Глава 5. Вуд начал стонать сразу же, как Марк дотронулся до его голого бока – ладонью провел от пояса штанов до подмышки

Вуд начал стонать сразу же, как Марк дотронулся до его голого бока – ладонью провел от пояса штанов до подмышки. Оливер выгнулся навстречу и без спросу запустил руки сразу в трусы, сжимая член.
Потом развернулся в танцевальном па, дернул на себя Флинта, прижимая его к подоконнику, и потянулся целоваться.
Какофония звуков продолжилась, усилилась, и Марку вдруг показалось, будто он оглохнет сейчас от бормотания Оливера, от звуков поцелуев, от трения голого торса о ткань его свитера, от стонов, выдохов, понуканий. Этого было как-то слишком много, но Марк разрешил себе наслаждаться всем, что происходило, иначе он не сделает выводов от встречи.

Вуд проникает в рот Марку, это непривычно, но приятно, потому что можно вытолкнуть хамоватый язык, но в последний момент не отпустить, втянуть, зажать зубами, забраться самому в рот Вуда, трогая изнутри прокушенную щеку, ровные гладкие зубы, губы, шершавое небо.
Вуд толкает Марка, край подоконника впивается в ягодицы, а Оливер все прижимается и прижимает, прилипает всем телом и вдруг перестает терзать член, запускает обе руки под одежду – одна ладонь теплая, вторая ледяная. Марк вздрагивает.
Оливер задирает свитер, раздраженно дергает его вверх, и Флинт раздевается, путаясь в рукавах и вороте, швыряет раздражающую шмотку на рыцарское копье.
Вуд зажмуривается и словно ныряет – рвется к шее Марка и целует ее исступленно, ласкает языком, прикусывает, и спускается, спускается, спускается вниз!
Марк охает, когда язык Оливера касается ореолы соска. Вуд прижимается животом и бедрами, не переставая мучить сосок, он мычит и стонет, словно это доставляет нереальное наслаждение ему.
Запрокидывая голову, Марк чувствует, как Вуд целует место, где глубоко внутри соединяются ребра, как это называется? Солнечное сплетение. Целует живот, рушится на колени и берется за ремень Марка. И смотрит. Снизу вверх. «Можно?»
О-о-о-о, черт!
Марк помогает Вуду справиться с ремнем, с молнией, с трусами, переступает, пачкая в пыли одежду, и она остается лежать на полу рядом – вывернутым комком.
Оливер берет в рот совсем не так, как девчонки. Он снова задирает голову и шепчет сконфуженно:
- Извини, я в первый раз… – и можно кончить вот прямо сразу, прямо в смущенное лицо, прямо без касания.
Оливер обхватывает головку – крепко, кладет пальцы на ствол – по одному, начиная с мизинца, надавливая. А потом что-то такое делает ладонью, что Марк не выдерживает, дергается вперед, и Вуд давится, кашляет.
- Э… извини.
- Сочту за комплимент, – все еще кашляя, говорит Оливер и снова насаживает рот на член. У Вуда зажмурены глаза, он снова стискивает кулак, то нажимая внизу большим пальцем, то поглаживая, и у Марка перехватывает дыхание – это слишком хорошо.
Оливер сконцентрирован, и Флинт заворожен этой сосредоточенностью и глубиной – в конечном счете, Ол берет очень глубоко, Марку кажется, что он чувствует головкой, как расслабляется горло, член задевает влажные стенки.
Важно не опозориться и не спустить вот так сразу, но Оливер стонет горлом, Марк чувствует вибрацию звука всем членом, налитой веной. Вуд тянет вторую руку вниз и сжимает себя сквозь штаны.
Это непристойно, это как если бы девчонка ласкала себя там, пока сосет, но ведь Вуд не девчонка, пора бы уже перестать думать о слабом поле и признаться, что с Оливером все острее, ярче, сильнее и невероятнее.
Вуд двигает головой, периодически останавливается и дышит тяжело вокруг члена, Марк думает, как же можно терпеть так глубоко его… ну, у него не маленький, да. Девчонкам иногда больно. Вот, снова девчонки!
Вуд сжимает свои яйца через ткань, и Марк не может смотреть больше на его мучения.
- Расстегни. Давай, ну, чего ты? Хочешь подрочить? – это самая длинная фраза, которую он сказал во время траха. Зря.
Оливер тут же дергается назад, выпускает член, и он торчит нагло – красный, мокрый – перед губами Вуда.
- Марк, о проклятье, Марк… – Ол мгновенно выпрямляется, сдергивает с себя брюки, роняет их рядом с Марковыми и мастурбирует совсем близко – протяни пальцы.
Флинт теряется. Ему жаль, что его больше не трогают, он восхищен бесстыдством вражеского капитана, а, на фиг, при чем тут квиддич! Он хочет помочь Оливеру, хочет помочь себе, хочет смотреть и хочет действовать, а Оливер снова все решает за них обоих.
Он прижимается пахом, вжимает член в член, и это так невероятно, что Марк орет, словно ему через задницу в пенис пропустили разряд огненного заклятья.
Марк шлепает ладони на ягодицы Оливера и трет себя им, направляя, задавая ритм, трахая членом его член, не оставляя между ними зазоров, не пропуская воздух.
Голова Оливера падает Марку на плечо, он прикусывает кожу возле шеи и мычит, а скольжение становится совсем легким, по сперме, по их поту.
Марк, кажется, кончает не от трения, а от зубов Вуда на шее.


