Граница между кодексами

При введении в правовую систему какого-либо кодекса требуется учитывать логику всей системы в целом, для чего прежде всего необходимо рационально разделить на части правовую материю, ведь каждый кодекс должен соответствовать одной из этих частей или отраслей.

Долгое время деление правовой материи на отрасли имело сугубо эмпирический характер, не будучи обусловлено какими-то научными критериями. Именно так, думается, действовали кодификаторы в наполеоновскую эпоху: в основу выделения пяти главных кодексов, ставших классическими, были положены исключительно традиции и житейская мудрость разработчиков¹. Но сегодня, во-первых, наблюдается значительная законодательная инфляция, а во-вторых, мы видим непомерное размножение правовых отраслей, подчас, надо признать, весьма искусственное. Это приводит к тому, что власти берут на себя полномочия по проведению границ между различными частями правовой материи, пытаясь найти научный метод разграничения правовых отраслей². Так, при проведении современной французской «непрерывной кодификации права»³ кодификаторы прежде всего озаботились составлением специальной программы кодификации, где обозначены основные направления, по которым будет производиться разбивка на отдельные составляющие всего массива правовых норм. В программе сразу же предварительно уточняется, что проведение границ между отраслями права есть вопрос не столько формы, сколько «выбора по существу», причем данный тезис иллюстрируется несколькими примерами. Скажем, если процитировать только один из них, сохранение «автономии лесного права и разработка, наряду с Кодексом законов об охране окружающей

¹ О том, как появились эти кодексы, см. выше.

² См.: D. de Bechillon, L'imaginaire d'un code, art. cité, p. 177: «Это означает, что вопрос о " дисциплинах", " отраслях права" и юридических специальностях, решение которого до настоящего времени зависело от естественного самовоспроизводства самой системы права, а также от симметричного ему динамизма истории и теоретической мысли, ныне вдруг оказался вопросом политическим — по нему просто-напросто принимается чисто политическое решение».

³ О трудностях деления права на отрасли по материальному критерию, с которыми столкнулась Высшая комиссия по кодификации образца 1948 г., см., например: F. Terré, Les problè mes de la codification..., art. cité, p. 191.

Выбор содержания

среды, специального Лесного кодекса должны показать специфику леса, являющегося одновременно элементом и окружающей среды, и промышленности, и сельского быта»¹. Кроме того, для гармоничного распределения по кодексам всей правовой материи недостаточно найти удачный критерий, позволяющий разделить ее на части: надо также учитывать критерий объема кодекса, т.е. оба этих критерия должны сочетаться друг с другом. «Ни " макси-кодексов", ни " мини-кодексов"» — таков принцип, заявленный Высшей комиссией по кодификации, которая приводит следующие примеры: кодекс законов об экспроприации* будет слишком мал для того, чтобы стать автономной кодификацией, но, с другой стороны, общий кодекс законов о налогах слишком велик, и его требуется разделить на несколько кодексов².

Но иногда такой подход дает достаточно сомнительные результаты. Так, включение Кодекса законов о французском гражданстве по причине его небольшого объема в текст Гражданского кодекса никак не способствовало тому, чтобы сделать нормы о гражданстве максимально доступными³.

Если рассматривать проблему шире, то в плане четкого определения границ кодексов видны благие намерения, в свое время озвученные, причем не без юмора, в самых высших эшелонах государственной власти, когда один из премьер-министров** высказал в этом смысле пожелание не допустить «разрастания числа кодексов до бесконечности, не доходить до того, чтобы свой кодекс был у каждой профессии, иначе мы очень быстро придем к тому, что, кодифицируя законодательство об охоте, создадим отдельный кодекс для

¹ Статья 2.2.2 Циркуляра от 30 мая 1996 г.

* Институт экспроприации (expropriation) регулирует в современном французском праве принудительное лишение кого-либо собственности в установленном законом порядке в общественно полезных целях при условии выплаты государством соответствующей компенсации. - Примеч. пер.

² Ibid.

³ См.: H. Muir Watt, La codification en droit international privé // Droits, № 27, 1998, p. 150: «Вместив свое большое тело, состоящее примерно из 150 статей, в крохотное пространство, отведенное могучим Гражданским кодексом, этот Кодекс стал самым скромным и незаметным. Теперь он ведет тайную жизнь, скрываясь от взоров тех, кому необходим: последние по большей части не знают, где его найти».

