Глава седьмая. Невозможно описать то удивление и упоение, оглушившее Итачи, когда он увидел Сакуру

Невозможно описать то удивление и упоение, оглушившее Итачи, когда он увидел Сакуру. Девушка напоминала цветущее дерево, с нежно-розовыми волосами, заплетенными в тяжелую косу, и зелеными глазками, блестящими, словно молодая листва. Она казалась ему такой нежной, такой хрупкой, что Итачи невольно захотел спрятать ее за какое-нибудь непробиваемое стекло, чтобы никто не смог ее обидеть. Его охватило какое-то странное, доселе неизвестное волнение, будто он коснулся мечты, которую до этого не решался даже озвучить: так призрачна и далека она раньше была.

- Вы себе не представляете, чего мне стоило убрать синяки на ее коже. Не знаю, что за зверь решил испортить такую гладкую, ухоженную кожу, но я использовал весь свой недюжинный талант, чтобы это скрыть, - слегка гнусавый голос визажиста разрезал повисшую тишину. Смысл едва-едва долетал до Итачи, погруженного в созерцание своего сокровища, но на слове «синяки» он резко обернулся к мужчине, а спустя секунду вновь обжег взглядом идеально ровную кожу девушки. Да, теперь он видел, как слегка проступают фиолетовые отметины под умело наложенным гримом.

- Кроме того, я, конечно, не виноват, что у вашей… эээ… гостьи плохой вкус. Вы только посмотрите, что она нацепила себе на ноги! – театрально всплеснув руками, воскликнул мужчина и кивком головы указал на Сакуру. Взгляд Итачи медленно пополз с лица вниз, по прелестному бежевому платью и остановился на красных туфлях, которые черт знает как попали на ее очаровательные ножки. Каблуки были настолько длинными, что Сакура с трудом могла стоять, а красные ремешки, словно ядовитые змеи, оплетали голень едва ли не до самого колена.

- Уверена, мистер Учиха одобрит мой выбор, сеньор, - вдруг сказала девушка, с улыбкой обращаясь к визажисту. – Он никогда ни в чем меня не ограничивает и всегда прислушивается к моему мнению. Правда, мистер Учиха?

Сакура так резко повернула голову к Итачи, что едва не растрепала прическу, потребовавшую столько усилий и времени. Ее улыбка превратилась в насмешливый оскал, а глаза, пару секунд назад так ласково блестевшие, превратились в льдинки, полные самодовольства.

- Где ты взяла это? – холодно осведомился Учиха. От сдерживаемого гнева у него появился едва заметный португальский акцент, добавлявший словам весомости.

- Ну как же где, - засмеялась Сакура и небрежно махнула рукой в сторону шкафа, - среди ваших прелестных подарков, конечно.

Итачи принялся мучительно соображать, в порыве чего он купил такие омерзительные и пошлые туфли.

- Знаете, я и не надеялась найти в вашем гардеробе нечто настолько по моему вкусу, - продолжала щебетать девушка, осторожно поворачиваясь перед мужчинами, поскольку не хотела в момент своего долгожданного триумфа упасть в ноги к своему мучителю.

- Выйдите, мы не нуждаемся более в ваших услугах, - рявкнул Итачи, обжигая взглядом визажиста.

Сакура с усмешкой, полной яда, наблюдала, как испуганный мужчина пятится к выходу, чудом минуя стул, и выскакивает за двери.

- Не представляю, что вы такое сказали бедняге, что он так испугался, мистер Учиха, - между делом заметила Сакура и направилась к большому зеркалу.

Итачи только сейчас сообразил, что обратился к визажисту по-португальски.

- Не имеет значения, - холодно бросил брюнет. - Очаровательная шутка, любовь моя, но…

- Ох, нет же! Это совсем не шутка, я серьезна, как никогда, - надменный, самодовольный смех Сакуры зазвенел, словно ручей.

Этого Итачи уже не мог выдержать. Резко шагнув к девушке, он крепко охватил ее запястье и прошипел:

- Ты сейчас же переоденешь эти туфли, иначе я вновь свяжу тебя и сам это сделаю.

Зеленые глаза взглянули на него с ненавистью из зеркала. Вся наносная веселость пропала с ее лица, уступив место злобе и презрению. Ее губы изогнулись, словно ей было противно даже стоять рядом с ним.

- Я так понимаю, вы вознамерились испортить всю работу мастера очередными синяками, - дернув рукой, спросила девушка, а когда он отпустил, спокойно продолжила: - Ты не заставишь меня снять эти туфли, слышишь? А если вздумаешь тронуть меня, я превращу этот вечер в такой ад, что ты снова и снова будешь вспоминать его с ужасом.

