Детство

Где лодки на привязи бьются бортами

И звякают цепи от лёгкой волны,

В тени камышей затяжными рывками

По глади озёрной скользят плавуны.

У мостиков узких в укромных затонах,

У тонких и зыбких прибрежных берёз

Я помню прозрачную жизнь насекомых:

Скольженье жуков, зависанье стрекоз.

Да, «всё суета и томление духа»,

Но мы их к исходу оставить вольны:

Добраться до кромки, улечься на брюхо

И долго смотреть, как скользят плавуны.

У ПАМЯТНИКА

Под нависшим беспробудным небом

С горестно поникшей головой,

Заметаемый декабрьским снегом,

Ты сидишь над праздничной Москвой.

Снег ложится на худые плечи.

Тяжело в забвенье замерзать.

Мне тебя укрыть сегодня нечем,

Не утешить, слова не сказать.

Мир проходит – делает покупки,

Приминает тающий снежок,

Толчет души, как алхимик в ступке,

И меня стирает в порошок.

Мне ещё бежать по магазинам,

Тёмный дух заботою терзать,

В смрадном выживании крысином

Десять раз из гроба выползать.

Через век в бессилии усталом

Посмотреть на город тяжело,

С головой накрыться одеялом

От друзей, от мира, от всего.

***

Когда она выходит из волны,

Сверкая гладкой кожей загорелой,

И все движенья резвы и полны

Девичьей угловатости несмелой,

Нет сил на это существо смотреть!

Ей лет пятнадцать – отвернусь, пожалуй.

И стыдно мне о юности жалеть

И с нежностью тянуться запоздалой…

Я в зыбких днях покуда не погиб

И до забав сомнительных не падок.

Но сдержанный бедра её изгиб!

Но золотой пушок между лопаток!

Хочу мотнуть постылой головой

И, всё забыв, в плену свободы краткой

Плескаться с ней в волне береговой,

И хохотать, и целовать украдкой!

НАЧДИВ

Завершается повесть торжественных лет,

Размывается почва привычных дорог,

Где в обнимку застыли к скелету скелет

Те, кто шел по пути, и кто шел поперёк.

Так проходят державы, своё отблистав,

Умолкают трибуны, народ возбудив,

И забудется втоптанный в пол комсостав,

Только ты будешь мчаться, уральский начдив.

Пусть в грядущих веках отскрежещут бои,

Чью-то память далёкой волной всколыхнёт,

Как, широкие крылья раскинув свои,

Устремляется конница в вечный полёт.

Пусть к надменно мерцающим дальним мирам

Путь направит в безумии звёздный штурвал,

И развеется боль, и разгладится шрам,

И забудется, кто и за что воевал.

Только Гектор на гибельный подвиг пройдёт,

Андромаха застонет от смертной тоски;

Захлебнётся горячим свинцом пулемёт,

И счастливая Анка обхватит виски!

***

Я не знаю, мой друг, что сегодня со мной:

Задышало в лицо, потянуло весной,

Снова влажному ветру тревожно кружить…

Так не хочется жить и так хочется жить!

Ты не так ли стоял под священной горой,

И в ветвях изнывал зимний ветер сырой?

И у Сены бессонной тревожная тень

Проклинала не так ли начавшийся день?

Так под дождь городской и под шум камыша

Одиноко поёт на просторе душа,

И бормочет Бодлер, и вздыхает Басе,

И не знает никто, для чего это всё.