Глава десятая. - Что? – в ужасе выдохнула Сакура, не веря собственным ушам.

- Что? – в ужасе выдохнула Сакура, не веря собственным ушам.

- До тебя туго доходит? – холодно уточнил Итачи. – Я приказал раздеться. Ты убедила меня, что тебе нельзя доверять, поэтому и ждать ни к чему.

Боже, что же теперь делать?

- Пожалуйста, Итачи… - Сакура ненавидела себя за мольбу в собственном голосе, но ей сейчас просто необходимо было спастись. Она видела по его глазам, что теперь все всерьез.

- Ты думаешь, что, просто назвав меня по имени, избежишь наказания? – Итачи усмехнулся почти сочувственно. – Нет, дорогая жена. Или ты сама раздеваешься, или я тебе помогаю.

Харуно словно примерзла к кровати. Не двигался ни один мускул, тяжело было пошевелить даже пальцем. Она просто смотрела на него, вбирая черты этого красивого, надменного лица, гибкое, напряженное, словно перед прыжком, тело, и чувствовала, что вот-вот пересечет границу невозврата. Больше не будет прежней Сакуры Харуно, а та, что появится вместо нее, казалась чужой, пугающей.

- Сейчас не ночь, я не обязана… - последняя слабая попытка.

- Ты обязана делать, что я скажу. Такова наша семейная традиция, прости, что не предупредил, - Итачи высокомерно улыбнулся, закидывая ногу на ногу. – Так как, Сакура? Мне придется тебя раздевать?

Ей словно отвесили пощечину. Слова Итачи отрезвили, возвращая в нее былое желание бороться. Подскочив с кровати, словно она неожиданно раскалилась до небывалой температуры, Сакура стала методично срывать с себя одежду, не переставая восклицать:

- Я надеюсь, что место в Аду для тебя уже выделили, поскольку я отправлю тебя туда, как только представится шанс! Советую получить удовольствие, подлый извращенец, потому что завтра ты в самом лучшем случае будешь кататься в кресле и ходить под себя, а в худшем – пойдешь на корм червям, мерзкий ублюдок! - с каждым словом ее голос повышался, и казалось, что под конец она добралась до четвертой октавы: такой нестерпимый стоял визг.

Но Итачи лишь улыбался. Он бесконечно ждал этого момента даже не столько из-за мести, сколько оттого, что Сакура наконец-то всецело будет принадлежать ему одному. Он так долго смотрел на нее издалека, так привык обходиться лишь теми редкими моментами, когда он мог наблюдать за ней самостоятельно, что теперь его охватило странное волнение. Ему казалось, что это он здесь единственный девственник, и эти мысли отчасти пугали, отчасти возбуждали еще больше.

- Это я тебе советую получить удовольствие, - лениво ответил Итачи, наблюдая за ее манипуляциями. – Говорят, для женщины первый раз очень важен.

Сакура скинула платье, оставшись в одном нижнем белье, и, уперев кулаки в бока, злобно рассмеялась:

- Кто вам сказал, что у меня это первый раз? – надменно бросила она, смотря на него сверху вниз.

Итачи тут же напрягся так, словно ему пригрозили побоями.

- Что? – переспросил он, уставившись на ее живот.

- Да! – увидев его реакцию, энергично закивала Сакура. На самом горизонте замелькало спасение. – Я уже была с Наруто! Клянусь, я уже делала это с Наруто.

- Это? – Итачи тут же расслабился и улыбнулся. – Видишь, ты даже назвать вещи своими именами не можешь. И для справки: если он и поцеловал тебя раз или два в щечку, это еще не значит, что вы делали «это».

- Ты просто боишься смотреть правде в глаза! – цепляясь за последние жалкие возможности спасения, горячо утверждала девушка.

- Единственный, кто тут боится правды, - это ты, милая. Просто смирись с тем, что я для тебя первый. – Учиха встал и подошел к Сакуре, быстро обнимая, пока она не успела отпрянуть. – И последний.

Удерживая ее на одном месте, хотя она и упиралась изо всех сил, он прошептал, наклонившись к самым губам:

- Я не скажу, что тебе будет не больно, Сакура. Тебе будет невероятно больно. Такое ты вряд ли испытывала раньше. Я так же не обещаю, что буду нежен и попытаюсь как-нибудь помочь тебе. Но я изменю свое решение, если ты сейчас же попросишь прощения у меня и поцелуешь.

Его тихий шепот баюкал, словно умолял подчиниться, но Харуно лишь с омерзением отшатнулась.

- Я лучше стерплю всю боль мира, чем по доброй воле прикоснусь к тебе, - ядовито выплюнула она в лицо Итачи, сбрасывая с себя его руки.

Но он, кажется, и не ожидал иного:

- Будь по-твоему, - будничным тоном ответил он и неожиданно толкнул ее на кровать.

Сакура растерялась на секунду, но тут же пришла в себя и, перевернувшись, отчаянно поползла на другой конец. Итачи оказался быстрее и проворно схватил взметнувшиеся пряди розовых волос, а сам сел сверху.

- Мне нужно раздеться, дорогая, - сказал он и, намотав пряди на свое запястье, стал расстегивать пуговицы на рубашке, заставляя Сакуру прогибаться в спине, чтобы ослабить боль. К его удивлению, девушка не издала ни звука.

Итачи прекрасно знал, как доставить человеку как можно больше боли в физическом плане, но настоящим экспертом он был в том, как посильнее унизить свою жертву, надавить на нее психически.

- Мне кажется, Наруто сейчас веселится не хуже нас. Как думаешь, любимая? – скучающе произнес он, сбрасывая с плеч пиджак и рубашку. – Ее вроде бы Тен-Тен* зовут? Странно, что вы ее прозвали числами.

Сакура вздрогнула при упоминании этого имени. Боже, только не это. Тело ее вдруг перестало бороться, и она отчаянно вскрикнула, задыхаясь от боли. Не то, чтобы она так сильно беспокоилась из-за этой девушки, но сейчас, когда именно это имя слетело с губ Итачи, Сакуре стало больно.

Учиха улыбнулся себе. Как же он любил этот звук, отчаянный и удрученный, всегда волновавший кровь.

Он отпустил ее волосы, быстро перевернул на спину и зажал в ладони ее запястье, чтобы она не смогла приподняться с кровать. Ее ноги он крепко держал своими. Игнорируя удары ее свободной руки, Итачи как можно быстрее избавился от оставшейся одежды. Закончив, он за руки приподнял ее над одеялом и передвинул ближе к середине кровати. Когда он отпустил, Сакура, не задумываясь, зажмурилась и изо всех сил ударила его кулаком туда, где, она надеялась, было его лицо.

Итачи на секунду опешил. Не может быть. Она не могла ударить его. Итачи чувствовал, что какая-то жидкость течет по подбородку маленькой струйкой и, дотронувшись рукой, обнаружил к своему удивлению кровь. Кулачок Сакуры был недостаточно крепок, чтобы повредить ему зубы, но даже ее сил хватило, чтобы рассечь ему верхнюю губу.

- Что ж, принцесса, - произнес он, чувствуя привкус собственной крови. Странно, но это ощущение очень возбуждало, - первая кровь сегодня не твоя. Но и твоя потечет, будь уверена.

Сакура вскрикнула, когда он сорвал с ее бюстгальтер и отшвырнул в сторону. Итачи наклонился и прижался губами к манящим холмикам, посасывая и лаская. На коже, где он ее касался, оставались нечеткие следы его крови. Он сжал ее руки у изголовья кровати своей ладонью и коленом раздвинул ноги. Свободная ладонь переместилась к горлу и ощутимо надавила, когда он прошипел:

- Надеюсь, тебя это возбуждает.

Он поцеловал ее со всей страстью, которую испытывал, которую хранил эти два года только для нее. Подумать только, целых два года у него не было женщины – и все ради нее. В эту секунду Итачи почти ненавидел Сакуру за то, что она сделала с ним. Ее губы быстро открылись, и она почувствовала, словно вот-вот взорвется от напряжения, которое нарастало внутри, от тепла, растекающегося в животе. Вкус его крови, его страсти опьянял. Когда он отодвинулся, она едва не потянулась за ним. Стянув с ее онемевших ног трусики, Итачи положил их на соседнюю тумбочку.

- Я сохраню их, - шепнул он.

Рассматривая ее, он невольно медлил. Она казалась такой хрупкой со всеми этими порезами и царапинами, со всеми синяками, оставшимися еще от его пальцев.

- Ты такая красивая, - пробормотал он, поддаваясь секундному порыву. Его ладонь нежно гладила кожу на животе. – Я не видел никого прекраснее.

- У вас так мало шлюх? – насмешливо осведомилась Сакура. Ей была не понятна его неожиданная нежность, ей мерещился какой-то подвох в его словах.

Реплика Сакуры словно отрезвила Итачи, и он вновь зло ухмыльнулся.

- Теперь они мне не нужны. У меня же есть жена, которую я смогу иметь, когда захочу, - с этими словами он резко вошел в нее.

Итачи был прав: боль была нестерпимая. Она разрывала ее пополам. Сакуре казалось, что ей вспороли живот раскаленным мечом, и все чувства, все приятные ощущения, которые она испытывала всего секунду назад, сгорели в пламени, обуглившим ее внутренности. Она не могла сдержать крик, рвавшийся из горла, не могла контролировать слезы, бежавшие по щекам.

Итачи видел, как ей больно. Хотя до этого у него не было девственниц, он прекрасно понимал, что боль должна быть адская, и знал, что он должен делать, чтобы помочь ей. Но он не стал. Вместо этого он задвигался в ней еще быстрее, слыша все новые и новые крики и всхлипы, награждавшие его.

Сакура чувствовала, что постепенно боль исчезает, и на место ней приходит пустота. Единственное, чего ей сейчас хотелось, - это чтобы Итачи закончил с этим побыстрее и убирался в Ад. Мужчина ускорил ритм, и скоро все было кончено. Спустя пару минут он привстал и, скатившись набок, произнес:

- Не надейся, что это все, что тебе придется сегодня перенести.

Сакура мгновенно напряглась и с ужасом взглянула на него.

- Что? – слабым, дрожащим голосом спросила она.

Итачи улыбнулся ей почти ободряюще и вынул из ящика тумбочки странный прямоугольный предмет.

- Знаешь, что это, милая? Это одна из наших семейных традиций, - объяснил он, снимая крышку и показывая ей что-то вроде канцелярской печати красного цвета со странным символом. – После первой ночи член нашего клана выжигал на плече невесты герб Учих. Таким образом, все, включая саму невесту, знали, кому она принадлежит. И я подумал… у тебя проблемы с пониманием, чья ты, Сакура.

С этими словами он нажал на кнопку на предмете. Красный символ с пищащим звуком начал нагреваться.

- Ты думаешь, я теперь отступлю? – выдавила из себя девушка, все еще в панике глядя на него. – Да хоть сожги меня заживо, я все равно не брошу попытки уйти от тебя.

- Если понадобится, я выжгу все твое существо, дорогая. Лишь бы ты не ушла, - просто произнес он, приподнимаясь.

- Прекрасно. Действуй, - сказала она, едва шевеля высохшим языком, и пододвинула ему левое плечо. Сакура отвернулась и зажмурилась, чтобы не было так мучительно страшно.

Итачи сжал ее руку и глубоко вздохнул. Она так легко все принимала… Боже, он не мог так поступить. Он помнил крики женщин, с которыми проделывали тоже самое, слышал их так же явственно, как теперь слышит тихие всхлипы Сакуры. А еще он помнил такой шрам на плече матери. Когда он трогал его в детстве, лаская, она улыбалась и говорила ему, чтобы он, когда вырастет, был настоящим мужчиной. Итачи никогда не задумывался до этого, что она имела в виду, когда говорила такое, но теперь вдруг понял: она просила его не поступать так, как это делал его отец. Его мама никогда не говорила с ним об отце открыто, потому что это было строго запрещено, но Итачи и сам прекрасно понимал: она так и не простила мужа, она ненавидела его до самого конца. И Сакура возненавидит. Потому его руки так дрожали в эту секунду. Он разрывался между своими собственническими желаниями и любовью к ней. Любовью, которая одновременно меняла к лучшему и ожесточала еще сильнее.

- Черт побери, - прошипел он и, надев крышку, бросил предмет на тумбочку, а сам быстрым шагом направился в ванную.

Сегодня ему необходимо напиться.

__________________

Ten-Ten в переводе с английского обозначает «десять-десять».