Эмотивная лингвоэкология мата

Каждый язык, по мнению В. Гумбольдта, образует вокруг народа, к которому он принадлежит, круг, выйти за пределы которого можно, только вступив в другой круг. Язык, будучи системой мировидения, оказывает регулирующее воздействие на человеческое поведение: человек обращается с предметами так, как их преподносит ему язык [Гумбольдт, 2000, с. 119]. Но если жанр языка сужается до мата, то из языкового круга образованного человека мы можем перейти в языковой круг зеков. Однажды люди проснутся и увидят, что вокруг осталась одна только «зона», и ничего больше. Опасность состоит в том, что если язык общения сузится до мата, то и сознание человека будет полностью искажено. Если общаться только в круге мата, то какой же длины тогда будет «концептуальный мост» между языком и сознанием, и будет ли вообще этот «мост»? [Веккер, 1998]. Скорее всего, останется только когнитивная несостоятельность коммуникантов. Все это указывает на явно негативную перспективу культуры и языка.

Б.Л. Борухов задаётся вопросом: если прав М. Хайдеггер, и язык в самом деле судьбоносен, то народу, выбравшему мат, выпала страшная судьба. Ибо мат – не просто один из существующих языков, это «язык народа с больной душой», «народа, которому грозит опасность превратиться в стадо» [Борухов, Цит. по: Хайдеггер, 1993, с. 271].

В дискуссии, проводившейся в передаче «НТВшники: Россия без мата» (22.10.2010), почти половина участников высказывалась за легализацию мата, т.к., по их мнению, мат – неотъемлемая часть русской культуры (ср. с высказыванием В. Гумбольдта: «Язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык»). Даже священнослужитель в одном из обсуждаемых на этой передаче роликов допускал его использование в своей речи. Как состояние души мат является зеркалом ментальности народа, и сегодня можно видеть – ментальности, увы, ущербной.

Мат становится всё более и более агрессивным в своей экспансии: фактически уже наступила пора, когда, как можно предположить, мат составляет суть бейсик-рашн, делающего общение примитивным [Девкин, 2010, с. 91]. Очевидно, что замалчивать это явление становится всё более и более опасным. Оно требует внимания широкой общественности и специалистов в областях юриспруденции, лингвистики, социологии, культурологии и др. Все эти институты и науки должны объединиться и объяснить своему народу вредоносность мата для его здоровья, ментальности, культуры и экономики.

Возникает вопрос: как бороться с ростом толерантности к употреблению мата? Ответ на этот вопрос связан с пониманием, сигналом чего является мат. Ответом может быть, среди прочих, и такой: мат – отражение уже изменённого сознания, мышления, речевой культуры, нравственности, пристрастий, вкусовых преференций (о чем свидетельствует соперничество по «многоэтажности» мата в духе «17 матерных коленец Петра Великого»). Мат стал потребностью, и в этом плане каскад матерщины может быть сравним с наркотиком – как и от наркотика от использования мата некоторые люди получают удовольствие. И здесь можно говорить не только о желании выделиться, но и о болезненной зависимости от него – подобно наркотику, мат разрушает личность, отменяет прежние ценности. В этом смысле можно сказать об очередном новобранце-матерщиннике: он «подсел» на матерный наркотик.

Поскольку воспроизводимость матерных выражений всё учащается, и в эту форму коммуникации вовлекаются новые слои, социальные группы населения, проблема борьбы против распространения толерантного отношения общества становится актуальной. Для специалистов в области социолингвистики, лингвокультурологии и лингвоэкологии становится очевидным, что такая активность мата ведёт к экоциду, т.е. к убийству духа народа, который и есть его язык.

