Предательство!

Похоже, что Кэтрин наконец чего-то «достигла». Ее стол был завален письмами от ведущих телепрограммы с просьбами поучаствовать в их шоу — Майка Дугласа, Дины Шор, Мерва Гриффина. Некоторые из них, например Джони Карсон из «Вечернего шоу», пытались «подманить» ее. «Большинство докторов говорит, что до 85 процентов всех болезней носят психосоматический характер, — под­зуживал ее Карсон. — Как Вы можете представить, что эти люди получили исцеление, если они не были по-настоя­щему больны?»

Кэтрин отвечала в том же стиле — в конце концов, он был на ее поле с подобными вопросами: «Если доктора не в состоянии помочь психосоматическим больным, и они приходят на эти великие служения с чудесами, и Бог каса­ется их, и они уходят без костылей, и остаются здоровыми, то какая разница, психосоматика это или нет?»

Карсон слабо улыбнулся, прочистил горло и сказал, что пришло время для рекламы.

Но вместе с растущей популярностью Кэтрин пришел и мрак опасности. Она была влюблена в мистику Голливу­да. Ральф Вилкерсон представил ей Дино Картсонакиса. Это был настоящий самородок. Красивый молодой пианист с внешностью греческого бога пришел в «Мелодиленд» Вилкерсона в качестве музыкального директора. Ральф понял, что несмотря на выдающиеся музыкальные способ­ности молодого грека, он не был дирижером хора. Он был музыкантом. То, что было нужно Кэтрин.

Кэтрин сходу взяла его на работу. Она использовала многих пианистов на телевизионных шоу, но Дино превос­ходил ее мечты. С темными волосами, горящими глазами, он сидел за пианино, словно за арфой. И хотя ему не было тридцати, когда она наняла его, он уже считался одним из лучших клавишных музыкантов во всей стране. И скоро он уже выходил у нее на сцену: «А теперь — Дииинноооо». Прожектор выхватывал его, когда он появлялся из-за кулис одетый в темно-голубой вельветовый пиджак, в рубашке с жабо и сияющими запонками. Когда он кончал играть, она брала его за руку и рассказывала те самые глупые истории о маленькой девочке, которая хотела, чтобы Дино был на ее Рождественской елке, а он стоял и кротко слушал все это. В конце концов, она подобрала ему одежду, лучше, чем он мог бы сделать это сам, и она научила его носить ее. Она послала его в Италию, чтобы он сшил там у портных свои костюмы, она селила его в лучшие отели и финансировала записи его музыки.

Она находила приятным быть в компании красивого молодого человека, который сопровождал ее на обеде, сидел рядом во время долгих перелетов, давал чаевые портье и ловил такси. Ее работники в питгсбургском офисе называ­ли его «жиголо» — наемный сопроводитель Кэтрин.

Стив Зеленко, помощник Кэтрин в питгсбургском офи­се, увидел опасность и пытался предостеречь ее: «Смотрите, мисс Кульман, это выглядит просто нехорошо. Ну ладно, этот парень забавен. Он легкомысленный. К нему можно привязаться, когда стареешь. Но будьте осторожны».

Кэтрин была уверена в себе: «Я знаю, что делаю. Я знаю, со стороны кажется, словно он использует меня и мою протекцию. Но я знаю, что делаю. Не беспокойтесь об этом».

Но Стив беспокоился, так же, как и многие другие дру­зья Кэтрин. Дела пошли хуже, когда Дино убедил Кэтрин, что ей следует нанять его родственника Пола Бартоломью для распространения телевизионных программ и в качестве ее личного администратора. Он стал самым высокооплачи­ваемым сотрудником Кэтрин. В свое лучшее время он за­рабатывал свыше 130 тысяч долларов в год, плюс 15 тысяч за то, что является личным администратором. Кроме того, Кэтрин платила всю арендную плату за его офисы в Нью-порт-Бич.

«Смотрите за этим парнем, — предупреждал Стив Зеленко. — Он не нужен вам. Многие ходят за вами, что­бы получить у вас работу. У вас есть варианты, о которых этот парень и не мечтал. Избавьтесь от него, пока не по­здно».

