Глава 3. Марк не смог бы внятно ответить на вопрос, зачем он надел на отработку к Снейпу водолазку, подаренную модницей-теткой

Марк не смог бы внятно ответить на вопрос, зачем он надел на отработку к Снейпу водолазку, подаренную модницей-теткой. Когда Вуд приперся в застиранной древней рубашке, стало совсем неуютно, но что-то менять уже было поздно.
Почему-то Флинт думал, что Вуд, оставшись с ним наедине, снова начнет приставать, но ничего не произошло – Оливер тер свои котлы, пыхтел, дергал головой, откидывая со лба отросшие волосы, и только кидал вороватые взгляды.
Марк пытался сообразить: влюблялся ли он когда-нибудь, или нет. Кажется, нет. Разрыв с Анетт оказался болезненным, она шикарно делала минет и вообще была приятно-молчалива, но ничего похожего на любовь не наблюдалось среди малочисленных эмоций Флинта.
Да какие эмоции?! Он капитан, к нему прикованы взгляды не только всего факультета, а всей школы! Как и к Вуду, кстати.
Вообще Вуд постоянно сбивал мысли Флинта, о чем не думай. Спортивное соперничество, конечно, играло роль, но Вуд всегда бил по больным точкам – в драках ли, в пикировках ли. Он умудрялся доставать Марка одним насмешливым взглядом, и, черт побери, никому такого больше не удавалось.
Марку никогда не пришло бы в голову подумать о Вуде, как о сексуальном объекте. Но теперь, после той кошмарной исповеди Оливера все как-то перевернулось.
И эти взгляды!!!
- Прекрати на меня пялиться, Вуд, дыру просмотришь!
Оливер вскинулся, глаза забегали. Где тот насмешливый жесткий соперник, тролль его задери?! Верните!
Вот оно.
Марку не хватало ссор, словесных боев, драк. Ему не хватало достойного соперника. И как это Вуда угораздило оказаться пидором?
Марк забивал голову мыслями, стараясь не разглядывать в блестящей поверхности банки с пеной отражение Оливера. Хотелось повторить, вытянуть из Вуда эту цепочку бессвязных бессмысленных слов, увидеть его обалдевшее лицо, испуганное, отчаянное, ощутить в штанах его руку.
Это заразно? Салазар! Проклятье…
Швырнуть тряпку в недомытый котел оказалось сложнее, чем притянуть к себе за ворот Вуда и поцеловать его.
Целовать Вуда вообще оказалось как-то легко, естественно, словно это нормально, ха!
От одной реакции Оливера можно было обкончаться. Вуд тут же выронил свой котел, обхватил Марка за шею, впечатался пахом в бедра – о, бедный мальчик, как же ты с такой эрекцией въебывал тут?
Ни одна девчонка не всхлипывала «Марк!». Ни одна не терлась всем телом так нетерпеливо, словно мечтала об этом всю жизнь. Черт, ни одна не выглядела так беспомощно и при этом так жестко, как Вуд.
И оно снова полилось, пока Флинт разрешал опять расстегнуть свои брюки, опять запустить в трусы пальцы, опять обхватить член мозолистой ладонью.
- Марк, Марк, хочу-хочу-хочу, дай же, да, да, вот так, так, хорошо? Хорошо? Еще? Да-да-да, я не могу, дьявол, не могу…
Все было так и не так. Теперь Марк обнимал Оливера, подставлялся ему, выпячивал бедра, приспускал штаны, чтоб Вуду было удобнее, гладил его по шее, заглядывал в распахнутые глаза, в запрокинутое лицо, ища и находя подтверждение: Ол не врал. Не разыгрывал. Не паясничал. Все по-честному, и сейчас…
- Вуд, мать твою! – не самые лучшие слова благодарности, но Марк плохо соображал, спазмами выплескиваясь опять-опять-опять в руку Вуда.
Скрип дверей отбросил их друг от друга, Оливер схватил уже вымытый котел и принялся его надраивать, размазывая по нему сперму Марка, не замечая этого, а Марк вжикнул молнией и отвернулся от двери, не в силах смотреть на Снейпа сейчас.
- Мистер Флинт? О, прекрасно. Вы свободны. Что за запах в кабинете?
«О, милый декан, это моя сперма, которую Вуд сейчас вытирает с пальцев тряпкой».
Надо же было ТАК вляпаться!
Марк вышел из класса, удивленно прикидывая, что Вуд пока ни разу не получил нужной разрядки.
Флинт дошел до спальни, открыл дверь и замер, вглядываясь в темную засыпающую комнату. Блять.
Вуд вышел из кабинета Снейпа через сорок минут. Не замечая в нише Флинта, стукнул кулаком по стене, потом поднес к носу пальцы и понюхал – наверняка пахло мылом.
Оливер пошел в сторону Гриффиндорских спален шаркающей походкой старика, и вот это было ну совсем не правильно. Не хватало еще сломленного врага, к чему тогда нужен враг?
Флинт пошел за Вудом, и Оливер оглянулся резко, напряженно. Он снова был собой, был готов к опасности, был готов драться.
