Воспитание детей

Совершенно очевидно, что формирование национального характера во многом зависит от той среды, в которой находился человек еще в младенческом возрасте и какое он получил в дальнейшем воспитание. В этом отношении интересно проследить, каким образом идет процесс воспитания ребенка в китайской семье, какова поведенческая мораль молодежи, готовой вступить в брак. Цзэн Вэньсин в книге «Характер китайцев с позиции его развития» считает, что период от рождения человека и до его матримониального возраста можно условно разделить на несколько этапов [137].

Первый, самый ранний этап – это рождение. Хорошо известно, что любой китаец желает в перспективе иметь сына. Для отца это гарантия продолжения рода, для матери – определенное положение в семье мужа (свекровь). Надежда на рождение сына отражена у китайцев во многих обычаях и свадебных обрядах. Так, среди приданого невесты присутствуют такие предметы, как чайники, кружки, кастрюли, тазы, матун (китайский ночной горшок), символизирующие женскую матку. В эти сосуды обычно кладут различного рода «семена», которые служат намеком на мужское семя, например финики цзаоцзы, что по созвучию напоминает словосочетание «ранний сын», или семена лотоса ляньцзы, что означает «сыновья подряд», и т. д. Таким образом, получается, что главное в браке – это продолжение рода.

Китай – государство крестьянское. Люди там с древнейших времен были привязаны к земле, к постоянному месту пребывания, поэтому были нужны рабочие руки и вся надежда возлагалась на сыновей и внуков. Еще один важный психологический момент нашел отражение в выражении ян цзы фан лао (вырастить сыновей и обеспечить свою старость), ибо если дети, взрослея, опираются на родителей, то родители в старости опираются на детей. Как говорится, «имеешь сына – значит, обладаешь драгоценностью».

Такова традиция, которой привержены китайцы. Следует отметить, что такое отношение к детям наблюдается и у жителей других стран и регионов. Так, у пенджабцев в Индии «сын – опора родителей в старости, их кормилец. Еще важнее, что сын – продолжатель рода, восприемник традиций семьи…» [11, с. 176]. Для яванцев «ценность детей обычно определяется в следующих понятиях: взаимная помощь и обеспечение в старости; счастье, любовь, гармония, преемственность в семье» [33, с. 12].

В младенческом возрасте дети для китайцев – это драгоценность (баобэй), поэтому родители потакают любому желанию малыша, лишь бы он не плакал. Особое отношение к здоровью ребенка – чуть он проголодался, ему сразу же дают поесть. Мать, например, кормит ребенка грудью в любой ситуации даже тогда, когда малыш уже ест самостоятельно. Если у матери мало молока – приглашают кормилицу, иногда соседку. Дети постоянно окружены близкими родственниками, нередко спят с ними в одной постели.

У китайских детей контакт с матерью происходит постоянно. В прежние времена, когда мать работала, ребенка привязывали к спине. В наше время детей рано отдают в дошкольные учреждения, особенно в деревнях. До года ребенок является объектом особого внимания, заботы, всеобщего обожания. Мать или бабушка часто берет его на руки, он «липнет» к матери, отчего постепенно вырабатывается чувство известной зависимости. Особая привязанность к матери вырабатывается у мальчиков. Как пишет Цзэн Вэньсин, «на Западе это будет расцениваться как слишком близкие отношения матери и сына, как своеобразный Эдипов комплекс, но с противоположным развитием сценария. Сюэ Жэньгуй (историческая личность эпохи Тан, фигурирующая в пьесах более поздних периодов. – Н. С.), вернувшись после длительного военного похода, по ошибке убивает своего сына, который, пока отец отсутствовал, заботился и ухаживал за матерью» [137, с. 238].

Когда китаец заводит дружбу с иностранцем, также возникает определенная «прилипчивость», своего рода зависимость. Заметим попутно, что друг в китайском понимании – это почти родственник, поэтому можно прийти к нему в любое время без предупреждения. Согласно китайским представлениям и обычаям, даже не знакомые люди могут посетить квартиру человека без предварительной договоренности, не говоря уже о родственниках. Захотелось – и пришел, остался на обед или даже на ночлег.

В Китае так называемое образование сводится к «умению правильно вести себя с людьми». Усвоение знаний, приобретение мастерства и умений отодвигается на второй план, превалируют этические навыки. В соответствии с конфуцианской традицией одним из главных тезисов этического воспитания является «уважение старших», при котором родители должны стать примером и непререкаемым авторитетом. Это, правда, не относится к «старшим», от которых ты не зависишь.

