Факультатив

***
Когда человек гневается, энергия из него так и прёт. И хотя Белкин попал домой только к вечернему выпуску новостей, он чувствовал в себе возможность – и желание – свернуть горы к чёртовой матери.
- Юль! – Ник разулся и повесил одежду в шкаф.
- Не ори, - зашипела она, высунувшись из их спальни, - Артёмка спит.
- И отлично, - сообщил Ник, вытягивая ее оттуда и направляя в сторону кухни. – Я есть хочу, что ты приготовила?
- Макароны с колбасой.
- И всё? Я взрослый мужик, мне требуется что-то большее. К тому же, я твой любимый муж, ты забыла, какие песни мне пела? Куда это всё делось, солнышко?
- Вот! – Юля достала тарелку, перевернула над ней кастрюльку, вываливая все макароны, ткнула тарелку ему под нос, достала из холодильника палку колбасы, шмякнула рядом.
- На скандал нарываешься? – Белкину очень этого хотелось, хотелось выпустить пар, сорвать злобу.
- Мне нужен развод!
- А мне нужна семья, ты мне нужна, солнышко! – Белкин встал из-за стола, смахнул тарелку, колбасу, солонку, салфетницу на пол, и повалил на их место жену, стянул ее трусики.
- Я в милицию позвоню! Уйди, отъебись от меня, урод!
- Нет, я тебя выебу, чтоб у тебя мозги встали на место, дура! – Ник не дал Юле подняться, закинул ее ноги себе на плечи, выпростал член из штанов.
- Если ты это сделаешь, я…!
Муж заткнул ей рот грубым поцелуем и тут же приставил головку к сухой дырке. Подался бёдрами и член неохотно продвинулся в тесную, словно наждачную глубину. Он выдохнул Юле в губы, за что немедленно получил царапины на шее. Но это только распалило его. Ник кончил за три минуты.

