Наука и нравственность. Этика науки.

На первый взгляд, наука и нравственность отстоят друг от друга очень далеко. Наука — это совокупность теоретических представлений о мире, ориентированная на выражение в понятиях и математических формулах объективных характеристик действительности, которые не зависят от сознания. Нравственность (мораль), напротив, является совокупностью ценностей и норм, регулирующих поведение и сознание людей с точки зрения противоположности добра и зла. Нравственность строится на человеческих оценках, повелевает действовать определенным образом в зависимости от наших жизненных ориентиров. Напр., тот факт, что газы при нагревании расширяются, не может быть морально оценен.; то, что на все предметы действует на земле закон притяжения, заставляя их падать, это тоже факт, о котором бессмысленно говорить, хороший он или плохой, нравственный или безнравственный. Это просто закон.

Однако все обстоит не так просто. Во-первых, н равственность проникает всюду, где встречаются два субъекта и где речь идет об их нуждах и угрозах для них, во-вторых, наука — дело вполне человеческое и касается огромного множества человеческих интересов.

Чтобы разобраться о взаимодействии наука и нравственность условно выделим 3 сферы их взаимодействия. Первая — соотношение науки и ученых с применением их открытий в практической повседневной жизни. Вторая — внутринаучная этика, т.е. те нормы, ценности и правила, которые регулируют поведение ученых в рамках их собственного сообщества. Третья — некое «срединное поле» между научным и ненаучным в самых разных областях.

Говоря о первой сфере, надо иметь в виду, что ученый — человек, который производит и выражает на научном языке объективное знание о реальности или отдельных ее областях и характеристиках. Известно, что крупные ученые доходят в своей жажде познания до фанатизма. Само по себе знание не несет никакой нравственной характеристики, но, лишь до того момента, когда оно, пройдя ряд стадий, не превращается в атомную бомбу, суперкомпьютер, приборы для тотального воздействия на чужую психику или для вмешательства в генетический аппарат. И тогда перед человеком-ученым встают, по крайней мере, две серьезные нравственные проблемы: 1. продолжать ли исследование, которое может нанести вред людям и человечеству; 2. брать ли на себя ответственность за использование результатов открытий «во зло» — для убийства, безраздельного господства над сознанием и судьбами других людей. Большинство ученых решают первый вопрос положительно: познающий разум не терпит границ, он стремится преодолеть все препятствия на пути к научной истине, к знанию о том, как именно устроены мир и человек. Ученые продолжают свои эксперименты даже тогда, когда их поиск оказывается под официальным запретом, они работают в подпольных лабораториях, делают опыты на самих себе. Нравственная сторона проблемы состоит в том, что открытые учеными законы могут навредить людям, принести им зло. Противники некоторых видов исследований считают, что человечество сегодня еще не готово к принятию некоторой информации (генетические законы, работа с бессознательным), ибо это позволит из корыстных соображений массово манипулировать другими людьми, а знание об устройстве нашей планеты или открытие новых источников энергии может быть использовано террористами, и т.д. Заступники же свободы науки отвечают, что так и топор недолго запретить — им ведь тоже можно кому-нибудь голову снести, а, между тем, в хозяйстве без него не обойтись. Так что дело не в самом знании а в том как его применять.

И здесь мы приходим непосредственно ко второму вопросу—о внутринаучной этике. По нему мнения тоже разделяются, и это разделение вызвано реальным противоречием. В одном отношении ученый не может отвечать за последствия своих исследований, т.к. в большинстве случаев не он принимает кардинальное решение о том, как применить его открытие на практике. Другие ученые, представляющие крыло прикладного знания и работающие непосредственно на заказ, могут использовать сформулированные им и законы для создания конкретных аппаратов и приборов, способных создать человечеству проблемы. С другой стороны, ученый не марионетка, а человек с ясным умом и твердой памятью, поэтому он не может не осознавать собственный вклад в изготовление тех или иных предметов и систем, опасных для людей. И вряд ли ученые, участвующие в подобных разработках, не понимают, что они делают. Поэтому, доля ответственности за происходящее в технике, технологии, медицине и других практических областях ложится на плечи ученого.

Особенно остро проблемы нравственности науки стоят для ученых, занятых в прикладных областях, а также для тех конструкторов и инженеров, которые призваны воплощать идеи в конкретных технологиях. Ярким примером являются острые дискуссии, развернувшиеся вокруг темы клонирования животных и человека. Клонирование как помощь в продлении жизни и улучшения здоровья людей и клонирование как способ для создания породы людей «второго сорта», людей-рабов и т.д. Моральную ответственность за собственные открытия, теории и концепции ученые-гуманитарии несут не в меньшей степени, чем физики, создающие бомбы, и биологи, выращивающие в лабораториях чуму. Примером здесь могут быть психологи, претендующие в отличие от философов на статус полноценных ученых. Человек, совмещающему в себе теоретика и практика, надо самому быть высоконравственным и чутким, чтобы исполнить важнейший врачебный принцип «Не навреди!». Не меньшую ответственность несут и такие ученые, как историки. Именно они формируют нашу коллективную память, и от их обычной порядочности зависит характер истолкования фактов. Для них очень важно не идти на поводу эмоций и амбиций, не потворствовать моде, а, как это положено в науке, искать истину: что было на самом деле. Распространение новых версий истории влечет за собой хаос в массовом сознании, оно может способствовать раздуванию социальных и этнических противоречий, конфликта между поколениями.