Кэтрин вихрем вырвалась из студии звукозаписи и ска­зала Марион Марш в ближайшем офисном помещении: «Не знаю, зачем я разговаривала с этим человеком. Он за­циклился на одной теме».

Но Стив был прав, и если бы Кэтрин могла прислуши­ваться к нему или к другим вокруг нее, это избавило бы ее от многих переживаний и проблем, может быть, это продлило бы ей жизнь.

Кэтрин стало известно, что Дино ухаживает за Дебби Кинер, которая, по слухам, была эстрадной артисткой. Кэт­рин пришла в бешенство. Она знала, что Дино на короткой ноге с Джун Хант, дочерью техасского миллиардера X. Л. Ханта из Далласа. С этим она смирилась. Но встре­чи с бывшей артисткой — это совсем иное. Она выразила Дино свое недовольство. Он отрицал, что Дебби в прошлом была артисткой из шоу, но признал, что они встречались. Кэтрин все еще была вне себя. Их отношения после этого ухудшились — хотя были редкие счастливые моменты.

В декабре 1973 года Кэтрин, Мэгги и Дино летели из Питтсбурга в Лос-Анджелес. Мэгги просматривала буль­варные газеты: «Нейшнал инквайер», «Нейшнал таттлер» и другие сборники сплетен.

«Посмотрите на это!» — воскликнула она. Она вру­чила газету Кэтрин. В ней была история о Дебби Кинер. Дино молчал, когда Кэтрин вырвала статью и положила ее в свою папку. Она снова выступила против него: «Смотри, ты должен решить. Если ты хочешь продолжать общение с этой девушкой, то ты покидаешь наше служение. Вот так».

Дино пытался объяснить, что они лишь случайные друзья.

«Оставь ее! — сказала Кэтрин. — Если ты не оста­вишь ее, ты прекращаешь работать со мной».

Дино обещал больше не встречаться с ней, и казалось, что отношения Кэтрин с Дино наладились. Кэтрин взяла его с собой, когда она и Мэгги поехали отдыхать в Брази­лию, в Рио-де-Жанейро, в январе 1975 года. Дино сказал, что ему надо сделать кое-какие покупки, и Кэтрин нехотя дала ему денег. Позднее, когда она узнала, что он покупал вещи, чтобы отдать их Дебби, она была сильно огорчена. Все же она была достаточно мудра, чтобы понять, что он «созрел» для женитьбы. Она надеялась и часто говорила Мэгги, что когда он женится, он не будет бросать тень на служение.

22 февраля 1974 года она подписала контракт с гол­ливудской фирмой Ральмана и Мангера по поводу вы­ступлений на телевидении. Немедленно Пол Бартоломью заявил, что он также должен быть упомянут в контракте. Он уговорил ее подписать еще один контракт, в котором говорилось, что он — исключительный агент в управле­нии всеми делами на телевидении для «Организации Кэтрин Кульман». Ральман и Мангер подали в суд, но Кэтрин, в конце концов, удалось замять это дело.

Дино наблюдал за всем этим, и в феврале 1975 он уго­ворил своего родственника Бартоломью подготовить пись­менный контракт, чтобы Кэтрин его подписала. В контрак­те он запрашивал, чтобы она платила ему 20 тысяч долларов зарплаты, плюс 500 долларов за каждое личное выступление (включая телевизионные шоу), плюс все рас­ходы. Дино серьезно обдумывал женитьбу на Дебби и хо­тел защитить свои интересы. Кэтрин была в Лос-Андже­лесе на «служении с чудесами» в зале «Святыня» в воскресенье и затем осталась, чтобы записать восемь теле­визионных шоу в среду и в четверг.

Во вторник вечером Бартоломью прибыл, чтобы встреч чаться с Кэтрин. Он пришел в отель «Сентури плаза». Из вестибюля он позвонил в ее номер на 18-м этаже и спросил, может ли он подняться к ней. Кэтрин была подозрительна.