Юля наконец выбралась из-под него, недовольная и уставшая, подняла стринги.
- Я завтра подаю на развод. Отец меня поддерживает.
- А мать? – Белкин налил стакан воды, выпил, наблюдая, как она одевается.
- Мама? – Юля скривила губы. – Она еще ничего не знает, но тоже не будет возражать. Ты ей никогда не нравился.
- А тебе ведь нравился? – Ник отставил пустой стакан на кухонный стол, опустился перед ней на колени, прямо посреди рассыпавшихся макарон, обнял за бёдра. – Зайчонок, что с нами произошло? У нас всё было хорошо, зачем нам это терять? У нас сынок такой лапочка. Давай простим друг друга и будем жить долго и счастливо?
Белкина убрала его руки со своего тела, отошла на безопасное расстояние.
- Нет, Коль, я сейчас понимаю, какой влюбленной идиоткой была, надеялась, верила, что ты меня полюбишь. Наивная девочка.
Ник подполз к ней, шагая на коленях, опять обнял, прижался ухом к ее животу под тонким халатиком.
- Я люблю тебя, Зайка.
- Поздно, Коля. Я ждала этих слов раньше, но ты их говорил своему Железнову.
Белкин отпустил ее, встал, стряхнул прилипшие макароны. Посмотрел на Юлю, злорадно ухмыляясь.
- Я и сейчас пошутил. Я не любил тебя никогда и никогда не полюблю. Я женился на тебе только из-за Артёма, потому что я пусть круглый дурак, но не подлец. И я мечтаю с тобой развестись, но не разведусь. И, кстати, про Железнова. Твой Рома говорил тебе, что его трахал Железнов?
По изменившемуся лицу жены, Ник понял, что ответ отрицательный.
- Ты врёшь! – завопила она.
- Ахаха, как смешно! Вру! Не вру я! Твой Рома лёг под него, чтобы за разбитую машину расплатиться!
- Ты врёшь!
- Он подставлял ему свой зад… да что там зад! Хочешь знать, как это – с Железновым спать? Твой любимый позволял себя насиловать! Связывать, приковывать наручниками, трахать игрушками… и наполнять рот спермой. Твой ненаглядный отсасывал и вылизывал его, брал в глотку так, что тебе и не снилось! Позволял обращаться с собой, как с бездушной скотиной!
- Заткнись! – Юля закрыла уши ладонями. – Заткнись! Ты так с ним спал! Ты!
Белкин упивался своей местью, не думал останавливаться:
- Я спал с ним по любви! Я его боготворил! Потому что он тоже любил меня, тварь! А твой Рома глотал его сперму из-за денег, из-за поездки в Америку! Он шлюха! Альфонс!
- А ты – нет?!
- Я – нет! Я полюбил Железнова, когда еще не знал, что у него денег вагон! Я полюбил сельского учителя и любил бы, живи он под мостом! Тебе это ясно?! И твои мне деньги не нужны! И знаешь, что я тебе еще скажу? Возможно, Сказкину они тоже не нужны.
- Конечно, не нужны!
- Знаешь, по чьей милости он оказался моим любовником? – Ник собирался ее добить своими откровениями. – Его Железнов под меня подложил! Мне твой дружок об этом сегодня рассказал, надеялся, что я сразу помчусь в суд разводиться. Ты же в курсе, что у нас сегодня была встреча?
- Да, - на Юле не было лица, она невидяще опустилась на стул.
- А где гарантия, солнышко, что на тебе Рома скачет тоже не по его просьбе? Как Рома заливал, что Железнов меня еще любит и скучает. Вдруг он таким образом пытается меня вернуть? Чтоб ты сама меня кинула, потому что я от Артёмки сам не уйду? Подумай об этом, дорогая.
- Этого не может быть, - Юля, раздавленная, сидела на стуле, наклонившись, подпирая отяжелевшую голову руками, терзала свои длинные высветленные волосы. Нику ее даже жалко стало, но лишь на секунду, потом его сердце снова превратилось в камень.
- Прибери здесь, - он обошел ее и, выйдя из кухни, заглянул в спальню, поцеловал сына в маленькую бархатную щечку, постоял возле кроватки, послушал, как мило он сопит. Сын оставался единственным его счастьем. За своего крошечного бельчоночка он благодарен судьбе и даже Юле. Подвижный, смышлёный, здоровенький. А ведь могло быть иначе, из-за Железнова и его выходки. Тёмка родился почти на месяц раньше, был слабеньким, но его выходили. Поэтому пусть Константин Евгеньевич идёт со своей любовью подальше. Белкин решил, что как бы ни плакала душа, как бы ни просилась к своему Джонни, он не пойдет на поводу, не вернется, даже если расстанется с Юлей.

***
Мир тесен. Однако иногда он необычайно широк. Белкин стоял в холле университета и смотрел на расписание факультативных занятий. Сказкин не соврал, под двумя из них действительно значилась фамилия их общего бывшего бойфренда. Железнов читал свой курс в том же корпусе и в те же часы, что шли пары у Ника. Странно, что они не пересеклись раньше.
Белкин отвернулся от стенда, взобрался на подоконник. Он пришел сюда с твердым намерением встретиться с Константином и посмотреть в глаза этой сволочи, которая после всего содеянного, после того, как отвернулась, смеет «налаживать» его жизнь. Но сейчас, когда через три двери в аудитории находился собственной персоной Железнов, живой, осязаемый, то решимости поубавилось. В груди занялась неведомая дрожь, руки и ноги внешне не тряслись, но внутри их будто током в двести двадцать прошибало. Ник боялся увидеть мужа. Думал, что стал забывать его, но чувства вдруг начали оттаивать. Но всё равно они меркли перед желанием защитить свое право самому распоряжаться своей судьбой.
Перед желанием отомстить, дать понять Железнову, что он больше не самая важная персона в его жизни.
Это будет невыносимо больно, но правильно. А с искорёженной душой он потом как-нибудь справится, не впервой. Пусть и Джонни немного пострадает.
Ник встал, подошел еще раз к расписанию, убедиться, не ошибся ли. Костя не хотел светиться перед ним, запретил Роме рот открывать на эту тему, так пусть теперь знает, что Коле Белкину всё о его интригах известно.

