РАЗЛОЖЕНИЕ 7 страница

- Да. Я должна быть уверена.

- Что это значит?

- Мы всегда должны быть уверены в своих решениях. Даже в неверных. Это наполняет наши жизни смыслом. Делает их неслучайными, пусть и неудачными.

- Давай, обсудим все позже.

- Конечно.

Дежурные фразы прощания, легкий поцелуй, закрытая дверь – и я уже в своем «ауди». Впервые за все время, что я езжу на этой машине, внутри нее мне неуютно. Вечер оказался разрушен. Я хотел понять Юлю правильно, но оказалось, что я хотел понять ее так, как было удобно мне. Да и черт с ним. Время покажет, кто прав. Завтра поговорю с ней.

Еду домой.

Рабочий день проходит сквозь меня. В перерыве я вижу ссутулившегося Антонова, на ходу что-то громко обсуждающего по телефону то ли с партнером, то ли с женой. Его жизнь начала круто меняться. Моя тоже, и что теперь? Мы оба стали хреновыми кузнецами своего счастья. Вот только я уже успел к этому привыкнуть, а ему это только предстоит.

Дима Белов вернулся. Он стал молчаливее. Но это и ясно. В двух словах объяснил, что успел только на похороны. Отец умер практически одновременно с его приездом. Очень быстро. Смерть всегда напоминает о себе – рано или поздно. В детстве я не мог понять, почему не стало моего кота Барсика. Осознать мысль, что сам когда-то окажешься на месте Барсика, дано не каждому. Кому-то легче жить без нее. Но итог-то у всех один и тот же.

Юлин мобильник выключен. Догадываюсь, что вчерашний разговор мог сильно повлиять на ее мнение обо мне. Я здорово ошибся с пределом наглости и близости. Но не давиться же из-за этого.

Вечером я покупаю большую охапку белых роз и еду к ней. Звоню в дверь десяток раз, но ее дом заперт, шторы закрыты и либо мне не открывают, либо ее действительно нет. Она могла устроить очередной отъезд. И где ее искать – я понятия не имею. Я так мало знаю о ней, как оказывается, но мне просто необходимо с ней поговорить – хотя бы напоследок.

Сижу минут десять рядом с дверью. Погода сильно ухудшилась, и небо обещает дождь. Оставив цветы на пороге, ухожу в машину. Чего-то жду, прежде чем включить зажигание. Когда перед отъездом я в последний раз кидаю взгляд на дверь, усилившийся ветер начинает разносить розы в стороны, и их большие цветки развеваются своими лепестками и понемногу разлетаются на части под действием ураганной силы.

Всю неделю – с пятницы до пятницы, - я не могу дозвониться до Юли. Еще одна поездка к ней оказалась столь же продуктивна, и мои надежды понемногу угасают. Вряд ли она переехала из-за меня и моих заскоков, но если она захочет меня игнорировать – это будет нетрудно. Я же не стану ломиться к ней через окно.

Черт, о каких комплексах я говорил насчет нее? О каком насилии? Она просто творец, и все. Осознать это оказалось так трудно, что для этого понадобилась целая неделя. Неделя тишины, однообразия, бессмысленного просмотра фильмов и футбола по вечерам и тяжелого сна под успокоительным.

Комплесы? Она сама познакомилась со мной с полтычка, сама предложила контакт, с ней было удивительно легко, и я сам стал ощущать себя выше. Каждое утро, когда мы расставались, я ощущал себя совершенно особенно. Наверное, примерно также, как когда-то, в 17 лет, когда впервые занимался сексом с первой своей девушкой. Одногруппницей, простой серой девочкой из области. Не то, чтобы я действительно ее любил, но ощущение некой призрачной, невесомой и окрыляющей свободы, другое ощущение мира – все это заставляло меня продолжать тогда отношения с ней. Ощущение новизны. Жизни, которой я раньше не знал. Свободы от дома, который мне опостылел, как это бывает у большинства подростков.

