![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Коммуникация и речевая активность 8 страница
Дж. Лакофф и его коллеги рассматривают в своих работах самые разнообразные случаи метафорического сравнения, а не только обычные примеры вида «X — это Y», где «X» и «Y» — это некоторые группы существительного (понятия). Более того, в отличие от психолингвистов и психологов, данную группу исследователей интересуют в первую очередь именно устоявшиеся, «вошедшие в плоть и кровь» языка метафоры и идиомы. Их вычленение и изучение предполагают поэтому глубокий лекси-ко-этимологический и фразеологический анализ. Так, высказывание «Мы встретимся в 2 часа» содержит признак концептуальной метафоры «ВРЕМЯ — это ПРОСТРАНСТВО», поскольку предлог «в» изначально используется в качестве предиката для обозначения пространственных отношений. В работах Лакоффа встречается подробный разбор целого ряда таких общих метафор: «ЖИЗНЬ - это ДОРОГА», «АРГУМЕНТАЦИЯ -это ВОЙНА», «ЛЮБОВЬ - это ПУТЕШЕСТВИЕ», «ГНЕВ - это НАГРЕВАНИЕ (жидкости в сосуде)» и т.д. Наличие концептуальных метафор объясняет множество параллелей между сопоставляемыми областями. Например, гнев, как и закипание жидкости в закрытом сосуде, чреват разрушительным взрывом, если только не держать ситуацию под волевым контролем (крышку сосуда под давлением) или вовремя не «спустить пары». Спорным вопросом
оказывается роль самой метафоры — не является ли она просто вторичным обозначением подобных, заранее существующих параллелей? Ла-кофф настаивает, что метафоры выполняют продуктивную роль и, по крайней мере частично, впервые формируют сходство между семантически более богатой областью-источником и семантически бедной областью-целью. Иллюстрацией может служить сравнительно свежая метафора «ИДЕИ — это ПИЩА». В самом деле, идеи можно тем или иным образом употреблять, их также можно жевать, долго переваривать... Эти последние, действительно удачные образы оформляются лишь благодаря введению метафоры. В более формальном плане метафоры, идиомы и примеры метонимии («Выготский на верхней полке в синем переплете») рассматриваются в когнитивной лингвистике как варианты сложных знаков, или конструкций (см. 7.3.2). Значение конструкций не выводится из слов, более того, часто входящие слова не имеют значения и не встречаются в отдельности, вне шаблонной упаковки. От сравнительно простых оборотов, таких как американские «all of a sudden» и «tit for tat» (это сочетание двух псевдослов используется для обозначения того, что с библейских времен является важным принципом межличных и межгосударственных отношений — «Как ты мне, так и я тебе»), до значительно более сложных конструкций (они могут включать целые тексты) эти аномальные с точки зрения генеративной грамматики структуры образуют континуум или градиент, покрывающий практически все многообразие форм письменной и устной речи. Специфика метафоры как средства коммуникации и мышления заключается при этом в гипотезе инвариантности: метафора отображает схематическую образную структуру (отношения фигуры и фона, причин и следствий, движение и т.д.) некоторого фрагмента области-источника на область-цель, тем самым структурируя последнюю (Croft & Cruse, 2003). Если общий принцип МЕТАФОРИЗАЦИИ состоит в том, что семантически более богатые области используются для интерпретации и структурирования относительно более бедных, то что это за области? Этимологические изыскания говорят о том, что основой для образных сравнений часто служит лексика, описывающая чувственный опыт. Практически универсальной в разных культурах и языках является оптическая метафора, то есть связка «видеть» — «понимать» с коннотациями типа «ясный», «прозрачный», «понятный». В целом ряде языков прослеживается цепочка трансформаций глагола «слышать» — к «слушать» (в значении «обращать внимание») и «слушаться». Тот же корень используется для обозначения важной информации, сообщения — «слух». Многие когнитивные лингвисты и психологи полагают, что источник метафор — это наше тело и, более того, что язык возник и актуально функционирует в режиме прямого соотнесения значения абстрактных понятий с сенсомоторными ощущениями. В радикальной форме это подчеркнули в своей последней -книге Дж. Лакофф и М. Джонсон (Lakoff & Johnson, 1999), для которых подобная «телесная заземлен- ность» (embodiment) семантики стала центральным объяснительным принципом (см. 2.2.3 и 9.3.3). Однако в подобном общем виде эта точка зрения вызывает