МВФ - катастрофы экспоненциального роста

Важную роль в современной глобальной финансовой сис­теме, созданной по западным алгоритмам, играют международ­ные организации. Парадоксальность ситуации заключается в том, что, открывая внутренние рынки слабых в экономическом плане незападных государств и тем самым обрекая их промыш­ленность и финансы на разрушение, транснациональная оли­гархия создает финансовые организации, официальной целью которых является спасение этих стран от экономической ката­строфы. То есть одни и те же лица, с целью личного обогащения, сперва провоцируют кризис в определенной стране, а за­тем предлагают ей свою помощь для его преодоления, которая, как показывает практика, приводит в конечном итоге к углуб­лению деструктивных процессов. В таких условиях правитель­ство пострадавшего государства оказывается абсолютно беспо­мощным, так как вынуждено действовать не адекватно ситуа­ции, а по навязанным ему схемам. Подобная методика позволяет транснациональной олигархии, проводя беспроигрышные фи­нансовые игры, получать гигантские прибыли.

Международный валютный фонд (International Monetary Fund) является одной из наиболее влиятельных организаций, занимающихся «спасением» национальных экономик. Имен­но на примере результатов его деятельности можно получить представление о том, как транснациональные финансово-по­литические группы «помогают» незападным странам преодолеть экономическую отсталость и нищету.

Решение о создании Международного валютного фонда (МВФ) было принято в 1944 году на международной валютно-финансовой конференции в Бреттон-Вудсе (штат Нью-Гемп­шир, США). Официально же МВФ начал действовать в мае 1946 года. Сперва в него входило 39 стран. Изданный момент МВФ объединяет 182 государства.

Идея создания Фонда и основных принципов его деятель­ности принадлежит американцу Гарри Дестеру Уайту и англи­чанину Джону Мейнарду Кейнсу. Именно они предложили но­вую систему международных валютно-финансовых отношений. В соответствии с их замыслом, мировая финансовая система должна направляться и регулироваться не с помощью разовых международных совещаний, а постоянно действующей между­народной организацией, воздействующей на развитие глобаль­ных экономических процессов, как в отдельных странах, так и в мире в целом. Инструментом этого воздействия должна была стать свободная конвертация национальных валют, основанная на их приравнивании друг к другу и взаимном обмене по офи­циально согласованному курсу на базе паритетов, выраженных в золоте и долларах США.

Страны-члены обязаны представлять МВФ информацию о своих официальных золотых запасах и валютных резервах, со­стоянии экономики, платежном балансе, денежном обращении, заграничных инвестициях и т.п. Членство страны в МВФ является обязательным условием ее вступления в Международный банк реконструкции и развития и получения льготных кредитов.

Руководящие органы М ВФ — Совет управляющих и Директорат. Совет управляющих — высший орган, который решает принципиальные вопросы. Он состоит из министров финансов или управляющих центральными банками стран-участниц. Сес­сии Совета проводятся каждый год. В перерывах между сессия­ми вся текущая работа выполняется Директоратом, состоящим из шести представителей стран-членов с наибольшей долей ка­питала в Фонде и 16 представителей от остальных стран, изби­раемых по географическому признаку. В него входят 22 испол­нительных директора. Директорат назначает директора-распо­рядителя, который выступает в качестве Председателя.

Каждое государство, которое входит в М ВФ, в соответствии с его уставом обязано вносить определенную сумму по установ­ленной для нее квоте. От размера квоты зависит число голосов каждого государства-члена и размер кредита, на который оно может рассчитывать. В 1998 году, например, наибольшая квота и соответствующее число голосов были у США — 36 млрд.долл. и соответственно 17, 78 % голосов. Другие государства распола­гают существенно меньшими квотами. Великобритания на тот момент имела квоту в 10 млрд.и 4, 98 % голосов. Такой же была и доля Франции. Одинаковые квоты были у Германии и Японии — по 11, 2 млрд.долл. и 5, 53 % голосов. Для Италии доля ее учас­тия была установлена в размере 6, 2 млрд.и 3, 09 % голосов и т.д. Взносы членов определяют бюджет Фонда. Кроме этого, он об­разуется и за счет займов у некоторых правительств и больших международных банков. Решение о предоставлении МВФ кре­дитов принимаются правительствами стран-членов. Кредиты Фонда служат для государственных и частных банков-кредито­ров показателем платежеспособности и фактором, от которого зависит принятие решения об отсрочке погашения долгов и о предоставлении новых кредитов. Решения по наиболее важным вопросам принимаются большинством в 85 % голосов, менее важные — большинством в 70 % голосов.

Начало сотрудничества Международного валютного фонда с любой страной мира и мест стандартны и «пролог»: под давле­нием ведущих западных государств и международных органи­заций она открывает свой внутренний рынок, приобщаясь к процессу глобализации. Через определенное время, не выдер­жав конкуренции с более мощными в экономическом плане за­падными соперниками, страна теряет на нем господствующее положение, а затем, в скором времени, оказывается в состоя­нии финансово-экономического коллапса с постепенным рас­падом производственных инфраструктур. После этого на ее тер­ритории начинают активно действовать экспертные группы

МВФ, которые предлагают ее правительству определенную про­грамму финансово-экономических реформ и кредиты, которые должны обеспечить их осуществление.

Смысл предлагаемых Фондом преобразований сводится к ликвидации всех социальных программ, закрытию убыточных, в рамках международной конкуренции, предприятий, приня­тию законов, стимулирующих присутствие на внутреннем рынке иностранных инвесторов и жесткой монетарной политике.

Итогом реализации пакета реформ МВФ становится: унич­тожение социальной инфраструктуры, паралич промышленно­сти и сельского хозяйства (с постепенным их разрушением), миллионы безработных, массовая нищета, захват транснацио­нальными финансово-политическими группами эффективно функционирующих (в условиях международной конкуренции) предприятий и установление ими своего контроля над нацио­нальной денежной системой. Кроме этого, после проведения преобразований по схемам МВФ, практически каждая страна оказывается с многомиллиардным внешним долгом, выросшим из предоставленных ей Фондом кредитов.

Западные финансисты — опытные, знающие люди и прекрас­но понимают, что миллионные и тем более миллиардные кредиты страна с разрушенной либеральными реформами экономикой не способна отдать в принципе. Поэтому целью предоставления кре­дитов является не сколько получение процентов, которые она рано или поздно не сможет платить, а ее полная зависимость от креди­торов, ведь после возникновения проблем с выплатой процентов они получат возможность распоряжаться ресурсами страны, господ­ствовать на ее внутреннем рынке и навязывать свою политическую волю. Для незападн ых стран западные кредиты это плата за их пол­ную зависимость от транснациональной олигархии¹.

Данные выводы, пол ученные на основе анализа последствий деятельности международных финансовых структур, прямо под­тверждаются американскими экспертами, специализирующи­мися на ведении финансовых войн.

Так, например, в 2004 году в Соединенных Штатах вышла книга Джона Перкинса (сотрудника «Агентства национальной безопасности» США, а с 1971 по 1981 год ведущего специалиста

^{1 По мнению некоторых известных экономистов, кредиты можно брать лишь накануне войны, если стоит проблема физического выживания нации (и желательно у того, с кем придется воевать). В данном случае логика очень простая: если война будет выиграна, долги можно отдать за счет репараций, если войну страна проиграет, то не надо будет ничего и отдавать.}

международной консалтинговой фирмы «Chas. T. Main» (MAIN)¹ «Исповедь экономического убийцы». В ней Перкинс признался в том, что все эти годы он был так называемым «Economic Hit Man»² — «экономическим убийцей», действующим под прикрытием международных финансовых структур для осу­ществления американской экспансии.