Специальная литература свидетельствует, что мат в России существовал всегда, но никогда не был узаконен. На Руси сквернословие считалось таким же тяжким грехом, как и любое другое плохое дело, приравнивалось к нарушению христианских заповедей и было наказуемо (осквернившему себя руганью в этот день запрещалось входить в церковь, с ним вместе нельзя было принимать пищу) [Маковский, 1996, с. 143; Попова, 2009, с. 48-49]. Русские цари (например, Иван Грозный, Алексей Михайлович) издавали указы, ограничивающие употребление мата. Известны и другие примеры, показывающие, что люди обходились без мата, т.к. у них не было потребности в нём. Л.Н. Толстой написал о войне и мире без единого матерного слова, но ведь мы всё поняли. Точно известно, что никогда не матерились (по их собственному признанию) два всемирно известных человека – лауреат Нобелевской премии Владимир Набоков и академик Дмитрий Лихачев. Видимо, можно утверждать, что мат не облигаторен.

По свидетельству СМИ и в современной России имеются примеры борьбы с матом. Например, губернатор Белгородской области Н. Белых несколько лет назад ввёл штраф, квалифицируя мат как мелкое хулиганство, вводились и премиальные милиционерам, оштрафовавшим большее количество матершинников. В Германии существовали штрафы за невербальные матерные перепалки между водителями. По свидетельству Е.С. Кара-Мурза, сегодня в России список матерных лексем почти составлен, и теперь требуется введение правового основания для привлечения к ответственности за их публичное использование, но, как уже отмечалось, трудность заключается лишь в дефиниционном разграничении мата как оскорбления и мата как аффектива.

Заметим, что хотя этимология и функции мата еще недостаточно хорошо изучены, но этический, социальный и психологический вред для здоровья – это то, что, в первую очередь, требует описания и выработки рекомендаций по его редукции. Как представляется, русскоязычному обществу следует предложить формы и методы изъятия мата из общения, как межперсонального, так и группового. Для этого требуется помощь – властная воля со стороны государства, без этого все попытки исправления ситуации со стороны руководителей регионов, работников учебных заведений и пр. останутся неэффективными. В связи с этим считаем, что необходима специальная программа по борьбе с матом, скорее всего, национального масштаба под эгидой Министерства образования и науки, Министерства культуры и Министерства юстиции, которая позволила бы разработать правовые основы дискурсивных практик, стилей и стратегий общения без мата. Главной целью этой программы должен быть комплекс задач по элиминированию потребностей общающихся на матерном языке людей.

Одной из задач этой программы должна стать разработка методологии воспитания у человека внутренней цензуры и развитие самоконтроля, сообразности эмоционального состояния условиям общения. А это, по мнению Д. Гоулмэна, является конституентом эмоционального интеллекта [Goleman, 1997]. Воспитание и образование граждан страны должно включать воспитание эмоционального интеллекта, ибо без эмоций не существует никакого общения [Шаховский, 2008 а], но учить управлять ими нужно наравне с обучением правилам речевой культуры. Язык должен использоваться по назначению – как средство возвышения человека, а не как средство его унижения [Шаховский, 2009 в]. И первым шагом на пути создания такой Национальной программы можно считать подписанный 29 декабря 2010 года президентом РФ Д.А. Медведевым закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию». Как социолингвистическая проблема, мат остаётся связанным с этикой общения, здоровьем коммуникантов и всего общества.

Представленный в данной главе анализ функциональной специфики мата, степени его распространённости, позволил чётко обозначить его пользу и вред для психического и нравственного здоровья общества и каждого человека. Установленная амбивалентность (полимодальность) функций мата подтвердила мнение о том, что полностью устранить его невозможно, позволила обобщить и предложить методы и способы «дематизация» (ограничения сфер употребления нецензурных слов).

В заключение необходимо еще раз отметить, что требуется активизировать усилия государства и общества по разработке Национальной программы борьбы за культуру речи, за общение без мата, тем более что многие педагоги, лингвисты, некоторые общественные деятели готовы принять участие в подготовке и реализации этой программы в российском коммуникативном пространстве. Возможно, в связи с воплощением этой программы возникнет и новое направление науки – лингвоинженерия, т.к. будут нужны не столько лингвохирурги, сколько конструкторы – люди, реконструирующие новый (старый) Великий Русский Язык.