Мат как объект научного изучения

Мат (в других терминах: ругань, срамословие, брань, сквернословие, злоречивость, матизмы, матерные слова, инвективы, нецензурность, обсценная лексика, чернословие) является весьма сложным явлением в языке. Согласно определению В.Д. Девкина, мат это — «слова и выражения сексуально-фекальной отнесённости или язык с применением этих слов» [Девкин, 2010, с. 89]. Отметим, что ругань как особая сторона поведения человека существует, существует и тематика, которую в приличном обществе принято не затрагивать, однако «как для врача не должно быть каких-то «плохих» частей тела и «дурных» болезней, так и для лингвиста, имеющего дело с языком во всём его реальном многообразии, невозможно закрывать глаза на то, что объективно существует. Как бы омерзителен мат ни был, он есть и требует к себе внимания» [Там же].

Этимология мата еще недостаточно изучена. Долгое время считалось, что мат русским принесли татары. Версия о восточном (тюркском) происхождении русского мата, якобы пришедшего к нам во времена татаро-монгольского нашествия [см., например: Попова, 2009], в настоящее время ещё остается популярной в лингвистике. Поскольку изучение мата долгое время было под запретом, то версия его происхождения в условиях татаро-монгольского ига оставалась наиболее распространенной. Когда, наконец, учёные (и прежде всего этимологи) сначала скрыто, а потом всё более и более открыто стали исследовать истоки русского мата, то татаро-монгольская культура была «реабилитирована». Любопытно, что современные монголы полагают, будто непристойные ругательства, бытующие в их языке, напротив, были заимствованы у русских [Там же. С. 48].

Многие исследователи задаются вопросом о том, откуда взялся русский мат и к какой группе лексике он относится: исконно русской или заимствованной. Так, М.М. Маковский пытался осмыслить русский мат через посредство далёких, пусть и родственных, европейских (неславянских) языков [Маковский, 1996, с. 143]. Г.Ф. Ковалёв, критикуя последнего, доказывает, что духовная культура славян генетически ближе не к европейским традициям, а к традициям индоиранским и что ответ о происхождении «матерных слов» легко обнаруживается в близкородственных славянских языках [Ковалёв, 1996, с. 146]. Несмотря на разные точки зрения исследователи сходятся во мнении, что мат в русском языке имеет давнюю историю. По данным М.М. Маковского, основная фаза матерного ругательства возникла ещё в праславянскую эпоху и имеет индоевропейские корни. Е.А. Попова указывает, что автор «Повести временных лет», описывая языческие обряды радимичей, вятичей и северян, упоминает «срамословие» как черту языческого поведения.

Все учёные, обращавшие внимание в своих исследованиях на природу мата, единодушно признавали, что он — неотъемлемый компонент общения. Поэтому мат изучался и изучается с учетом его социальной и этической функции [Борухов, 1994; Жельвис, 1997; Попова, 2009; Седов, 1994; Эпштейн, 2000, 2009 и др.]. Даже М.М. Бахтин в «Эстетике словесного творчества» затронул проблему социального и этического значения бранных слов и выражений [Бахтин, 1979]. Громкой и вызвавшей широкий общественный резонанс была защита докторской диссертации В.И. Жельвиса, который пытался установить истоки мата на материале около 17 различных языков, что также ставит под сомнение версию о татаро-монгольских истоках русского мата [Жельвис, 1997]. Его книга «Поле брани» выдержала два издания: таков был запрос общества. Заметным явлением среди этой литературы является и «Антология русского мата» [Ильясова, 1994]. С благородными целями филологического изучения мата (якобы для сохранения русской традиции) исследователи и в настоящее время обращаются к его языковым и речевым проявлениям. Так, в докторской диссертации А.Ю. Ларионовой, посвящённой вроде бы только граффити, не обошлось без упоминания крепкого матерного словца в качестве примера студенческого общения, запечатленного в росчерках на вузовских партах и стенах туалетов [Ларионова, 2010].