«Для нас это была борьба за мировое господство и вопло­щение мечты горстки алчных людей — создание глобальной им­перии, — писал он с шокирующей откровенностью о своей де­ятельности. Это то, что у нас, ЭУ [экономических убийц], по­лучается лучше всего: глобальная империя. Мы представляем собой элитную группу мужчин и женщин, использующих все­мирные финансовые организации для создания таких условий, при которых другие народы вынуждены подчиняться корпоратократии, управляющей нашими крупнейшими компаниями, нашим правительством и банками. Как и члены мафиозных группировок, ЭУ «делают одолжения». Такие одолжения при­нимают форму займов для развития инфраструктуры: предпри­ятий электроэнергетики, скоростных магистралей, портов, аэропортов, технопарков. Условием предоставления займа яв­ляется то, что работы по этим проектам выполняют строитель­ные и инженерные фирмы только из нашей страны. Фактичес­ки большая часть средств так и не уходит за пределы США: день­ги просто переводятся из банковских организаций в Вашингтоне в строительные организации в Нью-Йорке, Хьюстоне или Сан-Франциско [«Chas. T. Main», «Bachtel», «Halliburton», «Stone & Webster» и «Brown & Root»].

Несмотря на то что деньги практически немедленно возвра­щаются в корпорации — членам корпоратократии (т. е. к кре­диторам), страна, получающая заем, обязана выплатить его на­зад с процентами. Если ЭУ превосходно справился со своим за­данием, займы будут настолько велики, что должник уже через несколько лет будет не способен выплачивать долг и окажется в ситуации дефолта. И вот тогда, подобно мафии, мы требуем себе шейлоковского «фунта живой плоти». Таковой часто состоит из одной или нескольких позиций: страна должна голосовать по нашей указке в ООН, позволить разместить наш и военные базы

^{1 Международная консалтинговая компания, являющаяся одной из ведущих финансовых структур неоконсерваторов США. Тесно взаимодей­ствует с Мировым банком.}

^{2 Идиоматическое название наемного убийцы, совершающего заказ­ные убийства. Вошло в лексикон бизнеса из жаргона мафии.}

и допустить к драгоценным природным ресурсам, например к нефти или к Панамскому каналу. Конечно, при этом должник по-прежнему остается должником — и вот еще одна страна вош­ла в нашу глобальную империю» [62, с. 23-24].

При проведении подобных спецопераций в средствах мас­совой информации страны-жертвы разворачивается мощная пропагандистская кампания, превозносящая неизбежные ре­зультаты такого фантастически удачного займа — стремитель­ный и неудержимый рост валового национального продукта. При этом, как замечает Перкинс, «о чем умалчивалось, так это о том, что каждый из этих проектов должен был принести со­лидные прибыли подрядчикам и осчастливить несколько состо­ятельных и влиятельных семей в соответствующих странах, тогда как правительства этих стран ставились в долгосрочную финан­совую зависимость, которая соответственно была залогом их по­литического послушания. Чем больше будет заем, тем лучше. Тот факт, что долговое бремя страны лишает ее беднейшее на­селение здравоохранения, образования и других социальных услуг на многие десятилетия, не принимается во внимание.

Мы с Клодин открыто обсуждали обманчивую природу та­кого показателя, как ВНП. Например, ВНП растет, даже если прибыль получает только один человек, допустим, владелец электростанции, и при этом большая часть населения отягоще­на долгом. Богатые богатеют, бедные беднеют. А с точки зрения статистики это регистрируется как экономический прогресс» [62, с. 47].

По мнению специалистов Института глобального развития и окружающей среды Тафтского университета (Массачусетс, США), страны третьего мира, имеют значение для индустри­альных государств в качестве источника сырья, дешевой рабо­чей силы, а также как рынок сбыта товаров, требующих для сво­его производства высоких технологий. И поскольку зажиточ­ные социальные группы развивающихся стран стремятся достичь уровня жизни правящих слоев Запада, их страны ока­зываются отягощенными многомиллиардными задолженностя­ми и потому крайне уязвимыми для вмешательства в их внут­ренние дела кредиторов. «Таким образом, — подчеркивают ав­торы, — кредиторы навязывают странам «третьего мира» весьма суровые программы развития, снижающие жизненный уровень большинства населения, обеспечивая в то же время процвета­ние и без того обеспеченного меньшинства, расширяя для него рынки потребительских товаров и услуг» [63].

Схема реформ МВФ всегда стандартная, поэтому ее суть можно рассмотреть на примере Аргентины. Процесс интегра­ции этой страны в глобальный рынок, который начался после военного переворота 1976 года, стал фрагментом широкомасш­табной экспансии международных банков и ТНК в Латинской Америке. В начале 70-х годов политическая ситуация в этом регионе развивалась по общему шаблону — в целом ряде его го­сударств произошли военные перевороты.

Параллельно с этими политическими событиями на всех информационных уровнях государств региона вдруг началась мощная пропаганда «гениальной» экономической модели, раз­работанной «чикагской школой» для развивающихся стран. Эту модель рекламировали с впечатляющим размахом, а ее автору, американскому экономисту Милтону Фридману, и его сотруд­никам была присужденная Нобелевская премия.

В чем была суть данной модели? Латиноамериканские стра­ны отличались хронической инфляцией. В связи с этим неоли­бералы заявили о необходимости управления этой инфляцией. Для этого нужно было, по их мнению, в первую очередь сокра­тить заработную плату рабочих и служащих, так как зарплата, по их мнению, съедает значительную часть национального дохода.

Тогда же в прессе стал активно муссироваться такой термин как «эффективность». Аргентинская промышленность неэф­фективна, утверждали чикагские либералы, а потому ее необ­ходимо модернизировать. Как? Открыть внутренний рынок для иностранных товаров. Тогда в Аргентине экономически выжи­вет только тот предприниматель, которой будет использовать самую современную технику и передовые технологии и благо­даря этому сможет по цене и качеству производимого им про­дукта конкурировать на рынке.

Руководить всей этой модернизацией военные поручили Мартинесу де Осу, представителю класса землевладельцев Ар­гентины. Новая модель, как объяснили аргентинцам иностран­ные экономисты, будет демократической, поскольку покупатель сам определит, что и у кого ему нужно покупать, и соответствен­но решит судьбу того или иного предприятия.

Осуществлялись и чисто финансовые мероприятия. Их объясняли заботой о тех аргентинцах, у которых были вклады в банках. Подчеркивалось, что так как инфляция «съедает» сбе­режения вкладчиков, необходимо ввести особый режим обме­на валюты, который бы обеспечил процент, выплачиваемый по вкладам, превышающий уровень инфляции. Была введена так называемая «табличка». В ней на год определялся курс обмена песо на иностранную валюту. Однако эта табличка не учитывала уровень внутренней инфляции. Впрочем, в первые два года все эти меры создали мираж экономического бума.

Американский доллар стал дешевым. Значительное коли­чество населения вдруг обнаружило, что может ехать куда угод­но и покупать что угодно. Аргентинцы везли из Европы, США и Японии бытовую электротехнику, одежду, ткани и т.д. А в то же время изменялась вся традиционная система финансирова­ния производства, в результате чего стало невыгодно вкладывать деньги в промышленность. Большую прибыль можно было получить с помощью элементарной банковской операции.

Аргентина превратилась в своеобразный рай для междуна­родных банков. Ей все предоставляли кредит, впервые страна не ощущала недостатка в американских долларах. Но новые технологии в страну не ввозились, наоборот, производство зак­рывалось, цена кредита на внутреннем рынке достигла неверо­ятно высоких показателей. Как было сказано, изменилась тра­диционная система финансирования. Если раньше при производ­стве 100 единиц любой продукции кредит занимал 10 единиц, а рабочая сила — 25—30 единиц, то теперь происходило все на­оборот. Кредит отнимал заработную плату. Благодаря этому, а также искусственному курсу обмена валюты, производить ста­ло невыгодно. Выгодно было импортировать даже яйца и кур из Израиля, мясомолочные продукты из Голландии и т.д.

В результате проведения либеральных реформ численность полностью безработных аргентинцев достигла полумиллиона человек, 2 млн. высококвалифицированных специалистов вы­нуждены были выехать за границу, промышленность стала ра­ботать на 50 % своей мощности, знаменитое сельское хозяйство Аргентины оказалось парализованным, сотни тысяч людей на­чали голодать, резко сократилось число школ.