Все это я променял на попытку утвердить свое эго, детскую шалость, причинившую боль. Можно сказать, что со стороны Юли было глупо так реагировать на это, но это было ее право. Оправдать причиненные близким страдания легче всего, если заботиться только о своем благе. Вот только самому же, в итоге, можно от этого пострадать.

Сегодня конец недели, а в четверг, как ангел спасения, звонил Леха. Мы договорились на вечер пятницы, и сейчас я оставляю машину на работе, потому что не хочу лишний раз напрягаться и куда-то ехать за рулем. Либо я заберу ее в выходные, либо в понедельник, возможно, с перегаром от загула по второму или третьему кругу, заявлюсь на работу пешком. Вообще, когда начинаешь жить один, перестаешь париться на тему того, где оставить машину, где оставить себя и где найти себя на следующий день. Ответственность, самоконтроль – все это остается на втором плане по сравнению с желанием уйти от некоторых вещей, которыми полна действительность. Небольшой бонус от одиночества – натянутая независимость.

Леха тоже двигается пешком и просит меня подождать его на Электросиле. Шагаю по станции в ожидании и вижу издалека на скамейке странную сумку, из которой торчит черный пакет. Явно неприкаянную. Немного дрожа, подхожу к диспетчеру и сообщаю об этом. Через пару минут вижу, как местный полицейский уносит сумку с собой наверх, торопливо взбегая по эскалатору. По крайней мере, взрыв какого-нибудь дерьма не испортит мой вечер, и это стоило того, чтобы напрячься и сообщить о сумке.

Леха прибывает минут через двадцать, и мы обнимаемся, как старые друзья, не видевшиеся десяток лет. Едем в предложенный им ресторан. По его словам, там все нормально. Мне как раз не хватает сюрпризов, так что спорить смысла нет.

- Ты думаешь, развод это ужасно? – после нескольких минут спокойного разговора на тему того, как проходят наши дни, выдает Леха. – Ни хера! Ужасно – это вон, – показывает пальцем на девушку в другой стороне вагона, - красный берет, красные кожаные перчатки, бомжовские резиновые ботинки и рюкзак, полный какого-то говна. Вот это – пиздец, как ужасно. Мурашки по коже. А то, что твоя свалила – туда и дорога. Я тебе все позже объясню.

- После третьего литра? – уточняю со смехом.

- Я думаю, между вторым и третьим, - жестикулирует, будто отмеряет на глаз объем. – О, вот еще, - снова нагло тыкает пальцем – теперь уже в дамочку с приятной фигурой, сидящую неподалеку. - А я думал, из этого материала делают только подстежки для дешевых китайских курток. Ну, типа «пума», написанная «паму» или типа того.

- Это ж мода пятилетней давности – сеточка для стирки белья вместо платья, - усмехаюсь.

Напротив нас сидит легко одетая девушка, которую явно смущает лехино поведение. На ее руках, на груди и на правой ступне – множество татуировок из текстов то ли на староанглийском, то ли на какой-то тарабарщине, и идиотизм ее округлых синих глаз меня раздражает и, оценив размер ее груди, я отворачиваюсь к Лехе и интересуюсь его мнением насчет последних новостей экономики.

- Слушай, ну, мне кажется, все-таки, в этом году кризис будет. Я вот поэтому и подкапливаю на черный день

- И почему так? – спрашиваю.

- Да, потому что у власти уже не человек, который мог присоединить пол-Украины и послать всех в жопу. Нет контроля и нормальной стратегии. У власти толпа идиотов, которых этот человек правильно расставил по шахматному полю перед уходом, но которые, при этом, умудряются ходить не по правилам.

- Базара нет, - соглашаюсь и смотрю на информационное табло вагона, на котором красной строкой идет какое-то несвязное рекламное сообщение.

У соседа по скамье рассматриваю в тонкой желтой книге заголовок «Как люди создают себе болезни. Что такое болезнь». Усмехаюсь и собираюсь уже отвесить что-нибудь на этот счет в адрес Лехи, но тот находится первым и говорит, что мы приехали.