«Вы знаете, Пол, у нас завтра запись, мы рано начи­наем». — «У меня есть письмо к Вам. Вы должны по­смотреть его до записи завтра утром».

Кэтрин сжала губы. «Отдайте его швейцару и попроси­те его принести письмо, — сказала она. — Я позабочусь о нем».

Через несколько минут после прочтения письма Дино она уже звонила Мэгги в Питтсбург. Офис был уже закрыт, но она нашла ее дома. «У нас проблемы», — сказала она.

«В чем дело?» — спросила Мэгги.

«Дино выдвинул несколько вызывающих запросов и хочет, чтобы я подписала контракт до завтрашнего утра. Мне нужен пианист — срочно».

«Как насчет Пола Феррина?» — посоветовала Мэгги. Пол Феррин женился на Байни Андерсон, одной из деву­шек из «Трио Андерсон» в Денвере. Он был хороший му­зыкант и играл в церкви для моряков в Сан-Хосе, в Кали­форнии.

«Попробуй узнать, можем ли мы заполучить его, — сказала Кэтрин уставшим голосом. — Позвони мне потом».

Мэгги объяснила ситуацию Полу, и он согласился вы­лететь в среду рано утром, чтобы быть на студии Си-би-эс на тот случай, если он понадобится.

Все было готово для конфронтации на следующее утро. Дино прибыл рано, но увидел в студии Пола Феррина, раз­говаривающего с Диком Россом. Не теряя времени, он на­правился в гримерную Кэтрин.

— Ну что? — спросил он, стоя в дверях.

— Что, ну что? — ответила Кэтрин, не вставая со стула.

— Вы подписали?

— Нет, и не собираюсь подписывать. Вы знаете, что так давить на меня нельзя. У вас все было хорошо. Слишком хорошо.

— Что там делает этот парень, Феррин? — спросил Дино.

Кэтрин улыбалась.

— Вы ведь не думали, что я найду замену, не так ли? Я в этом деле состою гораздо дольше, чем вы. Теперь вас нет. Исчезли. Уходите и не приходите больше.

Кэтрин была уже на ногах, ее лицо пылало от гнева. Дино хлопнул дверью. Пальцы у нее дрожали, она зак­рыла лицо руками и заплакала. Но она была, как назвал ее один репортер, «тертый калач». Она знала аксиому Голливуда. Шоу должно продолжаться. Она собралась с силами и направилась в комнату для макияжа. Нужно было делать дело.

Это была невероятно тяжелая неделя. В воскресенье 2 февраля она вела «собрание с чудесами» в зале «Святы­ня». В понедельник она записывала шоу Дины Шор на Си-би-эс. Во вторник она снова была на Си-би-эс, чтобы записать шоу Ларри Сольвея для канадского телевидения. В тот вечер она получила записку Пола Бартоломью и контракт. На следующее утро у нее был разговор с Дино, и она записала 4 программы для Си-би-эс. На следующий день она записала еще 4 программы. В субботу она выле­тела в Питтсбург, чтобы проводить служение в Янгстауне в воскресенье. На следующей неделе у нее было еще «служе­ние с чудесами» в Первой пресвитерианской церкви в Питтсбурге, а затем, 16 февраля, она снова была в «Святы­не», чтобы провести еще одно «служение с чудесами» в Лос-Анджелесе. Во вторник она полетела в Окленд для «служения с чудесами» в Оклендском «Колизее». В тот же день она сделала телепрограмму «Утро в Сан-Францис­ко». В четверг она вылетела в Питтсбург, чтобы провести в пятницу утром «служение с чудесами» в «Первой пре­свитерианской». В тот же день после обеда ей нужно было записать программу Дэвида Саскинда, а затем снова отпра­виться в Янгстаун в воскресенье.