Постоянный контакт со взрослыми, определенная зависимость от них со временем вырабатывает у детей привычку избегать принятия самостоятельных решений. Правда, неспособность многих китайцев принимать самостоятельное решение – это еще и следствие установленной конфуцианством иерархии.

В известном сборнике под названием «Эрши сы сяо» (Двадцать четыре примера сыновней почтительности) приводятся примеры сыновней почтительности в различные исторические эпохи. Немало сюжетов связано со странным, труднообъяснимым, с европейской точки зрения, поведением детей. Тем не менее в каждом подчеркнута роль семьи и почтительное отношение детей к родителям.

В указанном сборнике в 13 случаях речь идет о сыновней почтительности к матери, при этом в 8 случаях она проявляется в кормлении престарелых родителей. В 23 случаях почтительность проявляют мужчины. Одна-единственная женщина появляется здесь, и то в связи с мужчиной: «Цуй Наньшань – человек эпохи Тан, его бабушка потеряла все зубы и не могла самостоятельно есть отварной рис. Тогда его мать – Тан Фужэнь – стала кормить грудью его бабушку.» Почитание матери (мачехи) встречается в 13 примерах, обоих родителей – в 5. Лишь в 4 случаях это относится к отцу и в одном случае связано со смертью матери. Таким образом, формально главой семьи является мужчина, однако влияния больше у матери, женщины. А вот выражать почтение должны преимущественно мужчины. Чисто человеческое общение отца с детьми, скажем, при чтении книг или в игре происходит довольно редко. Чуть что – дети обращаются к матери.

Еще один способ выражения сыновней почтительности – это самопожертвование. Например: почтительный сын перед сном обмахивал веером подушки родителей, с тем чтобы они были «прохладней», или ложился на кровать раздетым, чтобы его кровью напились комары, которые могли бы нарушить сон родителей. Еще несколько примеров. Сын развелся с женой потому, что та непочтительно относилась к деревянным фигуркам, символизировавшим его усопших родителей. Или сын закопал ребенка заживо, чтобы матери хватало еды. Таким образом, любые средства хороши, даже если для этого потребуется украсть или убить. Наконец, заботились о своих родителях не только «малые», но и взрослые «дети». В эпоху Сун знаменитый литератор Хуан Тинцзянь, имея множество слуг, лично заботился о своей матери и даже мыл за ней горшки. В этой связи совершенно не вызывает удивление фотография, опубликованная на первой полосе газеты «Чайна дэйли» за 24 ноября 2006 г., на которой около десятка школьников моют в тазиках ноги своим матерям, сидящим на поставленных в ряд стульях. Подпись гласит: «Учащиеся начальной школы Хунцзялоу в городе Цзинань – столице провинции Шаньдун отмечают День благодарения тем, что моют ноги своим матерям» [179]. Как видим, традиции живы и в наши дни.

Все это лишний раз подчеркивает огромную роль семьи и семейных отношений в китайском обществе. Китайцы видят в детях потенциальный капитал, страховку и гарантии своего будущего. В отличие от европейцев, которые воспитывают в детях самостоятельность, они считают, что тесные взаимоотношения и взаимная зависимость должны сохраняться до конца жизни. Дети должны обеспечивать родителей продуктами питания (форма иждивения), это входит в понятие сяо. Принято считать, что все необходимое для престарелых родителей должны обеспечивать их дети. И если этого не происходит, то первоначальное разочарование может перейти в гнев. Вместе с тем китайцы неравнодушны и к чужим потребностям. Европейцы обращают внимание на их заботливость, обходительность и радушие. Видимо, это следствие взаимоотношений между членами семьи.

В раннем детстве (в три года) ребенку начинают прививать представление о «лице» и «потере лица». Чувство стыда и изоляция от группы являются главными факторами поддержания дисциплины. Такая методика уже в раннем возрасте делает ребенка зависимым, он больше склонен к принятию групповых ценностей, подавлению агрессии и подчинению. Таким образом, связанные с концепцией «лица» понятия способствуют интеграции индивида в группу. Человек наделяется определенными обязанностями по отношению к другим членам группы и должен соблюдать установленные в группе нормы и правила.

