, психологии и социологии, эта эпопея способна доставить массу удовольствия. Особенно если эти люди, помимо того, интересуются устройством Вселенной, взаимосвязью религий и жизненной практики, а также обладают нормально развитым чувством юмора. Автор не работал на интересы какого-то одного типа читателей, наоборот, он хотел чтобы самые разные люди сумели отыскать тут интересные для себя стороны.
Несколько слов о технической стороне текста. Полное произведение включает, на данный момент, 43 главы и занимает в сумме около 5000 страниц. Произведение имеет начало и конец, а также динамически развивающийся сюжет. При этом оно не содержит сколько-нибудь значительных отступлений, повторений, не обусловленных построением сюжета, и другого рода «воды». Напротив, сюжет сознательно сжат, чтобы предотвратить расползание размера до бесконечности. В результате, произведение имеет неограниченные возможности как для введения дополнительных глав в середину текста, перед последней крупной главой «Армагеддон», так и для продолжения после завершения сюжета. В результате последнего переиздания автор постарался исправить грамматику, насколько это в его силах, а также разложил произведение по отдельным главам. При этом исходный текст изменился незначительно. С момента первой публикации было введено семь дополнительных глав: «Война», «Путешественница», «Непослушница», «Мятежница», «Карьеристка», «Элурис», «Аорта», и завершена глава 39 «Богиня». Глава 40, «Серая Моника», находится в стадии написания. Вероятно, будут и следующие дополнения.
Автор также приносит извинения за возможные немногочисленные опечатки текстового набора, обусловленные большими объёмами текста.

Господам, анонимно скачивающим опус. Я не против. А " спасибо" автору сказать?
Вот сюда: aldementjev@yandex.RU
Вам нетрудно, а мне приятно будет, и добавит вдохновения для продолжения.

Инфра-12.
Глава 1. Предисловие.

«Горы имеют власть
Звать нас в свои края…»

«Горы умеют звать
Смелых в свои края…»

Мы сцепились по вопросу правильности строки так, словно от этого могло зависеть что-то важное. Какая, в принципе, разница? Тогда уж более важна последняя строчка:

«Тянутся к высоте
Люди большой души,
Не забывайте тех,
Кто не пришёл с вершин».

Только дело в том, что по поводу правильности последней строчки у нас разногласий не было, а вот трактовка первой различалась. Моя позиция была основана на том, что ведь не я это придумал, а видел надпись на камне-памятнике в ущелье Левого Талгара когда впервые забрёл на Заилийский Алатау. А он утверждал, что неважно, где и что написано, если это написано неправильно. А неправильная трактовка строки в корне переворачивает весь смысл стиха. Ему почему-то не нравилось слово «смелых». Дальше следовала заумная философия насчёт сущности смелости применительно к горам и вообще. Ох уж этот стихотворный смысл! Насколько я считаю, в подобных стихах всегда присутствует намеренно размытое двойное дно. Ну, когда содержится политический намёк, это понятно. Надо же как-то обезопасить себя на случай если притянут к ответу, и ткнут в нос этим самым намёком на то, что Советская власть плохо пахнет. Тут всегда можно будет встать на позицию основного смысла и заявлять, что никакого тут намёка не содержится, а если кому-то мерещится, так надо пойти к доктору и пожаловаться на манию преследования. Только эта вот привычка к многозначности смысла проникает и в остальные стихи. Возможно, до некоторой степени, это и украшает поэзию, но зачастую просто становится непонятным, а о чём вообще речь? Ну, вот, хотя бы та же последняя строфа:

«Тянутся к высоте
Люди большой души,
Не забывайте тех,
Кто не пришёл с вершин».

И как понимать? То, что к высоте тянутся люди, у которых большая душа, или так, что люди с большой душой не должны забывать погибших? Ну, в смысле, если душа мелкая, так о чём с такими и говорить-то? А людям с большой душой можно кое-чего посоветовать, они поймут.
Не припомню больше случая, когда бы мне попался столь заинтересованный в установлении истины оппонент по части примитивного стихосложения. Но ведь мы не просто так спорили, мы спорили от безделья. Я имею в виду вынужденное безделье, когда ты вынужден просиживать в палатке бесценное время своего отпуска. В горах часто приходится убивать время на месте, да хотя бы чтобы переждать непогоду. Хуже всего, когда вам нечем заняться, тогда это неимоверно тяжело.
«Но откуда на сердце вдруг такая тоска?
Жизнь уходит меж пальцев жёлтой горстью песка…».
Любой хоть что-то понимающий в горах человек всегда посоветует вам на этот случай найти неважно какое, хоть самое дурацкое занятие, только не сидеть ничего не делая. В этом смысле лингвистический спор о нормах стихосложения, - это же вообще высший шик.
Этого парня звали Володя. Фамилию его я тоже помню, но она к делу не относится, к тому же фамилия была самая обыкновенная, только что не Иванов, Петров или Сидоров. Мы и общались-то всего один вечер и одно утро. В том далёком восемьдесят шестом году мне показалось мало жуткого Джантуганского перевала, в ледопаде которого до сих пор покоится убежавшая с моей правой руки перчатка, мало увиденных в упор гигантских стен Ушбы, мало даже отмороженного большого пальца на ноге. После Чёрного моря я ещё и вознамерился влезть, на симпатичный пик Штавлер, словно египетская пирамида торчащий над южным Приэльбрусьем и недобирающий пяти метров до четырёхтысячной высоты. То есть, я не намеревался на него влезть, я намеревался попробовать, и совсем не был уверен в том, насколько мне вообще удастся уцелеть.
А Володя попал в автобус идущий из Зугдиди в Местию по тем же соображениям. Он тоже не пожелал банально уезжать с Черноморского побережья поездом или автобусом, когда можно было уйти пешком и ещё на пару дней окунуться в пьянящий мир высоты. Но у него не было Наполеоновских планов, он попросту намеревался уйти на север через перевал Донгуз-Орун, притом ещё и не знал, где этот пресловутый перевал находится. Тут, в принципе, и знать-то нечего, только незнающего сбивает с пути какой-то чёрт и гонит куда угодно кроме правильной дороги. Это я не только на себе испытал, но видел и на чужих примерах, да и на том же Донгуз-Оруне тоже. А на Чёрное море он попал с группой через Марухский перевал. Я по тем местам никогда не ходил, чтобы совсем уж не размениваться по мелочам. В горах, однако, можно найти себе ущерб для здоровья где угодно. Марухский перевал превратил нижнюю Володину губу в сплошную характерную болячку, по которой я и опознал его сущность в автобусе. Ну и он опознал меня по копчёной морде и здоровенному рюкзаку. Наличие здоровенного рюкзака объяснялось присутствием палатки и спальника, без которых на высокой горе торчат лишь особо извращённые мазохисты. Правда, пару лет назад я и сам уходил с моря через Донгуз-Орун не имея ночного снаряжения, и ничего. Слегка подрожал одну ночь и прошёл. Но уж перевал Донгуз-Орун не Штавлер с ледяной верхушкой.