Итак, первая нравственная установка, необходимая для ученого, это установка на объективность. Объективность — то, что постоянно манит к себе исследователя, заставляет двигаться за собой, тем не менее, неуклонно отдаляясь. Объективность выражается в стремлении быть непредвзятым и видеть изучаемый предмет всесторонне, в целостности. Объективность — другой облик справедливости. Они обе выступают как подлинные добродетели ученого. Однако научные сообщества, нередко сражаются друг с другом, доказывая теоретическую несостоятельность соперника при этом в ход идут отнюдь не моральные средства, такие как напрасные обвинения, ложь, клевета, замалчивание результатов, полученных «противной стороной», игнорирование ее успехов, приписывание ученым иного направления практики подтасовки данных. Все это мешают понимать мир таким, как он есть

В связи со всем этим важнейшей добродетелью ученого наряду со стремлением к объективности—справедливости является самокритика, честность (т.е. не утаивание результатов исследования от своих коллег), порядочность (тесно связана с объективностью и честностью; подлинный ученый никогда не станет присваивать себе чужие открытия, недаром самым большим позором плагиат). Порядочность современного ученого проявляется в его отношениях с творческим научным коллективом. Крупные исследования и конструкторские работы не проводятся в наши дни одиночками, закрывшимися в «башне из слоновой кости». Любой более или менее продолжительный эксперимент предполагает участие десятков и сотен людей, их дружную, слаженную, целеустремленную работу.

Третья важная сфера проблем, касающихся науки и нравственности, это проблемы, с одной стороны, взаимодействия науки с сопредельными областями знания, а с другой — взаимодействия теории с экспериментальной областью в самой науке, где совершается выход за пределы теории — в жизнь.

О соотношении науки и других форм духовного освоения мира, вернее, о том, как ученые соотносятся в своем сознании с этими формами, можно сказать, что соотношение это не всегда пронизано добротой, благожелательностью и стремлением к взаимопониманию. Нередко ученые, особенно представляющие точные науки, в своем отношении ко всему иному (не научному) нередко бывают высокомерны и чванны, проявляют гордыню Рассуждения строятся примерно так: «Мы — ученые (математики, физики, химики), мы владеем секретами устройства мира, мы мыслим точно, наши открытия приносят весомые плоды в виде головокружительной техники, от которой нынче все зависят, поэтому мы — элита, и никто по своим достоинствам с нами не сравнится». При этом достается не только представителям искусства (этот конфликт когда-то вылился в нашей стране в дискуссию между «физиками и лириками»), но и собратьям-гуманитариям, дисциплины которых расцениваются как «болтовня». Впрочем, действительно талантливым и масштабным ученым подобный порок гордыни не присущ. Многие из них прекрасно осознают и понимают важность для человека не только музыки или изобразительного искусства, но и литературы, истории, философии — всей совокупности гуманитарного знания.

Научная этика в огромной степени связана с таким пластом исследований, как эксперимент, который есть не что иное, как проверка теоретической гипотезы на практике, ее всестороннее испытание с варьированием условий. Научный эксперимент предполагает в своем изначальном варианте, что субъект-экспериментатор воздействует на объект — природное нечто, не обладающее качествами субъективности. Камень, дерево, металл не могут откликнуться, отозваться, вступить с исследователем в диалог. Они безропотно переносят любое воздействие, сопротивляясь лишь пассивно, самим фактом своего существования. Чтобы упорно экспериментировать, надо быть уверенным, что у субстанций нет ощущений, подобных человеческим, что стихали — души стихий — это только сказка. Иначе говоря, научный эксперимент как бы по определению выносится за пределы нравственности. Широкомасштабное экспериментирование над природой в XX в., массированное воздействие техники и разнообразных технологий, ядерные испытания, отравление земли, воздуха и воды химическими отходами продолжают линию атаки на «бездушную природу», и практика эта все более приводит к нарушению экологического баланса и угрозе жизни человечества. Поэтому здесь обнаруживается выраженный нравственный мотив: не щадить природу — значит не щадить человека. Еще более остро стоит вопрос об экспериментах на животных (в лабораториях на кроликах, крысах и т.д., как бы для пользы человека и его здоровья, напр., собака Павлова) и людях (заключенные фашистских концлагерях, тюрем, и как ни странно психология). Не менее, а может быть, и более опасными в силу своего размаха являются социальные эксперименты. Даже локальные экономические и организационные эксперименты, проводимые, казалось бы, без фундаментальных потрясений и протекающие под контролем власти, все равно зачастую приносят огромные трудности тем, кто живет на «подопытных территориях»: они попадают в неудобное, необычное положение, начинают временно жить по другим правилам, чем вся остальная страна, в связи с чем без контроля с их собственной стороны меняется их повседневная жизнь, а порой и судьба. Именно поэтому при проведении любых социальных экспериментов и ученые, и организующие данный опыт власти, должны помнить о моральной стороне происходящего, о своей ответственности перед населением.