Не будет лишним напомнить, что истоки и функции мата занимают не только лингвистов, но и русских писателей. Как уже неоднократно отмечалось, даже классики «заглядывали» под женский подол, но всё это было сокрыто от глаз людских (А.С. Пушкин «Царь Никита и сорок его дочерей»; «Юнкерские» поэмы М.Ю. Лермонтова, «Поп», «Стихи не для дам» И.С. Тургенева и др.). Не отстают от классиков и современные писатели (Венедикт Ерофеев; Эдуард Лимонов; Виктор Ерофеев; Владимир Сорокин и др.). О «подпольных» инстинктах классиков можно прочитать в книжной серии «Русская потаённая литература», которая публикует произведения, когда-то написанные «в стол». Серия основана научно-издательским центром «Ладомир» в 1992 году с целью систематической научной публикации материалов, так или иначе связанных с маргинальной русской культурой, публичным и приватным в жизни русского человека от седой древности до наших дней. Поскольку маргинальность обычно прямо связана с табуированностью, преодолением писаных и неписаных запретов, норм и правил поведения, в упомянутой серии печатаются тексты (как литературные, так и фольклорные), производившие в момент появления, а порой и продолжающие производить до сих пор эпатирующее воздействие. Некоторые тома серии «Русская потаённая литература» посвящены темам, о которых «не принято говорить» (см. https://www.kodges.ru/15541-russkie-zavetnye-skazki.html).

Особое место среди них занимают «Заветные сказки» А.Н. Афанасьева. В словаре В.И. Даля слово заветный определяется как «завещанный; переданный или хранимый по завету, заповедный, зарочный (т.е. секретный), обетный; задушевный, тайный; свято хранимый» [Даль, 1978, с. 565]. Вместе с тем В.И. Даль назвал «заветными» и непристойные (эротические) пословицы и поговорки, собранные им. Сама логика нашей жизни предполагает то, что у любого народа должны быть и «заветные сказки», и «неприличные пословицы».

На необходимость научного изучения мата указывает не только факт его всеобщности (бытует мнение, что все народы мира сблизятся через русский мат и эсперанто будет не нужен), но и то, что русский мат системен, регулярен, имеет уровневую организацию (обратим особое внимание на грамматику мата) и способен к саморазвитию через свои деривативные потенции по моделям литературного языка. Об этом свидетельствуют работы, в которых предпринимаются попытки системного лингвистического описания языка мата, выдвигаются предложения о выделении типологических параметров [Девкин, 2010, с. 92-93].

В одной из иностранных публикаций на английском языке рассматривается проблема системности русского мата [Dreizin, Priestly, 1982]. В данной статье приводятся многочисленные матерные дериваты, таблицы, усиливающие аргументацию авторов о субститутной функции мата, т.е. его экспрессивной синонимичности нормальному языку. В статье рассмотрены лексический, деривационный и синтаксический аспекты. Со скрупулёзной точностью и стилистической вариативностью (спунеризмы, контаминация, блендинг и др.) в изобилии приводятся откровенные примеры мата из русского языка в латинской орфографии. Особенно интересны примеры перефразировки русских пословиц и поговорок на матерный манер (по этическим целям примеры не приводим). Трансформируя грубую семантику в юмористическую, производятся замены некоторых слов исходной пословицы на матерные слова, что заставляет звучать их комично и производит противоположный – юмористический – эмоциональный эффект. В этом смысле авторы и говорят о поэтике русского мата [Ibid. P. 233-249]. А значит, это – язык, который, несомненно, должен изучаться, чтобы научиться им управлять и тем самым лишить его власти над нами.

Сказанное свидетельствует о расширении поля изучения мата. Современные исследования включают не только рассмотрение его исторических истоков, единиц и специфики их лексических значений, устойчивых выражений, но и место мата в современной речи, его функционально-прагматические характеристики, участие в межличностном общении.