Возмездие

Я успел сгруппироваться и проскочить под корытом, под­нявшимся в воздух вместе с пылающим костром. Корыто описало надо мной небольшую параболу, рассыпая снопы искр, и вреза­лось в стену как раз между капитаншей и Бернштейном. Капитанша увернулась, а на Бернштейна обрушились полетевшие из корыта куски горящей дранки и поленьев. Взвизгнув, газовый магнат отшвырнул от себя автомат, тотчас взмывший к потолку.

Пассажиры, не понимающие, что происходит, заголосили. Кто-то бросился к выходу, стюардессы накрыли собой раненого бортмеханика, мамаша-жаба — пацанов, гомики бросили золотистоволосую стерву и трогательно обнялись, а я выдернул из потайного чехла пистолет и выстрелил в тощего Толика. Его слова — «вообще лучше всего прикончить их и оставить одного в качестве проводника... за это нас только похвалят...» — не оставили друго­го выбора мишени. Тощий сполз по стенке, оставляя приятный кровяной след.

Пауль и Аспирин тоже не дремали. Вскочив на ноги, они бросились вперед и, словно тараны, снесли несчастного лейтенанта Воскобойникова, который стоял среди творящегося без­образия наподобие статуи.

Мимо пролетел молоток. Потом, больно стукнув по голени, на пол брякнулось выпущенное Бернштейном оружие, которое я тут же схватил и направил на капитаншу, закричав:

- Профессор, включайте!!!

Бюреры были явно настроены побушевать, но их энтузиазм хитроумный прибор подавил в корне — начавший подниматься вверх сварочный аппарат неуклюже завалился набок, а завив­шийся было вихрь мелкого строительного мусора тут же осел. Полутьму прорезал луч фонаря — это снова проявился с лучшей стороны Петраков-Доброголовин. Стюардесса Марина, видимо, осознавшая вину, распутывала веревку на руках Аспирина, пока Пауль придавливал своим весом к полу снайпера. Бернштейн визжал, срывая остатки тлеющего костюма, а капитанша угрюмо смотрела на меня.

- Видите, как быстро все меняется в этом нестабильном ми­ре, — заметил я наставительным тоном. — Вы вели себя очень плохо, капитан. Глупо. Думаю, вы действительно работаете в дет­ской комнате милиции и никакой вы не оперативник. Наврали, а? Ну, признайтесь уже. Говорить правду легко и приятно.

- Думайте что хотите, — холодно ответила Заяц.

- У меня истекает время, — продолжал я. — Вариант пер­вый: мы приносим вас в жертву и обмениваем на девочку. Ор­ден хотите?

Капитанша молчала.

- Не хотите орден, —- заключил я. — Жаль, при ваших разме­рах он смотрелся бы очень импозантно. Прикиньте — бюст на плацу училища... вы что оканчивали?

Капитанша продолжала молчать, нервно подергивая углом пухлого рта.

- Тогда активируем вариант второй. Пауль!

- Чего?! — отозвался он. Аспирин поправил остатки кост­ра, стало заметно светлее. Боря и Сережа спорили, кто в кого зачем стрелял и «дядька мертвый валяется или притворился просто?».

- Слезай со снайпера.

- Да я его...

- Слезай, не мороси. Он мне нужен.

Пауль поднялся с изрядно помятого лейтенанта. Стюардесса занялась освобождением его рук, а гомики бросились помогать Воскобойникову. Лейтенант оттолкнул их.

- Не ожидал от вас! — возмущенно заявил он. В смысле, от меня он не ожидал, а не от гомиков. Это стало ясно, когда, обви­няюще указуя перстом на мертвого (в этом я не сомневался) То­лика, Воскобойников воскликнул: — Это же гражданский!

- Был гражданский, чува-ак, — уточнил Аспирин.

- Этот гражданский хотел меня прикончить, — сказал я, качая головой. — Я таких поступков никогда не приветствовал. И я тоже не ожидал от вас, что вы примкнете к этим... к этим людям.

- Вас будут судить, — встряла капитан Заяц. Рядом с ней, сидя на корточках, всхлипывал полуголый Бернштейн, весь пе­ремазанный гарью и копотью.

