II редакция. 1818-1822

Други милые! Терпенье!

Расскажу вам чудный сон.

Не игра воображенья,

Не случайный призрак он.

Нет - но мщенью предыдущий

И грозящий с неба глас

К покаянию зовущий

И пророческий для нас

Ввечеру, простившись с вами,

Я в углу сидел один

И Кутузова стихами

Я растапливал камин,

Подбавлял из Глинки copy

И твоих, о Мерзляков!

1 Колесников В. П. Записки несчастного, содержащие

путешествие в Сибирь по канату / Примеч. В. Штейнгеля.

СПб., 1914. С. 33. Ф. И. Герман - личность мало извест-

ная. По свидетельству Вигеля, отличался необыкновенным

умом, а декабрист Штейнгель говорит о благородстве его

характера. В " Северной пчеле" (1852. 8 июля. № 151. С.

602. Стб. 1) в некрологе читаем: " Ф. И. Герман был ода-

рен острым умом, необыкновенно счастливой памятью и

ревностно занимался литературой. Нам обещаны отрывки из

его сочинений". В 1823 г. по доносу был переведен в ар-

мию, что, вероятно, следует связать с общей волной реп-

рессий, задевших и оренбургский кружок.

Из " Амура" по ею пору

Недоконченных стихов.

Дым от смеси этой едкой

Нос мне сажей закоптил

И в награду крепко, крепко

И приятно усыпил.

Снилось мне, что в Петрограде

Чрез Обухов мост пешком

Перешед, спешу к ограде

И вступаю в желтый дом.

От любови сумасшедших

В список бегло я взглянул

И твоих проказ прошедших

Длинный список вспомянул,

Карамзин, Тит Ливии русский,

Ты, как Шаликов, стонал,

Щеголял, как шут французский.

Ах, кто молод не бывал?

Я и сам... но сновиденье

Прежде, други, расскажу.

Во второе отделенье

Бешеных глупцов вхожу.

" Берегитесь, здесь Наглицкой!

Нас вожатый упредил, -

Он укусит вас, не близко!.."

Я с боязнью отступил.

Пред безумцем на амвоне

Кавалерских связка лент,

Просьбица о пенсионе,

Святцы, список всех аренд,

Дач, лесов, земель казенных

И записка о долгах,

В размышленьях столь духовных

Изливал он яд в словах:

" Горе! Добрый царь на троне,

Вер терпимость, пыток нет!..

Ах, зачем не при Нероне

Я рожден на белый свет!

Благотворный бы составил

Инквизиции проект,

В масле бы варить заставил

Философов разных сект.

Заподжарив, так и съел бы

И родного я отца.

Что ми дасте? Я поддел бы

Вам небесного творца.

Я за деньги - христианин,

Я за орден - мартинист,

Я за землю - мусульманин,

За аренду - атеист! "

Други, признаюсь, из кельи,

Уши я зажав, бежал...

Рядом с ней на новосельи

Злунич бегло бормотал:

" Вижу бесов пред собою,

От ученья сгибнул свет,

Этой тьме Невтон виною

И безбожник Боссюэт.

Полный бешеной отваги

Доморощенный Омар

Книги драл, бросал тетради

В печку на пылавший жар.

Но кто сей скелет исчахший

Из чулана кажет нос? -

То за глупость пострадавший

Ханжецов... Чу, вздор понес!

1Вариант: " При себе бы сечь заставил

Философов разных сект".

2Вариант: " Я, как дьявол, ненавижу

Бога, ближних и царя;

Зло им сделать - сплю и вижу.

В честь Христова алтаря! "

3Вариант: " Локк запутал ум наш в сети,

Геллерт сердце обольстил,

Кантом бредят даже дети,

Дженнер нравы развратил! "

Вариант: " Локк запутал ум наш в сети,

Галлер сердце обольстил,

Кантом бредят даже дети

Дрекслер нравы развратил! "

" Хочешь мельницу построить,

Пушку слить, палаты скласть,

Силу пороха удвоить,

От громов храм божий спасть,

Справить сломанную ногу,

С глаз слепого бельмы снять,

Не учась, молися богу

И пошлет он благодать.