возражения. Она, во-первых, игнорирует культурный опыт48. Во-вторых, она сводит концептуальное знание (уровень Е) к пространственным и телесным ощущениям (уровни С и В). В серии замечательных по их простоте экспериментов психолог из Станфордского университета Лера Боро-дитская и ее коллеги решили выяснить, как влияют на проявление концептуальной метафоры «ВРЕМЯ — это ПРОСТРАНСТВО» актуальное движение тела в пространстве и одно лишь мысленное представливание движения (Boroditsky, Ramscar & Frank, 2001). Они предъявляли испытуемым неоднозначное высказывание «Назначенное на среду собрание было сдвинуто на два дня вперед», прося ответить, когда в терминах дня недели должно теперь состояться собрание. Если считать, что время движется относительно статичного наблюдателя, то ответом будет «понедельник». При движении самого наблюдателя во времени ответом будет «пятница». В одном из экспериментов этот вопрос задавался людям, находящимся в здании аэропорта. Те, кто лишь встречал кого-либо, с несколько более высокой вероятностью давали ответ «понедельник». Только что прилетевшие с большим преимуществом отвечали «пятница». Интересно, что такое же предпочтение ответа «пятница» наблюдалось и у лиц, готовившихся к отлету. Это означает, что одно только мысленное проигрывание движения способно определить характер метафорического переноса, причем не хуже, чем ощущение физического движения. Более того, последующие эксперименты показали, что при конфликте физического и мысленного движения доминирует мысленное проигрывание. Сомнения вызывает также рассмотрение метафорического переноса лишь как отображения структур одной предметной области на другую. Такие отображения сплошь и рядом осуществляются в нормальном функционировании языка, при порождении практически любого высказывания. Но метафоры все-таки не всеобщи, они образуют особый класс психолого-лингвистических феноменов, привлекающий к себе повышенное внимание читателя/слушателя. Для них существенна необычность порождаемых конструкций, часто оставляющая впечатление неполной реалистичности («как если бы» семантики — см. 8.1.3). Кроме того, метафоры характеризуются особой личностно-смысловой и ситуативной нагрузкой. Лексикализация метафоры разрушает как раз эти характеристики.
Вероятнее всего это происходит потому, что в результате многократного повторного использования соответствующие процессы обработки автоматизируются и снижается уровень их контроля — с уровня метакогни-тивных координации F до уровня концептуальных структур Е. Это предположение можно было бы проверить с помощью методов мозгового картирования. Надо сказать, что вопрос о нейрофизиологических механизмах метафорического и вообще всякого непрямого использования речи длительное время оставался малоизученным. В 1980-е годы в работах Т.В. Черниговской и В.Л. Деглина были получены первые доказательства того, что непрямое использование речи может быть связано скорее с правым, а не с левым, традиционно считавшимся собственно «речевым» полушарием (Черниговская, Деглин, 1986). В последние два десятиления были накоплены подтверждающие и уточняющие гипотезу Черниговской и Деглина данные, согласно которым понимание поэтических, а значит, еще не лексикализованных метафор, иронических замечаний и юмора связано с префронталъными областями, причем действительно прежде всего правого полушария (например, Shammi & Stuss, 1999). Интересно, что поражения этих структур ведут к конфабуляциям, проблемам с отслеживанием истинностных, онтологических параметров знания (см. 5.1.1). Эти же или непосредственно примыкающие к ним структуры коры участвуют в извлечении информации о субъективно значимых эпизодах биографии, в кодировании материала с точки зрения личностного к нему отношения и в решении задач, предполагающих рефлексивный учет мнений и знаний других людей о той же самой ситуации, то есть связаны с функционированием «индивидуальной теории психики» (см. 5.3.3). Таким образом, в настоящее время сами экспериментальные данные начинают способствовать преодолению искусственного, часто обусловленного лишь административными соображениями разделения психологической науки на изолированные друг от друга «департаменты». Более того, очевидна тенденция к преодолению различий между подходами и теоретическими моделями познавательных процессов и языка, существующими в широком поле когнитивой науки, прежде всего в психологии, лингвистике, антропологии и нейрофизиологии. 