Итачи почувствовал, как кровь отхлынула от лица, как вдруг стало прохладно в комнате. Эта маленькая месть, которая, по сути, не могла принести никакого существенного вреда, так больно задела его, что мужчина едва сохранял самообладание. Только вот свои собственные слова контролировать уже не удавалось, и они легко слетали с языка, жаля подобно осам:

- Надеюсь, ты понимаешь, что я жестоко накажу тебя за такое поведение. Ты уничтожила хрупкое перемирие между нами, поэтому помоги тебе бог, если вздумаешь отравить еще и сегодняшний вечер.

- То есть так это называется? Перемирие? А я считаю, что подходящим термином стало бы «бесконечное угнетение личности и навязывание своих бредней окружающим», - вызывающе бросила Сакура, отступая от Итачи. – А что до ужина, не бойся. Я оставлю о себе положительное мнение, если только ты не вынудишь меня передумать.

- С чего бы вдруг такие уступки, принцесса? – язвительно осведомился мужчина.

- А какая мне выгода от скандала? – спокойно заметила девушка, и Итачи тут же понял, что она дурачит его, просто выдумывает на ходу. – К тому же всегда есть надежда, что твой друг, в отличие от тебя, вполне вменяемый, и, втершись к нему в доверие, я наконец избавлюсь от твоей компании.

- В таком случае тебе не стоило предупреждать меня о своих планах, - засмеялся Учиха, и смех его, жестокий и самоуверенный, пошатнул ее спокойствие. – Или принцесса желает, чтобы я пресек все ее жалкие попытки сбежать, потому как сама уже не хочет никуда уходить? Я прав, Сакура? Пришло время признать, что в логове злодея не так уж плохо?

- Я бы не призналась в этом, даже стоя над бездной, - грубо одернула его Харуно.

Но Итачи уже не слушал, неумолимо приближаясь к девушке. Сакура увидела его горячий взгляд, блуждающий по ее телу, и невольно вздрогнула. Странно, а ведь за всеми этими глупыми интригами, перипетиями она совершенно забыла, каким он может быть опасным и жестоким. Она забыла и теперь была полностью готова поплатиться за это. Итачи замер в миллиметре от ее губ и ядовито шепнул:

- Проси прощения, тогда больно не будет.

- Отправляйтесь в ад за моими извинениями, - в тон ему ответила девушка, изо всех сил стараясь не отодвигаться, хоть и содрогалась от страха.

- Отправимся туда вместе. Навечно вместе – это ли не рай, любимая? – зло смеясь, спросил он и нашел ее горячие приоткрытые губы.

Поцелуй этот был полон похоти. Даже не страсти, а жаркой похоти, которая через его губы вливалась Сакуре в рот, наполняя ее до краев. Итачи прижал девушку к себе, стараясь держать в памяти, что платье мять нельзя ни в коем случае, но мысль эта постепенно ускользала, и он уже не мог цепляться за нее, безжалостно сминая одежду девушки. Впервые его принцесса открыто стонала в его объятьях, и звук ее голоса полностью лишал голову мыслей. Учиха горел, погружая свой язык в теплые глубины ее рта. Боже, ему никогда ни с кем не было так хорошо. Он едва ли мог припомнить секс, который бы также опустошал его, как этот поцелуй. Сакуры не выдержала первая и слегка отстранилась, чтобы глотнуть воздуха. Но Итачи было мало, оттого он любовно обвел ее нижнюю губу языком, поцеловал подбородок и спустился к шее, лаская ее. Сакура вцепилась пальчика в лацканы его пиджака, выгибаясь навстречу. Только сейчас она обратила внимание, что Итачи уже успел переодеться в черный костюм, и приятная, мягкая дорогая ткань холодила ладошки девушки.

- Переодень туфли, - пробормотал мужчина, поглаживая пальцами ее щечки.

- Я скорее отгрызу себе обе ноги, - сказала Сакура, опуская руки ему на талию и ласково прижимаясь к нему.

- Значит, нет?

- Нет.

- Это окончательно?

- Уж поверьте, мистер Учиха.

- Прекрасно, - недовольно ответил Итачи, отстраняясь от девушки и отворачиваясь.

- Прекрасно, - поколебавшись на секунду, повторила Сакура и злобно уставилась на его спину.

Не так она хотела осуществить свою месть, не так… Она-то думала, что испытает ликование и удовлетворение, но вместо этого отчего-то стало стыдно, хотелось пойти и по-хорошему переобуться, а не смотреть на обиженно выпрямленную спину Учихи. Сакура чувствовала, что нужно сказать что-нибудь, но слова не шли с языка, казались глупыми и несвоевременными. Хотелось извиниться, но девушка ни за что на свете не смогла бы просить прощения тогда, когда была права.

- Ладно, Сакура, пошли, - вдруг произнес Итачи, повернулся и протянул ей руку, предлагая помощь. – Сасори вот-вот приедет.

- Вы же только пару секунд назад обижались. Ваше скачущее настроение серьезно меня настораживает, – тихо буркнула Харуно, взирая на его ладонь так, словно она могла ужалить, и недоверчиво спросила: - Неужели все еще хотите, чтобы я пошла с вами?

