Переходный возраст — от ребенка к подростку

В периодах кризиса, на протяжении относительно короткого времени, сосредоточены резкие и капитальные сдвиги, когда в очень короткий срок человек меняется весь целиком, в основных чертах личности.

Л. С. Выготский

Ранний подростковый возраст находится на границе детства и зрелости и совмещает в себе психические особенности как детства, так и юности. Переход в подростковую группу сопровождается кризисом, и, как и любой кризис, он характеризуется радикальным изменением системы мотивов— их сдвигом на новые цели, изменением их иерархии, рождением новых целей. Среди возрастных кризисов подростковый — один из самых сложных. Чаше всего он обнаруживается в десять-двенадцать лет. Каковы его главные причины и отличия?

В качестве причины выступает противоречие между стремлением подростка к самостоятельности и противодействием со стороны взрослых. При этом глубинный слой этого противоречия связан с незрелостью Модели Мира, где жизненные смыслы предыдущего, детского этапа жизни уже исчерпали себя, а другие — взрослые — еще не созрели. Не полностью осуществлено становление половой идентичности и формирование самостоятельности. Особенно отчетливо это проявляется в неполной семье, где нет мужчины. Там страдает функция первичного социального контроля, что приводит к задержке развития у подростка настойчивости и затруднениям половой идентификации, особенно у мальчиков. У мальчиков в таких семьях выше уровень тревожности и понижен уровень притязаний, им труднее общаться со сверстниками. В связи с недостаточным самоуважением они плохо усваивают мужские роли, поэтому часто гипертрофируют их, проявляя агрессивность, грубость, драчливость. При этом сильная зависимость от матери может сочетаться с чувством враждебности к ней.

Стремление подростка к самостоятельности укрепляется, когда забота и опека родителей воспринимается как опора и комфортное расширение границ собственных возможностей [69, с. 21]. Ситуация совсем иная, если родители предлагают заботу и любовь лишь при условии подчинения. Тогда самостоятельность как установка на активное овладение миром не формируется.

Не только не способствует росту самостоятельности, но и тормозит его ситуация, когда подросток выступает в семье как объект замещения для агрессии взрослых. Они приписывают ему несуществующие недостатки, не позволяют самостоятельно принимать решения и навязывают " успешный", с их точки зрения, жизненный сценарий. Также затрудняется развитие нормальной самооценки и самостоятельности, если родители позволяют себе жаловаться знакомым на проступки подростка, демонстративно, в присутствии посторонних, объясняют его вину. Если для своих родителей подросток вечно плох, испорчен, недостоин их любви, то он приходит к выводу, что недостоин любви вообще. Тем самым он постепенно осознает, что в нем что-то не так, и самооценка и самостоятельность снижаются. Не понимая чувства и причины поведения родителей, подросток либо прибегает к замещению — уходит в себя, предается мечтам, становится отчужденным, — либо снимает внутренний контроль над своим поведением, что ведет к утрате стыдливости, чувства раскаяния за свои поступки и провоцирует озлобление по отношению к родителям.

Когда стремление подростка к самостоятельности встречает противодействие, кризис обостряется. Кризис — острый, болезненный процесс, провоцирующий вторжение психологической защиты. Тогда и обнаруживаются такие возрастные особенности, как лживость и вороватость, знаменуя и незрелое представление о " границах допустимого", и неумение рассчитывать последствия своих поступков. Как излишняя требовательность к подростку, так и полная нетребовательность в отношении его поступков усугубляют ситуацию. Безапелляционная и педантичная требовательность, жесткая регламентация поведения, наказания и неуважение к подростку со стороны родителей и воспитателей, поведение, адресующееся к ценностям не подростка, а ребенка (" Делай, как я сказал, — и все тут! "), вызывают лишь возмущение. Только когда наказание представляется справедливым и умеренным, после его переживания чувство вины уменьшается и в последующем не провоцирует включение защиты. В противном случае наказания формируют лживость и замкнутость характера, неуверенность в своих силах. Аналогично, нетребовательность и чрезмерная свобода тоже негативно отражаются на формировании характера. Полная свобода не способствует самостоятельности и ответственности, развивая асоциальные, эгоистические тенденции поведения, и закрепляет в характере бессистемность и агрессивность. И то и другое вызывает протест, ощущение несправедливости и отвращает подростка от общения с взрослыми.

Пограничный характер подросткового периода обнаруживается и в том, что критическое начало еще не развито, поэтому появляются страхи и повышенная внушаемость. Однако это уже не детские страхи. Динамика становления защиты такова, что если в дошкольном и младшем школьном возрасте преобладают страхи, исходящие из инстинкта самосохранения, то в подростковом нарастает вес социальных страхов. Кроме страха собственной смерти, усиливается страх войны, смерти родителей, нападения, пожара. Страх смерти тоже изменяется за счет новых социальных стереотипов — оберегания детей и подростков от контактов со смертью и умирающими. Это ведет к своеобразному отрицанию смерти и, соответственно, обесцениванию самой жизни (за счет снижения ощущения реальности смерти), что способствует усилению агрессивности по отношению к старикам.

Следствием повышенной возрастной внушаемости выступает деформация характера, зависящая от неадекватного восприятия своей внешности. Усиление внимания к своей внешности и мнению окружающих по этому поводу провоцируется половым созреванием, ростом интереса к противоположному полу. При этом обостряется склонность сравнивать себя с другими и, как следствие, чувствительность к замечаниям окружающих по поводу внешности. Эти замечания невероятно повышают подростковую обидчивость. Ощущение собственной непривлекательности, зафиксированное у подростка, может привести к стойкому чувству неполноценности, ущербности, порождая в характере замкнутость, робость, эгоцентризм и враждебность к окружающим. Иногда возникают даже идеи уродства. Для предотвращения подобных защитных деформаций полезно снижать роль внешности в иерархии ценностей личности, представляя ее на фоне других, более значимых и легче поддающихся волевому управлению.