Ресторан действительно оказывается приличным заведением с хорошей системой очистки и кондиционирования воздуха и просторным залом. Мы занимаем зарезервированный Лехой столик и сразу получаем все три меню и обширную винную карту к ознакомлению.

- Вот это мне интереснее всего, - Леха с улыбкой берет винную карту и начинает листать.

Я молча изучаю меню и прикидываю, чем закусить, а чем просто поужинать.

- Ты затюканный какой-то. Для неженатого, - ухмыляется и подмигивает Леха. – Хоть выбираешься куда?

- Да не, знаешь, - многозначительно махаю рукой, - все работа, занятость, очень крепко.

Стараюсь пока держаться подальше от истины. Не могу же я ему сейчас рассказать, как провел предпоследние, да и последние выходные. Не могу сказать, насколько я стал морально зависим от женщин и от Юли – в частности. Засмеет. Не могу сказать, насколько близок я из-за этого к разложению …

Разложению структуры…

- Это ты зря. Все тлен – работа, бабки, планы, - вздыхает, смотрит на миг в меню, переворачивает лист и продолжает. – А я вот недавно отпросился у жены на «Scrapers».

Взглядом и идиотской улыбкой даю ему понять, что понятия не имею, о чем он.

- А, ну да, ты же у нас старпер, - отрешенно махает на меня рукой. - Короче, концерт их был. Типа мощная группа – то ли альтернативная, то ли все такие металлисты, в общем – крутые парни. Просто звери. Очень быстро поднялись, буквально за пять лет вылезли в топы всех самых крутых чартов или типа того. Там была у них еще одна песня – в общем, когда ее исполняли, солист всю песню таскал за собой по сцене какую-то телку.

- Бывшую жену? – усмехаюсь.

- Ну, типа шлюху какую-то наняли, а, может, поклонница согласилась, - пожимает плечами. – И вот, он всю песню таскал эту швабру – кстати, очень симпатичную, - за волосы, за шкирку, орал типа на нее, а когда прокричал последние слова, смачно плюнул ей в рожу – я из первых рядов это видел, - и столкнул на хрен со сцены – ну, там типа маты какие-то расстелены были.

- Нехило, - киваю.

- Еще бы. Живое, динамичное шоу, без комплексов. Нам сейчас этого здорово не хватает.

- Вот тут точно соглашусь. Весь мир… - почесываю голову, - …комплексует.

Мы останавливаем свой выбор на трех позициях спиртного, четырех закусках и паре горячих блюд и с этим отпускаем официанта. Из-за столика неподалеку подходит какой-то парень в очках с огромной копной черных волос.

- Ребят, можно к вам на пару слов?

- Ну, рискни, - усмехается Леха, жестом приглашая парня присесть.

- Меня Влад зовут, - парень торопливо усаживается. – В общем, суть какая – мне нужны совершенно новые люди, потому я и обращаюсь к вам – нормального, современного вида мужикам. В общем, так…

И тут он начинает заливать о том, какой крутой бизнес у него развивается и как ему нужны новые равноправные партнеры. Совершенно внезапный лично для меня поворот, и профиль этого Влада мне совершенно не внушает доверия, и мне все становится ясно в момент, когда он начинает рассказывать о требуемых вложениях.

- А что ж ты сразу-то не сказал, что бабки нужны? – смеется Леха. – А бабок-то нет, увы. Как бы ни была гениальна твоя идея, в отсутствие подсоса денег она загнется. Так что, давай-ка мы расстанемся по-хорошему, пока нашими с тобой переговорами никто больше не заинтересовался, ага?

Парень расстроено встает, бубнит что-то вроде «Всего доброго» и уходит за свой стол.

- Шаристые наркоманы, - замечает, глядя ему вслед, Леха. – Уже пытаются в приличных местах людей агитировать.

- Уже натыкался на них?

- Лохотрон во все времена был. Только с каждым годом все дорожает. Ладно, давай уже о наших баранах.