Казалось, что ничто уже не может сделать график более плотным. Но это было не так. В течение нескольких меся­цев доктор Артур Меткалф, дирижер хора Кэтрин, чувство­вал боль в груди. Его врачи в Питтсбурге проверили его состояние и дали ему «зеленый свет», сказав, что будут об­следовать его, когда он вернется домой из Калифорнии. Он был с Кэтрин в «Святыне» и в Окленде, а затем, 19 февра­ля, полетел домой. Утром 20 февраля 1975 года он вышел из дома и поехал на машине в офис. Боль в груди возобно­вилась, и ему пришлось вернуться домой. Еще до полудня госпожа Меткалф позвонила в офис и промолвила: «Арт только что умер».

Марион безмолвствовала. Не только из-за горя о сво­ем дорогом друге, но и потому, что она знала, что мисс Кульман уехала в Питтсбург, только что пережив тяжелое время в своей жизни. Выдержит ли она еще один удар? Марион послала Лёша встретить Мэгги и сказать ей о смерти доктора Меткалфа. Мэгги затем могла бы сооб­щить эту новость Кэтрин.

Никто не знал, как повлияли проблемы с Дино на серд­це Артура Меткалфа. И никто не знает, как оба эти собы­тия повлияли на Кэтрин.

Вопрос с Дино был далек от своего решения. 15 февра­ля Кэтрин уволила Пола Бартоломью как своего личного администратора, хотя она не могла уволить его как телеви­зионного агента. Она опрометчиво подписала контракт, в котором было записано, что она не может уволить его без уведомления об этом за 90 дней — уведомления, которое не может быть выписано ранее 31 декабря. Таким образом, она не могла освободиться от контракта до 31 марта 1976 года — больше года было впереди.

В 1972 году, когда Кэтрин была в Талсе для проведе­ния «собраний с чудесами», именно Тинк Вилкерсон по­жертвовал офисные помещения для Моди Филлипс, чтобы помогачь в организации собраний. Тогда же Тинк предло­жил помочь мисс Кульман из своих собственных денег. «Я действительно чувствую, что могу помочь вам, — сказал он. — Вы уже ведете дела успешно, но вам нужен человек, чтобы действовать в качестве управляющего делами, и кто вел бы ваши деловые контракты».

Не было секретом, что Кэтрин обманывали несколько раз. Впрочем, Кэтрин заинтересовалась предложением Тин­ка. Она поблагодарила его и восприняла это предложение как дружеский жест.

Однако Тинк и его жена продолжали посещать «слу­жения с чудесами». У Кэтрин возникла привязанность к Сью, и она часто звонила ей по субботам утром, просто чтобы поговорить. Сью начала понимать, что Кэтрин была, в общем, одиноким человеком, и она могла служить ей про­сто выслушивая ее. Это было теплое общение, хотя и не очень близкое.

В апреле 1975 года Тинк и Сью вылетели в Сент-Луис, чтобы посетить «служение с чудесами» в зале «Кейл» и встретиться с Кэтрин. Тинк дошел до ее отеля после собрания, и они поговорили. Он знал, что Дино уво­лен, но остались еще проблемы с Полом Бартоломью, и он говорил с ней об этом.

Кэтрин сказала ему, что она была связана контрактом с Бартоломью, и она боялась, что он попытается обмануть ее.

Она сказала ему, что планирует выкупить этот контракт и взять нового агента. Это стоило бы ей больше 120 тысяч долларов, но ей было необходимо, чтобы Бартоломью ушел; она чувствовала это.

«Кэтрин, насколько я могу судить, это наихудший посту­пок, который вы можете совершить», — сказал Тинк. И хотя у него не было никаких сведений в то время, Тинк по­дозревал, что Бартоломью возьмет деньги, а затем снова бу­дет обманывать ее.

Кэтрин покачала головой: «Я собираюсь сделать это. Я решилась. Я уже сформировала новую корпорацию под на­званием «Кульман медиа интернешнел», которая будет за­ведовать моими служениями в средствах массовой инфор­мации».

Тинк тоже покачал головой: «Вы делаете ужасную ошибку. Я не буду спорить об этом, но я говорю, что это неправильно. Сью и я улетаем на Гавайи, но мы остано­вимся в Лос-Анджелесе и повидаемся с вами на пути до­мой в Талсу».