Шесть лет деятельности демократического правительства президента Альфонсина продемонстрировали, как широкомас­штабные финансовые махинации могут разрушить процветаю­щую страну, создав гигантский внешний долг — 40 млрд. долл. Ежегодные выплаты только по его процентам и обслуживанию составили 5, 5 млрд. в год, т. е. более половины валютных дохо­дов государства. А в 1989 году внешний долг Аргентины превы­сил 60 млрд.¹.

¹ Общий долг латиноамериканских стран к началу 80-х годов достиг 300 млрд. долларов. Только по процентам и за его обслуживание латино­американцы обязаны выплачивать транснациональным банкам ежегодно около 30 млрд.долл. (!).

Но и это не было конечной целью разорения страны. Транс­национальные финансовые круги стремились заставить ее пра­вительство оплачивать созданные с помощью финансового мо­шенничества долги акциями прибыльных государственных предприятий промышленности и сельского хозяйства, а также продажей земли, т. е. фактически захватить экономическую си­стему страны.

Итак, катастрофа Аргентины после ее интеграции в глобаль­ную экономику состоялась. В 1989 году аргентинцы, разочаро­ванные политикой правительства, отдали свои голоса на выбо­рах за представителя Хустисиалистской партии Карлоса Менема, и сразу же после его победы в стране появились специалисты МВФ с проектом экономического курса реформ. Этот проект был основан на сдерживании эмиссии, сокращении социальных программ и приватизации. Осуществить их взялся Доминго Кавалло, один из ведущих авторитетов либеральной монетаристс­кой школы, назначенный министром финансов Аргентины. Ос­новой его плана реформ стало осуществление так называемого жесткого валютного курса («currency board»).

Суть этого курса в следующем. Если, предположим, опреде­ленное государство имеет 10 млрд.долл. финансовых резервов, то точно на эту сумму выпускается национальная валюта. При этом увеличение денежной массы допускается лишь в том слу­чае, если увеличивается объем долларовых резервов (например, в результате экспорта). Это становится единственным условием эмиссии. Так гарантируется блокирование механизма инфляции.

Однако подобная финансовая политика имеет и другие по­следствия. Экономика не может работать без денег. И количе­ство денег, необходимых для функционирования экономичес­кой системы в любой стране, известно — 15—20 % от валового внутреннего продукта. Но долларовые резервы в любой бедной стране — мизерные. Уровня 15 % они не достигают. Однако если денежной массы будет меньше 15 %, экономика окажется па­рализованной. С нею начнет происходить то, что происходит с обескровленным организмом — сначала все его процессы за­медляются, а затем он погибает.

Реформаторами планировалось, что под гарантированную долларом национальную валюту в страну потекут инвестиции. Причем значительная часть — на условиях конверсии долгов. То есть долговые обязательства Аргентины скупались на миро­вых рынках со значительной скидкой и потом ей предъявлялись к уплате. А она была вынуждена отдать кредиторам свою соб­ственность на сумму долгов. Но и в этой ситуации транснациональные финансово-политические группы, не желая платить ре­альную стоимость предприятий, используя все рычаги своего влияния, смогли разорить имеющихся собственников, а потом скупить их собственность по максимально низким ценам.

Каким оказался итоглиберальной политики? Процесс кон­версии аргентинского долга был активным лишь недолгое вре­мя, а потом прекратился. Инвесторы приобрели все, что их ин­тересовало, и внешний долг страны снова стал резко возрастать.

Инфляция действительно исчезла. Но одновременно пере­стало функционировать большинство аргентинских промыш­ленных предприятий. В мировой экономической прессе Арген­тину называли «страной мертвых заводов». Все, что было спо­собно производить продукцию на экспорт, оказалось в руках транснациональных финансовых структур.

Внешний долг Аргентины в 1990 году составил 62 млрд.долл., в 1995-м — 90 млрд, в 1997-м — 108 млрд, в 2001-128 млрд.долл. США (в этом году страна должна была вы платить международн ы м креди­торам 19, 5 млрд). Отношение внешнего долга к ВВП составило: 29 % в 1992-м, 35, 5 % в 1994-м, 45, 3 % в 1996-м, 50 % в 2001 году.

При этом выяснилось, что новый курс не страхует от влия­ния кризисов мировых рынков. Мексиканский кризис 1994-1995 годов очень сильно ударил по Аргентине. Санирование¹ кредитно-банковской системы после него обошлось ей в 25 % ВВП. Большие потери она понесла и от кризиса 1997—1998 годов.

Асоциальные последствия экономического творчества либе­рала Кавалло оказались катастрофическими. В 1996 году офици­альная безработица достигла 18 %, преступность (в городах вооб­ще, и в особенности в Буэнос-Айресе, где проживаеттреть населе­ния страны) превысила все мыслимые пределы. Резко снизилась рождаемость. В самой Аргентине теперь 2 млн.человек недоедает. И это в стране — мировом производителе мяса и зерновых!

А потом начался этап полного краха разрекламированных либеральных реформ. Темпы роста ВВП к 1996 году упали втрое. Дефицит бюджета возрос вдвое. В 1996 году «архитектор арген­тинских реформ» и «триумфатор» Д. Кавалло² был отправлен

^{1 Санирование — осуществление системных мер по предотвращению банкротств промышленных, торговых, банковских предприятий. Прово­дится путем слияния слабых предприятий с сильными или выпуском но­вых акций.}

^{2 В 2002 году, после того как в Аргентине произошла финансово-эко­номическая катастрофа и объявлен дефолт, Доминго Кавалло попал в тюрь­му по обвинению в искусственном увеличении более чем на 1 млрд.долл. внешнего долга в результате его реструктуризации.}

президентом Карлосом Менемом в отставку. А в 1997 году Хустисиалистская партия потерпела полное фиаско на выборах.

К 1998 году в результате провалившихся реформ социаль­ное расслоение по уровню доходов увеличилось вдвое. Даже в столице доход на душу населения беднейших 15 % общества составил 60 песо, при официальном прожиточном минимуме 260. А в экономически слабых провинциях средний доход на душу населения упал до 35 песо.

Для сохранения бюджета и обеспечения выплат внешнего долга в стране в 2001 году был введен очередной режим жесткой экономии, сведя на нет практически все социальные програм­мы. В целом госрасходы были сокращены на 1, 5 млрд. долл.

Одновременно с этим в Аргентине начались корпоративные дефолты. О своей неплатежеспособности объявили крупнейшие компании страны. Так, например, в августе 2001 года «Cia de Alimentos Fargo SA», являющаяся крупнейшим в стране произ­водителем хлеба, объявила дефолт по процентным выплатам на сумму 1, 5 млн.долл. В связи с ухудшающейся ситуацией многие иностранные предприятия начали экстренно сокращать свою деятельность на территории Аргентины. И не напрасно, так как в декабре 2002 года многолетний финансово-экономический кризис закончился окончательной катастрофой и объявлением дефолта в 141 млрд.долл.

Начиная с 13 декабря провинции страны, а затем Буэнос-Айрес охватила волна насилия. Разъяренные толпы аргентин­цев громили магазины и банки. Были предприняты попытки штурма президентского дворца. 30 декабря разгромлено поме­щение парламента. Тысячи безработных вышли на улицы сто­лицы, останавливаясь у каждого супермаркета и требуя бесплат­ной раздачи продуктов питания. А затем в центре города прохо­дили митинги под лозунгом «Питание и работу для бедных».

Из 37 млн.аргентинцев ниже уровня бедности на данный момент живет 40 % населения. Угрожающего уровня достигла социальная дифференциация. Если за предыдущие четверть века «ножницы» в доходах 10 % самых богатых аргентинцев и 10 % самых неимущих возросли всего в 2, 5 раза, то сейчас раз­ница в их доходах примерно 30-кратная, и разрыв продолжает расти. Таковы последствия либеральных реформ по схемам МВФ.