- Заткнись, сука, — беззлобно велел им Пауль. Он стряхнул с запястий остатки веревок и подобрал ружье Воскобойникова. Аспирин собирал остальное оружие, я подал ему автомат.

- Потом будем обсуждать мои моральные устои, офицер. Бе­рите ружье, мы идем спасать девочку.

Пауль вопросительно уставился на меня. Я кивнул, и лейте­нант нерешительно взял Соболеву мортиру.

- Там есть ночной прицел. Вы умеете им пользоваться?

- Так точно, — с некоторой обидой сказал Воскобойников. — У меня же спецподготовка.

- Отлично. Аспирин, Пауль — следите тут за порядком да второй раз впросак не попадите. Марина, у вас масса освободив­шихся веревок — свяжите, пожалуйста, госпоже Заяц руки.
Крепко. И оставьте хвост подлиннее.

Стюардесса послушно подошла к капитанше.

- Вас тоже будут судить! — окрысилась на нее Заяц. Марина безмолвно затянула узел, протянула мне свободный конец. В этот момент до капитанши дошло, что с ней собираются сделать.

- Вы не имеете права! Я не согласна! — завопила она, и Марина, сняв форменную пилотку, заткнула капитанше рот. Я ее об этом не просил, но мысль мне понравилась. Дернув за веревку, я потащил упирающуюся Заяц за собой, бросив негодующему Воскобойникову:

- За мной, офицер. По пути все объясню.

Солнце село. Стало темно. Я не знаю, что было бы, отдай Со­боль лейтенанту другое ружье, без ночной оптики. Конечно, я мог бы использовать свой прибор ночного видения, но это при­митивная «гляделка», никак не предназначенная для снайпер­ской стрельбы. А мне нужен был один точный выстрел. Потому что времени для второго не будет.

Я временно привязал пыхтящую капитаншу к ручке бульдо­зерной дверцы и отвел Воскобойникова в сторону, чтобы Заяц не слышала наш разговор.

- Офицер, вон тот дом видишь? Разваленный? Я иду туда, ты выбираешь точку, с которой простреливаются эти руины. Думаю, вон та крыша в самый раз, только не провались — там все гнилое, трухлявое... и глянь сначала, нет ли кого внутри. Когда размес­тишься, выцеливай мудака в плаще, с огромной ручищей. В руке — девочка.

- Не понял, — озадачился Воскобойников.

- Излом — это падаль с уродливой лапой, размером с три ло­паты. Мутант. Выцелишь — жди. В руке у него девочка.

- То есть — в руке? — не понял лейтенант.

- У него рука как экскаватор. Увидишь — сообразишь. Ко­роче, выцеливаешь и ждешь. А стрелять ему в лобешник ты дол жен в тот самый момент, когда он уже выпустит девочку, но еще не схватит эту пухлую дуру в погонах.

- Понял, — сказал Воскобойников.

- Не подведи. Если что — стреляй второй раз, но это уже ес­ли тебе не жалко капитаншу. Мне, если честно, на нее плевать, но все ж как-то нехорошо может получиться... Все, я пошел, а ты аккуратненько — на крышу.

Снайпер бесшумно скрылся во тьме. Я отвязал капитаншу.

- Ну, дохлая! — басом прикрикнул я на нее, испуганно мы­чавшую и упиравшуюся, и потащил по дороге к мертвой дере­веньке.

Излом терпеливо ждал, даже не переменив, кажется, позы с тех пор, как я покинул руины. Ждал и Соболь, который присел на грудку кирпичей. Девочка еле слышно поскуливала. Всю эту картину едва-едва освещали угасающие уголья костра, куда Со­боль сунул какие-то доски, но они оказались сырыми и вяло тлели. Полумрак скрыл уродство Излома — он выглядел добрым дедушкой, собравшим внуков у костерка, чтобы рассказать сказку.

Но сказку нужно было рассказывать мне. Еще по пути отсюда я вспомнил разговоры о том, что у Излома имеются телепатиче­ские возможности. Их силу никто не знал, как не знал точно и то, есть ли они вообще. Но если эта скотина прочтет у меня в мозгу весь план, девочка погибнет. Раньше-то он прочесть его не мог, потому что плана еще не было. Но теперь...