Заночевать мы решили на южном приюте планового маршрута. Это было логично, поскольку, хорошо уперевшись, можно перейти перевал оттуда. Да и мне следовало лезть на хребет прямо здесь и с утра пораньше. Только на приюте было не до нас, там кипела разборка между двумя плановыми группами по поводу вопроса, кто кого объел. Я мог бы сказать, исходя из немалого опыта хождения по плановым маршрутам, что, как правило, в таких случаях туристов объедает инструкторский состав и администрация приютов, у которой сложилась устойчивая традиция подработки за счёт продажи на сторону выделенных группе продуктов. Но если эти бедолаги сами ещё не догадались… Да и какое нам дело? Мы наплевали на них с высокого дерева и отправились на полянку спать в моей палатке, в которую и троих засунуть можно, если у них конечно существует чувство юмора и экстремальные наклонности. Вот в таких условиях и возник тот самый литературный спор, о котором упомянуто вначале. Надо сказать, графомания была и есть широко распространённым явлением. Вспомнить хотя бы чьи-то наставления о том, каким образом воспитать из себя крутого героя способного НЕ написать ни одной песни за жизнь. А это действительно трудно. Вот я, к примеру, на такое оказался не способен. Ну, так и что? Героев много не бывает, а я не герой, а представитель серой толпы. Между прочим, мне нравились многие самодеятельные произведения. Ну, отчего не замлеешь в молодости? А тогда, в восемьдесят шестом, старый мир ещё только начинал рушиться, но его непременная составляющая, представляющая собой всеобщий дефицит для рядовых членов общества, ещё стояла незыблемо, как километровая отвесная стена Северной Ушбы над Сванетией. Поэтому в порядке вещей был натуральный обмен между дефицитами разных городов России. Альпинистского снаряжения для диких туристов не было вообще, то же что было, оказывалось украденным в альплагерях или самодельным, и у специалиста вызывало нервный смех в сочетании с восхищением упорством народа. Кошки изготавливались вырубанием зубилом из листа нержавеющей стали, ледорубы можно было увидеть переделанные их землекопного кайла, трикони делали, нарезая пилой зубья в отрезках конструкционного угольника, ледобурные крючья изготавливали рассверливая железнодорожные шурупы, пряжки же для поясных ремней рюкзаков некоторые без зазрения совести срезали с самолётных кресел прямо по пути в горы. И это ещё самое безобидное, что приходит на ум. Да почему бы правительству было не продавать всё это в магазине? А чтобы в горы кто попало не ходил, а только централизованно и под контролем. Жалкие потуги! В своё время я наткнулся на залежи капроновой верёвки, которую с натяжкой можно было использовать в горах. Я приобрёл её столько, чтобы хватило на всю жизнь, которая в молодые годы кажется бесконечной. Я ещё понимаю неуёмную жадность до денег, но когда на человека нападает страсть к приобретательству капронового троса, это трудно понять со стороны. Я предложил поделиться своим домашним запасом, в ответ же мне предложили выслать запасы местных графоманских творений на романтические, альпинистские и сопутствующие темы. Таким образом, утром следующего дня мы попрощались с Володей, взаимно довольные друг другом. Теперь я уже и не помню, из какого города он был, да и где теперь тот город, в России или нет? И где теперь сама Россия? «По какой рубеж своя»?
Кто теперь вспомнит те сказочные времена, когда простой Советский инженер на собственную зарплату мог взвалить на спину рюкзак, сесть в самолёт и отправиться бродить по горам и перевалам Кавказа, Тянь-Шаня или Памира? Гиссара, Алтая, Урала и Саян. Не оформляя ни виз, ни разрешений, ни направлений, ни регистраций. Не особенно опасаясь, что на его пути вместо скал и льда неприступной стеной встанет чиновничье мурло, мордатая охрана или непреодолимая стена денежного вопроса. Конечно, та ушедшая страна теперь похожа на сказку. Трудно убедить новое поколение, что так можно жить, что так жили, что так в принципе «бывает в природе». Сказка, она сказка и есть. Но я так жил, я ещё застал эту: «жизнь, не запутанный шифр, где полагались на слово, а не на залежи цифр». А тогда эта сказка ещё была былью, да и я был другим. Я не понимал, как можно уставать от гор? Как можно желать отъезда домой, если к этому не вынуждает безнадёжное приближение окончания отпущенного тебе лимита свободного времени?
Да, я был другим. Я понимал размеренность жизни от вершины до вершины, и не думал, что жизнь можно делить на периоды до, и после инсульта. А тогда, в восемьдесят шестом, всё было прекрасно, горы, прошлое и будущее страны. Была сила, была вера в будущее, было удовлетворение прошедшим. Ноги шли, куда приказывала голова, руки держали всё, что необходимо держать. Кошки впивались в лёд, лямки рюкзака в плечи, глаза в небо и в снег, а до первого микроинсульта было ещё целых три с половиной года впереди. Прекрасных три с половиной года, потому что они подарили мне вершины Эльбруса и Казбека, Куармаш и Чимган, ледяную ширь Красноярского моря, хребет Ергаки и Поднебесные Зубья, а, кроме того, много людей, с которыми мы встречались ненадолго и расставались, оставаясь с приятными воспоминаниями друг о друге.
Да, это было сказкой. Конечно же, всё было не так, как мне казалось, но ведь дело в том, что мир вокруг нас таков, каковы мы сами в этом мире. А сказка, это ведь не рай. В любой сказке есть и светлые и тёмные силы, да тот же Кощей бессмертный или Змей Горыныч. Но есть и вера в победу добра, хотя зло и бессмертно. И любой желающий при встрече со злом мог в той жизни сказать, как в сказке: «Я нечисти поганой не кланяюсь, а дань плачу мечом булатным»! Да, любой желающий мог так сказать, получить по морде и пойти дальше в полной уверенности, что в другой раз добро обязательно победит, а в этот раз просто связываться неохота. А связываться, если уж на то пошло, было надо, тогда бы, может быть, и не случилось бы с нами всего, что случилось.
«Что же ты, моё поколение,
Не сносило голов?
Опоздало ты с разделением
На друзей и врагов».
Вот теперь всё и наоборот. В случае маленькой победы добра чувствуешь, что это случайность, а в другой раз зло накостыляет тебе и за этот раз, и за следующий, да и на будущее для гарантии.
Да, в той жизни тоже была судьба. Кому рай, кому ад, кому сума, а кому тюрьма. Но тенденция, тенденция-то была какая? В большинстве случаев лучше жилось тому, кто сам был лучше и как человек, и как элемент общества. Да, такие жили за счёт плохой жизни более поганой части населения, в основном той, которой, как впоследствии скажет классик, «равно брезгует жизнь и смерть», но разве это не более справедливо, чем сейчас? Чем, наоборот?
Мир таков, каковы мы сами в этом мире. Так легко это говорить до тех пор, пока жизнь безжалостно не ткнёт тебя носом в эту истину, до тех пор, пока не осознаешь, что это так и есть, и не задумаешься, а каков же ты в этом мире? С вершины Штавлера я видел мир прекрасным. Красивым, суровым и требовательным к тебе. На высокой горе не получается быть мелким и плохим, иначе можно и не спуститься вниз. Каким образом устроена душа и способны ли её просветлять горные вершины? Кто мы? Животные, сумевшие ограничить своё поведение моральными тормозами, или всё же в нас есть некая сущность, кардинально отличающая нас от остальной природы? В какую сторону? Стремление ввысь, стремление к добру и нежелание думать о своей противоречивой сущности, чтобы не будить и не видеть её неприглядных сторон, - вот нормальная человеческая душа, которую всё больше прячут внутрь. Стремление подстроиться под примитивную мелюзгу, самим прикинуться такими же примитивами, что это? Всего лишь банальная самозащита от нездорового мира вокруг? Но мир таков, каковы мы сами в этом мире!!! Когда я начал думать об этом? Только не тогда, когда стоял на снежной вершине прекрасного горного чудовища нависшего над долинами Сванетии. Тогда мне этого было не надо, потому что я и не думая знал, что это так и есть.
Я думаю, что таких как я было много, как в мыслях, так и в делах. Мысли разных людей вообще очень похожи друг на друга. Нет смысла надрываться, разгадывая чужие намерения. Прислушайтесь к себе и представьте, как бы вы поступили в такой же ситуации, и, скорее всего, не ошибётесь. Я ходил по горам и в-одиночку, и с группой и по плановым путёвкам. Пару раз меня даже занесло на официальную альпиниаду, откуда я выбрался с третьим разрядом и с кучей болезней, которые по-молодости почти рассосались, не считая, разве что, правого глаза, который с тех пор, после большой зрительной нагрузки видит вдвое больше предметов, чем левый. В результате, я общался без долговременных последствий со многими людьми в одинаковых с собой условиях. Из этого общения я сделал вывод о том, что люди очень похожи, также как похожи и их мысли, а если они в чём-то различаются, то вследствие врождённых особенностей организма. Но почему мыслям не быть похожими, если наши тела устроены одинаково, если одинаковыми являются для всех факторы неизбежности рождения, взросления, старения и ухода? Листья растений, распускающиеся весной и опадающие осенью, тоже похожи друг на друга, несмотря на то, что в каждом из них, при желании, можно отыскать индивидуальные особенности.
Я думаю, любой другой поднявшийся тогда на вершину Штавлера чувствовал бы примерно то же самое. Судя по записке в камнях, последний раз сюда поднимались три года назад, и с погодой им не повезло. Мне же повезло, и я целый час любовался ползающими в долинах облаками, дымкой над долиной Ингури, куполом Эльбруса, зубьями Ушбы, пилой Цалгмыла и далёкими пятитысячниками Безенгийской стены на востоке. Вершина не так уж сложна для восхождения, просто стоит она над спускающейся глубоко вниз к ущелью Ингури долиной Накры. В результате же, желающим влезть на неё пришлось бы сначала преодолеть полтора километра зелёного кошмара, по которому надо лезть наподобие обезьяны, проламываясь сквозь всевозможные колючки, ядовитые травы, стелющийся вниз по крутому склону «пьяный лес» и другие прелести растительной зоны, примостившейся на крутом склоне подошвы горы. Я вспоминаю, что сразу решил спускаться на дно долины другим путём, потому что хуже того, что пришлось преодолеть, быть не может. Ошибся. Может, да ещё как. Когда я наконец плюхнулся в озеро недалеко от южного приюта, мне показалось, что у меня зашипела задница, которой в основном и досталось на последней части склона. Впрочем, дело совсем не в этом, во-первых, да и во-вторых тоже. Дело в извечных философских вопросах.