В субботу вечером, 3 мая, Тинк и Сью прибыли в Лос-Анджелес с Гавайских островов. Они позвонили ей в отель. Кэтрин только что вернулась с «собрания с чудеса­ми» в Лас-Вегасе.

«Я устала сейчас, — сказала она, — но я буду рада видеть вас завтра. Может, мне стоить прислушаться нако­нец к вашим советам».

На следующий день Тинк и Кэтрин встретились, чтобы обсудить растущую проблему с Бартоломью. Тинк побуж­дал ее нанять адвоката. Кэтрин не решалась нанять питтсбургского адвоката, ибо она боялась, что информация дойдет до жителей ее родного города. Удивительно, ведь у нее был адвокат в совете директоров «Организации Кэтрин Куль­ман», но она запретила ему заниматься этим делом. Вилкерсон рекомендовал адвоката Орала Робертса — Сола Игера. Похоже, что Кэтрин устала, и она сказала ему, что­бы он делал то, что считает нужным. Вилкерсон позвонил Оралу Робертсу и обсудил вопрос с ним. Игер согласился немного помочь, но он был наполовину в отставке и не мог уделить должное время этому делу. Тогда Вилкерсон по­звонил своему адвокату Ирвину Э. Унгерману и попросил его вести дело. Унгерман изучил условия контракта и за­тем посоветовал Кэтрин уволить Бартоломью.

Пол Бартоломью следил за ходом дела. Во вторую не­делю мая он «срочно» позвонил Мире Вайт, одной из сек­ретарш Кэтрин на Западном побережье, прося ее встре­титься с ним в вестибюле отеля «Сентури плаза». В записке для мисс Кульман Мира Вайт сообщала о том, что там происходило:

«В ходе встречи господин Бартоломью упрашивал меня оказать помощь в новом голливудском офисе господи­на Картсонакиса. Он обсуждал свой собственный уход из «Организации Кэтрин Кульман» и говорил мне, что напи­сал книгу о мисс Кульман и носит ее в чемоданчике с со­бой. Он сказал мне, что носит ее везде, куда бы ни шел, и не выпускает ее из рук. Я выразила озабоченность этим делом и поинтересовалась его мотивами и последствиями для всех участников дела... Мое ощущение, что он хочет, чтобы я стала посредником для выплаты компенсаций и удостове­ряла, что он не опубликовал книгу. Он продолжал уверять, что не будет публиковать книгу, если только мисс Кульман согласится поговорить с ним. Он утверждал, что у него есть большой человек в прессе, готовый сотрудничать в деле из­дания книги».

Мисс Вайт сказала, что это сообщение напомнило ей тот случай, когда она случайно услышала телефонный разговор в офисе господина Бартоломью в Ньюпорт-Бич в сентябре 1973 года. Он говорил с кем-то по телефону и сказал: «Когда я не буду больше работать с мисс Кульман, я готов сотрудничать в написании статьи».

Несколько вещей стали очевидными. Вот уже некото­рое временя Дино и Пол строили планы, как выудить по­больше денег из этого предприятия, и собирали информа­цию, чтобы опубликовать разоблачительный материал о жизни Кэтрин.

Также стало очевидным, что Бартоломью намеревался попытаться нажать на Кэтрин, прося денег в обмен на отказ от публикации своей книги. Это было неприятное дело.

1 июля 1975 года Пол Бартоломью подал иск в Вер­ховный суд Лос-Анджелеса, в котором утверждалось, что Кэтрин или ее помощники нелегально взяли его личные записи из его офиса в Ньюпорт-Бич, связанные с его биз­несом, и что она разорвала свой контракт с ним. Иск тре­бовал 430 тысяч 500 долларов в качестве компенсации. Поскольку этот офис Бартоломью был снят на деньги «Организации Кэтрин Кульман», то она чувствовала себя вправе войти, взять записи и вывезти мебель. Но Кэтрин была уже знаменита, а потому все газеты в Америке давали освещение этой битвы. Журнал «Пипл» послал репортера взять интервью у Дино и Пола. Рассел Чандлер, редактор отдела религии в «Лос-Анджелес тайме», дал репортаж на первой странице газеты.