Но увидев Марка – потух.
- Пошли. На седьмой. Сейчас.
Этого не стоило делать по нескольким причинам. Главная – они шлялись после отбоя. Никто из них не был старостой, никто бы их не отмазал. Но Флинт привык отдавать долги.
Подсадить Вуда на тот же подоконник, как маленького, развести в стороны его колени, увидеть облегченное «ДА!» в карих глазах, расстегнуть брюки, задрать дурацкую клетчатую рубашку и повторить все, что делал Оливер – рукой обхватить твердое, и как себе, как себе, сильно и ритмично, слушая глухие стоны, видя, как он пытается сдержаться, как кусает губы, защемляет зубами щеку изнутри, как плавится, как отдается, как дергает бедрами навстречу.
Ни одна девчонка… да что уж там! Ладно. Вуд был великолепен, даже когда молчал, когда перестал нести эту порнографическую чушь, когда просто доверился.
Внезапно Вуд замычал, стискивая зубы, и на пальцах Марка осталось вязкое, жаркое, белое, пахнущее сексом, пахнущее дрочкой и немного мылом.
Вуд приоткрыл губы, и Марк отшатнулся.
- У тебя кровь! Во рту.
Оливер удивился, исследовал языком рот, а потом сплюнул красным на пыльный пол.
- Щеку прокусил, – сказал растерянно, и с Марком вдруг что-то случилось. Он поцеловал окровавленные губы, чувствуя себя вампиром, он касался губами лица Вуда, тычась, как щенок, в щеки, в лоб, в брови, в нос, он обхватил ладонями затылок Оливера и не думал, совсем-совсем.
- Марк… Марк… господи…
Когда странный порыв прошел, Марк сделал шаг назад. Жгли стыд и непонимание – вот что это на него нашло?! Самым правильным было бы убрать кровь Вуда с пола и проводить его, расплавленного, размазанного, до гостиной.
Марк выбирал верные пути только на поле. Поэтому он снова попятился, как раньше, и сбежал позорно, слыша спиной, не ушами:
- Маркус!

Вот теперь… Вот теперь Оливер получил материал для фантазий, снов и мастурбации.
Если раньше встречаться с Марком казалось испытанием для нервной системы, для красноречия и выдержки, то теперь у Вуда тупо включался нижний мозг и отключался верхний, совсем. Впору пускать слюни и дебильно гыгыкать.
Беда была в том, что Марк вел себя так, словно ничего не произошло. Он даже начал встречаться с новой девчонкой, естественно слизеринкой, из выпускного класса. Да, девочки любят победителей, а после разгромной игры с Хаффлпаффом, где барсуки размочили счет за три минуты до окончания матча, Слизерин вообще вырвался по очкам далеко вперед, и спасти Гриффиндор могла только победа в матче.
Раньше Оливеру снился квиддич. Его могло озарить во сне, и он вскакивал, чтобы записать стратегию, прием или новую расстановку игроков.
Теперь ему снился только Марк. Марк рычащий, кончающий, Марк, мастурбирующий, Марк целующийся.
Вуд стал избегать любого общения, подолгу торчал в душе, сидел на кровати с закрытым пологом, и народ занервничал.
Первыми к Вуду подкатили близнецы и бесцеремонно спросили, кто же она? Они предложили на выбор пять приворотов, два отворота, несколько мерзких гадостных примочек, и, получив в ответ раздраженную отповедь, удалились, пожимая плечами.
Перси попытался вывести Оливера на разговор, когда они в библиотеке писали эссе по Истории Магии, но Оливер закрыл книгу и молча ушел, оставив Перси растерянно моргать ему вслед.
Кэтти Бэлл не сильно отличалась от близнецов в плане такта, и тоже спросила, не влюблен ли капитан. Анжелина хлопнула Вуда по плечу и шепнула, что все печали – ерунда, и если что – она поможет снять грусть-тоску.
Из команды к нему не подходил только Поттер, который занимался своей странной жизнью. Но Оливер все равно был ему благодарен. За равнодушие.
Вуд никогда не умел притворяться. То есть, поиграть в крутого при стычке со слизеринцами, включить ботаника при ответе Бинсу – это легко, но делать вид, что ему хватило разовой судорожной дрочки – нереально.
Хотя Вуд не смог бы сказать, чего в точности он хочет. Встречаться с Марком? Трахнуться с ним пару раз до его выпуска? Идти вместе по жизни, «пока смерть не разлучит нас»? Бред, бредовейший бред, идиотизм!
Но Оливеру было болезненно мало.
А Марк снова его избегал.
Бегать за ним, как девочка – не хотелось. Писать письма и назначать встречи – стремно, Марк мог не прийти. Других приемлемых вариантов Оливер не знал, и маялся, маялся, исходя на пот и возбуждение, член истекал смазкой днями и ночами, снова было стыдно и страшно – неужели это навсегда?
Прокушенная щека болела, Оливер постоянно трогал языком язвочку, и она не заживала, окрашивая железным привкусом еду.
Оливер сделал все, что мог. Больше от него ничего не зависело.