Известный в Латинской Америке писатель-публицист Рохелио Гарсия Лупо в своей книге «Против иностранной оккупа­ции» сравнивает действия транснациональных банков и моно­полий в Аргентине с действиями лисицы в курятнике. Он подробно описывает, как США и Англия добивались назначения на ключевые министерские посты своих креатур, как эти люди помогали разорять не только аргентинские предприятия, но и целые отрасли промышленности. В конце книги он приводит список крупнейших предприятий и банков, скупленных транс­национальными финансовыми группами.

В Мексике все происходило по аналогичному сценарию. Десять лет мексиканские президенты послушно выполняли все рекомендации МВФ, Всемирного банка и правительства Соеди­ненных Штатов. Они приватизировали большую часть государ­ственной промышленности, сняли все ограничения для иност­ранных инвесторов, отменили налоги на импорт и открыли стра­ну мировой финансовой системе. В 1993 году Мексика даже подписала с США и Канадой Североамериканское соглашение о свободной торговле (NAFTA), в соответствии с которым дол­жна была произойти полная интеграция страны в североамери­канский рынок на протяжении десяти лет. Для транснациональ­ных финансистов и неолиберальных идеологов мексиканское государственное руководство стало идеально дисциплинирован­ным исполнителем.

Вначале, после осуществления реформ, происходили поло­жительные изменения. Многочисленные транснациональные корпорации организовывали или расширяли в стране производ­ство. Объем экспорта каждый год возрастал на 6 %, а внешняя задолженность, которая в 1982 году поставила страну на грань катастрофы, начала уменьшаться. Но при этом «экономичес­кое чудо» приносило реальную пользу лишь очень незначитель­ной части экономики и населения. Новые, динамично разви­вающиеся области химической, электронной и автомобильной промышленности сильно зависели от импорта и создавали не­значительное количество рабочих мест. Большая часть промыш­ленности была выведена из государственного сектора и переда­на в руки нескольких акционеров. Лишь 25 холдингов контро­лировали корпоративную империю, которая вырабатывала половину ВНП страны. В то же время чрезмерная финансово-экономическая открытость по отношению к США поставила основные секторы мексиканской экономики в условия непос­редственной конкурентной борьбы с более сильным американ­ским производителем. Страну захлестнул поток импортных то­варов, и мексиканские компании средних размеров, которые специализировались на трудоемком производстве, обанкроти­лись. В одних лишь машиностроительной и до того стабильной

текстильной промышленности были вынуждены закрыться 50 %

предприятий. Реальный экономический рост стал отставать от темпов увеличения населения. Форсированная капитализация сельского хозяйства, которая, как планировалось, должна была стимулировать экспорт и помочь победить конкурентов из США, на практике имела катастрофические последствия. Не­сколько миллионов сельскохозяйственных рабочих потеряли работу и мигрировали в города. Начиная с 1988 года импорт воз­растал в четыре раза быстрее, чем экспорт, наращивая дефицит торгового баланса, который в 1994 году сравнялся с соответству­ющим показателем всех латиноамериканских стран, вместе взя­тых. Для успокоения избирателей и сохранения дешевого им­порта правительство завышало цену на мексиканскую валюту за счет высоких процентных ставок. Но в январе 1994 года фи­нансовый рынок Мексики рухнул, и произошла девальвация песо. Спасая западные фонды, министр финансов США Рубин и глава МВФ Камдессю организовали самый большой чрезвы­чайный займ всех времен. Это, разумеется, спасло западных ин­весторов, но Мексика оказалась в состоянии экономической ка­тастрофы.

Для того чтобы вернуть доверие международных финансо­вых кругов, мексиканский президент приказал начать следую­щий этап шоковой терапии. В результате на протяжении не­скольких месяцев 15 тыс. мексиканских компаний обанкроти­лось, около 3 млн.человек потеряли работу, покупательская способность населения уменьшились как минимум на треть. Произошло разрушение социальной сферы.

Размер совокупного продукта на душу населения стал по­стоянно уменьшаться. Страну охватили политические волнения, забастовки и крестьянские восстания. По мнению западных спе­циалистов, Мексика сейчас находится на грани гражданской войны [2, с. 188-189].

«За прошедшее десятилетие экономических реформ коли­чество людей, живущих в крайней бедности в сельской местно­сти, возросло почти на треть, — пишет Н. Хомский, анализируя ситуацию в Мексике. — Половине населения не хватает средств для удовлетворения основных потребностей, драматический рост нищеты наблюдался с 1980 года. Согласно предписаниям Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного бан­ка, в сельскохозяйственном производстве произошел сдвиг в сторону экспорта и кормов для животных, что благоприятство­вало агробизнесу, иностранным потребителям и богатым слоям мексиканского населения, — тогда как недоедание стало основ­ной проблемой здравоохранения, безработица в сельском хозяйстве увеличилась, плодородные земли были оставлены, и Мексика начала импортировать продовольствие в громадных количествах. Резко упала зарплата в промышленности. Доля труда в валовом внутреннем продукте, которая возрастала до середины 70-х годов XX века, с тех пор упала более чем на треть. Таковы стандартные обстоятельства, сопутствующие неолибе­ральным реформам» [33, с. 181-182].

«Итак, мексиканский опыт показывает, — делают вывод Мартин Г.П и Шуманн X., — что идея чуда-процветания в ре­зультате полного освобождения рынка—наивная иллюзия. Вся­кий раз, когда слаборазвитая страна пытается без субсидий и тарифной защиты конкурировать с мощными индустриальны­ми экономиками Запада, ее потуги обречены на скорый про­вал. Свободная торговля — не более чем закон джунглей, и не только в Центральной Америке» [2, с. 190].

Теперь обратимся к факту сотрудничества МВФ с Венесуэ­лой.

Либеральные реформы в этой стране начались в 1980 году. На тот момент ее внешний долг составлял 29 млрд.долл., а через 10 лет преобразований она только по процентам выплатила 31 млрд.[64, с. 20]. Отток капиталов из страны за десять лет (1980-1990) оценивается в 34, 5 млрддолл. В 1989—1991 годах реальная заработная плата в Венесуэле упала на 40 %, безработица в 1991 году достигла 50 % от общего количества трудоспособного населения.

В средних по своим размерам компаниях объем капитало­вложений упал за эти три года на 20 %, в небольших и малень­ких — на 36—50 %. За чертой бедности оказалось 80 % от 18-мил­лионного населения страны [65]. И это притом, что в свое вре­мя в Венесуэле, которая занимает важные позиции среди мировых экспортеров нефти, был самый высокий доход надушу населения в Латинской Америке.

Благодаря программам М ВФ распределение населения стра­ны по уровню доходов в начале 90-х было таким: богатые— 1 %, верхний слой среднего класса — 7 %, средний класс— 12 %, бед­ные — 36 %, нищие — 44 %. [64, с. 20].

В Перу эмиссары МВФ появились также в 1980 году. В пе­риод с 1980 по 1985 год валовой национальный продукт этой страны начал стремительно падать. Однако в 1986—1987 годах наблюдался его подъем, но специалисты считают, что эта вре­менная приостановка снижения ВНП была вызвана разрывом отношений президента Алана Гарсия с МВФ и прекращением выплат внешнего долга. Однако в 1987 году он вновь начал сотрудничество с МВФ, в результате чего в стране снова произо­шел экономический спад.

В период 1980—1990-х годов ВНП надушу населения Перу сократился на четверть. Народ страны начал попросту недоедать. А в августе 1990 года президентом стал Альберто Фухиоми, ко­торый осуществил «шоковую терапию». Было резко сокращено государственное финансирование производства продуктов пи­тания и отменены дотации энергетической сфере. Цены на про­довольствие, воду, коммунальные услуги немедленно увеличи­лись в 30 раз. Заработная же плата всего лишь была удвоена. До начала либеральных реформ количество перуанцев, которые жили в бедности, составляло 35 % от 20-миллионного населе­ния, через несколько недель после запуска механизма «шоко­вой терапии» количество нищих в стране достигло 60 %.