Дино и Пол не ограничились в своих заявлениях про­блемами, связанными с иском. Чандлер сообщил, что, по словам Дино, он покидает служение ввиду якобы имеющего­ся несоответствия ее профессионального имиджа и ее лич­ной жизни. «Ее двойная мораль оказывала плохое воздей­ствие на мою совесть», — сказал он.

Почему же, можно спросить, он хотел подписать кон­тракт, чтобы продолжать работать в таких условиях?

Кэтрин пыталась бороться. Она защищала свое реше­ние об увольнении Бартоломью как только могла, хотя сер­дце говорило ей иное. Снова и снова она думала о том, чтобы следовать за велением своего сердца и выплатить по контракту. Она понимала, что может устроить все так, чтобы он не опубликовал свою книгу. Но теперь все это попало в газеты.

Одна из величайших трагедий Кэтрин состояла в том, что она собрала вокруг себя несколько человек, не понима­ющих работу Святого Духа. Похоже, они не воспринимали Его как характер Иисуса Христа, как святость Бога, как первичный двигатель Вселенной. Он был просто некой не­видимой силой, которая обитала внутри и вокруг Кэтрин. И по этой причине большинство работников Кэтрин не испытывали нужды становиться духовными людьми. Было достаточно, что мисс Кульман была духовной.

В конце сентября судебный процесс наконец-то завер­шился. Но не без взаимного обмена исками и встречными исками. Кэтрин согласилась выплатить Полу Бартоломью 75 тысяч долларов, плюс 16230 долларов 70 центов в каче­стве комиссионных. Кроме этой наличности в пользу Бар­толомью, оба постановления были одинаковыми: «(Стороны, вовлеченные в дело) соглашаются, таким образом, никогда не делать обидных, скандальных или клеветнических ком­ментариев относительно прошлых отношений с «Организа­цией Кэтрин Кульман», Кэтрин Кульман или «КМИ», без ограничения всего вышесказанного, и на период десяти лет с этой даты не готовить и не распространять (в одиночку или в составе группы) никаких манускриптов или информаци­онных источников, ссылающихся на биографический или исторический материал или содержащих таковой...»

Договор был подписан Полом и Кристиной Бартоло­мью и Дино и Дебби Картонакис.

Битва окончилась, но, как это было во Франклине и Акроне, никто не выиграл, а на Царство была брошена тень. Только на сей раз, Кэтрин страдала больше других. Ее ослабленное тело не могло выдержать наказания. Во время слушания дела она попала в госпиталь города Талсы є серьезной болезнью сердца. Врачи предупреждали ее, что она может стать фатальной. Она не захотела слушать. Ей нужно было лететь в Калифорнию. Нужно было записы­вать телепрограммы, отвечать на письма, вести борьбу. Пос­ле всего этого осталось лишь одно место, куда она должна была пойти непременно. Как Анна и ее подруга, в осталь­ном она станет жить, словно ничего этого не было.

В том же сентябре Кэтрин нанесла краткий визит в Конкордию, штат Миссури. Она захотела посетить кладби­ще. Мама умерла весной 1958 года, в возрасте 86 лет. Кэтрин хорошо относилась к маме. Однажды она послала плотника из Питтсбурга, чтобы починить просевшее крыль­цо и поправить оконные переплеты в маленьком домике на Апельсиновой улице, куда мама переехала.

Было бабье лето, когда она приехала. Листья на вязах, кизиле и древовидном оксидендруме неподвижно висели в послеобеденном зное, когда она ехала по улице Сен-Луис мимо большого белого двухэтажного дома, где она провела столько счастливых часов своего детства. В конце улицы было кладбище, разделенное на три секции: одна — для «Объединенной церкви Христа», другая — для баптистов и третья — для методистов. Лютеранское кладбище было на другой стороне городка, рядом с большой автострадой.