- Ты опоздал, — сварливо заметил Излом. — Я уже подумы­вал расторгнуть договор, Упырь.

- Возникли непредвиденные сложности. Тем не менее — вот, — сказал я, грубо дергая за веревку. — Привел.

- Ценю. — Излом цокнул языком, и тут угольки чуть вспых­нули, явив мутанта во всей красе.

Капитанша, видимо, онемела от ужаса, потому что никаких звуков не издавала. Я же старался не думать о белой обезьяне, то есть о Воскобойникове, который влезал, должно быть, на крышу. Я вспоминал всех своих девок, начиная со студенческих попоек в общежитии и до звезд городских злачных заведений, берущих за услуги редким хабаром. Я воспроизводил в памяти самые непри­стойные детали этих встреч, даже не зная, представляют ли они интерес для Излома с его сомнительной и скорее всего ни разу не человеческой физиологией. Но только не думать о белой обезья­не с ночным прицелом.

Соболь, наверное, ничего не понимал в происходящем, но на то он был и Соболь, чтобы не лезть поперед батьки в пекло. Си­дел себе, оценивал ситуацию, следил за останками костерка.

А вот Излом насторожился.

- Что-то здесь не так, — сказал он тревожно и, как делал уже не раз, сжал кулак. Ирочка слабо пискнула.

- Отпусти девочку. Зачем мучаешь?! Мы так не договари­вались.

- Что-то здесь не так, — повторил Излом с явной тревогой. — Мне что-то не нравится, Упырь.

- Я без оружия, — сказал я, прокручивая в голове очередную порнографическую сцену. — Уговор был какой? Меняемся и ухо­дим. Тебе не нужны неприятности, нам они тоже не нужны.

Излом колебался. Наконец он сделал шаг ко мне, потом вни­мательно всмотрелся, наклонив голову набок.

- Вот. Баба. Бери ее. — Я протянул хвост веревки, но Из­лом был умен. Он проигнорировал веревку, сделал еще шаг, подойдя вплотную. Пахло от него сыростью, плесенью и сы­рым мясом.

- Хорошо. Обмен, — буркнул Излом. Лапища его приоткры­лась, выпуская Ирочку, бессильно осевшую на пол. В следующее мгновение бородатая головенка, покрытая лишаями, расплеска­лась в стороны, словно упавший на асфальт арбуз. Исторгнув не­ человеческий вопль, практически безголовое тело заметалось по остаткам комнаты, натыкаясь на стены и мусор. Я едва успел подхватить из-под его ног девочку, всю перепачканную в крови и
какой-то липкой слизи.

- Соболь, стреляй! — заорал я. Но Соболя не нужно было учить — он выпалил не целясь, от живота, и левая, обычная, рука Излома повисла, перебитая в локте. Метнувшись мимо меня и зацепив по пути лапой капитаншу, Излом выскочил наружу и, оглашая окрестности жутким ревом, бросился прочь. Хотелось
верить, что они встретятся со Стронглавом, у которого сходные проблемы.

Соболь кинулся за ним и пальнул вслед.

- Не попал, — с сожалением сказал он, возвращаясь. — А вы молодец! — Это относилось уже к капитанше. — Я-то надеялся, мамаша явится...

Я поспешил восстановить статус-кво, объяснив Соболю, что произошло, почему я опоздал и отчего не нужно преклоняться перед героизмом капитанши Заяц.

- Надо было ее Излому и отдать, — со свойственной ему простотой заявил Соболь. — А то таскай теперь за собой...

Вернулся лейтенант. Я молча кивнул ему в знак благодарно­сти, тот сделал вид, что не заметил. Сердился, поди. Заяц мычала и дергалась на поводке, и я смилостивился, вынув из ее рта скомканную пилотку стюардессы. Плюясь кровью — кокарда по­царапала капитанше десны, — Заяц завопила:

- Вам это так не сойдет с рук! Убийцы!

Под негодующим взглядом Воскобойникова и одобритель­ным — Соболя я вернул пилотку на место.

Отряд пребывал там, где я его оставил. Распоряжались, разу­меется, уже Аспирин, Пауль и профессор, труп тощего Толика лежал у стенки, накрытый мешками из-под портландцемента, а Бернштейну стюардессы чем-то смазывали ожоги. Костер ярко пылал.