Очень кстати официант приносит выпивку и холодные закуски, и мы начинаем столь долгожданный марафон. Леха по моей просьбе рассказывает о своей семье, о работе, о периодических, хоть и редких, тусовках.

Со временем разговор переходит в мою плоскость, и я рассказываю Лехе подробности развода. Стараюсь держать тонкую грань между приличествующим и постыдным, но второй стакан виски после нескольких заходов по водке старательно размывает эту грань.

- Помнишь, я обещал тебе объяснить? – серьезность Лехи и плавающие ноты его голоса говорят о том, что вечер удается. – Знаешь, проблема не в том, что она ушла от тебя. Проблема в том, что ты загоняешься из-за этого.

- Я стараюсь отвлекаться, - со вздохом стучу своим стаканом о протянутый, видимо, в честь мудрого высказывания, лехин. – Опять же, искать что-то новое.

- Ты смотри, - тыкает в меня пальцем. – Задумайся о том, что это может тебя сломать. И как только просто подумаешь об этом – станешь неуязвимым. Не ломайся. А то с кем я через месяц буду шашлыки на Ладоге жарить?

- Отпуск что ли?

- А как же. Опа, смотри-ка, - кивком, на редкость для себя элегантно показывает мне на столик, за которым сидят и что-то обсуждают две девицы с соблазнительными формами в экстремально коротких платьях. – Вон та блондинка – сиськи мощные, фигурка приличная - пятизвездочное пиздохранилище. И подружка у нее, по крайней мере, на четыре с половиной потянет. Айда?

- Бля, ну не сейчас, - со страданием протягиваю. – Дай отдохнуть спокойно.

- Да ты гонишь, - вздыхает с расстройством. – Ладно, я пробью почву, - встает и уходит, не выпуская стакана из рук, к столику с девицами.

Начинаю наблюдать эту картину, готовясь к знатному шоу. Леха подошел. Леха подсел. Леха галантен и грациозен, как бегемот. Стакан уравновешивает его руки – благодаря тому, что он в правой, левая более грациозно смотрится на спинке кресла, в котором сидит целевая блондинка. Ее подруга начинает хихикать, прикрыв рот, как только Леха начинает свою речь. Через несколько реплик начинается самое интересное.

- Послушайте, Дашенька, давайте будем честны – Вы бы занялись со мной сексом, если отбросить все, так сказать, социальные предрассудки и глупые комплексы? Только честно?

- О, господи, - Даша – та самая «пятизвездочная» блондинка, смеется во весь голос, что вызывает интерес половины ресторана. – Давайте, обсудим это позже. Нет, не сейчас точно, - заливается смехом.

- Ну, что ж, - Леха нарочито громко вздыхает. – Я к Вашим услугам. И мой друг, - не глядя, но удивительно точно тыкает пальцем за спину в сою сторону, - тоже всегда готов – ну, Вы понимаете, - поворачивается к дашиной подруге – брюнетке.

- Боюсь, я не готова, - она вся краснеет, и даже хохот блондинки-подруги ее не спасает.

- Ясно, - громко констатирует факт Леха и возвращается ко мне.

- Провал? – уточняю.

- Херня, - махает рукой, ударяя ладонью по столу. – Выпьем за тех, кто дает без лишних споров.

Через какое-то время, после обсуждения музыкальных пристрастий, Лехе приходит на ум очередная интересная идея. Он подзывает официанта и громко просит у него включить вместо «этого говна» - он имеет в виду нежную инструментальную музыку, наполняющую атмосферу ресторана, - «че-нибудь наше, пацанское, Цоя там «Пачку сигарет» или типа того» и сует официанту пятитысячную банкноту, на что тот обещает выяснить, возможно ли это и чинно уходит от получения быстрых чаевых.

Что тут скажешь? Леха – менеджер по контролю качества и соблюдению сопутствующих договорных обязательств в среднего пошиба фирме. Он женат. У него семья. Он серьезный человек, который может иногда сорить крупными банкнотами.

