Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Тема 1. Ноябрьская революция в Германии






Невозможно отрицать факт большого вклада советских учёных в изучение событий революции 1918/19 г. в Германии. Но созданная советской историографией картина самого зна­чительного в Европе после Великой Октябрьской революции ан­тиимпериалистического движения искажена, возможно, даже в большей степени, чем история других демократических движений и революций XX в. Авторы рекомендованных к семинарам ра­бот словно бы продолжают старые споры Ленина и Каутского, Либкнехта и Эберта, выступая в них неизменно на стороне пер­вых, что не позволяет подняться над субъективным видением дей­ствительности. Примерно с таких же позиций написана и монография западногерманского публициста Себастиана Хаффнера, который благодаря своим историческим работам пусть и не очень охотно, но всё же был признан профессиональным сообществом в качестве историка.

Ноябрьская революция долгое время характеризовалась отечественными авторами как буржуазно-демократическая, исходя прежде все­го из её итогов и резкого отличия от Октябрьской революции в России, считавшейся образцом революционных действий пролетариата. Но может быть, не так уж и не правы те зарубежные и немногочисленные отечественные исто­рики, которые полагают, что в 1918 г. в Германии была предпри­нята попытка пойти по " третьему пути", минуя капитализм и " большевистский социализм", то есть попытка воплощения в жизнь идеала " демократического социализма? Дру­гое дело, что эта попытка не увенчалась успехом. Почему так про­изошло, что помешало немецким социалистам: политическая культура населения или собственные просчёты, неблагоприятная международная обстановка или раскол рабочего движения, эко­номизм трудящихся или экстремизм левых, а может быть, дей­ствительно главную роль сыграли " предательство лидеров СДПГ" и принципиальная невозможность реализации социал-демокра­тической модели перехода к социализму в условиях рубежа 1910-1920-х годов? На эти вопросы предстоит попытаться найти отве­ты на семинарских занятиях. Но чтобы понять судьбу германс­кой революции, требуется взглянуть на неё как на попытку мир­ного, реформистского, парламентского пути к социализму, ибо, хотя революция 1918/19 гг. и началась как стихийный акт, она в конечном итоге явилась детищем СДПГ, будучи её " собственным, долгожданным ребёнком".

В новом осмыслении нуждается и деятельность коалицион­ного Совета народных уполномоченных, а затем и правительства Ф. Эберта, мечтавшего создать, по собственному определе­нию лидера СДПГ, " свободную социалистическую республику".

История XX в. убедила в недопустимости чрезмерного за­бегания вперёд революционного правительства в социально-экономической области: невозможно сразу и резко поднять жиз­ненный уровень трудящихся из-за неизбежного в данном случае повышения себестоимости производимой продукции и обреме­нения государственного бюджета. Кроме того, перестройка эко­номики требует времени - концептуальной, организационной и кадровой подготовки. Обвинения Ф. Эберта в нежелании улуч­шить положение масс предъявлять тем труднее, что его прави­тельство оказалось у власти в условиях " переходной", по опреде­лению К. Каутского, экономики – то есть в обстановке начавшейся реконверсии промышленности. Нельзя также забывать о поло­жении Германии в качестве потерпевшей поражение страны: в случае необходимости армии бывшей Антанты могли просто оккупировать германскую территорию.

Последнее обстоятельство - неблагоприятный для Герма­нии исход войны - оказывало воздействие не только на экономи­ческую политику социал-демократов. Второе лицо в СДПГ - Ф. Шейдеман - не слишком искажал ситуацию, когда писал, что " общее положение, особенно условия перемирия и грозивший мирный договор, естественно ставили некоторые пределы преоб­разованию старых учреждений".

Открытия в области массовой психологии, прорыв на исто­рическую арену авантюристов, печальный опыт гражданских войн XX в. - всё это буквально обязывает отказаться и от присутствую­щего в работах о Ноябрьской революции упоения по поводу " ре­волюционной энергии" масс и т. п. Политика сторонников " прямых действий" не ставилась в советской исторической литературе под сомнение и если и кри­тиковалась, то только, как правило, за недостаток решительности. Сегодня, однако, стоит задуматься над тем, не сыграл ли реформизм СДПГ свою роль в предотвращении массового наси­лия и террора, опасность которых в послевоенной Германии была не менее велика, нежели в России или Италии. (То, что террор в этой стране всё же восторжествовал - это уже другой вопрос).

