Глава вторая. – Привет! – пронзительно крикнула майна[1], приземляясь на свои качели

– Привет! – пронзительно крикнула майна[1], приземляясь на свои качели. – Привет!

– Себе «привет» скажи, – проворчал мистер Пембертон, неся четыре банки краски со склада в цех. Он вручил их Уоллесу Фитчу, своему пятнадцатилетнему помощнику, тощий скелет которого прогнулся от внезапного веса. – Вот так. Верхняя полка, рядом с лаком. А потом я хочу, чтобы ты опустошил мышеловки в судомойне. Честное слово… Мыши… Они повсюду. Вот мы здесь, за миллиард миль от Земли, и у нас все еще мыши!

Уоллес послушно кивнул, забираясь на стремянку; его руки, нагруженные жестяными банками с краской, дрожат.

– И не урони их, – сказал мистер Пембертон, тихо посмеиваясь сам себе.

Как только Уоллес поставил каждую банку на полку, лестница зашаталась и задребезжала под ним; он сошел вниз и поспешил обратно в склад со склоненной головой, оставляя своего шефа одного в цехе.

Мистер Пембертон был высоким, дородным человеком, его редеющие волосы были напомажены на куполе его лысой головы. Почти неизменно он был в своей рубашке, галстуке и белом переднике, и в кармане его передника всегда были три ручки: одна черная, другая – синяя, третья – красная.

У него была старейшая скобяная лавка на «Челси 426». Он и миссис Пембертон переехали всего спустя несколько месяцев после того, как колония впервые открылась для публики.

Сказать по правде, Земля им надоела. Незадолго перед их отъездом у миссис Пембертон было, как она говорила, “немного хлопот” с шайкой подростков, и ее кошелек украли. Вскоре после этого их магазин был разрушен, его окна разбиты. Город, в котором они жили, казался гораздо шумнее и более агрессивным, чем он был, когда они молодоженами переехали сюда в первый раз.

Мир изменился, и никто ни у кого не спросил, хотят ли они этого.

Жизнь на «Челси 426» едва ли могла бы быть другой. Люди здоровались друг с другом на улице, все оставляли двери незапертыми, и дети знали, что надо говорить только тогда, когда говорят с тобой. Это был простой стиль жизни, сравнимый с суетой Земли, но им нравился этот стиль.

Мистер Пембертон возвращался в склад, складывая в стопку коробки гвоздей, когда услышал, что забренчал колокольчик и майна захлопала крыльями. Он вернулся обратно в магазин и увидел детей Карстейрса из «Гранд Отеля» и высокого худого незнакомца в темно-синем костюме. Мистер Пембертон поприветствовал Джейка и Вену ободряющим «доброе утро», но его выражение лица скисло, когда его глаза встретились с глазами незнакомца.

– Доброе утро, – сказал он, произнося это почти как вопрос.

– Доброе! – ответил незнакомец с жизнерадостной улыбкой.

– Могу чем-нибудь помочь?

– О, нет, – сказал незнакомец, подходя к прилавку и протягивая руку. – Я Доктор. Я просто следую на экскурс.

Со строгим кивком мистер Пембертон пожал Доктору руку, а затем повернулся к Джейку и Вене.

– Нам нужна полировка для мебели, – сказал Джейк.

Мистер Пембертон кивнул, но не сводил глаз с этого незнакомца, назвавшего себя Доктором, даже когда прошел цех, направляясь к полкам с полировкой.

Доктор тем временем подошел к клетке с майной и всмотрелся сквозь решетку.

– Эй, там, привет! – сказал он.

– Эй, там, привет! – сказала майна.

– Сколько вам нужно? – спросил мистер Пембертон, забираясь на маленькую стремянку, пока не оказался на высоте банок с полировкой.

– Четыре, – ответил Джейк.

Мистер Пембертон снял четыре банки и принес их на прилавок.

– Это будет стоить двенадцать кредитов, – сказал он. – Цены поднялись, простите.

– Но у нас только десятка, – сказал Джейк, – и папа сказал, что мы должны принести четыре банки. Можно мы заплатим вам два кредита завтра?

Мистер Пембертон улыбнулся.

– Это было бы приемлемо, – сказал он.

– Это было бы приемлемо! – крикнула майна.

Доктор нахмурил брови на птицу и посмотрел на мистера Пембертона.

– О, не обращайте на него внимания, – сказал мистер Пембертон. – Он никогда не замолкает.

– Я представляю, – ответил Доктор. – Мало веселого, сидеть в маленькой клетке.

– Ну, я не слышал каких-либо жалоб, – сказал мистер Пембертон. – Простите… Я не расслышал как следует ваше имя. Доктор...?

– О, просто Доктор, – сказал Доктор, обезоруживающе улыбаясь. – Я здесь ради Цветочного Шоу. С нетерпением его жду, на самом деле. Не могу дождаться.

Мистер Пембертон кивнул, все еще с осторожностью наблюдая за Доктором. Как только он дал Джейку банки в коричневом бумажном пакете, Уоллес вышел из склада и застыл на месте.