- У нашего официанта какие-то проблемы с лицом, - замечаю, глядя вслед быстро удаляющемуся парню.

- Ага. Оно, как у коровы, тупое, - кивает Леха.

- Нет, - тыкаю в него пальцем в его манере. – Оно как будто приклеенное. Сраный лицемер. Хочет нас послать, а вид делает, как будто обосрался.

- Давай за… - снова поднимает «пузырь» водки и разливает по рюмкам. – Короче, за то, чтоб лицемеры сдохли. Подчистую.

- Но мы-то не лицемеры? – уточняю у него, прикрывая свою рюмку – пока не поздно.

- Обижаешь, - тяжело вздыхает; зависает с бутылкой в руке. – Ты лицемер? Ты мне пиздишь?

- Нет.

- Я лицемер?

- Нет.

- Ну, так вот, - рассудительно, - пусть те, кто сейчас лицемерят, сдохнут.

- Наливай, - убираю руку.

После залпа мы молчим. Потом Леха, опершись локтем о стол и задумчиво обняв пятерней подбородок, снова начинает рассказ.

- А мой ребенок рисует муравьев.

- Че? – мой пьяный рассудок отказывается воспринимать это, как целостную информацию.

- Он зачем-то рисует муравьев на своих руках, на партах, на тетрадках, - кажется, Леха сейчас начнет всхлипывать. – Везде рисует. Много мелких муравьев. Его учителя спрашивают – зачем, мол, а он говорит – просто прикольно, мол, и все, и че тут сделаешь? Почему-то именно в школе их рисует. Я уже заебался с классным руководителем объясняться, заебался с ним говорить, он ведь ни хрена не слушает, и все рисует и рисует. Заебал рисовать, ей-богу.

Понимающе киваю.

- И вообще, - Леха вроде как собирается продолжить, но тут что-то замечает и замирает взглядом где-то в стороне, а когда я оборачиваюсь, вижу, что столик, за которыми сидели блондинка с брюнеткой, уже свободен, а сама эта сладкая парочка виднеется в районе гардероба.

- Ну, ты попробуй психолога там или типа того, - предлагаю Лехе, возвращаясь к теме разговора.

- Нас вот не водили к психологам, - отрицательно мотает головой. – В итоге, мы выросли людьми. А их сейчас везде водят, в какие-то секции, хуекции, дополнительные занятия для даунов и так далее. А пыху? Кем они растут? Можно много оплатить, а получить – ни хера, полного дурака.

- Много от человека зависит. Но и от бабок много.

- Не спорю, - разводит руками. – Но вот есть у меня один знакомый – в интересных кругах вращается. Мужик очень деловой, с хорошим оборотами, без шлюх, без лишних растрат, а прибыли атомные, живет, как сыр в масле, короче.

- Угу.

- Так вот, как-то встречались мы по делу – ну, он там мне кой-чего пробивал, - и он подъезжает такой за мной на своем белом «мазератти» - «кабрио», делаем дело, а потом едем посидеть поболтать в один их его загородных домов. Шикарная вилла, территории усраться, ну ты понял. И он живет, ни о чем не парясь, он пальцем не пошевелит за те бабки, которые мы с тобой вместе за год зарабатываем. И тут, после литра, он мне признается – говорит, ты думаешь, у меня все есть, у меня полные карманы счастья? Мол, знаешь, какие мысли у меня чаще всего в голове? «Как лучше сделать очередную подтяжку моей тощей злобной жене?», «Кинет ли меня партнер на пару-тройку миллиардов?», «Че бы еще придумать, чтоб развлечься?» А дороги назад у меня, говорит, уже нет, потому что там я слишком многим насолил. Говорит: «Ты можешь стать очень богатым, но ты не сможешь остаться собой. Я был молодым, был веселым, и мне все это было нужно – я шел, шел, подкидывал кому надо на лапу, тянулся к госбюджету, общался с бандитами, а когда всего этого достиг, задался вопросом – и что теперь? И тогда я понял, что мне это все уже не нужно, а нужно то, что было тогда, но теперь – все так, как есть, есть подтяжки, есть выбор между машинами за пятьдесят или сто миллионов, есть выбор места отдыха там, куда обычному человеку в жизнь не добраться, но что дальше?»