К смирненькой своей овечке

Принесет чертеж, размер,

Пробу пороха в мешечке,

Благодати я пример!

Хоть без книжного ученья

И псалтырь одну читал,

Я директор просвещенья

И с звездою генерал"

Слыша речь сего невежды

Сумасброда я жалел

И малейшия надежды

К излеченью не имел.

Наш Пустелин недалеко

Там в чулане заседал

И, горе воздевши око,

Исповедь свою читал:

" Как, меня лишать свободы

И сажать в безумный дом?

Я подлец уж от природы,

Сорок лет хожу глупцом

И Наглицкий вечно мною,

Как тряпицей черной, трет,

Как кривою кочергою

Загребает или бьет! "

Я дрожащими шагами

Через залу перешел

И увидел над дверями

Очень четко: " Сей отдел

1 Вариант: " Видишь, грамоте не знаю,

Не учился, не читал,

А россиян просвещаю

И с звездою генерал".

Прозаистам и поэтам,

Журналистам, авторам,

Не по чину, не по летам

Здесь места - по нумерам".

Двери настежь надзиратель

Отворя, мне говорит:

" Нумер первый, ваш приятель

Каченовскии здесь сидит,

Букву Э на эшафоте

С торжеством и лики жжет;

Ум его всегда в работе:

По крюкам стихи поет;

То кавыки созерцает,

То, обнюхивая гниль,

Духу роз предпочитает;

То сметает с книжек пыль

И, в восторге восклицая,

Набивает ею рот:

" Сор славянский! Пыль родная!

Слаще ты, чем мед и сот! "

Вот на розовой цепочке

Спичка Шаликов, в слезах,

Разрумяненный, в веночке,

В ярко-планшевых чулках.

Прижимая веник страстно,

Ищет граций здешних мест

И, мяуча сладострастно,

Размазню без масла ест.

Нумер третий: на лежанке

Истый Глинка восседит;

Перед ним дух русский в склянке

Неоткупорен стоит,

Книга кормчая отверста

И уста отворены,

Сложены десной два перста,

Очи вверх устремлены.

" О Расин! Откуда слава?

Я тебя, дружка, поймал:

Из российского Стоглава

Ты " Гофолию" украл1.

Чувств возвышенных сиянье,

Выражений красота,

В " Андромахе" - подражанье

" Погребению кота" "

" Ты ль. Хвостов? - к нему вошедши,

Вскликнул я. - Тебе ль здесь быть?

Ты дурак, не сумасшедший,

Не с чего тебе сходить! " -

В Буало я смысл добавил,

Лафонтена я убил,

А Расина переправил! -

Быстро он проговорил

И читать мне начал оду...

Я искусно ускользнул

От мучителя; но в воду

Прямо из огня юркнул.

Здесь старик с лицом печальным -

Букв славянских красоту -

Мажет золотом сусальным

Пресловутую фиту.

И на мебели повсюду

Коронованное кси,

Староверских книжек груду

И в окладе ик и пси2.

Том, в сафьян переплетенный

Тредьяковского стихов

Я увидел изумленный -

И узнал, что то Шишков.

Вот Сладковский, восклицает:

" Се, се Россы! Се сам Петр!

Се со всех сторон зияет

Молния из тучных недр!

И чрез Ворсклу при преправе,

Градов на суше творец

С драгостью пошел ко славе,

А поэме сей - конец! "

1 Вариант: " " Федру" ты свою украл".

2 Вариант: " И в окладе юс и пси".

Вот Жуковский! В саван длинный

Скутан, лапочки крестом,

Ноги вытянувши чинно,

Дразнит черта языком,

Видеть ведьму вображает:

То глазком ей подмигнет,

То кадит и отпевает,

И трезвонит, и ревет.

Вот Кутузов! - Он зубами

Бюст грызет Карамзина;

Пена с уст течет ручьями,

Кровью грудь обагрена!

Но напрасно мрамор гложет,

Только время тратит в том,

Он вредить ему не может

Ни зубами, ни пером!