Бедность в Перу означает возможность поесть раз в день, потребляя около 800 кал. в сутки (это меньше того, что получа­ли узники в гитлеровском концлагере Аушвиц). Из-за эконо­мии государственных средств на поддержку водопроводной и канализационной систем (потребность в инвестициях этой ин­фраструктуры составляла в 80-х 140 млн.долл. в год, но прави­тельство выделяло не более 20 % от этой суммы) в городах Перу вспыхнула эпидемия холеры. Количество заболевших ею вырос­ло с 36 на каждую тысячу жителей в 1980 году до 133 — в 1989-м. «Шоковая терапия» практически не предусматривала затрат на социальную сферу. Поэтому, несмотря на эпидемию, государ­ственное финансирование здравоохранения в Перу в 1990 году составляло всего четверть от уровня 1980 года. Месячная зар­плата врачей в стране была 45 долл, а медицинских сестер — 25. За все три года свирепствования эпидемии правительство зат­ратило на борьбу с ней в целом 60 млн.долл., тогда как на пога­шение долгов транснациональным кредиторам выплаты дости­гали 80 млн.в месяц (!) [66].

«Шоковая терапия» Боливии была осуществлена под руко­водством известного либерала и консультанта МВФ Джеффри Сакса¹. В 1985—1987 годах он был советником боливийского правительства. Благодаря его консультациям в стране удалось остановить инфляцию, разрушив при этом производственный сектор и без того слабой боливийской экономики, что в итоге превратило Боливию в «наркореспублику».

Либеральная «терапия» этой страны длилась 5 лет (с 1985 по

^{1 Сакс консультировал затем правительство либеральных реформато­ров в Польше, а также работал в России.}

1990 г.). За это время внутренние капиталовложения в расчете на душу населения снизились вдвое. Д. Сакс урезал затраты бюд­жета, сократив количество занятого населения в государствен­ных отраслях промышленности: в оловянной на 77 % и нефтя­ной на 45 %. Безработица, благодаря его реформам, также охва­тила и частный сектор боливийской экономики. Там занятость снизилась на 20 тыс. человек. Безработные переместились на плантации и в лаборатории наркобаронов, где выращивалась и перерабатывалась кока. В скором времени в этой «отрасли» была занята уже треть трудоспособного населения страны. Производ­ство кокаина в Боливии стало стремительно увеличиваться. Сакс настолько сильно стимулировал кокаиновый промысел в этой республике, что она до сих пор входит в число главных миро­вых поставщиков этого наркотика. Кокаин, произведенный в Боливии, составлял, до недавнего времени, 37 % всех уличных продаж этого наркотика в США, а доход от его реализации оце­нивается в 50 млрд.долл. в год, что в 10 раз превышает легаль­ный ВНП страны [67].

Итак, промышленность Боливии была разрушена, страна превратилась в мирового производителя кокаина, но инфляция действительно упала. Это яркий пример экспорториентирован­ной «модернизации» по методам МВФ. В его условиях все рав­но, за счет какого экспорта достигается финансовая стабилиза­ция — в Мексике за счет вывоза нефти, в Боливии — кокаина.

Трагические события конца девяностых годов в Эфиопии также непосредственно связаны с деятельностью на ее террито­рии МВФ.

После свержения в 1991 году в этой стране просоветского режима полковника Менгисту Хайле Мариам организации меж­дународных кредиторов создали «Экстренный проект выздоров­ления и перестройки», который в срочном порядке должен был решить проблему внешнего долга в 9 млрд.долл., возникшего во время власти Менгисту. Проект предусматривал отсрочку выплат по нему, но лишь при условии проведения в Эфиопии радикальных макроэкономических реформ. МВФ предложил переходному правительству свой стандартный набор финансо­во-экономических преобразований, которые оно вынуждено было последовательно реализовывать.

Это фактически полностью исключило реальное послево­енное восстановление страны. Международные кредиторы тре­бовали либерализации торговли и полной приватизации обще­ственных коммунальных служб, банков, государственных ферм и фабрик. При этом прошли массовые увольнения госслужащих (включая учителей и работников здравоохранения), зар­платы были заморожены, а трудовое право изменено для того, чтобы дать государству возможность «освободиться от избыточ­ных работников». В условиях тотальной коррупции государ­ственная собственность была практически полностью распро­дана по дешевке иностранным компаниям.

Так же как после реформ в Кении в 1991 году, рынки сель­скохозяйственной продукции Эфиопии оказались в руках боль­ших сельскохозяйственных корпораций. Международные кре­диторы вынудили правительство отказаться от контроля над ценами на сельскохозяйственную продукцию и предоставления субсидий крестьянам. Также были освобождены расценки на пе­ревозку, что привело к росту цен на продукты питания в удален­ных районах, более всего пострадавших от засухи. А продажа товаров для крестьян, включая удобрения и семена, оказалась в руках частных торговцев.

В начале реформ Соединенные Штаты «пожертвовали» Эфиопии большое количество американских удобрений «в об­мен на рыночные реформы». Однако подаренные удобрения быстро закончились, успев при этом подорвать их местное про­изводство, так как те же компании, которые поставляли импор­тные удобрения, контролировали и оптовую продажу отече­ственных, через посредничество эфиопских торговцев.

Так как внешний долг страны возрастал и необходимо было платить по процентам, международные кредиторы потребова­ли от правительства продать запасы зерна, созданные на случай чрезвычайного положения (после голода 1984—1985 гг.), и оно на это согласилось. С той же целью шел интенсивный процесс экспорта миллионов тонн выращенного зерна, что представля­ло собой фактически его конфискацию международными кре­диторами за долги. Итогом этой политики стал массовый го­лод, охвативший страну в 1999-2000 годы.

Что характерно, параллельно вывозу эфиопского зерна на территорию Эфиопии, в качестве гуманитарной помощи, было ввезено USAID около 500 тыс. тонн излишков американской, генетически измененной кукурузы (запрещенной к продаже в странах Евросоюза), что способствовало засорению генофонда эфиопских традиционных семян и возникновению зависимос­ти страны от иностранной помощи.

Необходимо отметить, что поставками продовольственной помощи занимались монополизировавшие ранее экспорт Эфи­опии сельскохозяйственные корпорации, контролируемые транснациональными финансовыми группами. Во время голода 1999-2000 годов крупные торговцы зерном вроде «Archer Danials Midland» (ADM) и «Cargil Inc.» получили крайне при­быльные контракты [68, с. 18].

В то время как «Pioneer High Bread International» захватыва­ла продажу семян, «Cargil Inc.» сделала то же самое с зерном и кофе через свой филиал «Эфиопиан Коммодитиз» [69]. Для 700 тыс. мелких фермеров, имеющих менее 2 гектаров земли (производивших ранее от 90 до 95 % эфиопского кофе), дерегуляция земледельческого кредита в сочетании с низкими цена­ми на их продукцию привела к усилению задолженности и обез­земеливанию, особенно в Восточном Годжаме (продовольствен­ной базе Эфиопии).

Богатые ресурсы традиционных эфиопских семян (ячмень, сорго, метличка абиссинская и т.д.) были захвачены, генетичес­ки изменены и запатентованы крупными агрофирмами: «Вмес­то благодарности и оплаты эфиопы получают... счета к оплате от иностранных компаний, которые «запатентовали» местные сорта и теперь требуют денег за их использование» [70]. Осно­вание «конкурентного производства семян» было заложено под руководством МВФ и Международного банка (МБ) [70]. Ком­пания «Эфиопские семена», являющаяся госмонополией, так­же присоединилась к «Pioneer High Bread» в распространении генетически измененных семян (вместе с гербицидами) среди мелких крестьян. Их продажа была передана частным фирмам с финансовой и технической поддержкой МБ. «Неформальный» обмен семенами среди фермеров был превращен в «формаль­ную» рыночную систему [71].

Главной целью вышеуказанных мероприятий была замена традиционных сортов, воспроизводимых в Эфиопии, на импорт­ные, генетически модифицированные. Через обмен семенами снабжались более 90 % крестьянских хозяйств. Разумеется, голод 1999-2000 годов привел к дальнейшему сокращению запасов отечественного семенного фонда, который население попросту съело. Аналогичным образом ситуация развивалась и с кофе, где генофонд бобов арабика оказался под угрозой с падением цен на сырой кофе и обнищанием мелких ферме­ров.