- У богатых свои причуды, - дергаю плечом и выпиваю немного из своего стакана.

- Я так не думаю, - Леха поднимает бутылку с водкой и целится в мою рюмку. – А думаю я, что, действительно, мы молимся на то, чтобы все можно было купить, а когда все можно купить – то и люди не нужны, а потом и сам себе станешь не нужен.

- Лучше быть нищим? – резонно замечаю.

- Лучше быть в поиске, – Леха поднимает стопку, - и, желательно, молодым и здоровым.

Пауза на залп и пауза для размышлений.

- А эти телки… - Леха тяжко вздыхает. – Черт, лицемерие на лицемерии. Они ведь поглядывали на меня, когда собирались уходить

- И что? Они не сильно трезвее тебя, по ходу.

- Херня, - взмах рукой, едва не опрокидывающий полупустую бутылку водки. – Важно вот что. Они не дают и даже не дают шанса парням, которые могут дать то, что им нужно – просто потому, что это парни с улицы. Нет, конечно, я имею в виду только нормалных русских парней, как мы с тобой, например… ик … - прикрывает рот, покашливает. – Так вот, женщины скорее влюбляются в неудачников или недоделанных успешных, - пальцами изображает кавычки, - менеджеров, которые ни хрена не могут их удовлетворить, а потом жалуются на то, что, вроде, все есть – и деньги, и дом, и дети появились, - но кайфа-то от жизни нет. Все пресно. Чем больше комплексов – тем больше шансов на смертном одре пожалеть о жизни – я тебе говорю.

- Да, комплексы… - качаю головой; комплексы, которых нет; я – конченый мудак, и даже Леха сейчас это подтвердил.

- Да и потом, огрызок от айфона недалеко падает – рожают детей и делают из них таких же, как они сами – ханжей, алкоголичек, затупков. И все! - хлопает в ладоши так, что пол-ресторана оборачивается в нашу сторону. – Finita la comedia! Готова смена.

Я жую маленький ломтик говядины из салата, потеряв нить происходящего. Леха пытается танцевать под ритмичный IDM- саундтрек, который включили в ресторане, видимо, чтобы подбодрить засыпающих клиентов, но ритм оказывается слишком замысловатым, и мой друг отчаивается.

- А знаешь, чему я поражаюсь, как специалист по обязательствам? – отдышавшись, продолжает.

- Ну?

- Дерьмовой рекламе. Дешевой некачественной рекламе с даунскими слоганами. Ты прикинь – люди выделяют бюджет, хотят качественную замануху, а получают че-нибудь в духе «Размеры маленькие и большие, цены маленькие», и слабоумный выпускник ПТУ их убеждает, что это привлечет целевую аудиторию. Я бы вообще не оплачивал такую шнягу. Это прямое невыполнение договора.

Ничего на это не говорю. Я уже далек от конкретики. Меня размыло. Я выплевываю надоевший ломтик говядины прямо на скатерть. Я устал.

- Никому нельзя верить. Телки продажные, бизнес весь на кидалове, - ноет Леха.

- Не знаю. Кому-то верить надо, - пожимаю плечами. – Вот, у нас в группе в универе был парень, у которого периодически ни с того, ни с сего, шла кровь носом. Все над ним прикалывались, говорили – вот, мол, месячные носом идут. Никто не верил, что ему хреново. Давление, типа того, меньше кофе пей. А потом оказалось – у парня был рак мозга.

Через некоторое время разговор заходит в тупик, и мы решаем рассчитаться. Леха посылает куда подальше мое предложение скинуться и всовывает в счет свою кредитку.

Перед выходом мы идем в туалет. Справив нужду, подхожу помыть руки, а Леха уже собирается выходить. Замирает.