Но Станевич в отдаленьи

Усмотрев, что это я,

Возопил в остервененьи:

" Мир! Потомство! За меня

Злому критику отметите,

Мой из бронзы вылив лик,

Монумент соорудите:

Я велик, велик, велик! "

Чудо! - Под окном на ветке

Крошка Батюшков висит

В светлой проволочной клетке,

В баночку с водой глядит

И поет он сладкогласно:

" Тих, спокоен сверху вид,

Но спустись на дно - ужасный

Крокодил на нем лежит".

Вот наш Греч: рукой нескромной

Целых полгода без сна,

Из тетрадищи огромной

Моряка Головнина

Он страницы выдирает

И - отъявленный нахал -

В уголку иглой вшивает

Их в недельный свой журнал.

Вот Измайлов, автор басен,

Рассуждений, эпиграмм.

Он пищит мне: " Я согласен,

Я писатель не для дам.

Мой предмет - носы с прыщами,

Ходим с музою в трактир

Водку пить, есть лук с сельдями,

Мир квартальных есть мой мир".

Вот в передней раб-писатель,

Каразин-хамелеон!

Филантроп, законодатель,

Взглянем, что марает он?

Песнь свободе, деспотизму,

Брань и лесть властям земным,

Гимн хвалебный атеизму

И акафист всем святым.

Вот Грузинцев! Он в короне

И в сандалиях, как царь;

Горд в мишурном он хитоне,

Держит греческий букварь.

" Верно, ваши сочиненья? " -

Скромно сделал я вопрос.

" Нет, Софокловы творенья! " -

Отвечал он, вздернув нос.

Я бегом без дальних сборов...

" Вот еще! " - сказали мне.

Я взглянул: Максим Невзоров

Углем пишет на стене:

" Если б, как стихи Вольтера

Христианский мой журнал

Расходился. Горе! Вера,

Я тебя бы доконал! "

От досады и от смеху

Утомлен, я вон спешил

Горькую прервать утеху,

Но смотритель доложил:

" Ради вы или не ради,

Но указ уж получен;

Вам нельзя отсель ни пяди! "

И указ тотчас прочтен:

" Тот Воейков, что Делиля

Столь безбожно исказил,

Истерзать хотел Эмиля

И Виргилию грозил,

Должен быть как сумасбродный

В цепь посажен в желтый дом;

Темя все обрить сегодня

И тереть почаще льдом".

Прочитав, я ужаснулся,

Хлад по жилам пробежал,

И, проснувшись, не очнулся -

И не верил сам, что спал.

Други, вашего совету!

Без него я не решусь:

Не писать - не жить поэту,

А писать начать - боюсь!

III редакция. 1826-1830 (реконструкция)

Строфы 1-14 совпадают с редакцией 1818-1822 гг. В

ряде списков строфы 11-12 читаются в сокращенном виде.

Ба! Зачем здесь князь Пытнирский?

Крокодил, а с виду тих

Это что? - Устав алжирский

О печатании книг!

Вкруг него кнуты, батоги

И Красовский - ноздри рвать...

Я - скорей давай бог ноги!

Здесь не место рассуждать.

- Что за страшных двух соседов

У стены ты приковал?

" Это пара людоедов!

Надзиратель отвечал.

- Вельзевуловы обноски,

Их давно бы истребить,

1 Вариант: " Как палач умов здесь тих! "

Да они как черви плоски,

Трудно их и раздавить! "

Далее следуют строфы: 17 (15

в редакции 1818-1822 г. - Я дрожащими шагами...), 18

(16 - Двери настежь надзиратель...), 19 (17 - То кавыки

созерцает...), 20 (18 - Вот на розовой цепочке...), 21

(19 - Нумер третий: на лежанке...), 22 (20 - " О Расин!

Откуда слава? "), 23 (21 - " Ты ль Хвостов? - к нему во-

шедши...), 24 (22 - И читать мне начал оду...), 25 (23

- И на мебели повсюду...), 26 (24 - Вот Сладковский

восклицает...), 27 (25 - Вот Жуковский! В саван длин-

ный...), 28 (26 - Вот Кутузов! - Он зубами...), 29 (27

- Но Станевич, в отдаленьи...), 30 (28 - Чудо! под ок-

ном на ветке), 31 (30 - Вот Измайлов, автор басен...),

32 (31 - Вот в передней раб-писатель...).