Ник перевел взгляд от расписания к двери указанного в нем кабинета. Эта аудитория была не слишком большой, амфитеатрного типа. Внизу стол преподавателя, направо от входа ряды парт с двумя проходами между ними. У их группы там были занятия.
Белкин вытряхнул из головы пугающую чушь, дернул плечами, расправляя их, закинул за спину рюкзак. У него своя правда, и он не даст ее топтать.
Коридор был пуст, надо было преодолеть всего пятьдесят метров. Кажется, что легче лёгкого. Механические движения ног, ничего более, левой-правой, раз-два. Просто дать ему знать, что он не самый великий интриган в этом долбанном мире.
Белкин выдохнул и сдвинулся с места.
Остальное далось намного проще.
Ник подошёл к кабинету. Стучать и не собирался: он пришёл сюда не виноватым студентом, он пришёл хозяином положения. Кроме того, он словно вышел из собственного тела и наблюдал за своими действиями, как за фильмом на экране телевизора, где он брутально-романтичный киногерой, наказывающий злого гения. Как не пытался, не мог отделаться от этого ощущения. Наверно, так мозг просто перестраховывал себя от сильных эмоциональных перегрузок.

Дверь подалась свободно, Белкин шагнул внутрь, без улыбки и замешательства.
- Всё своё свободное время кардинал Ришелье посвящал самообразованию, читал, читал и читал…
От любимого голоса, усиленного сводами заполненной лишь на треть аудитории, у Ника прихватил живот, все внутренности будто в узел скрутило, но он лишь на пару секунд помедлил у порога, чтобы Константин его заметил. А Костя заметил. Он сидел по своему обыкновению на краю длинного преподавательского стола, в щегольском светло-сером так ему идущем костюме, только галстук был немного ослаблен и сдвинут на бок, что должно было создавать атмосферу доверия между ним и студентами. Такой знакомый авторитетный стиль воспитания. Так вот, лектор повернул голову на звук, посмотреть, кто посмел вторгнуться на его территорию. Их глаза встретились, Костины немного расширились, он запнулся…
Белкин даже мог поклясться, что прочитал на его холёной физиономии изумление и растерянность. Железнов отлично их умел скрывать, но уж он-то прожил с ним сотню лет, умел распознавать каждую тень эмоций. Нику это понравилось, он поставил себе плюсик и, ничего не сказав, под любопытными взглядами, стал подниматься к верхним рядам. Посидит, послушает. Молча. С каменным лицом. Заставит нервничать. Такого поворота от него Джонни явно не ожидал.
Но историк быстро, почти мгновенно, вернул самоконтроль.
- Поэтому и вы, детки, больше времени проводите в библиотеке, - продолжил он прежде, чем Николай добрался до выбранной парты. – Тогда у вас будет шанс стать премьер-министрами.
- А почему же вы не стали, Константин Евгеньевич? – задала провокационный вопрос девушка со второго ряда. Она явно посещала факультатив только в надежде соблазнить историка.
- У меня еще всё впереди, Полина, - улыбнулся ей препод, а затем перевёл взгляд на вновь прибывшего. – Просто в какой-то момент времени я перестал много внимания уделять книгам и занимался более приятными вещами.
Студенты понимающе захихикали. Белкину было всё равно, еще больше холода проникло в его сердце, хотя он предполагал, что в нем будет пекло. Самодовольный Железнов вызывал отвращение. С таким же невинным видом трепетной лани он отдавал Роме приказ лечь под неизвестного тому парня и под его жену.