- Ты еще руки моешь? – удивленно спрашивает.

- А че?

- В этой воде из-под крана больше бактерий, чем на твоем хрене.

Пожимаю плечами. Домываю и сушу руки. Выхожу вслед за Лехой.

По дороге к метро Леха зачем-то покупает «сникерс» и съедает его, предложив мне половину и получив уверенный отказ.

Фантик он демонстративно оставляет в метро – на скамейке, на которой мы сидим в ожидании поезда. С укоризной смотрю на своего друга и собутыльника.

- А че такого? Знаешь, мне кажется, тут нужно постоянно мусорить, оставлять горы склянок, фантиков, хабариков – только тогда, возможно, эти ублюдки решат, наконец, поставить в метро урны. Жмоты, - на последнем слове Леха, кажется, выдыхается.

Меня сковывает усталость. Мир качается во все стороны, и меня немного подташнивает. В бегущей строке светового табло я явственно читаю «Если вы обнаружили себя не там, где хотели бы, машинист Вам ничем не поможет, попробуйте броситься под поезд или выйти на ходу». Смеюсь – один, в пустом вагоне, в двух остановках от той, где мне выходить.

По выходу из метро я сажусь в трамвай, который идет куда-то в сторону моего дома. Мне нужно упасть и уйти из реальности. Я получил, что хотел. Вечер удался.

Суббота проходит в вакууме. Сон, еда, какой-то фильм, под который я засыпаю. В воскресенье, ближе к вечеру, приходят смс – сначала от оператора, о том, что юлин аппарат в зоне действия сети, а потом – от нее, с предложением сегодня заехать к ней поговорить.

Недолго думая, я привожу себя в порядок – бреюсь, брызгаюсь самой приличной туалетной водой от «дольче», одеваюсь и выбегаю на улицу. Добравшись до машины, сажусь за руль, и тут меня скручивает дикая боль в желудке. Это явно не обычное отравление – слишком острая боль. Несколько минут я не могу пошевелиться, но потом приступ прекращается, и я завожу «ауди» и еду к Юле – выяснять, для чего нужна была эта неделя. По дороге едва не сношу неудачно решивший подрезать меня «сааб», очень быстро произношу множество матерных слов и, заметив невдалеке цветочный ларек, веду машину в его сторону. Снова покупаю белые розы. На всякий случай.

Юля встречает меня прямо на улице. После быстро обмена приветствиями я сразу интересуюсь, как она.

- Извини. Я была сильно занята, - жестом призывает меня пройти в дом с ней. – Мне нужно было кое с чем определиться.

- И как? – я замедляю шаг, пытаясь осмыслить значение ее слов и ее тон.

- Безуспешно. Проходи уже, - оборачивается и улыбается. – Все оказалось лучше, чем я думала.

Какое-то время я вкратце рассказываю, как прошла эта неделя у меня. Потом интересуюсь, нет ли у Юли спазмолитика, потому что желудок сводит страшной болью. Выпиваю «но-шпы» и устраиваюсь в кресле гостиной. Юля приносит поднос с фруктовым чаем, и мы долго говорим, вроде как, ни о чем, словно бы этой недели не было. Что-то в ней не так. Она вроде как ведет себя наиграно, но я не могу понять, в чем именно.

- Это хорошо, когда есть такие друзья, которые вытягивают погулять, - рассеянно замечает Юля, вроде как совершенно не к месту.

- Безусловно. А у тебя такие есть?

- Наверное, нет. Нет. Все очень… - отпивает чая. - У меня все очень формально.

- Я сильно переживал из-за того разговора, - возвращаюсь к наиболее актуальной, на мой взгляд, теме.

- Я все обдумала. Ты просто сказал, что на ум пришло. Это здорово, когда не стесняешься говорить при человеке что угодно. Это знак близости.

- Наглости, – ухмыляюсь.

- Ну, и этого тоже, - улыбается в ответ.