** Мишель Рокар (род. 1930) занимал пост премьер-министра Франции в 1988-1991 гг., формально возглавляя одновременно (с 1989 г.) по должности Высшую комиссию по кодификации. - Примеч. пер.

Техника кодификации

каждого вида дичи»¹. Но благие намерения так и остаются, к сожалению, благими намерениями: современное движение по «непрерывной кодификации права» на деле предполагает значительный рост числа кодексов, о чем свидетельствует непомерная программа кодификации, составленная на 1996—2000 гг. В связи с этим можно задать вопрос: нет ли здесь отклонения от одной из фундаментальных целей, ради достижения которых, собственно, и предпринята «непрерывная кодификация права», имея в виду противодействие законодательной инфляции? Вопрос, думается, риторический. С другой стороны, искусственный рост числа кодексов, сопряженный с не менее искусственным измельчением отраслей права, в чем свою не слишком благовидную роль играет, пожалуй, и университетская профессура², привел к «балканизации* права»³, что вряд ли облегчает знание действующих правовых норм. Но ведь именно последнее является еще одной целью, традиционно стоящей перед кодификацией. К ее достижению при таком подходе не удается приблизиться ни на йоту. Более того, рост числа «малых кодексов» обедняет «кодексы большие», исторически служащие необходимой точкой опоры для всех, кто нуждается в понимании действующего правового механизма. Может закрасться мысль, что размножение кодексов, подобных Гидре Лернейской, которой Геракл отрубал головы, но на их месте каждый раз вырастали новые, неизбежно связано с неуклонным усложнением современного права и представляет собой объективный процесс. Однако зарубежный опыт показывает нам, что дело отнюдь не в этом. Никакие объективные процессы не помешали голландским кодификаторам без малейших сожалений соединить воедино в новом Гражданском кодексе Нидерландов 1992 г. старые Гражданский и Торговый кодексы 1838 г.⁴

Попытки разделить при кодификации всю правовую материю по отраслям неизбежно приводят к тому, что некоторые нормы или

¹ Речь М. Рокара, произнесенная на торжественном открытии заседаний Высшей комиссии по кодификации 7 ноября 1989 г.

² См. F. Terré, Introduction gé né rale au droit, op. cit., № 377: «Административное безумие вкупе с исступленным рвением ученых мужей не в последнюю очередь привели к тому, что мы сегодня наблюдаем настоящую вакханалию кодексов...»

* В современном французском языке ставшее именем нарицательным слово «бал-канизация» (от имени собственного Балканы) обозначает в непосредственном смысле процесс распада на мелкие государства прежде единых политических и территориальных образований. — Примеч. пер.

³ R. Libchaber // Revue trimestrielle de droit civil, 1997, p. 780.

⁴ D. Talion, Le Nouveau Code civil des Pays-Bas, NBW// La codification / sous la dir, de B. Beignier, op. cit., p. 182.

Выбор содержания

институты в результате не попадают ни в один кодекс. Это тем более досадно в тех случаях, когда имеет место процесс глобальной кодификации, направленной на то, чтобы превратить кодексы в единственно доступный источник права. Следствием оставления отдельных норм или институтов вне кодекса является двойной побочный эффект. С одной стороны, не удается добиться полноты кодификации, к чему стремится всякий кодификатор, запускающий машину общеправовой кодификации. В такой ситуации, как отмечается в литературе, не достигается «основная задача кодификации, состоящая в том, чтобы дать возможность добропорядочному отцу семейства спокойно обращаться к кодексу, включающему все нормативно-правовые акты, способные его заинтересовать: напротив, наш отец семейства вынужден волноваться, потеть, судорожно искать ответа в иных источниках»¹. С другой стороны, не говоря уже о том, что оставление за рамками кодификации отдельных правовых норм ослабляет если и не юридическое, то по крайней мере моральное значение последних, доступ к этим островкам некодифицированного права может оказаться столь затруднен, что повлечет их забвение и, как следствие, устаревание, поскольку они выйдут из поля зрения тех, кто обязан отслеживать необходимость внесения своевременных изменений в нормативно-правовые акты.