- Скоро народ встанет.
- Да.
- Надо будет на завтрак прийти со всеми.
- Да.
- Вуд, ты нормально вообще?
- Да.
- Ты можешь… уй… приклеился... чуть отодвинуться?
- Да. Ой, прости, у тебя палочка близко?
- Сейчас почищу. Не дергайся.
Они разлепились, Вуд потянулся к брюкам, но Марк удержал его за руку, подтащил к себе снова и замер, словно хотел поцеловать, но не решался.
Надо было сделать так, чтобы это чудо повторилось. Оливер понимал, теперь все стало совсем сложно, он снова на крючке.
- Марк, я хочу трахнуться. Нормально, как это бывает… Ты хочешь?
Он понимал – для Флинта это слишком непривычно, слишком неожиданно, слишком быстро. Но оставалось два месяца, два! И все. Марка не будет в школе. Оливер торопился, он знал, что торопится, он знал, что это потрясающая удача – то, как они стоят тут близко-близко, и это совсем не драка, но он не мог притормозить.
Два. Чертовых. Месяца.
Марк пожал плечами. Оливер постарался отбросить последний стыд и шепнул в раздвинутые губы, в неправильный прикус:
- Я хочу тебя внутрь. Чтобы ты был во мне. Чтобы ты меня трахнул.
Ну, собственно, все. Последний Рубикон.
Оливера трясло от стыда, от мучительной откровенности, от неприятной роли соблазнителя, он понимал, что сейчас тупо разревется, потому как это все слишком позорно, слишком наизнанку.
Флинт моргнул раз, другой, третий, прищурился, вглядываясь в лицо Вуда, сомкнул и разомкнул губы, вдохнул сильно носом, так что ноздри на секунду залипли.
А потом поцеловал Оливера очень осторожно, нерешительно, не по-флинтовски.
- Мне надо подумать.
В любое другое время Вуд нашел бы штук десять оскорблений, касающихся этого «подумать», теперь же он кивнул обреченно и пошел одеваться.