7.4.3 Технологические применения прагматики Поддержка процессов коммуникации выдвигается на первый план в современных технологических приложениях когнитивных исследований. Специальной прикладной дисциплиной, занимающейся оптимизацией взаимодействия человека и компьютера, стала возникшая в начале 1980-х годов (с появлением графических интерфейсов и персональных компьютеров) когнитивная эргономика. В более широком плане оптимизацией человеко-машинных взаимодействий продолжают заниматься такие дисциплины, как инженерная психология и, что примерно идентично по значению, но более продвинуто непосредственно в область промышленных разработок (R& D, Research and Development — исследование и развитие), инженерия человеческих факторов. Наконец, специфический анализ и моделирование (или «извлечение») знаний являются предметом инженерии знаний, связывающей такие разделы когнитивной психологии, как психосемантика, с информатикой и искусственным интеллектом, а с недавних пор и с работами в области искусственных нейронных сетей (см. 2.3.3 и 9.2.3). Простейшее применение изложенных в этой главе данных — простейшее по идее, а не по реализации, требующей кропотливого психофизического и лингвистического анализа, а также достаточно сложного программирования, — состоит в создании систем, дублирующих фонологический канал взаимодействия в зрительной модальности, как это имеет место при непосредственном речевом общении. Эти системы «видимой речи» иногда называют также «говорящими головами», поскольку они представляют собой показываемые на экране головы с движущимися в соответствии с фонетикой речи губами (Massaro, 1995). В качестве интерфейса, присоединенного к телефону, «видимая речь» должна поддерживать речевое общение людей с нарушениями слуха. Эти же системы могут использоваться для более эффективного речевого обучения слабослышащих детей. Наконец, данная частная технология нужна в качестве элементарной составляющей при создании виртуальных коммуницирующих агентов — дикторов индивидуально подобранных по интересам новостей, персональных секретарей, продавцов и менеджеров интернет-магазинов и т.п. Практическое применение (защищенное несколькими патентами) находят работы по латентному семантическому анализу (см. 6.1.1 и 7.4.2). Он используется, например, для определения индивидуального профиля интересов покупателей интернет-магазинов. Каждый выбор книги в интернет-магазине фирмы AMAZON сопровождается определением семантического вектора интересов, к которому автоматически подбираются наиболее похожие книги, сразу же предлагаемые для покупки (обычно в пакете двух-трех наименований). Последующее взаимодействие позволяет еще более точно определить профиль интересов данного клиента. Понятно, что эта же когнитивная технология может использоваться и в целом ряде других практически важных ситуаций — подборе работы по интересам и квалификации клиента, нахождении сходных по содержанию текстов при полном различии составляющих эти тексты слов и, например, при автоматической оценке качества перевода текстов с одного языка на другой. Фундаментальная проблема состоит в поддержке коммуникации, которая включена в процессы решения некоторых конкретных опосредованных использованием компьютеров практических задач (CSCW, computer supported cooperative work — поддерживаемая компьютерами совместная работа). В отличие от развернутого речевого общения процессы практического взаимодействия включают массу экстралингвистических, или «синпрактических», компонентов. Космонавт, пытающийся укрепить солнечную батарею, авиамеханик, находящийся внутри ремонтируемого им двигателя, военный медик, делающий операцию, или мобильный робот, демонтирующий ядерный реактор, часто нуждаются в строго дозированной в пространстве и времени подсказке экспертов, иногда находящихся за сотни километров от места событий. Поиск решения связан с предоставлением всем участникам общения наряду с акустическим каналом связи видеоизображения рабочей зоны, генерируемого с помощью одной или нескольких телевизионных камер. Однако видеоизображение ситуации в целом еще недостаточно специфично, чтобы быстро и однозначно определить предметные референты практических инструкций типа «Соедини эту штуковину с той» или «Убери камень с правой стороны». Некоторое время назад нами было предложено явно вводить в опосредованное компьютерами общение информацию о фокусе внимания и интенциях участников (Velichkovsky & Hansen, 1996). Речь идет прежде всего о поддержке операций совмещения