Почему человек не бережёт свою жизнь, когда она прекрасна и беспроблемна? И почему цепляется за неё, когда от тела и души остались одни воспоминания, да и те смутные? Инстинкт самосохранения? Но ему логичнее было бы действовать наоборот. И этот засевший в уголке сознания вопрос о смелости. Я никогда особенно не боялся ни трещин ледников, ни горных лавин, ни камней летящих сверху. Не боялся умереть, хотя прекрасно понимал, какой неприятной может быть смерть на вершине. В то же время, мне всегда внушал страх ночной город с его потенциальными возможностями встречи с индивидуумами способными ни за что пресечь твою жизнь или здоровье. Оказывается, человеку вовсе не всё-равно, как умереть. Одно дело, отвратительная смерть от бандитской руки в тёмной подворотне, и совсем другое, - на горной вершине сверкающей нетающим льдом, словно вечным огнём во славу погибших, как сказал бы поэт. Но какая, в сущности, разница, если потом уже ничего не будет? Или будет? Так всё дело в подсознательной надежде на то, что ничего не кончается, что за последней чертой есть продолжение, и что ради этого следует сохранять достоинство до последнего момента?
Честно говоря, я хотел бы, чтобы так и было, чтобы жизнь была испытанием, проверкой на то, достоин ли ты вечности. Разве это не древняя мысль? Разве викинг не мечтал умереть в бою с мечом в руке, чтобы в небесных чертогах Одина его встретили как героя? Я не верю в жизнь после жизни, не верю ни в каких богов, кроме тех, что в мире воображения, но почему же тогда и мне хочется того же? Я не воин, не вождь и не пример для подражания, да и альпинистом могу назвать себя лишь с большой натяжкой, но в последнее время всё больше думаю о том, как прекрасно было бы закончить свой век среди прекрасного мира высоты и валяться там с ледорубом в руке, словно превратившись в частицу небесного льда и вечного неба над нами. Зачем? Какая разница, где? А может, существует что-то общее, частичка которого находится в душе каждого из нас, а, соединяясь в одно, пробуждает смысл человеческого существования, общий смысл и смысл жизни каждого, от первого мига до последнего? Этому не существует никаких доказательств, разве что, всё то же неумирающее желание, чтобы всё так и было.
Одна из моих бед состоит в том, что я много читал книг. Достаточно много, чтобы понять эту ненависть, которая нападает на многих правителей устраивающих публичные книгосожжения. Всё это проистекает из тех же общечеловеческих наклонностей. А именно, из стремления к стадной самозащите. Не слишком преуспевший в жизни элемент стада всегда стремится укрыться в толпе, надеясь, что беда постигнет не его, а кого-нибудь, кто остался с краю и на виду. И ведь, как правило, оказывается прав. Но ведь эта правда недолговечна, и даже поддаётся расчёту, словно траектория пули. Призвав на помощь теорию вероятности, легко подсчитать, когда случится беда и с тем, кто прячется в толпе. Остаётся надеяться разве что на то, что к моменту наступления несчастья успеешь умереть? Вот такое мировоззрение и стремится привить народу любой тиран сверху. Нужно некоторое свободное время, чтобы подумать и догадаться об истинной причине своих несчастий, между тем как во многих книгах всё это уже изложено догадавшимися ранее. Возможно, что правители убеждают себя в краткие моменты приступов совести, что народу в темноте лучше, что от лишних мыслей у народа лишь разболится голова, а уж если народ от вредных мыслей прейдёт к действиям, так он же первый и пострадает. Следовательно, чтобы позаботиться о благе народа, все книги следовало бы собрать, да сжечь, да вот только руки не доходят за неустанными трудами и заботами о пресловутом народном благе.
Не знаю, так это или нет, но на каком-то этапе жизни я обнаружил, что благодаря некоторым книгам, где авторы словно бы читали мои мысли, я научился собственных мыслей не бояться, какими бы они ни были. В конце концов, все они проистекают из нашей биологической сущности, поведение же человека представляет собой компромисс между инстинктивными побуждениями и самоконтролем с помощью разума. Это относится не только к действиям, но и к мышлению. Точно сказано одним писателем, что существуют мысли от левой руки создателя, и от его правой руки. Между мыслями и действием всегда присутствует элемент разграничения функций. Есть допустимые действия, и те, которые дальше мышления идти не должны. Есть и мысли, которые допустимо развивать и совершенствовать, и мысли, сосредоточение на которых приносит одни неприятности, следовательно, им нечего придавать значения, чтобы не стимулировать развитие и переход к действиям.
Всё это достаточно просто, если бы не одно мелкое «но». Каким образом устроена Вселенная? Если вся материя, пространство и энергия это всего лишь информация разной плотности, а в элементарной своей сущности, одно и то же, тогда ведь и мысли могут иметь и имеют непрестанное влияние на всю Вселенную, и каждая мысль сейчас же отражается на всей структуре мироздания. Но мысли не поддаются до такой степени контролю, как действия, а потому, лучше бы им быть пустым звуком, ни на что не влияющим. Но мало ли что, лучше. Всё устроено так, как устроено, а не так, как нам лучше кажется.
Я не знаю, кто написал этот роман, не знаю, откуда он вообще взялся. Насчёт запасов капронового троса. Я сделал, как обещал, засунул сотню метров в ящик и послал его по адресу, указанному Володей. Ответа не последовало, адрес же я со временем забыл, да и вообще никогда не отличался особенной памятью к адресам, цифрам и датам. Да в том же самом году у меня набралось с десяток подобных адресов, и с половиной из них я обменялся только одним или двумя посланиями, остальные же вообще не имели продолжения. К тому же, мне было не до того, чтобы читать трактаты подобной величины и непонятного назначения. Скорее всего, кто-то из этих кратковременных знакомых, как и все, увлекался графоманией, только уж производительностью переплюнул и Льва Толстого. У этого парня, наверное, была масса свободного времени, а подобным методом, похожим на археологические захоронения, он пытался распространить свои непризнанные творения. Кстати, это был даже не первый подобный случай. В своё время меня осчастливил своими литературными творениями один кратковременный знакомый по Клухорскому перевалу. Только те творения в литературном смысле оказались столь дебильными, что их даже графоманией назвать нельзя было. Здесь же другой случай. Я не думаю, что этот трактат написала женщина, уж больно в нём много такого, что копирует мои собственные мысли и рассуждения, а я всё-таки мужчина, как добавлял в таких случаях один юморист: «мне кажется».
В принципе, иногда мне кажется, что интереснее было бы быть женщиной, но мало ли что кому кажется, против того что есть не попрёшь. Да и к тому же, всё та же страсть к горам, рекам, тайге и путешествиям. Нет, в мужском виде всё же лучше. А если ещё вспомнить:

«И лежала перед ним большая,
Женщинами полная земля».

Нет, всё правильно. Ну, по крайней мере, наиболее правильно из того, что могло бы быть.
Так или иначе, но со временем я прочитал этот трактат. Не поворачивается язык назвать это произведение романом или ещё как-нибудь. Трактат тоже не подходит, но уж больно основательно звучит. Впрочем, подходит ещё слово «опус». В нём тоже есть что-то от характеристики чего-то неимоверно и не к месту большого. Знаете, я не литературовед и даже не критик самоучка. Я не берусь судить о литературных достоинствах Инфры-12, хотя, должен признать, я видел много книг и переводов, заведомо более примитивных по качеству, тем не менее, исправно загружающих полки магазинов. Дело не в литературных достоинствах, а в сущности опуса. Первым моим мнением было, разумеется, мнение, которое можно рекомендовать любым официальным органам. А именно: книгу следует сжечь, автора же сыскать и повесить. Это чтобы не нанести вреда неокрепшим и недостаточно чётко сексуально ориентированным читателям. Тем более что и оригинального-то, на первый взгляд, ничего тут нет. Припомнить хотя бы «Историю О» или романы Фредерика Лэнжа. Кто не читал, можете не надрываться, ничего не приобретёте кроме противоречий в собственных ощущениях, о литературных же достоинствах упомянутых произведений не стоит и говорить.