Есть еще одна сложная проблема, возникающая тогда, когда мы пытаемся разрезать правовую материю на отдельные отрасли. Речь идет о проблеме пересечения отраслей, наложения их в некоторых местах друг на друга. Взаимное пересечение происходит, в частности, между принадлежащими определенной отрасли правовыми нормами и санкциями за их неисполнение или порядком их применения, что относится уже к сфере регулирования соответственно уголовного права или права процессуального. Такое же пересечение, не говоря о других случаях, имеет место между нормами общего права и нормами специального регулирования.

Так, например, если взять соотношение общих и специальных норм, возникает вопрос: должны ли Гражданские кодексы включать положения права защиты прав потребителей? В случае с французским Гражданским кодексом законодатель от этого отказался: сначала ре-

¹ P.-Y. Gautier, De l'art d'ê tre furtif, le «droit constant» des codes de la proprié té intellectuelle et de la consommation // La codification / sous la dir. de B. Beignier, op. cit., p. 116.

Техника кодификации

формы в области права защиты прав потребителей просто проводились в стороне от гражданско-правовой кодификации, а затем соответствующие нормы были сгруппированы в отдельном самостоятельном кодексе. Впрочем, нельзя сказать, что такого рода разделение не вызывало сожалений, по крайней мере в свое время¹. Гражданский кодекс спас свою душу... быть может, рискуя при этом заплесневеть². Напротив, в Германии важная реформа обязательственного права, вступившая в силу с 1 января 2002 г., интегрировала в ГГУ (BGB) многие законы, касающиеся защиты прав потребителей³. С той же дилеммой равным образом столкнулся современный квебекский законодатель, что вызвало там серьезную полемику по поводу того, надо ли включать в Гражданский кодекс многочисленные специальные законы, в том числе полностью или частично закон о защите прав потребителей⁴. С одной стороны, утверждалось, что кодификация последнего позволит привести нормы права защиты прав потребителей в соответствие с нормами гражданского права и закрепит влияние права защиты прав потребителей на обязательственное право. На это высказывалось возражение, что, напротив, интеграция в Гражданский кодекс положений права защиты прав потребителей только увеличит разбросанность его источников, заморозит эту сферу правового регулирования, по природе своей нуждающуюся в постоянных изменениях, а то и вовсе ослабит ее, разбавив в растворе традиционного гражданского права⁵. Острота полемики наложила отпечаток на метания законодателя: сначала квебекское Бюро по пересмотру Гражданского кодекса не включило нормы о защите прав потребителей в подготовленный им проект; затем в официальный проект обязательственных положений Кодекса об-

¹ J. Carbonnier, L'é volution contemporaine du droit des contrats // Journé es R. Savatier, 1986, PUF, p. 31: «Право защиты прав потребителей вполне могло бы быть включено в Гражданский кодекс, ничуть там не затерявшись, поскольку оно действует по той же самой схеме... Не исключено, что осторожный реформатор предпочтет интегрировать его в ограниченных пределах, взяв из права потребителей основную идею или формулировки некоторых общих положений».

² См. также об этом в первом разделе работы, где идет речь о психологических трудностях при проведении реформ.

³ M. Schley, La grande ré forme du droit des obligations en Allemagne // Le Dalloz, 2002, p.1738.

⁴LRQ, 1977, с. Р-40, 1.

⁵ Эти доводы объясняют тот факт, что, как ни парадоксально, самые яростные сторонники социального законодательства нередко противятся включению его положений в тексты Гражданских кодексов своих стран (см.: J.-F. Niort, Le Code civil face aux dé fis de la socié té moderne..., art. cité, p. 857).

Выбор содержания

разца 1987 г. был помещен третий раздел соответствующей части, получивший наименование «Специальные положения, касающиеся потребительского договора»; однако из окончательного варианта Гражданского кодекса этот раздел исчез — осталось только определение потребительского договора. Такой подход оправдан, и его надо приветствовать, ведь включение права защиты прав потребителей в Гражданский кодекс противоречит стремлению сохранить последний в качестве общего права.

Вопрос можно поставить и в обратном смысле: какие положения Гражданских кодексов следует заимствовать при разработке Кодексов законов о защите прав потребителей? Если обратиться к французскому Кодексу законов о защите прав потребителей, то, основываясь на весьма спорной технике ведущего кодекса и ведомого кодекса¹, он взял из гражданской кодификации только одно положение, касающееся законной гарантии на скрытые недостатки. Такого рода промежуточное решение по определению обречено на критику. Если мы находим уместным воспроизведение в Кодексе законов о защите прав потребителей института законной гарантии, то почему тогда не закрепить здесь теорию пороков воли или нормы Гражданского кодекса, относящиеся к цене? ² Думается, что надо заимствовать либо все, либо ничего, причем предпочтительнее выглядит второй вариант. Из гражданской кодификации не стоит ничего заимствовать потому, что Гражданский кодекс выполняет функцию общего права, заполняя неизбежные пробелы специального законодательства, и нет ни малейшей необходимости приписывать ему значение какого-то непонятного «ведущего кодекса».