внимания участниками общения. Эффекты совместного внимания (joint attention) и их взаимодействие с речью хорошо известны из исследований онтогенеза (см. 7.1.2). Еще Выготский отмечал, что социализация внимания является важнейшим условием речевого и интеллектуального развития младенца. В первые месяцы жизни называние взрослым некоторого объекта увеличивает продолжительность его зрительной фиксации младенцем по сравнению с фиксацией других объектов, одновременно присутствующих в поле зрения (Bornstein, 1996). При возникновении речевой коммуникации характер речи во время фаз «совместного внимания» и вне них оказывается различным как по семантике, так и по синтаксису (Tomasello, 1996). В дальнейшем мы остаемся чрезвычайно чувствительны к направлению взора наших визави (нечувствительность к нему является одним из важнейших диагностических признаков аутизма)*9. Можно сказать, что отслеживание и учет распределения внимания
партнеров — одно из важнейших условий успешного общения и организации совместной деятельности Современные коммуникативные технологии, такие как электронная почта, интернет и видеоконференции, позволяют исключительно быстро, в режиме близком к реальному времени передавать гигантские объемы текстовой и визуальной информации При этом, однако, отчасти теряется важнейшая информация о динамике внимания участников общения В результате значительная часть диалогов участников видеоконференций посвящена не обсуждаемым проблемам, а самому процессу коммуникации («Кому ты это сейчас говоришь7»), а вероятность полетов менеджеров крупных корпораций друг к другу после проведения телеконференций часто возрастает, а не уменьшается Применение основанных на видеообработке систем регистрации движений глаз может быть необходимым дополнением существующих коммуникационных технологий Действительно, передача информации о том, где в предметном окружении в данный момент находится точка фиксации и, следовательно (с известными оговорками — см 4 3 1), фокус зрительного внимания позволяет формировать состояния «совместного внимания», значительно облегчая решение конструктивных задач кооперативного типа (Vehchkovsky, 1995)50 Тот же прием делает возможным отслеживание социальной микродинамики диалогов участников видеоконференций На рис 7 9А показана современная версия более ранней экспериментальной системы GAZE (ВЗОР), которая включала регистрацию направления взора участников обсуждения (Vertegaal, Vehchkovsky & Van der Veer, 1997) Такая бесконтактная регистрация движений глаз, основанная на автоматическом слежении за зрачком в видеоизображении, упоминалась нами в одной из предыдущих глав (см 2 4 2) Если некоторый участник (партнер 1) обсуждения обращается к другому участнику (партнер 2), фиксируя лицо этого участника на экране компьютера, то на мониторах всех других партнеров изображение лица и глаза партнера 1 поворачиваются в направлении изображения лица партнера 2, так что доминирующая межличностная направленность обращения становится очевидной Путем высвечивания местоположения фокуса зрительного внимания (например, с цветовой маркировкой для идентификации участника) в совместном рабочем поле данная методика делает также возможным выделение объектных референтов речи На рис 7 9Б показана еще одна современ-
Рис. 7.9. Системы виртуального общения, использующие информацию о направленности зрительного внимания участников А Модификация более ранней лабораторной разработки, Б Современная промышленная система VR-видеоконференций (по Ве-личковскии, 2003) ная коммуникационная система такого рода, используемая для проектирования новых изделий в автомобильной промышленности (с разрешения фирмы DaimlerChrysler) Интересно, что проблема эксплицитного выявления фокуса внимания весьма остро стоит и в случае других современных коммуникационных технологий Так, развитие собственно речевого взаимодействия с компьютерами и вообще разнообразными техническими системами сдерживается тем обстоятельством, что существующие голосовые интерфейсы, к сожалению, не обладают способностью к селективному восприятию, например, в его специфической форме, известной в когнитивной психологии как эффект вечеринки (см. 2.2.1). Эти устройства просто пытаются обработать все, что произносится в непосредственной от них близости. Поэтому и здесь очень важной представляется задача разработки чувствительных к вниманию пользователя интерфейсов. Выявление интенций представляет собой следующий, еще более сложный и важный