Кэтрин попросила водителя подъехать к третьей секции и подождать ее. Она вышла из машины и медленно пошла туда, где были надгробные камни. Эмма, 1872—1958. Мама, которая порола ее в подвале. Как Кэтрин теперь нуждалась в ней!

Рядом с этим камнем был камень папы. Иосиф Адольф, 1866—1934. Она вспомнила, когда в последний раз видела его живым. Он стоял на заднем дворе и одной рукой держался за бельевую веревку.

— Кэтрин, ты помнишь, когда ты была маленькой девочкой, ты стояла позади меня, пока я читал газету. Ты говорила: «Папа, дай мне пятицентовик». А я сидел и посмеивался над тобой, делая вид, что не расслышал. Ты просила снова, и я, наконец, порывшись в кармане, доставал тебе монетку. Ты помнишь?

Кэтрин тогда только начала служение в Денвере. Она улыбнулась и кивнула головой: «Да, папа, я помню».

— Есть нечто, чего ты не знала, милая. Я любил тебя так сильно, что дал бы тебе все, что бы ты ни попросила. Ты сама ограничивала себя, поскольку ты хотела лишь 5 центов.

Кэтрин стояла, смотря вниз на выцветший камень, и ее глаза были полны слез.

— Папа, как я хочу, чтобы ты был сейчас здесь. Я бы положила голову тебе на плечо. Ты так нужен мне.

Она отвернулась от могил и посмотрела наверх. Слова кардиолога звучали у нее в голове: «У Вас может быть еще один приступ, может быть через месяц, а может быть и через три месяца. Но я твердо могу сказать, что у Вас еще будет приступ. Ваш митральный клапан не в порядке».

«Дорогой Иисус, — всхлипывала она, — исцели меня. Я не хочу умирать. Я не хочу умирать».

На кладбище было тихо. Она слышала лишь щебетание и пение птиц. Она повернулась к могилам. Вазочка с по­блекшими пластмассовыми цветами лежала рядом с мами­ной могилой. Она была опрокинута, и Кэтрин нагнулась, чтобы поставить ее. Она видела, что кроты изрыли землю вокруг камня — коричневая горка выдавалась на фоне зе­леной травы. Солнце садилось как раз за холмами. Прямо на запад была молочная ферма. Бриз доносил мычание ко­ров, идущих на дойку. Бурундучок промелькнул в траве и исчез позади другого надгробного камня. Все имена были немецкие. Старые, знакомые имена: Хейенброк, Кох, Детерк, Лохёфенер, Вестерхаус, Хервальд, Баргфреде, Франке, Шрёдер... Дальше на север, позади вязов и ив, был шпиль люте­ранской церкви.

В центре кладбища стояла огромная ель. Узловатая, она вытянулась более чем на 100 футов по направлению к небу. Одна из нижних ветвей была сломана, и в самом низу ствола образовалась пустота. Она походила на маленький грот, наподобие тех, что можно найти в католической церк­ви, со статуей и свечкой. Возможно, что ветка была сломана зимой, потому что она не смогла нести вес снега и льда на ней. Ничего не осталось, кроме этой пустоты.

Вытерев слезы, Кэтрин медленно пошла к основанию дерева, смотря на уродливую рану. На ум пришли слова Иисуса, те слова, которые она проповедовала так часто:

«Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсе­кает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода... как ветвь не может приносить плода сама по себе, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне» (Иоан.15: 2, 4).

Она закрыла глаза и стояла молча. Были слышны только легкий звук ветра, гуляющего в елях у дороги, и чи­риканье маленьких птичек. Как и та большая ветка, Кэтрин была перегружена. Возможно, пришло время ей сломаться, чтобы другие ветви могли нести ношу. Она ужаснулась от мысли, что она оставит уродливую рану после себя. Не было никого, кто бы мог занять ее место. Впрочем, возможно, Бог не планировал продолжать ее служение. Возможно, другая и десятки других подхватят его — как более высо­кие ветви на старой ели понесут зимой ношу льда и снега. Она не могла осмыслить этого. Она пошла к автомобилю, слишком усталая и слабая, чтобы даже молиться.