Студентка не унялась, продолжила донимать препода и веселить публику.
- А чем именно?
- Сексом, - взгляд опять на конкретного человека, пауза. – Шучу, бизнесом, созданием семьи. Кстати, Ришелье был любвеобильным человеком, но его главная – тайная – любовь была замужем. Как вы понимаете, речь идёт о королеве Анне Австрийской, жене Людовика Тринадцатого. Но хуже всего для кардинала было то, что его возлюбленная была неверна мужу, но предпочла другого – герцога Бэкингема…
- Так в «Трёх мушкетёрах» правда? - спросила еще какая-то девушка.
Константин качнул головой, зачесал рукой непокорные темные локоны назад.
- Нет, д’Артаньян в Англию за подвесками не ездил, но общую суть Дюма передал верно.
- Клёво, - пронеслось по рядам.
- Так вот, - вернулся к теме Железнов, опять глянув на Белкина, - наш кардинал был очень ревнив и не любил, когда ему отказывают. А тут его вообще постыдно отвергли! И, чтобы досадить возлюбленной, он написал пьесу под названием «Мирам» - Ришелье был талантливым драматургом. И в ней он выставил Бэкингема в неприятном свете…
Константин не смотрел на Ника в упор, но бросал взгляды – хмурые, внимательные, прощупывающие. Его синие глаза в этот момент словно превращались в безразличные сканеры, а потом опять приобретали свойственную им насмешливость, обращенные к остальной аудитории. Белкину тоже мечталось узнать, что думает Железнов сейчас, надеялся, что у него перехватывает дыхание, вспотевают ладони и плохо подбираются слова.
Но последнее было ложью: байку про Ришелье он выбрал подходящую, прямо прямым текстом говорил, что сделал всё для дискредитации своей соперницы.
Белкин не хотел больше этого слушать. Он встал, взял рюкзак и медленным шагом, не отрывая презрительного, предупреждающего взгляда от Константина – они опять смотрели друг на друга, - пошел вниз по ступеням к выходу. Сердце вновь билось ровно, предобморочное состояние ушло, разум был ясен, естество пребывало в гробовом спокойствии.

Не оборачиваясь, Ник вышел и только тогда сполз по стене: эмоции всё же нахлынули, аж перед глазами помутнело и зазвенело в ушах, а ноги отказывались держать. Он будто переживал последние пятнадцать минут заново: вот вошел, вот посмотрел ему в глаза, вот поднялся, вот душу жгло…
Костя рядом, только руку протяни, только одними губами прошепчи: «Хочу», только улыбнись, дай любой намёк, хоть просто карандаш подними с парты, и он придёт на немой призыв, спрячет в объятиях.
И почему нельзя быть вместе? Кому нужна эта глупая гордость? Ведь Ник видел, что Джонни любит и рвётся к нему. Возможно, сейчас за стеной он тоже не может унять сердечный ритм, оставит группу и побежит за ним. И всё закружится, всё завертится, они срочно побегут в мужской туалет, и в тесной кабинке будут изводить друг друга страстными поцелуями, тереться телами, вспоминать вкус и запах друг друга.
Господи…
У Белкина закружилась голова, к горлу комом подступила тошнота. Это лишь мечты. Мечты. Романтические. Наивные. Глупые. Реальность такова, что Железнов пытается вертеть его судьбой, не имея на то никакого права. Реальность такова, что прошло порядка пяти минут, а Константин Евгеньевич не вышел из аудитории.
Белкин собрал себя в кучу и поднялся на ноги. Отряхнулся, взял рюкзак и потопал прочь. Надеялся, что хотя бы достиг своей первоначальной цели и Железнов понял намёк – держаться от Белкиных подальше.
Домой ехать снова не хотелось. Подаренная Лунгиными трехкомнатная квартира в новостройке так и не стала родным гнездышком. Только ради сына всегда и возвращался туда.
Ник втиснулся в узкое пространство между «Маздой» и «Тойотой» на обочине дороги, сидел, не выходя из машины, созерцал прохожих и мелкий, стучащий по кузову крупообразный снег, изредка сметал его дворниками. Думал. Не найдя ответов на свои вопросы, тронул «Лэнд Крузер» с места и направил в Марьину Рощу.