Есть еще один способ, позволяющий в определенной мере преодолеть сложности, связанные с пересечением или соприкосновением различных отраслей права. Речь идет о технике отсылок³, практикуемой со времен кодификации Юстиниана в самых разнообразных формах и с неодинаковой степенью интенсивности, что связано

¹ Об этой технике см. ниже.

² См.: D. Bureau, Remarques sur la codification du droit de la consommation // Recueil Dalloz-Sirey, 1994, p. 294, № 14. Отказ от включения указанных положений удивителен тем более, что в качестве критерия, позволяющего определить содержание Кодекса законов о зашите прав потребителей, было названо желание соединить воедино все правовые нормы, защищающие потребителя (см. об этом выше).

³ N. Molfessis, Le renvoi d'un texte à un autre // Les mots de la loi / sous la dir. de N. Molfessis, Economica, 1999, p. 55 et s. См. также: G. Comu, Linguistique juridique, op. cit., № 78.

Техника кодификации

главным образом с отличиями в подходах к кодификации¹. Типология отсылок позволяет выделить их многочисленные виды²: иногда статья одного кодекса отсылает к другому кодексу как единому целому³, а иногда она отсылает к конкретной статье другого кодекса⁴; отсылка может касаться либо нормативно-правового акта, расположенного на одном с отсылающей нормой уровне правовых норм, либо нормативно-правового акта, расположенного на другом уровне⁵. Как подмечено в литературе, «мы имеем такие отсылки, которых заслуживаем»⁶, т.е. дефекты отсылок есть не более чем зеркало, в котором отражаются дефекты самих кодификаций, их содержащих. Так, многие, например, критикуют избыточную тяжеловесность отсылок, используемых в ГГУ (BGB), где подчас встречаются тройные, а то и четверные отсылки: некоторые параграфы этой кодификации выглядят как какой-то пучок отсылок⁷. Размах современной французской «непрерывной кодификации права» приводит к тому, что отсылка здесь также приобретает первостепенное, если не сказать — чрезмерное, значение, нередко усложняя доступ к правовой норме,

¹ Ibid. (здесь отмечается, что ГГУ (BGB) значительно чаще прибегает к отсылкам, нежели, допустим, французская и швейцарская кодификации).

² Ibid., p. 57—58. Надо уточнить, что отсылка отнюдь не всегда есть способ координации кодексов, поскольку отсылки часто имеют место и внутри одного и того же кодекса.

³ Примером служит ст. 1397 французского ГК: «Кредиторы, правам которых нанесен вред, могут оспорить в качестве третьих лиц судебное решение об утверждении соглашения супругов (о полном или частичном изменении брачного договора. — Примеч. пер.) в порядке, предусмотренном Гражданским процессуальным кодексом».

⁴ Примером служит ст. 243 французского ГК: «Один из супругов вправе потребовать развод в случае, когда другой супруг приговорен к одному из наказаний, предусмотренных ст. 131-1 Уголовного кодекса».

⁵ Последнее происходит, например, в случае, когда кодекс отсылает к правительственному декрету, который должен установить порядок применения законодательной нормы. Скажем, абзац 2 ст. 1414 французского Гражданского кодекса гласит, что «если доходы супругов, которыми они вправе распоряжаться по отдельности, перечислены на текущий или накопительный банковский счет, взыскание на эти доходы может быть обращено только в порядке, установленном правительственным декретом».

⁶ N. Molfessis, Le renvoi... // Les mots de la loi, op. cit., p. 72.

⁷ M. Pé damon, Le droit allemand, op. cit., p. 36. Автор цитирует, к примеру, § 481 ГГУ: «При купле-продаже лошадей, ослов, малых и больших мулов... положения § 459—467, 469—480 применяются только в том случае, если иное не предусмотрено в § 482—492»! (В настоящее время цитируемое положение ГГУ отменено; § 481 и след. содержат нормы о «договоре о праве временного проживания», введенные во исполнение Директивы 94/47/EG Европарламента и Совета от 26 октября 1994 г. См. Граж- данское уложение Германии. Вводный закон к Гражданскому уложению: Пер. с нем. М., 2004. С. 114. - Примеч. пер.).