Позже мы выходим на балкон, и Юля закуривает, немного нервно дергая зажигалкой. Шумно выдыхает.

- Послушай, - обращаю ее внимание на себя.

Она резко поворачивается, изображает официозную улыбку.

- Тебе это нравится? – показываю на сигарету.

- А тебе нет?

- Нет. Не особо.

- Ты уверен? – слегка прикусывает верхнюю губу; прищуривается.

- Ага. Просто факт. Конечно, это не значит…

Она жестом просит меня замолчать, сминает и выкидывает во двор пачку, из которой достала сигарету. Потом основательно тушит зажженную сигарету и выкидывает туда же окурок. Потом достает из двух тайничков на балконе еще две закрытые пачки и, скомкав их, выкидывает туда же.

- Это нечто показное, не так ли?

- Нет, я действительно больше не буду курить, - пожимает плечами. – К черту. Мне это уже не нужно.

- А что нужно?

- Ты сам можешь догадаться. Мне просто трудно говорить… некоторые вещи.

Она дрожит. Заметно. Смотрит на меня.

- Это здорово. Это большой шаг. Вот это мне нравится.

- Спасибо тебе.

- За что?

- За меня. За то, что со мной происходит, - нервно сглатывает. – Жаль только…

Вопросительно вскидываю брови.

- Неважно, - махает ладонью. – Я поду в душ, если ты не против. Надо освежиться.

- Конечно.

Пока ее нет, я прохаживаюсь по спальне второго этажа и обнаруживаю, что один из ящиков в небольшом шкафчике, пристроенном в угол, приоткрыт. Подхожу, вроде как, чтобы его закрыть, но обнаруживаю, что внутри лежат какие-то документы, бумаги, а из-под них выглядывает розовый краешек чего-то ламинированного. Вздыхаю и, оглянувшись и прислушавшись, аккуратно, кончиком пальца выдвигаю розовый краешек наружу.

Водительское удостоверение. Фотография Юли, но явно на несколько лет моложе. Неудивительно – ведь права даются на десять лет. Удивительно другое – на правах совершенно другое имя. И фамилия не на ту букву, которую ранее обозначала Юля.

Кошкина Екатерина Ивановна.

Перемещаю права обратно и закрываю ящик. В сущности, Юля – писатель, и у нее может быть псевдоним, и в этом нет ничего странного. Но почему она мне не сообщила настоящее имя? Или этот документ – поддельный? Я растираю лицо руками, ощущая легкую резь в животе и там же – нервозную тяжесть.

Сажусь в кресло и пытаюсь привести в порядок мысли. Юля – или Катя? – возвращается.

- Ты хочешь остаться? – сразу спрашивает.

- Почему бы нет? – пожимаю плечами.

- Не знаю. Что-то мне нехорошо, - пытается оправдаться.

- Честно говоря, и мне не очень. Желудок болит, да и вообще – что-то нездоровится.

- Но главное – что мы повидались. Может, останешься, если плохо? – она вроде как невзначай оборачивается к шкафчику, проводит рукой по мокрым волосам и снова смотрит на меня.

- Нет, не переживай. Все будет в порядке, - встаю; ноги держатся неуверенно.

- Встретимся, - он улыбается.

Я подхожу к ней. Смущенно прикасаюсь к ее талии, накрытой только большим белым полотенцем.

- Разумеется, - целую ее немного сжатые, напряженные губы. – И завтра наверняка куда-нибудь сходим.

Она молчит и улыбается. Меня это немного пугает.

Я снаружи.

Я еду домой.

Я ни черта не понимаю.

Умельцы из служб провайдера отключили мне интернет за неуплату, причем еще вчера. Идти сейчас за банковской картой мне исключительно лень, поэтому попытку проверить в интернете фамилию, имя и отчество, которые я нашел на правах в Юлином столе, я откладываю на завтра. Странные боли в животе меня все еще преследуют, поэтому, закинувшись обезболивающим, я решаю лечь и уснуть, чтобы уже завтра начать разбираться во всем происходящем.