У китайских учащихся отмечаются слабость духа и отсутствие творческого начала. Они боятся думать о том, о чем учитель не говорил, делать то, чему учитель не учил. Учащиеся готовы воспринимать, но не готовы мыслить, не готовы сомневаться и исследовать. Современное общество не воспитывает творческих людей с независимым мышлением, имеющих собственное мнение, талантливых самородков. В Китае (в отличие от европейских стран) на вопрос учителя десять учащихся дадут приблизительно одинаковый ответ. У китайских учащихся отсутствует привычка думать иначе. Желание мыслить по-своему, т. е. многополярно, есть результат творческого воспитания. А скованность в мышлении и действиях присутствует уже с детского сада. Так, такие самостоятельно придуманные детьми фразы, как «Я хочу услышать звук распускающихся цветов», «Вода в реке очень живая», «Маомао на улице потерял папу», «Вьюнок ползет по дереву, как младший братишка», были оценены учителем отрицательно [111, с. 243–244].

Е Сюэ, Чжоу Цзун и другие авторы в статье «Знание и проявление уважения. Понимание и проявление уважения китайскими и американскими детьми» после статистического обследования школьников от 10 до 15 лет пришли к выводу, что китайские школьники более сдержанны и более почтительны к своим учителям и школьным друзьям, чем американские [201, с. 229–260].

Детям не говорят, что «это нехорошо», а предупреждают о том, что об этом узнают. Авторитет родителей не только сковал мыслительный процесс, но и проник в подсознание, и китаец уже не осознает этого давления. Родители стремятся научить детей, как следует вести себя с людьми в обществе. У каждого человека в коллективе есть свое постоянное место. При возникновении конфликтов нужно стремиться их сгладить и найти способ к примирению. Родители стремятся воспитывать в детях уступчивость, так как в китайском обществе это считается добродетелью. Отсюда негативное отношение к проявлению агрессии даже как ответной реакции и взаимная зависимость (илай), которая основана все на той же системе жэньцин. В ссоре обычно не принято выяснять, кто прав, а кто виноват, взрослые просто говорят, что нужно уступать. Если дети подрались, родители тут же зовут их домой независимо от того, виноват ли ребенок или его обидели. Детей обучают искать компромисс, добиваться в отношениях гармонии. Им объясняют, с кем и как себя следует вести, и это в первую очередь касается многочисленных родственников.

В раннем детстве родители осуществляют контроль за двигательной активностью ребенка: часто одевают в стесняющую движения одежду, сажают на стульчики, не разрешают малышу изучать окружающий мир. Китайцы следят за моторикой, за движением детей, считая, что много двигаться ребенку вредно. В детстве детям даже привязывали руки к телу, для того чтобы они могли себя сдерживать, когда вырастут. Отсюда, согласно статистике, у китайцев более медленная реакция, чем у европейцев.

Контроль за ребенком носит преимущественно физический, а не вербальный характер, особенно в раннем возрасте. Китайцы меньше разговаривают со своими детьми, чем европейцы. Отсюда низкий результат вербальных тестов на интеллект. Китайские дети менее шумные, меньше улыбаются, держатся подле матери, меньше играют с незнакомыми им сверстниками и взрослыми. Поэтому малыши замкнуты, мыслят стереотипами, их действиям недостает спонтанности. Давно обратили внимание и на то, что в сравнении с европейскими детьми китайские дети малоподвижны.

В китайских школах с начальных классов заставляют заучивать тексты наизусть. В старые времена это были такие трактаты, как «Троесловие», «Сто фамилий» и различные произведения древности. При этом педагоги почти не требуют от детей задумываться над прочитанным, проявлять инициативу и создавать что-то новое. Детей учат не преодолевать, а приспосабливаться к трудностям.

Мыслительный процесс у китайцев отличают некоторые существенные особенности, корни которых кроются в методах социального воспитания и образовательных требованиях. Поскольку специфика китайского образования требует значительного количества времени и усилий, направленных на запоминание, тесты на интеллект для китайцев должны содержать больше заданий, определяющих свойства памяти.

Се Сычжун считает, что в школе (особенно в средней) система образования носит авторитарный, самовластный характер. Методика преподавания является «мертвой», неизмененной. Существует незыблемый авторитет учителя, который при необходимости может позволить себе и рукоприкладство. Автор задает риторический вопрос: разве можно в таких условиях воспитать личность? Школьник живет в навсегда заданных жестких рамках, шаг в сторону – и сразу же нарушаются установленные правила. Помимо необходимости воспитывать самостоятельность мышления и независимость, нужно уважать и личность учащегося, и образ его мышления. Се Сычжун отмечает, что в «свободных» странах взрослые стремятся сдерживать юношеские порывы определенными стандартами и рамками. В Китае подобный домострой царит прежде всего в семье. Известная пословица гласит: «Не будешь слушать, что говорят старые люди, тут же за это поплатишься». Таким образом, автор видит корни названных пороков в недостатке образования [111, с. 236–260].