этап в развитии технологических приложений когнитивных исследований по сравнению с описанными попытками включения параметров внимания в процессы коммуникации. Основная перспектива здесь состоит в создании совершенно нового, некомандного принципа взаимодействия человека и технических систем. Попробуем проиллюстрировать эту идею двумя примерами актуальных практических разработок. Первый пример уже кратко упоминался в этой главе, в разделе, посвященном чтению (см. 7.2.3). Почему иностранный язык нужно, по возможности, учить в живом общении с носителями языка? Потому что при межличностном взаимодействии происходит постоянное отслеживание затруднений партнера и поддержка предоставляется тогда, когда надо, и в объеме, который необходим для данной ситуации. Нельзя ли смоделировать подобную гибкую поддержку, оказываемую без эксплицитного запроса (то есть «без команды» — некомандный принцип) со стороны испытывающего затруднения пользователя и без обычного отвлекающего от контекста «путешествия» по словарям и тезаурусам? Поскольку значительная часть эмпирических данных по текущему анализу процессов понимания накоплены в области чтения, именно здесь наметился прорыв к новым решениям. Идея состоит в том, чтобы в самом текущем процессе (то есть в режиме on-line) чтения иностранного текста детектировать сочетания параметров движений глаз, свидетельствующих о возникших трудностях понимания (как отмечалось выше, такими признаками являются прежде всего регрессии — возвраты к некоторому слову одновременно с увеличением длительности фиксаций), и осуществлять дозированную подсказку перевода в родном или любом другом удобном для читателя языке. Первый прототип подобного интеллектуального интерфейса iDICT, разработанный финскими ин-форматиками совместно с немецкой фирмой SensoMotoric Instruments, был показан в конце 2005 года. Он содержит три функциональных блока: 1) лингвистический модуль, описывающий структуру текста и прогнозирующий сложность отдельных его компонентов; 2) модуль знаний о параметрах движений глаз при обычном чтении и при возникновении трудностей понимания; 3) коннекционистский модуль, обеспечивающий адаптацию к индивидуальным особенностям движений глаз. Второй пример связан с усилиями, направленными на повышение бе Устройства, автоматически выдерживающие нужное расстояние с учетом скорости, условий видимости и параметров поверхности дороги, давно созданы. Эти так называемые ACCs — от Adaptive Cruise Control — сканируют окружение, выделяют другие машины и поддерживают по отношению к ним определенное, зависящее от перечисленных выше условий расстояние, так что если водитель хочет двигаться слишком быстро, приближаясь к впереди едущей машине, педаль газа становится более жесткой. Однако вскоре выявилась следующая проблема: если водитель вынужден отключить подобное устройство для осуществления обгона, то потом оно им почему-то не включается. Традиционный принцип «коммуникации» человека и машины посредством эксплицитных команд здесь не работает. Некомандное решение проблемы разрабатывается, в частности, в рамках проекта под названием «Что человеческий глаз говорит мозгу автомобиля». При этом отслеживаются паттерны движений глаз, характерные для интенции обгона. При возникновении такого паттерна система блокировки скорости отключается сама, а при восстановлении обычного режима визуального сканирования — включается вновь. Хотя и со значительной задержкой по сравнению с естественными науками психология начинает влиять на пути развития высоких технологий. Часто мы даже не знаем слов, которые будут использоваться для обозначения всех этих новых направлений прикладных исследований. Самое последнее предложение состоит в том, чтобы называть их «когнитивными техническими системами». Не имеет пока устойчивого названия и работа по психологической поддержке технологий «виртуальных форм жизни» — интеллектуальных «действующих лиц» (агентов и авата-ров — Поспелов, 2003; Schilbach et al., 2005), а также область исследований, связанная с оптимизацией взаимодействия человека с мобильными роботами, а не просто с обычными стационарными компьютерами (см. 2.1.2, 9.2.3 и 9.4.2). Нет, впрочем, никакого сомнения, что речь идет при этом о возникновении совершенно нового поколения адаптивных человеко-машинных систем. Задача разработки этих технологий 21-го века является самым серьезным практическим вызовом экспериментальной психологии и когнитивной науке за всю историю их существования.
|