Таким образом, голод, возникший вследствие либеральных ре­форм, навязанных стране Международным валютным фондом, Международным банком и правительством США в интересах транснациональных финансово-политических групп, способство­вал подрыву эффективного функционирования эфиопского сельс­кого хозяйства и установлению его зависимости от международных аграрных и биотехнологических компаний. Распространение генетически измененных видов семян среди обнищавших кре­стьян было увязано с программами «продовольственной помо­щи», что способствовало проникновению международных агар­ных и биотехнологических компаний в эфиопское земледелие. Фактически программы международной помощи стали не спасе­нием от голода, а его причиной.

Эта разрушительная схема, навязанная МВФ и МБ, неиз­бежно заканчивающаяся голодом, повторяется по всей Африке южнее Сахары. С начала долгового кризиса 1980-х годов про­исходит постепенное уничтожение крестьянской экономики во всем регионе, с ужасными социальными последствиями. Сей­час в Эфиопии, через 15 лет после голода, в ходе которого по­гибли почти миллион человек, может погибнуть, по оценкам специалистов, уже 8 млн, и на этот раз не секрет, что виновата будет в этом не только погода.

К чему же в конечном итоге привели реформы М ВФ в Эфи­опии?

Более 8 млн.эфиопов (15 % населения страны) голодают. Зарплаты городских жителей обесценились, началась массовая безработица, сезонные рабочие и безземельные крестьяне ока­зались в ужасающей нищете. Международные гуманитарные организации заявили, что климат — единственная и неизбеж­ная причина неурожая и последующей катастрофы. Но при этом СМ И не сообщили о том, что миллионы людей в самых плодо­родных районах также умирают от голода.

Эфиопия производит более 90 % необходимого ей продо­вольствия, однако в разгар кризиса «Организацией продоволь­ствия и земледелия» (ОПЗ) нехватка пищевых продуктов оце­нивалась в 2000 году в 764 тыс. метрических тонн, или 13 кг на душу населения в год [72]. В Амхаре производство зерна было в 1999-2000 годах на 20 % выше нужд потребления, однако, согласно ОПЗ, 2, 8 млн.жителей Амхары (17% населения райо­на) оказались в «зонах голода» и были «в опасном положении» [72]. Хотя излишки зерна в Амхаре были свыше 500 тыс. тонн, ее «потребность в продовольственной помощи» оценивалась мировым сообществом в 300 тыс. тонн [72]. Подобная картина наблюдается и в Оромийи, самой населенной провинции стра­ны, где 1, 6 млн.человек оказались «в опасном положении», несмотря на излишек в более чем 600 тыс. метрических тонн зерна [72]. В двух этих районах, где живет более четверти насе­ления страны, причиной голода, нищеты и социальной обез­доленности был явно не недостаток продовольствия. Теперь

уже не секрет, что голодомору предшествовала не только засу­ха, а либеральные экономические реформы, навязанные Эфи­опии МВФ и МБ.

4 марта 2002 года американский журналист Алекс Джонс в прямом радиоэфире взял интервью у Грэга Паласта, сотрудни­ка ВВС и «Observer», в котором разговор шел о деятельности МВФ-МБ. Основываясь на информации, полученной от Джо­зефа Стиглица¹, некогда главного экономиста Всемирного бан­ка, Паласт с шокирующей откровенностью описал методы и целиМВФ-ВБ.

А. Джонс: Это потрясающе. Не могли бы вы рассказать нам, что сделали экономисты?

Г. Паласта: Я скажу вам две вещи. Во-первых, я беседовал с бывшим старшим экономистом, уволенным из Мирового Бан­ка, Джо Стиглицем. Так что мы — ВВС и газета «Gurdian» про­вели с ним немало времени, выясняя подробности. Это было

^{1 Стиглиц Джозеф Юджин (Joseph Eugene Stiglitz) — американский эко­номист, был профессором в Йеле, Принстоне, Оксфорде и Стэнфорде. В 2001 году удостоен Нобелевской премии по экономике. В 1993 году он стал членом группы экономических советников при президенте США Билле Клинтоне, а затем возглавил эту группу.}

^{В период с 1997 по 2000 год занимал должность главного экономиста Всемирного банка. Под давлением Министерства финансов США и МВФ в 1999 г. Стиглиц ушел в отставку, публично обвинив Всемирный банк и МВФ в проведении неверной политики в России и Юго-Восточной Азии.}

^{С чувством разочарования от своего участия в президентской адми­нистрации и международных организациях Стиглиц отказался вновь вой­ти в правительственную команду после переизбрания Клинтона на второй срок. Зато благодаря своей международной известности и опыту эксперт но-административной работы он создал на базе Колумбийского универ­ситета научное сообщество экономистов и политологов «Иницитатива за политический диалог» («The Initiative for Policy dialogue»), с целью помочь странам с переходной и развивающейся экономикой выработать альтер­нативные пути развития.}

^{Основным местом работы Стиглица стал Колумбийский университет, где он преподает созданный им новый предмет неклассической экономи­ки — информационную экономику. Он действительный член Националь­ной Академии наук США, Американской Академии наук и искусств и Эконометрического общества.}

^{Стиглиц — автор книги «Глобализация и ее отрицательные моменты», в которой МВФ был подвергнут жесткой критике за «катастрофическую по своим последствиям» экономическую политику. Как утверждает автор, данная международная организация защищает интересы международной финансовой элиты за счет развивающихся стран, которым она якобы при­звана помогать.}

похоже на кадры из боевика — «Миссия невыполнима» (Mission Impossible), знаете, где парень приходит с другой стороны фрон­та и часами рассказывает о том, что он там обнаружил. Так что я получил информацию из первых рук о том, что происходит во Всемирном банке. Кроме того, у меня были и другие источни­ки. Он не мог дать мне документы для внутреннего пользова­ния, но другие дали мне целые горы документов из МБ и МВФ.

А.Д.: Так же как вы получили W199I, от тех же людей.

Г.П.: Да, в том числе это. Я должен был участвовать в пе­редаче CNN с главой МБ Джимом Вулфенсоном, и он сказал, что не придет на передачу, если я там буду. Так что в CNN посту­пили как последние идиоты и не пустили меня.

А.Д.: А теперь они угрожают полным бойкотом.

Г.П.: Ну да... Так что мы обнаружили вот что: в этих доку­ментах сказано, что они обычно требуют от правительств под­писывать секретные соглашения, в которых соглашаются про­дать свою важнейшую госсобственность, соглашаются принять меры, которые будут катастрофой для их населения, и если они не соглашаются, то для этого предусмотрено подписание в сред­нем 111 отдельных соглашений для каждой страны, и если они не следуют этим обещаниям, их отрезают от заграничного кре­дита. Невозможно занять никакие деньги у международных кре­диторов. Никто не может выжить без кредита — люди, компа­нии, страны, без займов...

А.Д.: Из-за инфляционной долговой ямы, которую они создают...

Г.П.: Ну да, скажем, посмотрим на примере Аргентины, сек­ретный план для Аргентины. Он подписан главой МБ Джимом Вулфенсоном. Между прочим, чтоб вы знали, у них на самом деле болит голова, что я заполучил эти документы, но они не опровер­гли их подлинность. Сначала —да. Сперва он и сказали, что таких документов нет. А я показал их по ТВ. И на сайте в Интернете есть копии: https://www.gregpalast.com. Тогда они признали, что доку­менты подлинные, но мы не собираемся их с вами обсуждать и собираемся закрыть вам доступ на ТВ. Вот так-то. Но взгляните, например, на Аргентину, она в кризисе, за пять недель — пять пре­зидентов, потому что экономика полностью разрушена.

А.Д.: А разве сейчас уже не шесть?