Китайских детей с детства учат слушать, что говорит учитель, а не излагать свои мысли. Дети дома слушают родителей, в школе – учителя, на работе – начальство. Статус учителя может быть приравнен к положению отца в семье. Учащиеся относятся к преподавателю как к строгому родителю и не задают ему вопросов даже в том случае, если они возникают. Учитель очень хорошо все объяснил, и вопросов быть не может. От этого страдает вербальная активность ребенка, у которого не вырабатываются дискуссионные навыки. Китайцы особенно слабы в развитии убедительной аргументации в непривычных ситуациях.

Китайцы обычно оказываются менее общительными и более «застенчивыми», чем представители Запада. Они избегают контактов с незнакомыми людьми, что компенсируется интенсивным общением с родственниками и старыми друзьями.

А еще нужно учиться подражать другим. Фэн Цзицай, критикуя отсутствие инициативы у современной китайской молодежи, пишет, что «клетки общества – это люди, они какие-то сморщенные, аморфные, а аморфные клетки образуют аморфное, атрофированное общество» [156, с. 221].

Китайцы не приучают детей к горшку. Знаменитые китайские детские штанишки с разрезом в промежности позволяют самостоятельно справлять нужду в любом месте. Для китайских детей характерно обостренное чувство стыда. Разбросанные вещи и игрушки – это «не плохо», а «будет стыдно, когда папа придет с работы». Китайцы в своих поступках больше заняты внешним контролем, в то время как европейцы концентрируют внимание на внутреннем контроле.

В Европе родители рано освобождают детей от родительской опеки и прививают им самостоятельность, приучают к порядку и контролируют отношения с противоположным полом – формируется чувство вины. У китайцев, наоборот, больше развито чувство стыда. Они стремятся к моральному совершенствованию, которое подразумевает преодоление своих желаний.

Перемены в отношении к детям начинаются после их поступления в школу. Здесь царит строгий контроль. Дети школьного возраста читают всевозможные истории из древности о важности морали, о том, как следует преодолевать трудности, беря пример с возведенных в идеал героев. Это ставшие хрестоматийными истории об изготовлении иглы из железного лома, использовании тростника вместо кисти для приобретения навыка иероглифического письма, чтении книги при светлячках в отсутствие масляной лампы или свечи, о старце Юйгуне, который стремился передвинуть горы.

В современном китайском обществе, где проводится политика ограничения рождаемости, единственное дитя в семьях превращается в «маленького императора». Это еще одно условие воспитания характера зависимого типа.

Се Сычжун считает, что воспитание детей должно происходить одновременно с закалкой их характера, однако в Китае все происходит согласно поговорке: «Появилась одежда – протягивай ру ки, появилась еда – раскрывай рот». Опрос 2294 учащихся по казал, что они занимаются домашними делами в среднем всего 12 минут в день. Обычно отмечают, что китайцы не следят за чистотой, не точны во времени, не стоят в очереди и не соблюдают порядок.

В седьмом номере журнала «Хуанцзинь шидай» (Золотая эпоха) за 1993 г. в статье Сунь Юньсяо «Соревнование в летнем лагере» рассказывается о том, как по-разному себя проявили 77 японских и 30 китайских учащихся, находившихся в детском лагере во Внутренней Монголии. Например, когда во время похода заболел японский мальчик, он все же решил дойти до конца маршрута, а китайский мальчик в этой же ситуации отправился обратно в лагерь спать. Японские родители приободрили своего ребенка, а китайские тут же увезли своего домой. Еще примеры: японские дети сами готовили еду на костре, а китайские дети стояли в сторонке и наблюдали; японские дети собрали мусор в пластиковые мешочки, а китайские дети побросали все по дороге. Автор приходит к выводу, что, во-первых, в китайских семьях слишком балуют детей, во-вторых, в школах важнее всего высокий процент успеваемости и, в-третьих, детям недостает духовного воспитания [111, с. 244].