Но, если подойти непредвзято, какую реакцию может вызвать подобное произведение у читателя? Один из трёх вариантов:
Первый. Читатель ничего не поймёт. Редкий случай, требующий особенной тупости и незаурядной упёртости в навязанное извне мнение о жизни.
Второй. Читатель всё поймёт, оценит по достоинству, да ещё и признается в этом окружающим. Тоже редкий случай, по причине, которую можно сформулировать так: «А на фига ему это надо»?
Третий, наиболее вероятный случай. Читатель достаточно много поймёт, но сделает вид, что ничего не понял. Для этого конечно надо обладать некоторыми познаниями в биологии, сексопатологии и психологии, а также и не бояться собственных мыслей. Но я сужу по себе, и считаю, что мои умственные способности являются достаточно типичными для окружающего меня общества.
Остаётся главный вопрос. Что делать с этим литературным творением? Сжечь? Знаете, я вам не руководитель Государства, не Президент и не Рейхсканцлер, чтобы отапливаться книгами. Хотя, надо сказать, этой бумаги могло бы хватить на целую зиму.
Что можно сказать об этом написанном вне всяких жанров и размеров произведении? Прежде всего то, что оно, конечно же, написано для сексуального стимулирования мужских и женских фантазий. На первый взгляд, обычная порнографическая литература. Но не на второй взгляд. Произведение так начинается и продолжается, однако понемногу переходит в совершенно другой смысл, всё более проступающий сквозь внешний фон сцен и событий, пока не скатывается к всеобъемлющей необходимости изобретения модели Вселенной, на наше счастье, ничего общего не имеющей с действительностью. Но зато там много другого, имеющего с действительностью достаточное количество общего, и даже чересчур достаточное. И даже не в этом суть. Суть в том, что всё это словно срисовано с нашей текущей действительности, но в том-то и дело, что эта действительность существует сейчас, а тогда-то, двадцать или ещё больше лет назад, её же ещё не существовало!
Это, конечно, не пророчество. Остаётся предположить, что сущность людей не меняется ни за двадцать лет, ни за сто двадцать. Но тогда надо было слишком уж хорошо проникнуть в эту сущность, или…
Я говорил уже, что сущность Вселенной может оказаться равномерным по принципу существования информационным полем. А это словно мысли, отражающие несуществующие события и проявляющиеся в виде отпечатков на бумаге вымышленных миров, которые не превратились в реальность в нашем отношении, но от этого не потерявшие своей сущности в информационном поле Вселенной. И дай Бог, чтобы всё было не так. Лучше не иметь цели существования человечества, чем иметь такую цель. Но в чём суть истины? Неужели в том, что истина всегда не похожа сама на себя, в то время как вымысел может всё объяснить, вплоть до поведения последней элементарной частицы вещества? Всегда считалось, что стремление к познанию истины является правильным и понятным действием. Но почему же тогда знания даются с таким трудом, с ошибками, и только после того, как будут потрачены силы на все возможные неверные пути и заблуждения? Неужели познание противоречит устройству Вселенной и происходит самозащита от этого самого процесса познания? Не мне судить за всех. А кому судить? Я не знаю. А главное, я не имею ответа на вопрос: стоит ли истина того, чтобы, узнав её, «умереть от невыразимого ужаса, и радоваться тому, что с тобой не случилось худшего, чем это»?

Инфра-12. Глава 2. Пролог

Александр В Дементьев

Инфра-12 тускло маячила слегка внизу, на главном экране, заслоняя бледные точки звёзд. Она выглядела теневым шаром, словно призрак звезды, которым собственно и являлась по своей сути, виноватая лишь в том, что находилась на приемлемом расстоянии от Солнца. А главное, в том что, как и одиннадцать остальных «инфр», трактовалась астрофизической комиссией как бросовый материал, космический мусор, которого не жалко, если что. Впрочем, кто их знает, эти чёртовы комиссии? Очень может быть, что всё совсем наоборот.
Уничтожитель-2 третьи сутки висел над инфрой в состоянии лёгкой прострации, ожидая реакции командования, сохраняя на всякий случай постоянные энергетические параметры, а также инфро-стационарную орбиту. А что ещё можно сделать? В конце концов, все специалисты, (а, интересно, по какой части?) торчат на базовом уничтожителе. Вот пусть и разбираются в этом,...в этой,...э... ситуации. Уж это точно, ситуация, хотя... А ну её к лешему! Если чего не хватало на межзвёздном корабле, то, как раз вот такой ситуации.
Межзвёздный, это конечно сильно сказано. Если инфра и звезда, пускай и полуживая, то расстояние в полтора парсека на межзвёздность очень-то не тянет. До настоящих звёзд нам ещё ой как далеко. Если вообще кому-то они нужны. А если и нужны, то, на какие средства? Кто бы стал создавать уничтожители, если бы по своей сути они не являлись ужасным оружием? Настолько ужасным, что до сих пор никто толком не знает, насколько именно?
Сигнал. Радарная точка, тут же опознанная как универсальный модуль.
-Уничтожитель-2, я модуль-4 базы. Обеспечьте стыковку.
-Модуль-4, введите код и опознавательный номер.
-Модуль-4. Ввожу.
-Модуль опознан. Введите ещё раз.
-Уничтожитель-2, какого чёрта?! Открывайте стык!
-Введите код.
-Модуль опознан, или нет?
-Опознан.
-Так в чём дело?
-Бережёного Бог бережёт.
-Вы там в своём уме, или как?
-Код введите.
-Пошёл в… куда подальше!
-Тогда не пустим.
-Капитана на связь!
-Капитан на связи.
-Откройте стык.
-Введите код.
-Чёрт! В чём дело? Я шестнадцатый час в этой банке парюсь. А вы там… Вот я вас…
-Так вводите, а не ругайтесь.
-Второй раз?
-Да. А потом третий.
-А четвёртый не надо?
-Там посмотрим.
-А чего боитесь-то?
-У вас голос женский.
-Это потому что я женщина.
-Да? А точнее?
-Женщина стандартной ориентации. Но вам надеяться не на что.
-Не сильно-то и хотелось. Имя и звание?
-Стела Книплер. Гражданский эксперт-социолог.
-Ха!
-Что «ха»? У меня, между прочим, большие полномочия.
-Эксперт-социолог!
-А вы кого ждали? Морскую пехоту?
-Интересная мысль.
-Ввожу код. Подавитесь. Ну?
-Модуль опознан. Стыкуйтесь к четвёртому стыку.
-А в третий раз?
-Стыкуйтесь.
Один из выступов уничтожителя выдвинул стыковочный шлюз навстречу подползающему модулю, плюющемуся выхлопами рулевых двигателей. Модуль был потрёпанного вида, как и все модули экспедиции болтающейся около Инфры-12, притягивающей к себе шлейф из космической пыли и микрометеоритов тащащийся за ней как кометный хвост. Его обитательница, однако, выглядела совсем иначе. Стела Книплер была эффектной, стройной, подтянутой в некоторых местах спортивного вида дамой, носящей безупречного вида одежду, обладающей строгими манерами и знающей цену себе и своей профессиональной компетенции, впрочем, как правило, вполне заслуженно. Хотя, конечно, других сюда и не брали. Держать в экипаже уничтожителей неуравновешенных и взбалмошных субъектов было бы чистым безумием.
Через полчаса Стела, держа на коленях небольшой металлический чемоданчик подозрительного вида, с подвешенным к поясу пятидесятизарядным автоматическим пистолетом, что само по себе полагалось лишь высшему командованию, сидела в отсеке управления, поскольку этот отсек был самым большим помещением на корабле. Она выслушивала доклады членов экипажа и делала пометки в электронном блокноте, при этом вела себя исключительно строго и по-деловому. Успешно произведя на всех впечатление протокольной мымры, Стела осталась наконец наедине с капитаном уничтожителя-2.
-Мистер Норис, - сказала она, - надеюсь, вы достаточно хорошо вспомнили меня?
-Я мало интересовался гражданским персоналом экспедиции, - вежливо ответил капитан, - но прекрасно помню, что вы присутствуете в списках экипажа базового уничтожителя, а главное, хорошо знаете код.
-Естественно, - кивнула Стела.
-Не совсем представляю степень ваших полномочий.
-Они весьма высоки.
-А именно?
-Здесь, - указала Стела на чемоданчик, - дублирующая система управления самоликвидатором уничтожителя.
-Что?! - подскочил капитан.