Строфа 29 (в ред. 1818 -1822 гг.) вообще изъята,

поскольку после 1826 г. оценка Греча приобрела иной ха-

рактер.

С куклой важно речь ведет.

Вот на яйцах наседкой

Сидя клохчет сумасброд

И российские заедки -

Мак медовый он жует;

Вот чудак! Пред ним попарно

С обезьяной черный кот

И советник титулярный

Кто ж бы это был? - Перовский!

Мне товарищ прошептал.

" Уж не тот ли, что геройски

Турок в Варне откатал

Иль что взятчиков по-свойски

Из удела выгнал вон? "

Нет, писака, франт московский,

В круг ученый лезет он. -

Так тут чуда нет большого1:

Спятить долго ли с уму

1 Вариант: " Вот на яицах наседкой

Сидя, клохчет сумасброд

В самом желтом доме редкой!

Перед ним кружится кот,

Кукла страстно водит глазки,

Обезьяна скалит рот -

Он им сказывает сказки

И медовый мак жует".

35 Но тут дива нет большого...

На конюшне у Шишкова

И у Ливана в хлеву. -

" Жаль, и верно от собратов

Одурел он! - я сказал, -

Укусил его Шихматов

Иль Шишков поцеловал".

Вот Плутов - нахал в натуре

Из чужих лоскутьев сшит.

Он - цыган в литературе,

А в торговле книжной - жид.

Вспоминая о прошедшем,

Я дивился лишь тому,

Что зачем он в сумасшедшем,

Не в смирительном дому?

Тут кто? - " Плутова собака

Забежала вместе с ним".

Так, Флюгарин-забияка

С рыльцем мосьичим своим,

С саблей в петле...

А французский

Крест ужель надеть забыл?

Ведь его ты кровью русской

И предательством купил!

" Что ж он делает здесь? " - Лает,

Брызжет пеною с брылей,

Мечется, рычит, кусает

И домашних, и друзей!

" Да на чем он стал помешан? "

- Совесть ум свихнула в нем:

Все боится быть повешен

Или высечен кнутом!

1 В ряде списков встречается другая строфа, посвя-

щенная Перовскому, хронологическое определение которой

затруднительно:

" Вот Перовский.

Беспрестанно Он коверкает лицо -

Кошкой, волком, обезьяной;

То свернется весь в кольцо,

То у сильных ноги лижет,

То бессильных гонит вон,

То гроши на нитку нижет,

То бренчит на счетах он! "

Вот в порожней бочке винной

Целовальник Полевой,

Беспорточный1 и бесчинный2.

Стало что с его башкой?

Спесь с корыстью в ней столкнулись

И от натиска сего

Вверх ногами повернулись

Ум и сердце у него.

Самохвал, завистник жалкий,

Надувало ремеслом,

Битый рюриковой палкой

И санскритским батожьем;

Подл, как раб, надут, как барин,

Он, чтоб вкратце кончить речь,

Благороден, как Булгарин,

Бескорыстен так, как Греч!

Вот чужих статей писатель

И маляр чужих картин,

Книг безграмотных издатель,

Северный орел - Свиньин.

Он фальшивою монетой

Целый век перебивал

И, оплеванный всем светом,

На цепи приют сыскал.

Строфа 42 совпадает с 32 в ред. 1818-1822 гг. (Вот

Грузинцев! Он в короне...), 43 - с 33 (Я бегом без

дальных сборов...), 44 - с 34 (От досады и от сме-

ху...).

" Тот Воейков, что бранился,

С Гречем в подлый бой вступал,

Что с Булгариным возился

И себя тем замарал, -

Должен быть как сумасбродный

Сам посажен в Желтый Дом.

Голову обрить сегодни

И тереть почаще льдом! "

Строфа 46 совпадает с 36 в редакции 1818-1822 гг.

(Прочитав, я ужаснулся...).