Выбор содержания

который она по идее призвана облегчать¹. Отсылки порождают иногда совершенно кафкианские* или, по крайней мере, куртелинов-ские** ситуации, гротескные настолько, что внимание на них обратила даже не специальная юридическая пресса, а... «Закованная утка»*** в одном из своих номеров². Так, ст. L. 411-1 Кодекса судоустройства 1978 г. предусмотрела, что компетенция торговых судов «устанавливается Торговым кодексом и специальными законами». Однако в соответствии со ст. 1 декрета от 16 марта 1978 г. о порядке введения в действие Кодекса судоустройства законодательная часть последнего «заменяет... законодательные положения», перечисленные в декрете, в том числе... необходимую нам ст. 631 Торгового кодекса, содержавшую положения о компетенции торговых судов, в результате чего данная статья просто-напросто незаметно исчезла из действующего права. Все сомнения в ее исчезновении отпали после принятия Закона от 17 декабря 1991, ст. 3 которого прямо отменила ст. 631 Торгового кодекса³. Таким образом, курьезная отсылка к одновременно отмененной норме привела к тому, что ни один нормативно-правовой акт не устанавливал компетенцию торговых судов,

¹ N. Molfessis, Le renvoi... // Les mots de la loi/ sous la dir. de N. Molfessis, op. cit., p. 69.

* Речь идет об абсурдности современного мира, в том числе в правовом плане, показанной в творчестве великого австрийского писателя Франца Кафки (1883—1924), прежде всего в романе «Процесс». — Примеч. пер.

** Имеется в виду творчество Жоржа Куртелина (наст, фамилия - Муано) (1858— 1929) — французского писателя, иронично высмеивавшего в своих рассказах и комедиях бюрократические привычки чиновничества; наиболее известны его рассказы «Поезд, уходящий по расписанию в 8 часов 47 минут» и «Господа Кожаные подушки на стульях» (Messieurs les ronds-de-cuir). - Примеч. пер.

*** «Закованная утка» (Le Canard enchaî né) — основной французский сатирический еженедельник, основанный 10 сентября 1915 г. Морисом и Жанной Маре-шаль. На французском арготическом жаргоне слово «утка» является синонимом слова «газета» (отсюда, видимо, русское выражение «газетная утка»), т.е. в названии сатирической газеты содержится намек на свободу прессы, которая не должна быть в оковах. - Примеч. пер.

² Номер от 1 ноября 2000 г. См. также: Le Figaro, 24 ноября 2000 г.

³ См.: T. Le Bars // Jurisclasseur pé riodique, 29 novembre 2000, Actualité, p. 2163 (автор приходит к следующему выводу: «Эта невообразимая ситуация ярко живописует то, что и так ясно, - порочность законодательной и регламентарной техники отсылок к уже действующим законам, как это имело место в данном случае, когда новый Кодекс судоустройства отсылал к старому Торговому кодексу»). Судебная практика того периода отразила желание судей не нагнетать напряжение и не ломать из-за ошибки законодателя сложившиеся правила разграничения подведомственности, поэтому за торговыми судами была сохранена компетенция по рассмотрению споров «сугубо торгового характера» (Paris, 31 janvier 2001 // Le Dalloz, 2001, p. 783, obs. A. Lienhard).

Техника кодификации

пока содержание старой ст. 631 не было наконец-то восстановлено с принятием новой ст. L. 411-4 Кодекса судоустройства, введенной Законом о новом регулировании экономических отношений от 15 мая 2001 г., причем судебная практика придала данной норме обратную силу¹. Здесь пробел удалось в конечном итоге устранить, но в действующем праве до сих пор сохраняются другие пробелы, связанные с неудачными отсылками. Один из них, например, образовался после отмены ст. 639 старого Торгового кодекса, устанавливавшей, в пределах какой суммы решение судьи-комиссара* считается окончательным и не подлежит апелляционному обжалованию. Один из апелляционных судов столкнулся с апелляционной жалобой на решение судьи-комиссара по вопросу о признании кредиторской задолженности, поданной на основании ст. L. 621-106 нового Торгового кодекса, где сказано, что «решение судьи-комиссара считается окончательным и не подлежит обжалованию... если сумма основного долга не превышает установленную законом сумму, в пределах которой суд, открывший производство о несостоятельности, компетентен принимать в качестве последней инстанции решения, не подлежащие апелляционному обжалованию». Но чтобы понять, о какой конкретно «установленной законом» сумме идет речь, требовалось обратиться к ст. 639 старого Торгового кодекса, к тому моменту, как мы помним, отмененной. Если бы не этот по недоразумению образовавшийся пробел, решение судьи-комиссара обжалованию бы не подлежало. Здесь же Апелляционный суд оказался вынужден признать жалобу допустимой, поскольку соответствующая норма была отменена, а содержавшиеся в ней положения «не были перенесены ни в один другой нормативно-правовой акт»².