-Успокойтесь, - улыбнулась Стела, - система сработает только при вашем участии. Если вы сочтёте нужным.
-И я должен верить вам на слово?
-Нет. Я хочу оставить пульт у вас. До тех пор пока вы не сделаете мне анализы.
-Какие?
-Биохимические.
-На предмет?
-Чтобы убедится, что я человек.
-«Она» тоже человек, - ответил капитан.
-Вы уверены в этом?
-Почти.
-Значит, нет.
-Ну, значит, нет.
-Прекрасно. Займёмся делом. Итак. Состояние звезды стабильное. Температура поверхности минус 58. Присутствие слабой газовой оболочки. Наличие радиационных поясов. Вращение, хотя и медленное. Масса очень близка к Земной. Весьма перспективное небесное тело по сравнению с предыдущими.
-Вы что, астрофизик?
-Я социолог.
-Экспедиция не предполагала никаких контактов. Зачем тут социолог?
-На случай проблем внутри экипажей.
-И что, было много работы?
-Немного. Но, к делу. Возьмите пульт. Надеюсь, он нам не понадобится.
-Надеюсь. А всё-таки, почему прислали вас одну? И почему именно вас?
-Потому что информация засекречена. И потому что я женщина. Сначала идиотский вопрос. Вы уверены, что она не пряталась с момента старта?
-Это невозможно.
-Полностью исключено?
-Это любому известно, даже социологу.
-Первое, что приходит в голову, - это маленькие шалости командира корабля. Ваши.
-Надеюсь, вы ознакомились с результатами анализов? И с остальными материалами?
-Почему же вы утверждаете, что она человек?
-А кто же ещё?
-Возможно, это просто копия человека?
-Да? Но ведь и мы все копии наших родителей. Тогда в чём разница?
-Предположим, - сказала Стела, - кто-то хочет вступить с нами в контакт. Разве он не создаст для этой цели копию человека?
-Если это так, - улыбнулся капитан, - то у этого создателя хороший вкус.
-А что ваш экипаж?
-Экипаж растерян, но соблюдает дисциплину. Хотите на неё взглянуть? Подключите свой дисплей.
Стела довольно долго глядела в свой экран. Потом убрала блокнот и сказала:
-Впечатляет. Где вы её держите?
-В одной из кают.
-Вы говорили с ней?
-Почти нет. Я решил, что говорить должны специалисты.
-По-вашему, она опасна?
-Надеюсь, нет, но мы заперли её и установили камеры наблюдения и сигнализацию.
-Вы догадываетесь, что сейчас весь уничтожитель-2 находится под наблюдением?
-Надо думать, что так.
-И под прицелом генераторов?
-Я считаю это излишним. Но подчиняюсь решению командования.
-Ваш экипаж информирован?
-Нет.
-Почему?
-Лишняя нервозность ни к чему.
-Что ж, это ваше дело. А теперь… Надеюсь, у вас тут не было сексуальных контактов с этим существом?
-Не было. Хотя, мне показалось, что она бы и не против.
-Вы не забыли, что сексуальные контакты во время экспедиции запрещены?
-Что касается людей. Однако про инопланетян ничего не сказано.
-Только потому, что инопланетян не существует. Кроме того, вы сами утверждаете, что она человек.
-Ну, вот мы и заперли её до вашего прихода.
-Правильно сделали, - одобрила Стела. - А что она, есть не просит?
-Да она нормальная девушка. Всё сама умеет.
-Что именно?
-Ну, ест, пользуется туалетом, умывается, под.., короче, делает всё что положено.
-Так-так, - сказала Стела, - вы сами за ней следите в эту вашу камеру?
-Нет не я, - ухмыльнулся капитан, - у меня других дел много. Следят вахтенные, кто же ещё? Кстати, люди проявляют повышенный интерес. К вахтенной службе, я хочу сказать.
-Могу себе представить, - проворчала Стела. - А она знает, что вы за ней следите?
-Думаю, да.
-И что?
-Она мне не жаловалась. Думаю, она только довольна.
-Чем?
-Тем, что к ней проявляют интерес. Как любая молодая девушка.
-Она сама это вам сказала?
-Нет. Мы же почти не говорили.
-Но что-то она сказала?
-Да.
-Что?
-Её зовут Мелани.
-Это её имя?
-Удивительно, но вы догадались.
-Мелани! Надо же. Может, у неё и фамилия есть?
-Мелани Спайк.
-Я вижу, вы времени не теряли. Ещё один идиотский вопрос, как она сюда попала?
-Она не знает.
-А вы?
-Я тоже. Может, вы знаете?
-Послушайте, - сказала Стела, - не слишком-ли спокойно вы себя ведёте? У вас на борту неизвестно откуда взявшееся существо, обладающее неправдоподобными свойствами организма. Вы даже не взволнованы. У вас есть внятные версии её появления?
-Я не астрофизик, - сказал Норис, - я военный администратор и не собираюсь впадать в истерику из за какой-то девчонки. Разбирайтесь с ней сами. Расспрашивайте, допрашивайте, исследуйте, препарируйте. Впрочем, нет, причинять ей вред или боль я никому тут не позволю. Если вы социолог, сумеете обойтись без вивисекторских методов.
-Там, - указала Стела на чернеющую на экране звезду, - может быть жизнь?
-Там? Нет. На этой куче полузастывшей радиоактивной магмы нет ни одной органической молекулы.
-А другие формы разума?
-Другие? Если вы начитались «Соляриса», то это не тот случай.
-Почему?
-Эту девушку не знает никто из нас. И она никого не знает.
-А совокупный образ сексуальных фантазий изголодавшихся мужчин?
-Вы это серьёзно? Ну, лично мне больше по вкусу брюнетки. Хотя, она тоже ничего. Кстати, она ещё кое-что сказала. Боюсь, я неверно понял, она выразилась несколько странно…
-А она что, говорит с акцентом?
-Нормально она говорит, только вставляет некоторые непонятные слова.
-И что же она такого сказала?
-В том смысле, что она, вроде как…
-Кто?
-Ангел.
-Понятно, - сказала Стела. - Вот теперь всё понятно. На уничтожитель-2 залетел ангел. Очень даже просто. Ангел и херувимы вокруг. Небесное воинство верхом на Архангельской трубе генератора.
-Ну, - улыбнулся капитан, - я же не говорю, что это и вправду так.
Стела встала и сосредоточенно уставилась на призрак чёрной звезды.
-Хотите отдохнуть? - спросил капитан.
-Я пойду к ней.
-Вы пойдёте к ней с пистолетом?
-С пистолетом? А что? Я всегда ношу оружие. На службе, я имею в виду. Вы против общепринятых правил?
-Наоборот. Но я что-то не припомню, чтобы гражданским экспертам полагалось носить оружие.
-Правила меняются.
-С каких же пор?
Стела Книплер наклонилась к капитану, опершись на стол.
-С тех пор как на базовом дестройере возникли проблемы с персоналом.
-Проблемы? Большие?
-Были жертвы.
-Точнее?
Стела снова отошла к экрану.
-Послушайте, эксперт, - оторвался от сидения капитан, - вы сообщаете из ряда вон выходящие…
-Капитан, - перебила Стела, - всё, что вам следует знать, вам сообщит командование. И тогда, когда сочтёт нужным. Не я. И сохраняйте спокойствие. Ничего особенного не произошло.
-И всё же?
-Это всё. Или вы за эту вашу лишнюю нервозность?
-Я свяжусь с командованием, как только корабль выйдет из за звезды.
-Это ваше дело. А я пойду к этой вашей Мелани.
-Такая спешка необходима?
-Знаете, никогда не известна истинная срочность дела, но очень часто мы опаздываем там, где и не ожидали.
-Как скажете, эксперт.
Капитан раскрыл коммуникатор и набрал код. Через некоторое время коротко пискнул зуммер. Капитан поднёс микрофон ко рту:
-Это Норис. Да. Здравствуйте, Мелани. Спасибо. У меня для вас новости. К вам гости. Нет, женщина. Правда, правда. Ну…, как вам сказать? Нет. Вот этого я не знаю. Нет-нет. Уж это, как хотите. Я? Нет, я не против, - капитан странно взглянул на Стелу. - Вы так считаете? Вы это серьёзно? Нет-нет, ничего страшного. Да… Полностью с вами согласен. Нет, но… Но… Нет! Только не это. Хорошо. Хорошо. Вы просто умница. Так можно ей войти? Понятно. Спасибо.
-Ну? - нетерпеливо спросила Стела, - аудиенция состоится? О чём это вы с ней болтали?
-А что?
-Вы с ней приятели, я вижу?
-Знаете, - сказал капитан, - она очень правильно говорит.
-О чём?
-Не в этом смысле. Она никогда особенно не перебивает, отвечает достаточно коротко и как-то, разнообразно, что-ли? Ну и… Впрочем, сами увидите.
-И вы с ней почти не говорили?
-Короче, - сказал капитан, - она очень рада. Она заранее благодарит за оказанную ей честь и ждёт вас через десять минут.
-Вы чего-то не договариваете.
Капитан только пожал плечами.
-А зачем ей десять минут?
-Я же подключил ваш дисплей к камере.
Стела уставилась в свой блокнот и через некоторое время улыбнулась.
-Она причёсывается.
Капитан промолчал, поглядывая на часы.
-А теперь она протирает лицо. Массирует руки. Интересно, а она у вас пользуется косметикой?
-У нас нет косметики.
-Действительно. А теперь она сидит на краю кресла. Она всегда так сидит?
-Вы эксперт, или я? Идите. Код замка 2-14-Т. Не забудьте запереть, когда войдёте. Каюта номер 2.
-Хорошо, - сказала Стела, направляясь к выходу.
-Включайте сигнализацию, если что.
Стела молча вышла в главный коридор, большим кольцом охватывающий биологический сектор уничтожителя. Ей никогда не нравились прогулки по этому беличьему колесу с иллюминаторами под ногами, в которых непрерывным потоком бежали звёзды. Но только здесь была нормальная гравитация, создаваемая центробежной силой вращения. И только здесь звёзды были видны сами по себе, а не в виде изображений, транслируемых телекамерами на экраны. Опять же, в главном коридоре нельзя было находиться слишком долго из-за космических лучей. Не от хорошей жизни весь распорядок дня экипажей был зарегламентирован, также как и рацион питания, а особенно график медицинского обслуживания, который уже всех достал. Но что сделаешь, если альтернативой является только лучевая болезнь со всеми вытекающими последствиями? Но не ждать же когда будут построены настоящие космические корабли! Если ничего не делать сейчас, то уж точно они никогда не будут построены.
Вот и выход в жилой коридор ведущий в недра сектора, в самую его глубину, защищенную, насколько только возможно, расположенными вокруг ёмкостями с химическим топливом, теперь уже наполовину пустыми, контейнерами с оборудованием, цистернами с водой и жидким воздухом и, наконец, многослойными энергетическими решётками, удерживающими в своей толще тонны космической пыли сквозь которую торчали наружу отростки стыковочных шахт и сопла ориентационных двигателей. Снаружи уничтожитель выглядел безобразным лохматым шаром, охваченным кольцом коридора и растущим изнутри двухкилометровым «хвостом» из ажурных ферм. На противоположном конце фермы и находились пресловутые генераторы, неимоверная сущность которых могла запросто испепелить крупный астроид, если бы такой оказался на траектории воронки.
В принципе, при аварии генератора корабль мог и избавиться от своего смертоносного хвоста, но, скажите, на что годятся жидкотопливные двигатели в полутора парсеках от Солнца? Особенно с полупустыми баками. На полёт домой длительностью в полторы тысячи лет? Уничтожители летали парами. Четыре пары, - все, на что был способен бюджет, лишая при этом самого необходимого половину населения планеты. Зачем? Во имя этих двенадцати полумёртвых звёзд? Какие такие тайны могли таить эти инфры, чёрные шары, которые и обнаружили только в инфракрасном спектре? Стеле Книплер это было неведомо. Инфра-12 если чем и отличалась от остальных, разве что приемлемой температурой поверхности. На неё можно было встать ногами, но зачем? Никто и не пытался этого сделать. Уничтожитель-2 второй месяц висел над инфрой, словно ангел смерти, уставившись в её поверхность воронкой генератора. Иначе висеть он просто не мог из за центробежного баланса массы. Будь на Инфре-12 обитатели, они бы всё поняли неверно. Но обитателей на инфре не было, не было ничего, даже метеоритных кратеров. Звезда представляла собой жидкий шар с плавающей на поверхности корой. Любое небесное тело, падающее на неё, выплёскивало наружу магму, сейчас же затягивающую нанесённую рану.
Стела Книплер выгнала из головы все лишние мысли, набирая код замка каюты. Ни в какие иные цивилизации она не верит. Всему на свете существует рациональное объяснение, и она его отыщет. Не она, так другие.
Стела вошла и заперла за собой дверь. И повернулась.
Девушка по-прежнему сидела на краешке мягкого стула и спокойно глядела на гостью. Она была красива, что и говорить. Волосы у неё пышной светло-золотистой волной падали на спину, спускаясь почти до пояса. Они были тщательно расчёсаны и, что сразу бросалось в глаза, это естественность цвета. Никаких следов окраски не было и в помине. Глаза были выразительными, серо-стального оттенка, несколько близко посаженными, что в сочетании с припухшими щечками делало лицо округлым и словно мягким. Форма губ и подбородка очень хорошо сочетались с типом лица. Девушка была одета в стандартный комбинезон персонала уничтожителя, явно не своего размера не говоря уже о покрое. Уж конечно, ни у кого из экипажа не нашлось бы таких роскошных выступов ни вверху, ни внизу, которые так и вспучивали металлизированную ткань костюма. Насколько можно было судить с первого взгляда, фигура у неё была гибкой и стройной, не считая слегка великоватой груди.
«Мечта похотливого самца», - подумала бы Стела, если бы её не поразило другое. Девушка кого-то поразительно напоминала, но кого же? Стела была не только специалисткой в своей области, она ещё и умела контролировать мышление. Она прогнала из головы все сравнения, отложив их на потом. Она улыбнулась и сказала:
-Здравствуйте, Мелани.
Девушка медленно и грациозно кивнула головой и ответила:
-Здравствуйте, Госпожа.
-Почему «Госпожа»? - чуть растерялась Стела.
-А вы разве не Госпожа, Госпожа?
-Вообще-то мы представляем демократическое общество, - сказала Стела. - У нас… У нас, это… равенство.
Девушка спокойно и доброжелательно смотрела на неё и Стела поразилась тому, что вдруг сама усомнилась в демократичности своего общества, а, тем более в равенстве.
-Демократическое общество, - повторила девушка. - Но ведь вы Нола, Госпожа?
-Нола, Мелани? Возможно. А что значит «Нола»? И, пожалуйста, Мелани, не называйте меня Госпожой, ладно?
-А как Мелани следует называть Госпожу, Госпожа?
-Простите, - сказала Стела, - я не представилась. Стела Книплер, гражданский эксперт-социолог. И я была бы рада, если бы мне предложили сесть.
Девушка удивлённо взглянула на Стелу и сказала:
-Мелани предлагает Госпоже Стеле, чтобы Госпожа Стела се…, - она вдруг хихикнула, но сейчас же прижала пальцы ко рту. Стела попутно отметила, что у неё очень красивая рука с тонкими пальцами и аккуратными короткими ноготками.
-На пол? - спросила она.
Девушка вдруг соскользнула со стула, опустилась на колени и уселась на свои пятки, а потом указала рукой напротив себя.
-Спасибо, - сказала Стела, - но давайте лучше присядем на стулья. Вы на этот, а я на тот. Хорошо?
-Да, Госпожа, - сказала Мелани, усаживаясь обратно, - на стульях гораздо удобнее.
Стела решила не обращать внимания на «Госпожу». Может этой Мелани так удобнее. Она пригладила свою короткую стрижку, тут же отметив небольшую естественную зависть, хотела уже задать вопрос, но тут девушка снова удивила её.
-А как Госпожа Стела будет называть Мелани, Госпожа? - спросила она.
-Разве вас зовут иначе? Или мне следует называть вас Госпожой Спайк?
Девушка снова хихикнула.
-Может, Госпожа будет называть меня Мелани?
-Прекрасно, - сказала Стела. - Договорились.
-Благодарю Госпожу. Мне всегда нравилось моё имя. Правда, оно красивое, Госпожа Стела?
-Красивое, Госпожа Мелани, - согласилась Стела.
-О! - воскликнула девушка, - пожалуйста, не называйте меня Госпожой, Госпожа! Мне и так здесь не очень уютно.
Стела поймала себя на том, что она никак не может начать разговор по существу.
-Разве это так уж важно, кого и как называть? - нетерпеливо сказала она.
-Конечно! - воскликнула девушка. - Ведь слова это уже не мысли, это звуки, а суть явлений и тел… О! Простите, Госпожа, вы хотели говорить о более важном?
-Да-да, - сказала Стела, - если вы позволите.
-Только, пожалуйста, Госпожа, не называйте меня Великой Литоникой! Меня эта «Великая Литоника» знаете как достала? И, очень вас прошу, не называйте меня куклой Барби. Я от этого просто зверею.
Стела чуть не разинула рот. Вот! Точно. Девушка была вылитая кукла Барби! Просто Стела слишком давно не играла в куклы. Ей и в голову не пришло искать сравнения в области игрушек. А девушка умоляюще глядела на неё.
-Я не буду, - пообещала Стела. - А… может, ещё есть проблемы?
-О, Госпожа! - воскликнула девушка, - у меня тут масса проблем. И больших, и маленьких. А некоторые просто совершенно не терпят отлагательства! Я обращалась к Господину Норису, но он сказал, что очень занят, и что скоро прибудет кто-то, кто специально займётся мной. Я так рада, что вы наконец приехали, Госпожа.
-Постойте, Мелани, постойте! - подняла ладони Стела. - Я не думаю, что нечто страшное может случиться с вами прямо сейчас, правда?
-Ну, не прямо сейчас, конечно, - согласилась девушка и зачем-то потрогала своё горло.
-Тогда, я вам скажу, что вы сами представляете для нас серьёзную проблему.
-Понимаю, - кивнула Мелани, - но ведь я не виновата, правда, Госпожа?
-Вы меня спрашиваете?
-Конечно, Госпожа, - сказала девушка и удивлённо поглядела на Стелу.
-Послушайте, - рассердилась Стела, - я ничья не Госпожа, я вообще не Госпожа, я эксперт, научный сотрудник экспедиции у которой и без вас проблем хватает, я тут, чтобы выяснить, откуда вы взялись и какую угрозу представляете.
-Я? - расширила глаза девушка, - представляю угрозу? Я? Это вы будете представлять для меня угрозу, если откажетесь выполнять свои элементарные обязанности! Вы что, хотите чтобы я умерла, Госпожа, да? Знаете как это неприятно?
-Неприятно, что? - растерялась Стела.
-Когда умираешь. Вот сами бы попробовали!
-Вы так говорите, будто уже умирали.
Девушка очень странно посмотрела на Стелу, а потом сказала:
-Приходилось. А вы что, думаете, я глупая девчонка с большими сиськами? Думаете, у меня пустая голова, как у куклы? Да я… Я такое видела, такое! - она согнулась и закрыла руками лицо.
-Ну, успокойтесь пожалуйста, - прикоснулась к ней рукой Стела. - Ну же? Вы такая молоденькая, такая красивая, ну что вы такого могли видеть? У вас вся жизнь ещё впереди.
Девушка медленно подняла лицо. В её взгляде было нечто такое, что Стела даже слегка отдвинулась.
-Я? Что я видела? Я видела сожжённых сплойиолой. Я видела мгновенную гибель тысяч, боль и отчаяние, безумие. Я видела невидимую смерть! Я видела АД! Сомневаюсь, чтобы вы видели что-нибудь подобное.
-Ну, - смутилась Стела, - предположим, ада не существует…
-Ада не существует?!
-Я хочу сказать, вы, вероятно, выразились иносказательно… Что вы так смотрите? Что, в самом деле? Ну, допустим даже… Ну, не хотите же вы сказать…
Взгляд девушки был таким, что все аргументы показались Стеле глупыми и наивными.
-Что? - словно автоматически спросила она, - что же там? Огонь?
-Нет там огня, - тусклым голосом ответила девушка.
-А что? Холод?
-Нет.
Стела просто чувствовала, что за словами девушки и вправду кроется нечто неведомое и жуткое.
-Ну? - сказала та, - задавайте же свой вопрос. Все его задают.
-Какой вопрос?
Девушка взглянула на Стелу и усмехнулась такой усмешкой, словно за ней скрывалось по меньшей мере триста лет жизни.
-Так что же там тогда?
-Сияние.
-Сияние?
-Небесные Стражи. И сияние. Оно… Нет! Нет! Не могу об этом говорить! Не хочу!
Она снова закрыла лицо руками. Стела неумело попыталась погладить её по волосам, но отдёрнула руки, опасаясь сделать ещё хуже. Девушка даже и не плакала, просто стиснула пальцами щёки и глаза. Она могла, конечно, быть актрисой. Или религиозной фанатичкой, или даже сумасшедшей. Кем угодно, если бы.… Если бы не результаты исследования её крови и тканей, а также необъяснимость факта её появления на уничтожителе.
-Мелани, - виновато проговорила Стела, - ну не расстраивайтесь вы так. Я понимаю…, то есть, я ничего не понимаю. Ведь вам нужна помощь, правда?
-Да, да, Госпожа, - закивала девушка головой.
-Чтобы вам помочь, я ведь должна знать ваши проблемы, да? А вы? Вы согласитесь помочь нам с нашими?
-Я буду рада, Госпожа. Я всё сделаю, что Госпожа прикажет, Госпожа.
-Очень хорошо, но, всё же, нельзя ли нам быть, скажем, подругами? Без этих самых «Госпожей»? Ну, не смотрите вы так. Я что, опять сказала глупость?
-Разве я многого прошу? - грустно проговорила девушка, - всего лишь элементарного исполнения обязанностей в отношении меня. Разве не в этом состоит гордость Нол и Квинглеров, также как и правовая основа всех их привилегий?
«О, Господи! - подумала Стела, - это ещё о ком речь»?
-Я слова-то эти впервые слышу, - призналась она, - а уж об обязанностях даже вовсе не слыхала.
-Правда? - спросила Мелани.
-Честное слово.
-Знаете, - проговорила Мелани, - ведь у меня и самой такое чувство, что на этот раз это я.
Она снова потрогала своё горло, потом как-то странно ощупала нос и сделала такое движение, будто хотела взять себя пальцами за грудь, но бросила взгляд на Стелу и отдёрнула руки.
-Это дырочки, - сказала она, - они все на месте. Вот что подозрительно.
-Дырочки? Какие дырочки?
-Для колечек. И здесь тоже, видите? - она вдруг высунула язык и тут же спрятала обратно. Стела лишь успела заметить, как тускло блеснуло нечто похожее на металлический шарик.
-Пирсинг? - догадалась она.
-Ну да. И татуировка тоже.
-Сейчас не модно, - заметила Стела, - вот лет двадцать назад я и сама уши прокалывала.
-Не модно где? - с волнением спросила Мелани.
-Да везде, наверное. Сейчас мода быстро распространяется. Я, конечно, не особенно в курсе, но что касается северных штатов… Что?
-Мы что, на Земле?
-Ну… - растерялась Стела, - не совсем…
Странная девушка. Если она девушка. Если вообще человек. Может, ей и про Землю-то говорить не стоило? Впрочем, про Землю она сказала сама.
-А где?
-Мы в глубоком космосе, - решилась Стела, - на борту дестройера.
-Что?! - вскочила девушка со стула. - Вайелорги? Вайелорги?! Снова?
Она прижалась к стене с таким видом, будто собиралась отбиваться от врагов, сознавая при этом всю безнадёжность сопротивления.
-Вы, - наставила она палец на Стелу, - вы что, думаете, это всё вам так сойдёт?! Думаете, вы тут правите бал? Вот погодите, сами належитесь в своих ящиках со шлангами в заднице! Я-то думаю, за что такая честь? В отдельную камеру поместили, да? Боитесь? Даже убить боитесь? Смотрите у меня! Я вам не кто-нибудь. Со мной Небесные Стражи разговаривают! Вот я им всё про вас расскажу! Будете тогда знать. А я, может, и вправду Великая Литоника. Ну да. Из обители Ангелов. Смотрите, не ошибитесь! Слышали про чашу терпения? Вот вы всё у меня получите! Будет вам тогда мода на пирсинг. Ну?
-Что, «ну»? - как можно миролюбивее спросила Стела.
-Где ваша охрана?
-Нет у меня охраны. И я ни слова не поняла из того, что вы кричали.
-Ага, как же, - недоверчиво сказала девушка, - мы что, не в космосе? И вы не Вайелорги?
-Никогда такого слова не слышала.
-Тогда, кто же вы?
-Люди, кто же ещё?
-С каких это пор люди сами летают в космосе?
-А что, нельзя? - рассердилась Стела, - вас надо было сначала спросить?
-Меня? Я же никто.
-Правда? А только что очень убедительно грозились, кажется, большими связями в высших сферах? Я даже испугалась на всякий случай.