1 Sans culottes. (Примеч. Воейкова}

2 Понеже не имеет чина. (Примеч. Воейкова)

IV редакция. 1836-1838 (реконструкция)

Строфы 1-16 совпадают с редакцией 1826-1830 гг.

Вот он - Пушкина убийца,

Легкомысленный француз,

Развращенный кровопийца,

Огорчил Святую Русь,

Схоронил наш клад заветный,

В землю скрыл талант певца,

Вырвал камень самоцветный

Он из царского венца.

В списках с пометой: " Скопирован со собственноручно-

го списка сочинителя в 1837 году" и указанием на пос-

мертное включение строф, которые автор

" всегда хранил в тайне" (списки с такой пометой,

примерно одного состава, имеются в РНБ, РГБ и РГАЛИ),

после строф, посвященных Булгарину, следует:

Что тут за щенок у входа

Весь дрожит, поджавши хвост,

Как безжалостно природа

Окарнала его рост!

Как портными укорочен

Фрак единственный на нем!

Трус, как прячет от пощечин

Сухощавый лик он свой!

Луковка торчит в кармане,

Оттопырясь, как часы;

Стекла битые в кафтане

И огрызок колбасы.

Кто б из пишущих героев

Мог таким быть мозгляком?

То лыс бес - Владимир Строев

Гречев левый глаз с бельмом.

После строфы, посвященной Грузинцеву, следует:

Вот Козлов! Его смешнее

Дурака я не видал:

Модный фрак, жабо на шее,

Будто только отплясал.

Но жестоко, я согласен,

Покарал его злой рок -

Как бедняга сей несчастен:

Слеп, безног и без сапог.

А все возится с князьями,

Низок, пышен, пуст, спесив,

Принужденными займами

Денег нищенски скопив,

Шлет для дочки в банк их... средство

Недостойное певца -

Детям лучшее наследство -

Имя честное отца.

Вот он с харей фарисейской

Петр Иваныч Осударь

Академии Расейской

Непременный секретарь.

Ничего не сочиняет,

Ничего не издает,

Вариант:

" Вот Козлов! - глупец уверен,

Что с Жуковским равен он,

Низок, пуст, высокомерен

И в стихи свои влюблен.

Принужденными займами

У графинь, княгинь, друзей

Сыт и пышен: вот с стихами

Шлет он к Смирдину скорей,

Чтоб купил их подороже...

Продал, деньги получил;

Все расплаты ждут - и что же?

Он в ломбард их положил

Дочери... плохое средство,

Недостойное певца.

Детям лучшее наследство -

Имя честное отца".

Другой вариант:

" Вот Козлов! - его смешнее

Дурака я не видал:

Модный фрак, жабо на шее,

Будто только отплясал

Катильон наш франт убогий,

И, к себе питая страсть,

Метит прямо в полубоги

Или в Пушкины попасть.

" Допущу к своей персоне,

Осчастливлю вас прочтя

Мои стансы о Байроне,

Что поэт великий я,

И Жуковский в том согласен,

И мадам Лаваль сама".

Как он жалок, как несчастен:

Слеп, без ног и без ума! "

Три оклада получает

И столовые берет.

На дворе Академии

Гряд капусты накопал,

Не приют певцам России,

Он лабаз для дёхтю склал.

В Академиях бывают

Мерины, бывали в старь;

В нашей двое заседают -

Президент и секретарь.

Вот Брамбеус: " сей" и " оный"

Гадок, страшен, черен, ряб.

Он - поляк низкопоклонный,

Силы, знати, денег раб.

Подлость, наглость, самохвальство

Совместил себе в позор:

Полевого в нем нахальство

И Белинского задор.

То исполнен низкой лести,

То ругает без конца:

Нет ни совести, ни чести

У барона-подлеца.

Что без пользы тарабарить?

Не зажать словами рта,

Лучше шельму приударить

В три действительных кнута.

Вот кадетом заклейменный

Меценат Карлгоф поэт

В общем мненьи зачерненный

И Флюгарина клеврет.

Худ, мизерен, сплюснут с вида,

Суховат душой своей...

Отвратительная гнида

С Аполлоновых...дей!

Далее следуют строфы, совпадающие с окончанием ре-

дакции 1826-1830 гг.