Об особенностях китайского ассоциативного образа мышления говорит и проведенный Цю Ляньхуаном эксперимент, о котором пишет М. Бонд в книге «По ту сторону лица» [177]. Автор пытался выяснить, по каким признакам тайваньские и американские дети группируют предложенные им предметы. Детям были предоставлены наборы знакомых им иллюстраций (люди, предметы, продукты питания, инструменты и др.). Каждый ребенок должен был мотивировать свое решение, показав связь между предметами. Китайские дети имели тенденцию к объединению предметов, находящихся во взаимной зависимости. Например, они объединяли мужчину и женщину, потому что «мужчина женат на женщине»; женщину и ребенка – потому что «мать заботится о ребенке». Дети также были склонны видеть общность нескольких вещей в схожести их внешнего вида. Например, «оба человека полные». Американские дети выделяли наиболее очевидные, коренные признаки предметов, будь то шерсть у животных или принадлежность животных к классу млекопитающих. Таким образом, американские дети объединяли предметы в группы, анализируя их отдельные части, китайцы же, воспринимая объект как целое, искали его точки соприкосновения с другими предметами. Таков еще один пример холизма в китайском образе мышления.

В китайской детской литературе мало юмора и фантазии, нет таких волшебных историй, как «Белоснежка и семь гномов», «Алиса в Стране чудес», «Питер Пен» или «Спящая красавица». Знаменитая классическая авантюрная проза – литература для читателей более старшего возраста. Кстати, в таких популярных в Китае произведениях, как «Повесть о Белой змейке», «Волопас и ткачиха», «Лян Шаньбо и Чжу Интай», везде речь идет о жестоком обращении матери или мачехи с дочерью.

Автор этих строк, учась в китайской школе, впервые познакомился со сказками Андерсена (Ань Тушэн) в китайском переводе на уроке чтения. Китайская детская литература в школьной библиотечке отсутствовала. Вместе с тем усвоение моральных принципов и категорий возвышенного началось именно в младших классах школы. У каждого из нас имелся небольшой альбомчик с разноцветными листочками, куда мы писали друг другу каллиграфическим почерком (кистью) всякого рода древние китайские изречения, в которых содержался тот или иной девиз или принцип, необходимый для самосовершенствования. Очень рано детей приучают быть прилежными, ответственными, усваивать мудрость взрослых. Отсюда слишком раннее взросление и появление черт характера взрослого человека при сохранении известной доли инфантильности.

В итоге дети не умеют говорить своим языком. Или же, наоборот, детей рассматривают как младенцев. Детской литературы как таковой в традиционном Китае было очень мало. В наше время детской литературе уделяется большое внимание, издается масса детских журналов.

Китайские родители почти не занимаются сексуальным воспитанием своих детей, все отдается на откуп естеству, несмотря на то, что изречение Мэн-цзы ши сэ син е «Еда и плотское соитие есть природа человека» характеризует секс наряду с едой как естественную физиологическую потребность. В Китае, как уже отмечалось, по мере возможности стараются избегать открытого проявления сексуального влечения на людях, в том числе и поцелуев, ибо все это стыдно и вредит здоровью. Родители не разрешают рано заводить друзей противоположного пола, а если это и происходит, то только в коллективе. Автор этих строк в 1992 г. наблюдал, как на Тайване великовозрастные молодые люди и девушки на берегу моря играли в детскую игру «кошки-мышки». На удивленный вопрос, кто эти люди, мой коллега ответил, что это скорее всего студенты младших курсов, которые выехали на природу, чтобы просто познакомиться друг с другом, а в дальнейшем встречаться уже самостоятельно (не в коллективе). Справедливости замечу, что Тайвань в этом отношении более консервативен, чем другие регионы Китая. Впрочем, в принципе молодым людям и не надо беспокоиться о поиске объекта противоположного пола – за них это сделают родители. В китайской литературе («Ляочжай», «Путешествие на Запад») часто женский образ выведен в виде совратительницы или этакой китайской Бабы-яги. Мужчинам все время напоминают, что женщина – это зло, она вредит здоровью мужчины. В 1980-х гг. органы здравоохранения Китая зафиксировали следующий факт: когда дети спрашивали молодых родителей о разнице между мужчиной и женщиной, самым распространенным ответом был: «Те, кто курит, мужчины, те, кто не курит, женщины». Это и считалось сексуальным воспитанием [180, 76].

В Китае существует такое понятие, как «нелегальные дети» – те, кто не зарегистрирован и не санкционирован властями. Государственная политика одного ребенка привела к тому, что появились так называемые «черные дети». Они лишены каких-либо прав: не могут учиться в школе, устроиться на работу, служить в армии, поступить в колледж [180, с. 78].

Для китайской молодежи характерно беспрекословное подчинение авторитету родителей. Это касается в первую очередь вступления в брак. При возникновении конфликта между родителями и детьми в конечном итоге побеждают родители. Существует немало литературных примеров того, как уже взрослые дети в подобных случаях лишали себя жизни (см. произведения Лу Синя, Ба Цзиня). Зависимость от авторитета становится вредной привычкой. Китайцы предпочитают приспосабливаться к окружению и обстановке, соответствовать, а не покорять и изменять. Следование традиционной теории «золотой середины» (чжунъюн) позволяет избегать крайностей и резких формулировок при решении вопросов.

