Каникулы

На крыльце ледяные ступени,

В небе ясный узор января

И деревьев застывшие тени

На сугробах в свету фонаря.

Обожженный вином и желаньем

В грубом свитере выбежал вслед

За твоим ускользнувшим дыханьем

На морозный, безжизненный свет.

Там, где ели смешались с духами,

В темноте ничего не понять,

Если вьется вблизи над кустами

Сумасшедшая черная прядь.

Увлекаю в какую-то нишу,

В лихорадке остаться молю…

Только скрип нарастающий слышу

И морозную свежесть ловлю…

МОИСЕЙ

Ты шёл вперёд в небесной силе,

и путь указывал толпе,

ступая днём в стопе из пыли,

а ночью - в огненном столпе.

Но те, кого в плену рожали,

кто знали только хлеб и кнут,

твои разбитые скрижали

ногой в коростах оттолкнут.

Кто видел лишь чужую спину,

сгибаясь под корзиной в зной,

не поднимался на вершину

услышать голос грозовой.

И ты, робея в гневном мраке,

их не губить просил Творца -

играющих в тоске и прахе

у ног блестящего тельца.

Твердили на вершине горной

сухие в трещинах уста,

и был в мольбе твоей упорной

завет грядущего Христа.

ХАНААН

Пыль последних сомнений рассей,

и в дорогу словами простыми

поднимай свой народ, Моисей,

выходи в роковые пустыни.

Сколько можно в терпенье немом

гнуть свои бесхребетные спины?

Но сегодня их жалит клеймом

раскалённое иго чужбины.

Проходите - в бесчётные дни,

где глаза выедают барханы,

где до крови истёрты ступни,

и песок набивается в раны.

Где неверных видений слюда

смутно зыблется в мареве зноя...

Разве вы забрели бы сюда

в годы - пота, безверья и гноя?

Но без них не увидишь вдали,

как оазис в тоске караванной,

сквозь слезу - очертанья земли

предназначенной, обетованной.

ЛИЛИ МАРЛЕН

Журчал картавый ручеёк напевный,

не умолкал твой лёгкий голосок

над кружками с густой баварской пеной,

над грохотом тяжёлым на восток.

Как ты лилась под рокот мотоцикла

над касками отчаянных парней!..

Но смолкла вдруг и головой поникла

в колючей мгле заснеженных полей.

Под орудийный гул дымится Волга.

Нашла на камень - тупится коса.

Как ты в эстрадной кофточке продрогла!

И обречённых сипнут голоса.

И лишь хрипит солдат в промёрзлой яме

в далёкий плеск, в тепло твоих колен:

" Лили Марлен" - лиловыми губами,

в последний раз в снегу: " Лили Марлен!...".

ЦЕЛИНА

«…под Кокчетавом верблюд

кричит…»

Павел Васильев

СТЕПЬ

Как тянет вдаль простор табунный,

как травы майские томят,

когда над степью ветер юный

разносит ранний аромат.

А дальше всё мертво от зноя:

травинки чахлые в песках,

и воздух зыблется слюдою

в морщинистых солончаках.

Простой уклад степного быта

порыв веков стереть не смог:

проносят верные копыта,

из юрты тянется дымок.

И в отчуждении спокойном,

как выстрел Сильвио в туза,

привыкшие к пескам и войнам

терпенья узкие глаза.