– О… эм… привет, Вена, – сказал он, его голос на полуслове изменил тон, а щеки стали светло-розовыми.

– Эм… привет, Уоллес, – сказала Вена, уставившись на свои туфли.

– О, привет, Вена, – сказал Джейк передразнивающим писклявым голосом, хихикая.

Мистер Пембертон обернулся к Уоллесу с предостерегающим свирепым взглядом.

– Я надеюсь, ты вычистил мышеловки! – рявкнул он, и Уоллес робко кивнул, убегая обратно в склад. Мистер Пембертон согнул верхушку пакета, прежде чем вручить его Джейку, и Джейк, в свою очередь, дал ему деньги.

Ребята весело помахали на прощание мистеру Пембертону, когда вышли из магазина, но Доктор задержался в открытых дверях и перевел взгляд с мистера Пембертона на майну и обратно. Он задумчиво кивнул, не говоря ни одного слова, повернулся и закрыл дверь. С еще бренчащим колокольчиком над дверным проемом, майна пронзительно крикнула: «Пока!»

Мистер Пембертон выждал секунду перед тем, как шагнуть из-за угла и пройти к окну. Он проследил за ними тремя стальным взглядом и прошипел голосом едва более громким, чем шепот: «Доктор…»

Они были на полпути к Садам Мирамонт, когда Джейк начал петь:

– Уоллес и Вена на дереве Ц.Е.Л.У.Ю.Т.С.Я...

– Замолчи! – сказала Вена.

Доктор засмеялся и затем бросил на Джейка строгий взгляд, который молодой мальчик принял за сигнал к тому, чтобы перестать петь.

Они были на другой стороне Садов Мирамонт, рядом с входом на улицу Танбридж, когда один из больших телевизионных экранов, подвешенных над площадью, вспыхнул с фанфарами, и появились слова, написанные жирными буквами: “ПОВЕСТКА ДНЯ СМОЛЛСА”. Доктор и дети остановились и взглянули на экран, где сейчас буквы исчезли, чтобы открыть приземистого мужчину с короткой шеей и грубоватым выражением бульдога.

– Подождите минуту, – сказал Доктор, щурясь на экран. – Я его где-то раньше видел…

– Приезжие, – сказал человек на экране с явным отвращением. – Куда бы вы ни посмотрели, везде приезжие. Знаете, что я хочу сказать? Они приветствуются в гостях, но мы не хотим, чтобы они остались, и до сих пор мы чаще и чаще слышим о гостях, подающих на разрешение остаться здесь, на «Челси 426», после Цветочного Шоу. Этого ли они действительно хотят?

– Это Райли Смоллс, – сказал Джейк. – Он все время по телевизору.

– Конечно, нет! – продолжал Смоллс, наклоняясь немного ближе к камере; его лицо теперь приобрело хмурый вид. – Но участвуем ли мы в обсуждении? Правильно… ни одна душа! Наш мэр слишком занят тем, что рисуется перед всеми нашими гостями, чтобы позаботится о том, что думает простой человек на улице, разве нет? Что ж, я говорю – довольно. Неужели мы действительно хотим, чтобы наш стиль жизни изменился до неузнаваемости?

– Но это невозможно, – сказал Доктор. – Он был по телевизору года тому назад. Буквально года назад…

Это было правдой. В тех редких случаях, когда Доктор смотрел телевидение двадцать первого века, он встречал этого же самого человека, с тем же хмурым видом и с тем же недовольным тоном голоса. Он был журналистом в самом общем смысле этого слова и, тем не менее, ведущим своего собственного шоу.

– Да, – сказала Вена. – Он Криоген, правда?

Доктор, хмурясь, обернулся в Вене.

– Криоген?

– Вы что, не знаете ничего? С ним было что-то не так, пятьсот лет назад, опухоль или что-то такое, так что его заморозили. Около десяти лет назад его разморозили, и вскоре после этого он вернулся.

Доктор снова повернулся к экрану и поморщился.

– Ох, нехорошо это, – сказал он.

– Почему? – спросил Джейк.

– Долгая история, – сказал Доктор. – И немного неприятная для тех, кому нет пятнадцати. Может быть, в другой раз. А сейчас нам нужно вовремя вернуть вас двоих к вашей работе по дому.

Ребята застонали, и Доктор провел их обратно к улице Танбридж.

– Ну, – сказал он, когда они шли вниз по перекрытой улице и прошли мимо старой женщины, гуляющей со своими собаками, и послушных детей, следующих за своими толково выдрессированными родителями как вереницы утят. – Расскажите мне об этом Цветочном Шоу.

– Что рассказывать? – спросил Джейк.

– Ну, – сказал Доктор, – откуда цветы?

– Вы не знаете? – спросила Вена. – Где вы последний год были, на Плутоне?

– Они были в облаках, – вмешался Джейк, смущенный сарказмом своей сестры. – Просто летали везде. Профессор Уилберфорс нашел их, когда брал образцы. Он посадил их, и они выросли в эти удивительные, замечательные большие цветы. Только их еще никто не видел. Их не увидят до завтра.

– Хорошо, – сказал Доктор. – А где я могу найти этого Профессора Уилберфорса?