При нашем появлении все притихли, только Пауль с Аспири­ном одобрительно ухнули. Соболь опустил на пол Ирочку, кото­рую нес до этого на руках. Мамаша бросилась к Ирочке обниматься, но тут же отшатну­лась, взвизгнув:

- Кровь!!! Она вся в крови, что с ней?!

Это не ее, — объяснил я, толкая капитаншу к мертвецу. За­яц бухнулась рядом с Толи ком и на коленках отползла в сторон­ку. — Там в канавке возле бетономешалки — лужа, умойте ребен­ка. Пауль, проводи их, будь добр. Только водичку проверь на
предмет радиации.

- Какой радиации?! Вы и нас убить хотите?! — снова завере­щала блондинка. Если честно, она начала меня утомлять. Сильноутомлять.

- Пауль, объясни там по дороге, если не лень. Да смотри, чтоб не напали и автомат опять не отняли.

Пауль густо покраснел и вышел, ведя за руки мамашу и де­вочку. Несмотря на благополучный исход встречи с Изломом, на душе было неспокойно. Я осмотрелся и выругал себя за невнима­тельность. Не хватало Скунса.

- Где Скунс? — спросил я у Аспирина.

- Смылся, наверное, когда тут заварушка началась. Ты ж его знаешь.

- Заварушка... Заварушка тут началась, когда профессор бюреров включил. А вы себя дали разоружить бабе и пацану...

- Не учли, чува-ак... — виновато развел руками Аспирин. — Пауль как раз автомат положил, клетку на плечо примащивал, а я отвернулся... А мне — раз! — ствол в затылок.

- Ладно, дело прошлое... Но где же Скунс? Опять в свою трубу полез?

- И вовсе я не полез! — заявил Скунс, появляясь в дверном проеме. — Я ж без оружия, чего б я сделал? Мешал бы только. Думал, обожду малость, гляну, чем закончится... А у тебя там бюреры под брезентом, а? Бюреры, я понял! Они ж сдохнут. Или не сдохнут? А кофеварка зачем?

Я посмотрел на Скунса так, что тот сразу прикусил язык и отошел к костру, стал деловито его поправлять.

- Слушайте сюда, — сказал я. — Места здесь, как выясни­лось, опасные, но идти куда-то в темноте — еще опаснее. Да и невозможно это сегодня. Часа через два тут такое начнется... По­тому остаемся ночевать здесь, выставим охрану, если что — на­
деюсь, отобьемся. Дамы, приготовьте что-нибудь поесть, а то весь день всухомятку... Вопросы есть?

Пассажиры смотрели на меня во все глаза. С момента нашего появления так никто и не двигался. Елки, они что ж, думали, сейчас мы их всех свяжем и накажем, что ли? И как пленникам но корке хлеба дадим с глотком воды? Я вздохнул. Определенно чря я в это все ввязался. Благие намерения, чтоб их... Ситуацию спас Сережа, который спросил звонким голосом:

- Дядя... а что начнется через два часа?

Я с благодарностью посмотрел на него и охотно объяснил:

- Через два часа те, кто не спрятался, — я не виноват. Сережа часто заморгал, за него уточнил Боря:

- Дядя негр, это игра такая?

- Считай, что игра. Если кто окажется в это время на улице — тот умрет.

- Вы в него тоже стрельнете, как в того дядю? — Боря махнул рукой на дохлого Толика.

- Нет, я буду тоже прятаться, — серьезно сказал я, — потому что мне самому будет страшно. Кстати, давайте-ка этого дядю выкинем наружу, зачем он тут нам?

- Простите, — робко сказала стюардесса Марина, когда мы с Паулем взяли Толика за руки и за ноги, — а объясните нам, по­жалуйста, что произойдет и что мы должны делать.

Остальные пассажиры тоже заволновались.

- Мы должны как минимум все поесть, справить свои есте­ственные нужды, забаррикадировать дверь, а затем ждать, что все для нас окончится благополучно.

- Что? Что закончится? — посыпались вопросы.

- Выброс, — кратко ответил я, и мы выбросили мертвеца за дверь.