Главный персонаж известного романа «Путешествие на Запад» Царь обезьян Сунь Укун символизирует образ ребенка на пути взросления. Герой хотел вырасти и стать человеком, но его усмирили и отправили в горы Уханшань, ибо он мечтал сравниться с отцом. У китайцев приняты внешние ограничения характера, а на Западе делают упор на «сверх-я» (чао во), т. е. на внутренние ограничения.

Существует еще одна черта китайского характера, которая скорее всего зарождается в раннем детстве. Уже не раз китайские авторы отмечали определенную феминизацию образа мышления китайцев и пытались выяснить ее причину. Характеру и способу мышления китайцев свойствен очевидный уклон в сторону женского типа. В качестве доказательства были выявлены важнейшие характеристики традиционного китайского образа мышления и выделены те, которые характерны для женского типа мышления. Это сравнительно раннее возникновение субъектной формы мышления и сильного чувственного компонента; придание важности взаимоотношениям; повышенное внимание к форме и структуре; подчеркивание целого (холизм); склонность к образному мышлению; любовь к сбалансированности, подчеркивание гармонии; внимание к фактору времени и пространственному фактору; склонность к синтезу в ущерб анализу; интуиция и внутренний опыт, пренебрежение логикой.

Сам факт несовпадения психологических качеств и форм мышления мужчин и женщин не вызывает сомнения. С позиций формы познания, женщины обычно относятся к зависимому типу, – в своем познании они исходят из обстановки в целом. Познание мужчины обычно не зависит от наблюдения за общей обстановкой, фактов или дела в целом.

У девочек раньше, чем у мальчиков, формируется способ мышления, они более ранимы, у них более развиты эмоции, раньше проявляются способности к языку, лучше развиты память и чувство времени. У мальчиков более развито чувство пространства, умение оперировать числами. Девочки предпочитают видеть картину в целом, мальчики же стремятся анализировать. Девочки обычно аккуратны и более бережливы, чем мальчики. Мальчики противостоят друг другу, девочки ищут консенсус, они более мягки, скромны, скрытны, интровертны.

Лю Чанлинь пишет, что китайский календарь представляет собой сочетание европейского и лунного календарей, при этом в основе его лежит все-таки лунный календарь. С учетом различных фаз луны, в году определяются 12 лунных месяцев, а это только подчеркивает женское начало данного факта, для которого главное – это инь. В древности в Китае утро относили к ян, а вечер – к инь. Вечерние звезды считались главными у астрономов. Это тоже определенный уклон в сторону инь [98]. Понятие «семья» тоже имеет женское начало. Стратегия и стратагемы призывали и жоу кэ ган – «мягкостью одолеть твердость». В этике важное значение придавалось спокойствию, смирению как средству достижения цели. И в эстетике, и в познании, и в миропонимании, будь то конфуцианцы или даосы, главное было в слиянии хозяина и гостя (объективного и субъективного), слиянии тела с природой. Таким образом, общая тенденция имеет уклон к феминизации.

Известные политические и общественные деятели, ученые Китая писали о том, что взрослые китайцы характеризуются предельным набором отличительных черт. Чэнь Дусю говорил, что западные народы главным считают войны, а восточные люди – покой. Ли Дачжао писал: «Повседневная жизнь восточного человека в своей основе имеет покой, а действие происходит в качестве исключения. У западных людей наблюдается обратное явление. Философия восточных людей стремится к прохладной философии. Европейская – к теплой философии». В обществе отдается предпочтение спокойствию, сохранению статус-кво, неизменному порядку, некоторые подвижки рассматриваются как смута. Западные люди предпочитают живую политику, разрушение статус-кво, сложные вопросы разрешают революционным способом.

Сян Туйцзе, Ян Гошу и другие тайваньские и гонконгские ученые считают, что в своей жизни китайцы предпочитают покой (цзин), довольствуются тем, что имеют (готовым продуктом), скромны и не позволяют себе ничего лишнего, довольны своей судьбой, любят природу, праздность считают идеалом, любят размышлять, ценят удобства. Они скромны и тактичны, зависимы, послушны, пассивны, нуждаются в помощи. Они «себе на уме», хладнокровны, осторожны, подозрительны, стыдливы. В меньшей степени проявляется чувство волнения, стремление показать себя, умение распоряжаться (управлять), что-либо менять, желание атаковать, соперничать.