Не следует, однако, приписывать сохранение в Германии гражданского мира исключительно одной прозорли­вости руководства СДПГ. Немалую роль сыграли и русские ре­волюции 1917 г. Оглядка на события в России, где уже полыхала гражданская война, присутствовала практически в каждом круп­ном шаге не только правительства социал-демократов, но и революционных старост, ак­тивистов Центрального и местных советов и даже леворадикаль­ных организаций, таких как Компартия Германии.

Отказываясь от чрезмерно резкой критики социально-экономической политики СНУ, а затем и правительства Эберта, мы бы согласились с Сюзанной Миллер и Хайнрих Поттхофф в том, что СНУ «располагал весьма широкими полномочиями. Но столь же обширны были проблемы, с которыми он столкнулся… Стране грозили голод, хаос и распад. В этом отношении революционное правительство смогло осуществить многое…».

Совсем иной оценки, однако, заслуживает другое направление деятельности СНУ, суть которого эти представительницы двух поколений немецких историков социал-демократической ориентации выразили так: «Вопреки Марксу и Лассалю, люди, взявшие на себя политическую ответственность в революции 1918 г., слишком много внимания уделяли внешнему фасаду демократии и слишком мало – изменению основ прежней системы». Они пытались строить «новое государство на старом фундаменте»: «народные уполномоченные, получившие право управлять государством, вступали во всё большую конфронтацию с Советами и стали искать себе поддержку среди опорных сил старой системы». Не только правые социал-демократы, но и многие центристы именно бюрократию считали «особенно необходимой для решения трудных проблем переходного периода, способствуя тем самым её усилению». В итоге «у бюрократии, у военных и в экономике почти всё осталось по-старому» [4].

К особенно пагубным последствиям привела политика лидеров СДПГ в отношении генералитета и сохранение старой армии.

Вряд ли стоит обвинять Эберта в тайном сговоре с генералитетом. Судьба любой революции зависит от того, поддержит её армия или нет. Если бы германские генералы отказали в признании СНУ и двинули вглубь страны с запада не деморализованную ещё 3, 5-миллионную армию, они легко смели бы новую власть. Эберт как глава СНУ просто обязан был вступить в переговоры со ставкой Верховного командования. Но он не имел права полагаться на честное слово генералов, заявивших о признании нового правительства. Опыт и самой Ноябрьской революции, и других революций ХХ в. (особенно, чилийской 1970 - 73 гг.) наглядно показал, чего стоят клятвы генералов типа Пиночета.

Новая власть обязана была начать борьбу за демократизацию армии. В этом ей мог помочь перевод ставки в Берлин, деятельность солдатских советов и даже позиция победителей, которые на Парижской мирной конференции примут решение составить список военных преступников. Но в революционной Германии стоявший первым в этом списке генерал-фельдмаршал Гинденбург по-прежнему оставался во главе армии [5]. После же «восстания Спартака» правительство Эберта окончательно сделало ставку «не на сформированные «социал-демократами большинства» отряды добровольцев, готовых рисковать жизнью, а на организованную Носке военную силу из старых офицеров и новых руководителей добровольческого корпуса» [6]. По замечанию С. Хаффнера, Эберт проявил «поразительные ограниченность и тупость»: он считал, что «единственными врагами справа… могли быть монархисты…, но бойцы добровольческих отрядов монархистами отнюдь не были», им «уже тогда были присущи почти все черты будущих головорезов СА и СС [7]. Необходимо также учитывать то, что главную угрозу демократии в тогдашней Германии представляли не крайне левые, а ультраправые. Опровергая утверждение, что СДПГ в 1918 – 19 гг. спасла Германию от большевизма, председатель СДПГ В. Брандт говорил в 1968 г.: заявление об имевшейся тогда опасности большевизма представляет собой «непозволительное упрощение», а альтернатива развития заключалась скорее в позиции Розы Люксембург, которая была не «террористически-коммунистической», а «демократически-социалистической» [8].

Демократическая республика, к созданию которой стремились социал-демократы, могла получить устойчивую базу лишь в том случае, если бы Ноябрьская революция не остановилась перед казармами, правительственными учреждениями и жёсткой предпринимательской позицией «хозяина в доме»; если бы она взломала структуры и властные отношения и в политической сфере, и в области экономики. Но этого не произошло, демократический потенциал массовых движений в ходе революции остался почти невостребованным.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.007 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал