Глава четвертая. Сакура неверующе смотрела на Итачи полными слез и обиды глазами.

Сакура неверующе смотрела на Итачи полными слез и обиды глазами.

- Вы не посмеете, - сипло от нахлынувшей злобы шептала она, настойчиво убеждая себя, что Учиха не способен на подобную низость. – Вы не будете решать, как мне выглядеть, ясно вам?

- А что мне помешает это сделать? – холодно осведомился мужчина, не сводя с девушки напряженного взгляда, а потом вдруг мягче добавил, сжалившись: - Тебе незачем красить волосы в розовый, чтобы мне нравиться.

Сакура вспыхнула и горячо возразила:

- Я крашусь не для того…

- Для того, - перебив, твердо заключил Итачи. Ему не нравился этот разговор, не нравилось постоянное неподчинение, попытки воспротивиться каждому его слову, поэтому он, желая поскорее закончить глупый спор, направился к двери, ведущей в спальню. – Я знаю, что мать перекрасила твои волосы в розовый цвет еще в детстве: так ты им больше напоминала дикую вишню, имя которой тебе дали при рождении. А потом ты сама стала покупать духи, крема, салфетки – все с запахом сакуры. Признай, принцесса, ты просто не знала, как еще заставить их полюбить тебя.

Итачи не выбирал выражений, не пытался смягчить горькую правду, а равнодушно бросал ей в лицо эти перченые слова нарочито спокойным тоном, намеренно заставляя страдать. Сакура была убеждена: чтобы сломить ее дух и стереть в пудру волю. От осознания сего факта в душе росла неприязнь и крепло сопротивление.

- Перестаньте, - девушка почти умоляла, коря себя за этот упрашивающий тон. Сдерживая слезы, переполнившие ее большие глаза, она семенила следом за ним, едва поспевая. – Я не хочу слушать вас. Ну зачем, во имя ада, вам так издеваться надо мной?

Вздохнув, мужчина обернулся, осторожно приобнял ее за талию и повел к маленькой мягкой софе в углу комнаты.

- Послушай же! – приказал он, грубовато усаживая ее и вглядываясь в стеклянные от боли глаза. – Пойми одну вещь: я люблю тебя, всегда любил. Не помню ни секунды из той прошлой жизни, в которой не было тебя. Не помню детства, юности, женщин – ничего, принцесса. Я так обожаю тебя, что готов трясти изо всех сил, пока ты не ответишь взаимностью. Поэтому тебе не нужно как-либо подкреплять или удерживать мое чувство к тебе, не нужно красить волосы в розовый или носить линзы. Можешь ты это понять?

«Ты лжешь, мерзкий засранец, лжешь!» - что-то вопило в голове Сакуры, и девушка, следуя голосу, яростно отбивалась от нежности в его словах, просачивающейся сквозь многолетнюю привычку делать слишком много для того, чтобы заслужить чью-либо симпатию. Она не понимала его любви, его пугающей заботы и только сильнее противилась ему.

- Я не верю, - упрямо шепнула девушка, воинственно взирая на похитителя.

С минуту Итачи напряженно смотрел в ее сверкающие глаза, читая Сакуру, словно открытую книгу.

- Это твое дело, дорогая, - вдруг устало отозвался он, откинувшись на софе. Ему было горько оттого, что его любовь – дар, который нужно беречь, - так просто отвергают. - Но реальность от твоего недоверия все равно не поменяется… Вопрос закрыт, Сакура. Ты не будешь красить волосы и точка.

- Ваш тотальный контроль не может продолжаться вечно, вы должны это понимать! – воскликнула девушка, совершенно не контролируя себя от собственного бессилия. – Рано или поздно я верну себе розовый цвет волос!

- Пока ты рядом со мной – нет. Поэтому можешь забыть о краске.

Не выдержав, Сакура разрыдалась, размазывая по щекам грязные от туши слезы. Итачи тут же потянулся к ней, чтобы утешить, обнять, но девушка мгновенно среагировала и отвергла его ласковое желание помочь, злобно выплюнув ему в лицо слова:

- Мне не нужны ни ваши лицемерные утешения, ни ваша ложная доброта. Я никогда, слышите, никогда, - девушка едва ли не по слогам произнесла последнее слово, - не полюблю вас. Более того, я на грани ненависти ко всему, что связано с вами и вашим дурацким Эшторилом, а мое сердце давным-давно подарено другому.

Ярость заплескалась в глазах Итачи тяжелыми волнами чудовищного огня. Он резко притянул Сакуру к себе за шею, так что их лица оказались в считанных миллиметрах друг от друга.

- И кто же он? – зловеще прошелестел его голос. – Уж не Наруто ли?

- Да, - ответила девушка с поразительной надменностью и торжественно заключила: - Я люблю Наруто!

Итачи преодолел крохотное расстояние между ними и жестко впился в ее сомкнутые губы, больно их прикусывая. Этот поцелуй не походил на предыдущий, потому что был рожден не нежностью и желанием показать свою любовь, а стремлением наказать и отомстить, и Сакура мгновенно уяснила эту ужасающую разницу. Мужчина резко оторвался от девушки, приподнял ее лицо за подбородок и крепко прижался губами к шее, зубами и языком оставляя на ней фиолетовые засосы – знаки его безоговорочного владения ею. Девушке было так мучительно больно и страшно, что рыдания раздались с удвоенной силой.

- Не смей произносить имя другого мужчины, когда я рядом, - Итачи снова прикусил ее шею, разминая пальцами эти фиолетовые синяки и намеренно причиняя боль. – Не смей мне лгать. Не смей говорить, что любишь кого-то, кроме меня. Ты просто не понимаешь, что значит любить по-настоящему, но я научу тебя. И тогда ты сильно пожалеешь о своих словах.

Он резко поднял Сакуру на руки, и девушка, растерявшись на мгновение, обняла его за плечи, чтобы не упасть на пол, а потом живо отдернула руки. Мужчина заметил это быстрое движение и холодно усмехнулся, заговорив:

- Я планировал устроить потрясающую ночь просвещения сегодня, когда мы чинно поужинаем и я представлю тебя слугам как мою жену. Хотел все сделать правильно, как у настоящих новобрачных. Но теперь понимаю, что бездарно тратил драгоценное время, - Итачи все еще злился, только теперь его ярость постепенно уступала место сильнейшему возбуждению.

- О чем вы, черт бы вас побрал? – Сакура содрогнулась от страшной догадки, всеми силами своей уставшей, измученной души надеясь, впервые в жизни, что она ошибается в своих доводах. Но его сверкнувшие глаза, неумолимое движение к кровати и уверенное выражение лица превратили в серый прах все ее прозрачные чаяния, и она сердито воскликнула: – Вам придется меня изнасиловать! Клянусь, я убью вас за это!

- Я почти уверен, что все-таки придется, - спокойно отозвался мужчина на ее упоминание об изнасиловании, швырнув девушку на кровать. – Что ж, так тому и быть. А если ты вздумаешь драться, как разъяренная рыночная торговка, я привяжу тебя к кровати.

Сакура не послушала и, когда Итачи наклонился к ней, попыталась лягнуть его обеими ногами, но мужчина легко увернулся и быстро оседлал ее, прижав к мягкому матрасу. Тогда девушка начала активно работать кулаками, но он отражал каждый удар и вскоре надежно закрепил ее руки у изголовья заранее приготовленными лентами, точь-в-точь такими же, как та, которой он завязывал ей глаза. Он проворно развернулся на ней и зафиксировал ее ноги на маленьких столбиках. В этот самый момент Сакура с холодящей кровь ясностью осознала, что не спасется, не отобьется от варвара. Как странно… Она всегда думала, что одного-то насильника уж точно одолеет – нужно лишь активно драться ногами и не позволять ему обездвижить себя. Реальность же оказалась куда темнее, чем то, что когда-либо подкидывало ей воображение.

- Я обещаю: я так глубоко возненавижу тебя, что ты никогда не сможешь внушить мне ничего, кроме отвращения, - шепнула она, утопая в липкой, промозглой панике и глядя, как огромный, чужой ей мужчина поспешно раздевается. Когда он дошел до своих дорогих брюк, девушка глухо застонала, зажмурившись, и прогнулась в спине, приподнимаясь над кроватью в отчаянной попытке выбраться.

Итачи, раздевшись, сел рядом с девушкой, одной рукой опустив ее обратно на матрас.

- Признаться, я в растерянности, - вдруг деловито заметил мужчина, и Сакура удивленно взглянула на него, пытаясь не замечать его наготы и признаков желания. – Даже и не знаю, как поступить. Я бы не хотел портить твое платье, но и развязать тебя не могу. Боюсь, придется пожертвовать твоим нарядом.

- Ты не отмоешься от этого мерзкого преступления, жалкий ублюдок, - шептала девушка, серьезно и вдумчиво глядя ему в глаза, черные и горящие. Итачи понимал, что теперь Сакурой движет не слепая злоба, а чистейшая ненависть, видел это по ее бледному спокойному лицу. – Я заставлю тебя заплатить.

Итачи, проигнорировав ее обещание, молча разорвал платье от подола до ворота всего в два подхода и нетерпеливо распахнул его. Его зачарованному взору предстал черный кружевной комплект, и мужчина жадно провел ладонями от груди до бедер, выдыхая едва сдерживаемую страсть. Сакура с нарастающим ужасом наблюдала за его действиями, не в силах даже закричать, не видя смысла в криках. Мужчина настойчиво гладил ее, ласкал, потирая соски через черное кружево, целовал мокрые и грязные щеки, слизывая потекшую тушь, обводил языком собственные засосы, пробуждая в девушке желание своими умелыми действиями. Он был так нежен и осторожен, но вместе с тем и потрясающе властен, напорист, что не откликнуться на его движения даже против воли было невозможно. Сакуру пронзило нечаянным, запретным жаром, когда мужчина опустился на нее, устроившись между ее раздвинутых ножек, и расстегнул лифчик без бретелей. Девушка, не в силах издать даже звук, широко распахнутыми от смешавшегося с ужасом возбуждения глазами смотрела на то, как Итачи перекатывает ее соски пальцами, немного сжимая, гладит талию, и его рассыпавшиеся по ее небольшой груди длинные волосы ласково щекочут кожу. Он обхватил один сосок губами, приятно посасывая, а его широкая ладонь накрыла ее живот, ощутимо надавив на ребра. Сакура почти не возражала против такого слегка грубоватого обращения.

Итачи едва слышно застонал, когда почувствовал во рту ее сладкий вкус. Обнаженная, она оказалась настолько прекрасной, что он с каждой секундой все быстрее терял над собой контроль. Снова и снова представляя, что эта великолепная, манящая красавица будет теперь вечно, до самой смерти и много после, принадлежать ему одному, мужчина едва не задыхался от нахлынувших чувств, от желания еще сильнее прижать ее к себе, оставить на ней свои знаки, чтобы любой его конкурент, увидев их, понимал, кому эта женщина принадлежит. Оттого Итачи до боли сжимал ее талию и бедра, позабыв о самоконтроле и оставляя на ее бледном теле красные следы, которые вскоре превратятся в синяки. Сакура же нисколько не обращала на это внимания, потому что все свои душевные силы тратила на борьбу с так не вовремя возникшим в ней желанием. Она так остро реагировала на каждый его поцелуй, что всерьез усомнилась, сможет ли устоять, когда Итачи пойдет до конца.

Девушка протестующе застонала и дернулась, когда почувствовала, что он стал медленно опускаться вниз, но Итачи быстрым движением вернул ее назад. Резко разорвав ее черные трусики и шире раздвинув ноги, мужчина долго любовался ей, вдыхая ее сладковатый запах. Оставляя обжигающие поцелуи на ее животе и покусывая кожу, он неотступно приближался к покрытому темными завитками мягкому холмику и, устроившись между ее сопротивляющихся ног, прикоснулся языком к источнику ее женственности. Пораженная, Сакура забыла, как дышать. Подобные ощущения были ей в новинку, и девушка не знала, куда девать выплескивающиеся через край чувства. Она сжала в кулачках ленты, связывающие ее руки, и сдавленно заскулила.

Итачи ритмичными движениями ласкал ее влажную плоть, подключая к игре зубы и пальцы, не в силах остановится и алчно, неистово желая большего. Сакура глухо дышала через раз, пытаясь успокоиться и чувствуя, как возбуждение внизу живота растет, накатывая, как утренний прилив. Она забыла о вражде, о собственных злых словах, о доме и Наруто, инстинктивно всеми силами сдерживая надвигающийся взрыв. Мужчина почувствовал языком ее внутренние конвульсивные сокращения и удвоил усилия, приближая Сакуру к финалу. Вдруг ее напряжение достигло предела, перешагнуло через него и взорвалось, рассыпавшись фейерверком. Сакура, захлебнувшись в невероятных, неизведанных, но таких горячих ощущениях, громко застонала и прогнулась в спине, пододвигаясь ближе к его губам. Ее затянуло в океан чувственности, перевернуло несколько раз на волнах и выбросило на берег совершенно опустошенной, бессильной, тянувшейся к безопасности и теплу.

Итачи резко отстранился и быстро встал с кровати. Девушка, едва разлепив глаза, недоуменно взглянула на него, понимая, что он не нашел выхода своему желанию, так явно выраженному чуть ниже пояса. Его огромное, загорелое тело, казалось, было напряжено до самого предела, а развитые мускулы тяжело скользили под кожей. Подтянутый живот напрягся, еще сильнее выделив красивые кубики пресса. Лицо Итачи почти не выражало эмоций, только взгляд жадно путешествовал по телу Сакуры, напоминая о пережитом и обещая еще большей нежности. Девушка невольно засмотрелась на него, забыв о стеснительности.

- Надеюсь, ты убедилась, дорогая, - вдруг надрывно и хрипло заговорил брюнет, внимательно следя за ее взглядом, - я посмею сделать с тобой все, что угодно. Крепко подумай в следующий раз, так уж ли нужно тебе злить едва контролирующего себя мужчину.

С этими словами он развернулся и направился в ванную, не пожелав даже развязать девушку.

- Мы продолжим вечером, - бросил он, останавливаясь в дверях. – Я все еще хочу все сделать правильно. К тому же, нужно дать тебе время как следует помучиться ожиданием.

Не в силах ответить, Сакура отчего-то обиженно наблюдала, как Итачи закрывал за собой дверь в ванную.

***

Сакура лежала на кровати и смотрела в потолок, чувствуя нарастающую боль в пережатых запястьях и лодыжках. Она пыталась отстраниться от пережитого, мыслить объективно, но не могла, снова и снова возвращаясь к захлестнувшим ее эмоциям, и боль вперемешку со злостью на себя накрывала с головой. Обида, отчаянье, вина были настолько ощутимы, что буквально раздавили девушку, прижали к матрасу, выдавливая из нее новые порции слез. Она с горечью думала о том, что стала предателем, что потеряла всякую совесть и что, в конце концов, почти отдалась мужчине, которого едва знала. Сакуре было до боли стыдно: она забыла про Наруто, которого, несмотря ни на что, любила и уважала. Ее добрый и понимающий Наруто. Парень, которого она пожалела в средней школе, потому что его постоянно пинали одноклассники за чересчур прекрасную мечту. Мужчина, который заботился о ней, когда было одиноко, когда безразличие собственных родителей становилось слишком тяжелым, чтобы его выносить. Никогда ничего не требующий, терпеливо ожидающий… А теперь она предала его, безжалостно и бессовестно, как настоящая стерва.

Сакуре было так плохо, невыносимо тоскливо, что она хотела проникнуть в этот мягкий, воздушный матрас, свернуться там в маленький комочек и умереть. Потому что жить с таким грузом она не могла. И не хотела. Девушка с самого начала прекрасно осознавала, что Наруто подходит ей гораздо меньше, чем она ему. Она знала, что никогда не будет трепетать перед ним, благоговейно побаиваться его. Знала и грустила от этого.

Невольно прислушиваясь к шумевшему душу, Сакура представляла себе мужчину, недавно бывшему рядом с ней. Он был таким большим и сильным, гораздо более внушительным, чем любой из ее знакомых, но вместе с тем и более элегантным, уверенным в себе, самодостаточным. Истинный аристократ, настоящий португалец. Никогда она еще так не стыдилась, так не горела, не чувствовала таких интимных ласк. Красивый и пугающий, притягивающий и отталкивающий, страстный, холодный. Злодей. Нет, не злодей. Дьявол.

***

Прозрачные, горячие струи воды немилосердно стучали по спине, отчего она становилась красной, обожженной. Итачи опирался обеими руками о стену, на сжатые кулаки, и пытался успокоиться. До этой секунды он не думал, что в нем может вспыхнуть такое неконтролируемое желание, пульсировавшее во всем теле. Так горячо, так больно, так нестерпимо он еще никого не хотел. До Сакуры.

Мужчина думал, что будет ее обучать, раскрывать перед ней таинства отношений между любящими друг друга людьми, но девушка сама несказанно удивила его, показав ему, как дико может возбудить. При всей своей любви к этой юной леди, он не представлял даже, сколько в ней скрыто страсти, огня, чувственности. А ведь она даже не коснулась его ни пальчиком, яростно отвергая его ласки. Но ее гладкая, шелковая кожа оказалась такой сладкой, упругая небольшая грудь – такой мягкой, а стоны, что против воли срывались с ее приоткрытых губ, - такими волнующими, что мужчина потерял голову и всерьез усомнился, сможет ли выполнить задуманный план. Когда Сакура дернулась от сильного оргазма, Итачи сам едва сдержался, чтобы не войти в это девичье, хрупкое тело и не завершить начатое до самого конца, но он слишком отчетливо помнил слова Сакуры, которыми она, казалось, колола в самое его сердце.

«…я так глубоко тебя возненавижу, что ты никогда не сможешь внушить ничего, кроме отвращения…»

«…ты не отмоешься от этого мерзкого преступления, жалкий ублюдок…»

Ее холодный голос стоял в ушах, стучал по перепонкам, жалил в самую душу, потому что расчетливо и обдуманно клялся выполнить угрозу. Поэтому Итачи не пошел дальше, спасовал перед льдом ее ненависти, малодушно отступил, оставив Сакуру мучится неизвестностью, ждать очередного грубого нападения, опасаться и терзаться. Он и сам теперь понимал, что меньшим злом для нее стало бы изнасилование. Она не чувствовала бы себя виноватой, не испытывала больше того душераздирающего страха, успокоила бы потревоженную совесть. Теперь же в ее сердце будет жить тоска от мнимого предательства, ненависть к самой себе. Пройдет еще немало времени, прежде чем он поможет ей забыть другого и вырастит в ее душе нерушимую любовь.

Коря себя, мужчина вышел из душа, и маленькие капельки горели на его красивом теле, словно алмазы. О боги, он ведь даже не развязал ее руки, сильно пережатые лентами. Чувствуя ее боль, как свою, Итачи поспешил к возлюбленной. Он осознал, что вел себя не по-мужски, непроизвольно пытаясь перенести тяжкий груз ответственности на ее хрупкие плечи вместо того, чтобы справляться самому. Теперь же все будет правильно. Они начнут свою общую жизнь сначала. И найдут способ осчастливить друг друга.