Линь Юйтан также признавал, что «форма мышления китайцев – это типичная женская форма мышления» [95, с. 90–95]. Автор объясняет это наличием у китайцев наследственных генов. Но главная причина все же в психологии. Особые условия существования и образ жизни наложили свой отпечаток. Это «секретная система передачи» кода, отдаленные отголоски матриархата и «лунного сознания».

Таким образом, уже в детском возрасте у китайцев зарождаются те особенности национального характера, о которых речь шла в предыдущих главах, а именно: идеализация героев древности, стереотип мышления, преклонение перед авторитетами, увлечение конкретным в ущерб абстрактному, внимание «лицу». Сказанному мы находим подтверждение и в детском фольклоре.

Китайская литература (с древнейших времен и по настоящее время) – как одно из звеньев китайской духовной культуры – в той или иной степени высвечивает сквозь призму литературных образов отдельные черты китайской национальной психологии. Китайская простонародная литература цюйи и фольклор в этом плане дают нам дополнительный материал для исследования в особенности тогда, когда это касается малоизученного до сих пор детского фольклора эртун гэяо, с которым ребенок начинает знакомиться уже в самом раннем возрасте одновременно с процессом усвоения речи, первой встречей с окружающим миром, с первыми самостоятельными шагами. Рассмотрение содержания, художественной формы и специфики бытования китайского детского фольклора, как утверждают китайские ученые, представляет несомненный интерес при решении проблем психологии, социологии и просвещения.

Давно замечено, что фольклористика, как и паремиология, – важный материал для изучения национальной психологии. Ценность психологических исследований народных пословиц и поговорок неоспорима. Это своеобразное народное творчество, в котором содержится выкристаллизованный в течение веков опыт и тра диции народа, переданный в форме простой разговорной речи. Ли Циншань в книге «Новое толкование китайцев. Душа народа сквозь призму народных пословиц» использует огромное число народных поговорок и пословиц, в которых выражены особенности китайской души, китайского менталитета [93].

Сюй Цзин считает, что фольклор – это отражение в подсознании страха, надежд, упований народа. Если сон – форма выражения духовности индивида, то фольклор – опыт и фантазии культурной общности в целом. Если в реальной жизни людей ограничивают нормы морали, то детский фольклор, сказки и детская литература (книжки-картинки, комиксы в том числе) позволяют на расстоянии, более объективно увидеть особенности характера общности. Объектом изучения фольклора является традиция [113]. Иногда в детский фольклор включают и загадки, которые, как, впрочем, и загадки других стран, представляют собой малую на род но-поэтическую форму и в той или иной мере отражают, правда в своеобразной манере, предметы и явления окружающей действительности. В последние годы интерес к творчеству «самых маленьких» в Китае приобрел огромный размах и звучание.

Детский фольклор неизменно учитывал особенности восприятия детей. Популярными становились только такие произведения, тематика которых соответствовала задачам воспитания, интересам детской аудитории, а форма была доступна ребенку определенного возраста. В детском фольклоре точно учтены и закреплены в образе и слове общенародные наблюдения над психологией детства.

Своеобразие детского фольклора состоит прежде всего в его дидактической направленности. Для многочисленных произведений китайского детского фольклора больше свойственно познавательное начало, чем развлекательное.

Особенность детских стихов состоит в том, что они рифмуются, образы в них предельно конкретны, они легко запоминаются и с их помощью можно развивать речь.

Такие своеобразные «младенческие жанры», как пестушки (хуншуа) и потешки (ваньшуа), так называемые неигровые жанры детского фольклора способствуют развитию моторики китайского ребенка. Выясняется, что все, что может сказать китайский ребенок, находится в детских песенках, которые он слышит вокруг. В детском фольклоре разных стран существуют не только одинаковые жанры (пестушки, приговорки, считалки и т. п.), но и сходная тематика.

Нами в качестве исходного материала были рассмотрены около пятисот стишков-песенок, пестушек и прибауток, опубликованных в различных изданиях последних лет (Избранные народные детские песенки Пекина / Сост. Ван Вэньбао. Шанхай, 1982; Словарь детских песенок в цветных картинках. Шанхай, 1992).

Используемая в детском фольклоре лексика поражает своим многообразием. Она в полной мере отражает окружающий китайского ребенка мир буквально с момента его рождения. Она предельно конкретна и насыщена китайскими реалиями, что подчеркивает прагматическую сторону воспитательного процесса. Приведем некоторые статистические данные по наличию лексических единиц без учета частотного фактора.