Г.П.: Ну, это вроде как недельный срок президентства, по­тому что они не могут удержать страну. И все это потому, что в конце 80-хони начали выполнять инструкции МБ и МВФ про­давать свое имущество, госимущество. Я имею в виду то, о чем в США даже не думают, продать систему водоснабжения...

А.Д.: То есть народ платит налоги, на эти деньги создается

госимущество, и правительство передает его в частные руки МВФ/ВБ. При этом на швейцарские счета поступают миллиар­ды для этих политиков.

Т.Н.: Вот именно. И это только один пример. И далеко не каждый может на этом поживится. Водопровод Буэнос-Айреса был продан филиалу компании «Enron». Нефтепровод между Аргентиной и Чили был продан компании «Enron».

А.Д.: И потом «Enron» лопается, а денежки оказываются в какой-то подставной компании и украденное прячется.

Г.П: Именно. И, между прочим, знаете ли вы, почему они передали нефтепровод «Enron», потому что им позвонил кто-то по имени Джордж В.Буш в 1988-м.

А.Д.: Невероятно! То есть МВФ/МБ платят политиканам за то, чтобы те за бесценок приватизировали водопроводы, желез­ные дороги, нефтяные компании. Эти глобалисты платят им каж­дому, миллиардами в швейцарских банках. И планируют полное по­рабощение всего населения. Конечно, «Enron» была компанией для отмывания денег, как сообщали другие репортеры. В это трудно поверить — настолько это масштабно, но это правда. Итак, ко­роче говоря, что это за система?

Г.П.: Мы обнаружили, что они разрушали целые государ­ства — Эквадор, Аргентину. Беда в том, что некоторые из этих кошмарных идей попали обратно в США. В общем у них кон­чились другие жертвы. И дело в том, что старший экономист — это не мелкая сошка. Уже после того как его уволили, пару ме­сяцев назад, он получил Нобелевскую премию по экономике. Так что он не дурак. Он рассказал мне, что он приезжал в стра­ны, где шли разговоры о приватизации, и все знали в МБ, но предпочитали не обращать внимания на то, что политиканы ог­ребут на этом сотни миллионов.

А.Д.: Но это даже не приватизация — они просто крадут у народа и отдают МВФ/МБ.

Г.П.: Да, они отдают все своим дружкам, как «CitiBank»¹, который захапал половину аргентинских банков. «Enron Petrolium» захапал нефтепроводы в Эквадоре. «Enron» повсюду захапал водопровод. И при этом они все это разрушают. В Буэ­нос-Айресе проблемы с питьевой водой. Это уже не просто во­ровство — нельзя даже открыть кран. Это обогащение за обще­ственный счет.

А.Д.: И МВФ как раз получил Великие озера². Они в одиночку

^{1 Один из крупнейших банков США.}

^{2 На границе США и Канады.}

контролируют все водоснабжение. Об этом было в «Chicago Tribune».

Г.П.: И проблема в том что МВФ и МБ на 51 % принадле­жат казначейству США. Так что вопрос — что мы получаем за наши денежки. И выходит, что мы получили кризис в ряде стран. В Индонезии, например. Стиглиц сказал мне, что он начал за­давать вопросы — что происходит? Вы понимаете, куда мы не приходим, в чьи дела не вмешиваемся, мы разрушаем их эконо­мику. И ему ответили, что за подобное любопытство увольняют. Но он сказал мне, что они вроде даже планировали бунты. Они знали, что когда они захватывают страну и разрушают ее эко­номику, вероятны бунты. И они говорят, хорошо, это бунт в пользу МВФ — все спасаются бегством и МВФ получает еще больше возможностей диктовать свои условия.

А.Д.: И от этого они оказываются в еще более отчаянном по­ложении. Так что на деле это имперская экономическая война, когда страна в разрухе и тут они являются с «Enron», они настоль­ко алчны, что сами все это организуют.

Г.П.: Я только'что говорил с главными следователями шта­та Калифорния по делу «Enron». Они рассказали мне о некото­рых их трюках. И никто за ними не следил. Тут не только акци­онеров ограбили, они выкачали миллиарды долларов из бюд­жетов штатов, особенно Техаса и Калифорнии.

А.Д.: Где же имущество? Все говорят, что его нет, что «Enron» — подставная компания, что они перевели все имущество другим компаниям и банкам¹.

Г.П.: Ну да, просто как в игре в наперсток. Не забывайте, что там были реальные деньги. Счета за электричество действи­тельно оплачивались в Калифорнии, они выкачали дополни­тельно от 9 до 12 миллиардов. И не знаю, откуда штат сможет получить эти деньги обратно.

А.Д.: Д< з, они схватили за руку губернатора, покупавшего элек­тричество за 137 долларов за мегаватт/час и продающего его об­ратно «Enron» за I доллар, и снова сначала.

Г.П.: Да, система полностью вышла из-под контроля, и эти парни хорошо знали, что делают. Поймите, что некоторые из тех, кто разрабатывал калифорнийскую систему дерегуляции

^{1 Если верить финансовым отчетам «Enron», валовой доход компании в 2000 году составлял 100, 8 млрд.долл. США. Однако вдруг с августа 2000 года по декабрь 2001 года акции этой компании подешевели более чем в 350 раз! Куда исчезли десятки миллиардов долларов, до сих пор остается загадкой.}

энергоснабжения, потом перешли на работу в «Enron». Да и в Лондоне лорд Вэйкенхем был в аудиторской комиссии по «Enron», так нет такого случая, когда он не получал бы прибы­ли на том, что проверял и регулировал.

А.Д.: И он глава «NM Rothschild».

Г.П.: Да, он всюду наследил. Он заседает в советах директо­ров 50 компаний. Он по идее должен возглавлять аудит, прове­рять, как «Enron» ведет свои книги. И одновременно он полу­чает от них плату. Он был членом правительства Маргарет Тэт­чер, он — один из тех, кто дал «Enron» зеленый свет в Англии — прийти и захапать электростанции. И завладеть водопроводом в Центральной Англии. Все это он одобрил, и они дали ему ра­боту в совете директоров. И щедрый контракт на консультации. И такой человек должен был их проверять.

А.Д.: И еще он во главе совета по регулированию СМИ.

Г.П.: Да еще как, я с ним имел реальные проблемы, посколь­ку он регулирует меня.

А.Д.: Они еще пытались провести закон в Англии, что если у вас есть 800-летний колодец, в некоторых случаях — 2000-летний, по­строенный римлянами, что это — не ваше имущество и что они поставят на него счетчик. Нельзя пить свою собственную воду.

Г.П.: Да, это лорд Вэйкенхем, я имею в виду, он из «Enron», я не могу даже его коснуться, поскольку он регулирует СМИ. Так что вы в его руках.

А.Д.: Покопайтесь в «NM Rothschild», там всеэт. е.. Посмот­рим на 4 этапа, я имею в виду документы МВФ/МБ, как они зах­ватывают страну и уничтожают источники существования народа.

Г.П.: Именно. Первым делом — открыть рынок капитала. То есть продать местные банки иностранным. Затем — рыночные цены. Это как в Калифорнии, где все — свободный рынок, и это кончается счетами за воду — мы не представляем себе в США, как это можно — продать в частные руки водоснабжение. Но пред­ставьте, что частная компания, типа «Enron», владеет вашей во­дой. Так что цены взлетают до небес. Затем открыть границы для торговли — полностью свободный рынок. И Стиглиц, который был старшим экономистом, когда он руководил этой системой, он делал подсчеты и сказал, что это было, как «опиумные вой­ны». Он сказал, что это не свободная торговля, это принудитель­ная торговля. Это война. Они таким образом разрушают эконо­мику.

А.Д.: Ну да, в Китае пошлины 40 %, в США — 2%. Это не свободная и честная торговля. Это насилие с целью перевести всю

промышленность в страну, которую глобалисты полностью кон­тролируют.