Циркуляр от 30 мая 1996 г., всецело признавая особую роль отсылочных норм, предлагает специальную технику, направленную на то, чтобы избежать связанных с ними негативных последствий. Циркуляр предусматривает деление всех кодексов на «кодексы ведущие» и «кодексы ведомые»: положения, содержащиеся в ведущем кодексе, в необходимых случаях курсивом воспроизводятся в ведомом кодексе; при этом изменение определенных норм ведущего ко-

¹ Paris, 17 octobre 2001 // Le Dalloz, 2001, p. 3439, note A. Lienhard.

* Судья-комиссар (juge-commissaire) — судья, которого торговый суд назначает во Франции в момент открытия производства о несостоятельности для управления ходом связанных с этим процедур (судебного финансового оздоровления и судебной ликвидации). Здесь имеются в виду решения, принимаемые судьей-комиссаром в рамках указанных процедур. - Примеч. пер.

² Paris, 9 octobre 2001 // Le Dalloz, 2001, p. 3196, note A. Lienhard.

Выбор содержания

декса ipso facto влечет изменение корреспондирующих им норм ведомого кодекса, выделенных курсивом (ст. 2. 3). Отдельно в Циркуляре решается также вопрос о различных положениях Особенной части уголовного права: они должны фигурировать в каждом кодексе, «чтобы его пользователи видели одновременно как соответствующие законодательные и регламентарные положения, так и элементы санкций, установленных за их нарушение... а также чтобы обеспечить целостность специализированных кодексов, во-первых, путем обозначения связи между правилом поведения и предусмотренной за него санкцией и, во-вторых, за счет представляющегося целесообразным сведения воедино различных административно-правовых и уголовно-правовых санкций, сопровождающих какой-либо свод законодательных норм» (ст. 3. 1).

Предлагаемый в Циркуляре подход по многим причинам представляется нам весьма и весьма спорным. Прежде всего на практике техника ведущих и ведомых кодексов используется не столь последовательно, как хотелось бы: скажем, в Кодексе законов о защите прав потребителей встречаются и выделенные курсивом цитаты из других кодексов, и традиционные отсылки к ним, причем абсолютно непонятно, каков критерий выбора между двумя этими техническими приемами¹. Но главное заключается в другом: данный метод кодификации не выдерживает критики с концептуальной точки зрения. Ситуация, когда одно и то же положение будет содержаться сразу в нескольких кодексах, интеллектуально порочна, даже если принять во внимание, что воспроизведение нормы в «ведомом кодексе» осуществляется только для того, чтобы напомнить о ее существовании. Думается, что в конечном итоге такого рода техника призвана лишь замаскировать ту неуверенность, которую испытывают кодификаторы при проведении границ между кодексами. Кроме того, воспроизводимые в «ведомом кодексе» цитаты из «кодекса ведущего» по большей части вырваны из своего контекста, а вне контекста их невозможно ни правильно понять, ни верно истолковать, что отчасти лишает подобное цитирование какого бы то ни было смысла. Наконец, что касается приведения повсюду уголовно-правовых положений, то мы рискуем в такой ситуации превратить Уголовный кодекс из классического кодекса в сплошной «курсив» или, по крайней мере, переписать курсивом его Особенную часть. Остается только по-

¹ См.: M. Bruschi, La lé gislation par ré fé rence dans le Code de la casommation: le puzzle et l'é chiquier H RRJ, 1997, p. 4.

Техника кодификации

вторить вслед за Франсуа Терре: «И торжествует бюрократическое крючкотворство»... ¹

Все эти порочные явления не могут не сказываться на эффективности кодексов.