Одушевленные предметы (210).

А) Люди (123). В 52 случаях это термины родства. Как известно, в Китае семья стоит на особом месте, отсюда, видимо, и огромное количество слов этой категории.

Б) Животные, птицы, насекомые (87). При этом: домашние животные – 27, дикие животные – 6, мифические животные – феникс и дракон – 2, насекомые – 21, рыбы – 4, птицы – 6.

Поражает количество упоминаемых в песенках насекомых: стрекоза, муравей, червяк, гусеница, муха, комар, сверчок, саранча, бабочка, сороконожка, скорпион, вошь, шелковичный червь, улитка, светлячок, пчела, кузнечик, богомол, дождевой червь.

В) Растения (96). Это: деревья – 14, фруктовые деревья и плоды – 19, овощи – 22, злаки – 10, цветы – 22, бахча – 9.

Г) Китайские реалии (243). Помимо названия одежды (17), географических названий (9), наименования пищи (21), это в основном наименования утвари и народных праздников, слов и словосочетаний, обозначающих традиции и обычаи китайцев. Вот лишь небольшая часть слов, относящаяся к данной категории: ароматные свечи, паланкин, бумажные окна, столик басяньчжо, хлопушки, палочки для еды, канн, присутственное место ямынь, лунный заяц, маленькие бинтованные ножки, счеты, лепешки юэбин и т. п. Сюда следует отнести и словосочетания: определять болезнь по пульсу, носить траур по родителям, отбивать земные поклоны, массировать спину, курить опиум, прошивать подошву и т. п.

Китайские исследователи отмечают, что в старые времена в бедных семьях не было возможности купить детям игрушки. Они были предоставлены самим себе и практически играли с тем, что видели вокруг. Отсюда, по-видимому, и некоторая специфика тематики, которая больше нацелена на конкретные объекты и факты и меньше связана с сложными сюжетными построениями, где фигурируют действующие лица, как это имеет место, скажем, в английском детском фольклоре. Своеобразные абстракции в сюжете и присущее английскому детскому фольклору комическое начало или стихи с печальным концом в китайском детском фольклоре встречаются реже.

Обратимся теперь к китайским загадкам. Китайские загадки насчитывают два с лишним тысячелетия своего существования. Если говорить об их зарождении и эволюции, то необходимо отметить, что этот жанр достиг нынешней формы, пройдя через ряд этапов, самым ранним из которых были соуцы – речения, отличавшиеся острой сатирической направленностью. Дальнейшая трансформация китайских загадок прошла через формы скрытых намеков (иньюй), аллегорических высказываний или иносказаний (шэфуюй), обыкновенных стихов, содержащих скрытый смысл или намек (фэнжэньти).

Общий объем просмотренных нами загадок – более 2600 единиц с учетом вариантов. Семантический анализ 2104 китайских загадок, проведенный Чэнь Гуанъяо в 1934 г. в Шанхае, свидетельствует о том, что свыше половины из них (58 %) относятся к предметам, 29 % – к человеку и 13 % – к явлениям и действиям. Таким образом, здесь мы снова сталкиваемся с проблемой конкретного и абстрактного в восприятии китайцев, и происходит это уже на самом раннем этапе человеческой жизни.

Как и пестушки, китайские загадки по тематике отгадок могут быть классифицированы следующим образом. Большинство отгадок связано с предметами быта, животными, растениями, полезными ископаемыми, частями тела. В их число входят физические недостатки человека, явления природы и действия человека: идет дождь, дует ветер, прядение, надевание чулок, разговор по телефону, игра в шахматы. Некоторые реалии характерны только для Китая. Таковы, например, китайские шахматы, палочки для еды, китайские счеты, тушечница, кисть для письма тушью, фарфоровая грелка для ног, парные надписи, рикша, печать на документе, лепешка юэбин, Великая Китайская стена. Здесь мы наблюдаем много общего с лексикой в китайских пестушках и прибаутках.

Обобщая сказанное, можно сделать вывод о том, что национальные черты в характере китайского ребенка проявляются в самом раннем детстве, когда он, знакомясь с пестушками и прибаутками, постепенно привыкает и к мелодике, и к интонации стихотворных произведений, и, конечно, к тому «фактическому материалу», который в них заложен.

Такова первая художественная «литература», с которой встречаются китайские дети, и с нее закладываются основы китайского национального характера. Как известно, этнический характер, как составная часть психического склада, наиболее ярко проявляется в литературе и искусстве, в народных мелодиях, танцах и – теперь добавим – в детском фольклоре.