Дом его встретил встревоженным детским плачем. Юля носилась по комнате с Артёмом на руках, но никак не могла его успокоить. Малыш не поддавался ни на какие уговоры.
Белкин снял верхнюю одежду и забрал ребенка у уставшей матери, прижал к себе, стал качать. Сынок не сразу, но затих, попросился побегать на пол. Ник его отпустил.
- Ну что, подала на развод? – спросил он деловым тоном.
Жена смерила его презрительным взглядом. Она села в кресло и скрестила руки.
- Я говорила с Ромой. Твой Железнов не имеет к нашей встрече никакого отношения.
- О, конечно, - хохотнул Ник, кидая сыну мячик, - что же он еще скажет? «Дорогая, я согласился чпокать тебя из-за квартиры в Бруклине»?
- Заткнись, ты ничего не знаешь! – зашипела Юля, вскакивая, на нервах подбирая с пола игрушки и швыряя их в большую коробку. – Это я была инициатором встречи с Ромкой! Я захотела посмотреть на твоего ёбаря!
- А потом захапала его себе? – Ник не ведал, злится он или насмехается. – Рома – классный, да? У меня отличный вкус!
- Закрой свой поганый рот!
- И не подумаю! О! А знаешь, что я понял? Только сейчас понял! Ты спишь с теми, кого Железнов трахал! Я, Сказкин… А может, ты просто под самого Железнова лечь хочешь? Да? Да?!
- Заткнись, придурок, ребенка испугаешь, - Юля двинулась к играющему с мягкими кубиками Артему, Белкин преградил ей дорогу:
- Раздвинь перед ним ноги, может, он тебе вдует, успокоишься!
- Пошёл на хуй, придурок, - жена оттолкнула его, взяла сына на руки. – Я уезжаю к маме.
- С Тёмкой ты никуда не пойдёшь, - Ник протянул руки, чтобы забрать малыша, внутри всё кипело от собственной догадки, хотелось хохотать, как хохочут безумцы.
- Тебя не спросила! Дай пройти!
- На еблю с ребенком не поедешь!
- Ты ебись с кем хочешь! А я к мамке! Противно с тобой под одной крышей находиться.
Ник пропустил их.
- А ты подай на развод, - крикнул Юле в спину, сунул руки в карманы. – Чего не подала сегодня? Ты и не подашь! И я не подам! Я тебе развод давать не собираюсь!
Последние угрозы он кричал захлопнутой двери. Юля ушла собирать ребенка на улицу. Ну и хер с ней. В то, что она возьмет Артёма на свиданку, Ник не верил: материнский инстинкт у нее был развит, сына она боготворила. Перебесится и вернется. Куда денется с подводной лодки?

Белкин остался в квартире один довольно быстро – минут через десять. Почувствовал облегчение. Сходил в туалет, потом в душ, потом на кухне налил себе тарелку супа. За окном давно стемнело, в окнах многоэтажек зажглись огни.
Ник в одних плавках сидел на стуле, жевал выловленный кусок мяса и смотрел, как по ту сторону стекла течет чья-то жизнь. Настроение было каким-то взбудораженным. Из-за ругани с нелюбимой женой, из-за встречи с любимым Костей. Сколько он его не видел? Ровно год и месяц. Ничего о нем не слышал, через Женю вернул все подарки – документы на яхту, золото, бытовую технику, «Бентли», «Лексус», «Кашкай». Даже одежду. Всё под чистую. Взял только то, в чем был одет, и тетрадки с конспектами. Ни одной фотографии не сохранил. И на фильмы с Джонни Деппом для себя наложил табу.
И если б Рома не оказался засланным казачком…
А Костя ему звонил. «Отсоси мне, малыш». Не зря дрогнуло сердце.
Это он был Маусом. Это в него влюбился Микки.
Скотина, сволочная скотина. Смелости не хватило признаться, трус?
Где-то заиграл «Король и Шут». Ник нашел телефон и скривился: Юля.
- Чего тебе? – буркнул он.
- Ник, - ответила трубка голосом Железнова, - приезжай и забери свою жену, иначе я ее в полицию сдам.
Потом вызов завершился. Белкин продолжил стоять столбом. Как? Что? Какого хуя?