Гриффиндорская спальня шестикурсников уже встала, и Перси округлил губы, когда Вуд ввалился на негнущихся ногах, не выспавшийся, чумной, схватил полотенце и рванул в душ, оттолкнув Марлоу.
Сэм раздраженно скрестил руки на груди и обернулся к соседям.
- По-моему наш капитан вконец охуел, никому так не кажется?
Оливер не слышал ответ соседей, он ожесточенно тер себя мочалкой, не в силах избавиться от ощущения, что вот теперь он окончательно и бесповоротно подставился своим признанием, сделался уязвимым, ведь Марку плевать. Марк все равно натурал. Марк… У, будь оно все проклято!
На завтраке Оливер специально устроился спиной к слизеринскому столу, он даже не видел, был ли Марк на завтраке.
К нему подсел Джордж, скривился, глядя, как Вуд мешает ложкой овсянку, и шепнул прямо в ухо:
- Где мантия?
- Ой, дерьмо. Извини, я после занятий отдам. Замотался.
- Еще бы, – усмехнулся Джордж и спросил, понижая голос до свиста: – И как прошло?
- Отвали, Уизли! – громко сказал Оливер, чувствуя, что срывается. Мгновенная тишина возвестила о том, что все факультеты услышали разборку за гриффиндорским столом.
- Неладно что-то в Датском Королевстве! – пропел мерзкий малфоевский голос, и Зал снова зашумел, наверное, обсуждая Оливера. Вуд надеялся только, что у школы найдутся другие темы для разговора. Например, Гарри Поттер, снова что-то натворивший, и так далее.
- Джордж!
- Да пошел ты, капитан, – нарочито весело ответил охотник и удалился со своим братом.
- Ол, ты на тренировке с ним поговори, близнецы отходчивые, – посоветовал Перси, и Оливер подскочил на скамье. Он забыл про тренировку. Впервые. Напрочь.
- Э… Если бы я не знал тебя шесть лет, Вуд, я бы решил, что ты забыл про квиддич, – заметил задумчиво Перси, и Оливер кивнул.
- Я забыл, Перси. Я забыл. Я вообще забыл! Я бы просто не пришел…
- Ты не скажешь ведь, кто она, да? – Перси протирал очки краем мантии, и Оливеру захотелось сказать ему. Так захотелось, что зачесались зубы, и он потер кончиком языка альвеолы, бугорки за зубами.
Перси вздохнул, водрузил на нос очки, сделал замечание мелкому Криви, который пытался подобраться с колдоаппаратом к дружной золотой троице, и проговорил, вставая из-за стола:
- Вижу, что не скажешь. И это наталкивает меня на подозрения, приятель. Но я в твои дела не стану лезть.
Оливер в очередной раз почувствовал себя дерьмом.

Марк наблюдал в маленькое окно под крышей замка, как Вуд тренирует команду. Меньше всего это было похоже на то, что Вуд тренирует команду – он сидел на трибунах, кутался в шарф, очень редко дергал подбородком, освобождая закрытые шарфом губы, и говорил какие-то слова.
Поттер был хорош, он четко, даже как-то автоматически ловил снитч, а вся остальная команда грифов явно была не в форме.
К Вуду то и дело подлетал кто-то из девок, Марк даже заплатил бы денег, чтобы узнать, о чем думает Оливер.
К концу тренировки Вуд сел на метлу, отпустил всех, кроме близнецов, и долго разговаривал с ними в воздухе.
Когда до Марка дошло, что он уже гребаную тучу часов не выкидывал из своей головы Вуда ни на минуту, он разозлился.
Зачем это все? Разве Марку нужны эти сжигающие отношения, нездоровая страсть, нужен этот псих? Разве все это приведет хоть к чему-то хорошему, хоть кого-то из них? Разве не закончится это безумие через месяц, когда начнутся выпускные?
«Я хочу тебя внутрь».
Это противоестественно, это осуждается магическим сообществом, от этого не родятся дети, это грязно.
«Чтобы ты был во мне».
Это мерзко, и это – враг, это проклятый Гриффиндор, это чертов Вуд, это не может быть хорошо.
«Чтобы ты меня трахнул».

Марк больше не может противиться, он мастурбирует, глядя на снижающегося Вуда. Тот спрыгивает с метлы и идет в раздевалку. Разрядка слабая, механическая, не интересная.
Напряжение она не снимает.