-Ну… - смутилась девушка. - А вы, правда, не Вайелорги? Точно? С испугу, знаете ли, и не такого наговоришь.
-Небесные Стражи, - припомнила Стела. - Вы что, голоса слышите?
-Ну да, - вздохнула девушка, - когда-то я тоже предполагала, что сошла с ума. Если бы так! Никаких проблем бы не было.
-Напротив, - заметила Стела, - вот я всегда считала умственное здоровье особенно ценным.
-Сумасшествие это ерунда, - сказала Мелани, - это можно вылечить. Вы просто ничего не знаете о настоящих играх разума.
-Может, я и не знаю. Но есть ведь и настоящие специалисты, если на то пошло.
-Эти ваши специалисты сами все ненормальные. И знаете почему? Они не знают, что такое разум. Да и знать не хотят. Их больше деньги интересуют, как и всех остальных там у вас на Земле. В космосе летаете, да? Люди в космосе. Прелестно. Деньги тут ищите? Вот что я вам скажу. Если вы и не Вайелорги, так станете ими, как только отыщите…
-Что?
-А вы ничего такого ещё не нашли?
-Какого?
-Приносящего большие деньги?
-Ну, - сказала Стела, - пока что одни убытки.
-Вот как? А чего же тогда летаете?
-Появилась возможность, вот и летаем. Всегда так себя вели. И всегда это оказывалось правильным.
-Ну-ну, - сказала девушка, - здесь вам не шутки. В космосе знаете что бывает?
-А вы знаете?
-Ничего я не знаю. Кто я такая, чтобы что-то знать?
-Ну, хотя бы, кто такие эти самые, вай… вай…, как их там?
-Негодяи они, - мрачно ответила девушка. - Да что про них говорить-то? Они сами мелочь, по большому счёту. Вот Лорги, - это действительно жуткое дело.
-Это конечно, - согласилась Стела. - А кто они?
-Лорги? Серые демоны пустоты.
-Пустоты?
-Ну да. А, знаете, - тут она слегка усмехнулась, - как-то раз одна… э.., нехорошая унина сказала, будто серые демоны мне служат. Представляете?
-В самом деле?
-Так и сказала. А что удивительного? Когда начнут пальцы давить, что угодно придумаешь. Это ещё что! Она сказала, что я дочь Серого Повелителя! Я, Мелани Спайк, дочь Серого Повелителя.
-Э…, - сказала Стела, - а кто такой Серый Повелитель?
-Я не знаю.
-Правда? Вам не кажутся странными ваши рассуждения?
-Разве я рассуждаю? - огорчённо сказала девушка. - Простите, Госпожа, я не хотела. А что тут странного? Никто ничего не знает про Серого Повелителя. То есть, мне кажется, я что-то знала, да. Но забыла. Но разве это странно? Я же ламиола.
-Ламиола?
-Конечно, Госпожа.
-Ламиола, - повторила Стела. - Это что, как-то связано с мифологией?
-С мифологией? - удивилась девушка, - каким образом?
-Ну, там были описаны всякие фантастические существа. В частности ламии и эмпузы.
-Надо же, - сказала девушка, - мифология. Мне это и в голову не приходило. Теперь я припоминаю, кто-то называл меня… Я, к сожалению, не сильна в мифологии. И кто же такие эти ламии?
-Ламии? Ну, это такие нехорошие существа. Красивые, правда.
-А что они нехорошего делают?
-Они, пользуясь своей привлекательностью, заманивают мужчин и высасывают жизненную энергию.
-Да вы что? - в ужасе распахнула глаза девушка.
-Сказки это, - испугалась за неё Стела, - мифы. Выдумки.
-А зачем им чужая жизненная энергия?
-Кажется, они за её счёт живут.
-Надо же, - поражённо сказала Мелани, - кто бы мог подумать? Мифология. А что, очень близко к истине. А кто такие эмпузы?
-Эмпузы? То же самое, только с кривыми ослиными ногами.
-Ну! - обиженно сказала девушка, - чего это, у меня кривые ноги? Ноги у меня очень даже хорошие.
-Но я про ваши ноги не говорила ничего.
-Как это, не говорили? Вы сказали, ламии и эмпузы. И что у эмпуз кривые ноги.
-Не кривые, а ослиные. И не у вас, а у них. Ваши ноги я даже ещё как следует и не видела.
-Да, правда, - согласилась девушка. - А у меня ноги красивые, Госпожа. Иначе разве бы меня взяли работать фотомоделью?
-Вы работали фотомоделью?
-Ну да. Не одна я, конечно. И мои подруги тоже.
-У вас ещё и подруги? - испугалась Стела. - Они что, такие же, как и вы?
-Ну, почему такие же? - сказала девушка, - они все разные. Вот, например, Анита, - она трусиха. Чуть чего, она за меня прячется. Но мне она всё равно нравится. Я её зову Пани Анита. Она из Польши, и у неё такие манеры, знаете, забавные. А Таня, та, которая из России, она такая большая девушка. Высокая и спортивная. Сильная. Вот у неё грудь даже больше моей, зато у меня форма лучше. Она, кстати, с этим согласилась. Вначале, правда, спорила. Она очень упорная, и уж если с чем согласилась, значит так оно и есть. Знаете, однажды она на моих глазах так треснула в лоб одному негодяю, что тот глаза выпучил, руки раскинул и лежал как убитый. Правда, правда. Даже его дружок, ещё больший негодяй, поглядел и сказал: «Надо же, девки у Джонни мозги вышибли. Я и не знал, что они у него есть».
А Сарра, та совсем другая. Она постарше, правда, но тоже очень хорошая девушка. Я её очень люблю. Знаете, какая она красивая, особенно в украшениях и подходящем наряде? Смуглая такая, круглолицая, губки припухшие, мягкие. Ну, она же Марокканка. Уж и не знаю, как она пробилась. Впрочем, она ведь деликатная такая. Не гордая совсем. Если чему учиться надо, так она всегда рада. Она всё за мной хвостиком ходила. Мисс Мелани, Мисс Мелани, представляете? Я ведь её так до конца и не отучила. Вот эта Бельгийская злючка Элоиза Скиннер говорила, что Сарру взяли, потому что она Африканка. Для экзотики. Так это гнусная клевета. Такую красавицу, как Сарра, ещё поискать! Не говоря уже о других достоинствах. Это она от зависти, Элоиза. Сама-то привыкла всё за деньги покупать. Хотя, конечно, она тоже очень красива. Что правда, то правда. Ну и что? Деньги это ещё не главное. Надеюсь, она теперь это усвоила. Хотя, такую дуру и плёткой не исправишь. Это она меня куклой Барби.… Терпеть её не могу! Нет, правда? Вот Маргарита Брайн, немка, у неё тоже денег куры не клюют, так она же с нами на равных. Нормальная девушка, высокая такая. Немного тонковата, правда, но у них там, у немцев, я хочу сказать, несколько свои понятия о правильных пропорциях. Так вот, она совсем не гордая. Она нас как-то даже к себе в гости приглашала. Во Франкфурт. Ей же не трудно при таких-то деньгах. А ещё у меня подруга Мери. Она, правда, еврейка. Мери Норисман.
-А вы что, евреек не любите? - встряла Стела Книплер у которой, несмотря на немецкое происхождение, тоже где-то имелись еврейские корни.
-Нет, почему? Это, может, Таня не любит? Она, правда, иногда в таком духе высказывается. Главное, говорит, чтобы человек хороший был, пусть даже и еврей. Против Мери же она ничего не имеет, даже наоборот. Мери очень хорошая девушка, кстати, тоже социолог. Она, правда, оказалась Нола, так что? Знаете, как она меня защищала? Аж до драки! Я испугалась даже, как бы до Сариссонии дело не дошло. Хорошо хоть тогда всё обошлось, а то куда ей, с этими-то? Это уж потом…
А у меня и других подруг много. Хотя бы Салли. Уж она столько для меня сделала. Как вспомнишь.… Хоть плачь, хоть смейся. Да и Соня. Ну, не та Сонька, конечно, которая.… Та малявка была хуже атомной войны. Тоже, нашла себе объект. Ну, уж мы с Ниной её проучили. А Нина тоже, та ещё штучка. А эта троица? Сика, в смысле, Сесилия, Дикси, ну, которая «Чебурашка», и Дора? Путешественницы несчастные. А если уж Холли припомнить… А что вы смеётесь, Госпожа?
-Нет, ничего. Просто капитан Норис говорил, что вы всегда коротко выражаете мысли.
-Простите, Госпожа, - опустила девушка голову. -