Г.П.: Да, Вы знаете о «Wallmart»¹ — я написал о них, если вы читали мою книгу. Напоминаю ее название «Лучшая демокра­тия, которую можно купить за деньги» — о том, как, к несчас­тью, Америку выставили на продажу. Книга выходит на этой не­деле. Там идет речь о том, что у «Wallmart» 700 фабрик в Китае. Почти ничего в их магазинах не сделано в США, хотя у них все стены в орлах.

А.Д.: Точно, как «1984» Оруэлла — большие полотнища с при­зывами «Покупай американское», чего на деле не сыщешь — ти­пичная «двоеречь».

Г.П.: Что еще хуже, они могут иметь фабрику, а рядом еще одну — в тюрьме. Можете себе вообразить, в каких условиях про­изводятся эти милые вещички для «Wallmart». Это что-то...

А.Д.: И если большой шишке хочется печенки, он просто зво­нит.

Г.П. (смеется): Я знаю, это мрачная история. Я на самом деле говорил с одним парнем, Харри By, он был в китайской тюрьме 19 лет. Никто не верил его ужасным рассказам. Тогда он вернулся в тюрьму и сфотографировал условия и сказал, что в этих условиях делаются вещи для Волмарт, так-то...

А.Д.: Мне угрожали вышвырнуть меня с ТВ здесь, в Остине², когда я показал пленку с четырехлетними китайскими девочка­ми, прикованными, худее, чем евреи в концлагерях. И мне угрожа­ли, что если я сделаю это снова, меня арестуют.

Г.П.: Да, вызнаете, это ужасный материал, который я полу­чил, Стиглиц поступил очень смело, когда пришел и сделал свое заявление, но документы дал мне не он. Документы хранятся под замком, потому что они описывают реальное положение дел. Они на самом деле говорят — подпишитесь под 111 условиями для каждого государства. И публике не дают слова, она не зна­ет, что за чертовщина с ними происходит...

А.Д.: Вернемся к приватизации. Эти четыре этапа — основа. Она дает миллиарды политикам, которые отдают все в частные руки.

Г.П.: Да, он называет это взяткотизация, когда продается водопровод, цена, скажем, 5 миллиардов, 10 % от нее будет 500 миллионов, вот как это делается. Две недели назад я записал беседу с аргентинским сенатором. Он сказал, что после того как

^{1 Крупнейшая сеть магазинов в США.}

^{2 Штат Техас.}

ему позвонил Джордж В. Буш в 1988 году и сказал — отдайте газопровод в Аргентине «Enron», это наш нынешний прези­дент... Он сказал, что особенно отвратительно, что «Enron» со­бирался заплатить одну пятую мировой цены за газ, и он ска­зал, как вообще можно такое предлагать? И ему сказал (не Буш, а участник сделки) — ну, если мы заплатим только пятую часть, еще кое-что останется для вас положить на счет в Швейцарии. Так это делается. У меня есть пленка. Этот парень — консерва­тор, он хорошо знаком с семьей Буша. Он руководил обществен­ными работами в Аргентине, и он сказал, да, он мне звонил. Я спросил — Джордж В. Буш? И он ответил —да, в ноябре 1988-го этот тип позвонил ему и сказал отдать трубу «Enron». Это тот самый Джордж В. Буш, который сказал, что не знал Кэна Лэя¹ до 1994 года. Вы видите...

А.Д.: Да, а теперь на сенатских расследованиях их обеляют. Знаете, я был вчера у здания «Enron» в Хьюстоне, мы были метрах в десяти от входа, на тротуаре, и у меня все записано на видео — громилы подошли и сказали, что запрещено записывать на видео. Я сказал, давайте, арестуйте меня. Я стоял на тротуаре, Грэг.

Г.П.: Ну, вы знаете, я был там в мае, рассказывал английс­ким слушателям — вы никогда не слышали об «Enron», но... Это те парни, которые поняли, как управляться с этим правитель­ством. Я видел интересные документы за месяц до конца пре­зидентства Клинтона, он, я думаю, чтобы поквитаться с круп­нейшим пожертвователем на выборы Буша, отрезал «Enron» от калифорнийского энергетического рынка. Он поставил верх­ний предел ценам на электричество. Они не могли требовать больше чем в 100 раз выше нормальной цены. Это взбесило «Enron». Так что Кэн Лэй лично написал записку вице-прези­денту Чейни, чтобы он снял ограничения Клинтона. В течение двух суток после начала правления Буша Министерство энер­гетики пересмотрело ограничения для «Enron». Это в течение недели окупает все их избирательные пожертвования.

А.Д.: Итак, все ясно — они платят на швейцарские счета, и что происходит, когда вещи выходят из-под контроля?

Г.П.: Ну, после этого они говорят — сокращайте бюджет. 20 % аргентинцев — безработные, и они говорят — ополовиньте по­собия по безработице, ограбьте пенсионные фонды, урежьте траты на образование, все эти ужасные вещи. Если экономику

^{1 Бывший управляющий «Enron», тесно связанный с нынешними вла­стями США, включая президента, вице-президента, министров и Сенат с Конгрессом.}

урезают в разгар спада, который эти ребята организовали, это разрушает страну. После 11 сентября Буш заявил, что нужно потратить 50-100 миллиардов для спасения нашей экономики. Не сокращать бюджет, а пытаться спасти экономику. Нодругим странам они говорят: режьте, режьте, режьте. А для чего — со­гласно документам для служебного пользования — чтобы пла­тить проценты иностранным банкам — от 21 %до70 %. Это ро­стовщичество. Им пришлось даже велеть Аргентине отменить законы против ростовщичества, потому что любой из этих бан­ков был ростовщиком по аргентинским законам.

А.Д.: Но Грэг, документы показывают, что они сначала разо­рили экономику, чтобы создать такую ситуацию. Они создали для этого все условия.

Г.П.: Да, а после они говорят — мы не можем давать вам займы иначе как под грабительские проценты. В США запре­щено брать 75 %, это ростовщичество.

А.Д.: Что происходит потом?

Г.П.: Как я сказал, вы открываете границы для торговли, это новые «опиумные войны». И после разрушения экономики, ког­да производство на нуле, они заставляют вас платить огромные суммы за товары, вроде лекарств, и кончается это тем, что про­цветает торговля наркотиками, единственный способ выжить...

А.Д.: И та же ЦРУ-шная диктатура национальной безопас­ности была схвачена за руку с грузом наркотиков...

Г.П.: Ну вы знаете, это просто наша помощь союзникам...

А.Д.: Да уж... То есть довести всех до кризиса, разрушить их экономику, а потом покупать за бесценок. Что дальше?

Г.П.: Ну, дальше вы подчиняете себе правительство. Это чи­стый государственный переворот. Об этом они вам не расска­жут. Например, в Венесуэле. Я недавно говорил по телефону с президентом Венесуэлы.

А.Д.: И они устанавливают свое собственное правитель­ство — корпорации.

Г.П.: Скажем, есть избранный президент и правительство, и МВФ заявляет, что поддержит переходное правительство, если президента сместят. Они не говорят, что будут вмешиваться в политику — они только поддержат переходное правительство. Прямо говоря — это обещание оплатить путч, если военные свергнут нынешнего президента, потому что нынешний прези­дент не согласен с МВФ. Он велел им собирать вещички. Они явились и сказали — делай то и это, и он сказал — я этого не сделаю. Что я сделаю — удвою налоги на нефтяные компании, потому что в Венесуэле много нефти. Удвою налоги на нефтяные компании и получу достаточно денег на социальные нуж­ды — и мы будем богаты. Как только он это сделал, они начали раздувать недовольство в армии, и советую вам быть вниматель­ными — через три месяца президента Венесуэлы свергнут или застрелят¹. Они не собираются позволить ему повышать налоги на нефтяные компании.

А.Д.: Грэг, в этом и проблема. Вы это уже говорили. Они ста­новятся все ненасытнее, они направляются в США. «Enron», судя по документам, был просто фасадом, они могут украсть имуще­ство и перевести другим глобальным корпорациям, затем они лоп­нут и украдут пенсионные фонды. А теперь они говорят, что тер­роризм надвигается. Это произойдет, если мы откажемся от на­ших прав. Буш не привлек