- А ты думала, что так легко отделаешься? – усмехнулся мужчина, настойчиво предлагая руку. – Другу я скажу, что ты из убогих лондонских трущоб и одеваться не умеешь. Так что поправь платье, оно слегка сбилось, и возьми меня за руку.

Сакура судорожно одернула платье, насупилась и демонстративно скрестила руки за спиной:

- Не буду, - тоном упрямого ребенка воспротивилась она.

Итачи, словно подыгрывая ей, поправил на носу невидимые очки и наставительно заговорил:

- Принцесса, на тебе очень высокие каблуки, - начал он так, будто ему ужасно претило объяснять элементарные вещи несмышленому малышу, - а лестница у нас с тобой довольно крутая. А бы насладился, конечно, твоим падением, но, боюсь, ты даже из комнаты выйти не успеешь – растелишься на полу. Так что возьми меня за руку.

И Итачи вновь настойчиво поманил ее к себе.

- То есть вы доведете меня до лестницы, а потом отпустите, чтобы я вас повеселила кувырком вниз? – насмешливо осведомилась Сакура.

- Конечно, - с готовностью кивнул Учиха. – Я так и сделаю. Но позволь тебе подсказать: держись за меня как можно сильнее, и тогда в решающий момент ты сможешь лишить меня триумфа.

- Прекрасная идея, я ей воспользуюсь. Как же наивно было с вашей стороны советовать мне это, - Харуно крепко обхватила ладошками изгиб его руки и улыбнулась.

- Признаю свою глупость, - покровительственно согласился Итачи. – Ужасно, что ты настолько хитра, чтобы так меня подловить.

- То ли еще будет… - загадочно отозвалась девушка и, не сдержавшись, расхохоталась.

***

Сасори, часто поглядывая на стрелки наручных часов, слегка покачивался с носка на пятку в ожидании хозяев дома. Он порядком заскучал, стоя в одиночестве посреди обеденной комнаты, но присесть не решался: ему казалось, что если он сядет, то из-за угла непременно кто-нибудь выскачет и заставит встать снова. «Итачи, похоже, совершенно спятил, - размышлял он, стараясь убить время. – То запрещает мне даже думать о встрече с девчонкой, то завет в гости в первый же день. Не знаю, что задумал этот полоумный, но добром это не кончится». Думая так, Сасори развернулся на пятках и бесцельно заскользил взглядом по интерьеру. Отдавая должное вкусу Итачи, он отметил, что очевидная дороговизна предметов не довлела над человеком, а создавала какое-то подобие уюта, конечно, насколько это возможно со старинными вещами. Сасори не любил ничего антикварного, потому разглядывание ваз, подсвечников и картин не приносило удовольствия. Мужчина зажмурился, слегка по-детски, представляя себя в горах, на лыжах. Тихое скольжение и серебристый звон снега всегда, сколько он себя помнил, оставались для него самой манящей музыкой на свете. Эти звуки, даже воображаемые, дарили спокойствие его душе.

- Сасори, только не говори, что заснул, - послышался знакомый густой баритон, так некстати вторгнувшийся в его воспоминания и без сомнений принадлежавший Итачи.

- Нет, вообще-то, просто задумался, - в той же шутливой манере отозвался Сасори, - но сеньорита, что рядом с тобой разом выветрила все мысли из моей головы.

Мужчина пытался лишь слегка поддеть Итачи, поскольку девушка нисколько не тронула его. Совершенно не в его вкусе, чуть больше, чем просто симпатичная, но далеко не красавица, она едва ли привлекла бы его. Даже несмотря на выкрашенные в розовый волосы, она производила впечатление обыкновенной простушки, которая не имеет никаких выдающихся способностей и просто не знает, как еще выделиться. Вопрос в том, как этой пресной девчушке, с плохим вкусом, к тому же, удалось так цепко ухватиться за сердце Итачи. Всегда, сколько они с Сасори были знакомы, Учиха спал только с особенными женщинами: прекрасными, умными, дорогими – с бриллиантами всего рода человеческого. А эта странноватая малышка, совсем ребенок, очевидно, ничем не выделялась. Еще по-детски округлые щечки, не полностью оформившаяся фигурка со слегка выступающими плечиками, доверчивый, открытый взгляд – со всем этим она скорее походила на старшеклассницу и настолько ничего не имела общего с голубоглазой японской моделью Ино или с застенчивой, но безумно манящей американкой Хинатой, которые в разное время были фаворитками Итачи, что смотреть на нее было просто смешно.

- Сакура, дорогая, позволь представить, Сасори Акасуна, - начал тем временем Итачи. – В нем половина японской крови, поэтому я думаю, у вас будет, о чем поговорить. Сасори, Сакура Харуно. Ее родители востоковеды, любители Японии, оттого такое имя*.

Сасори хотел было учтиво, но холодно заметить, что он рад встрече, но девушка опередила его:

- Позвольте, а как бы вы хотели, чтобы я к вам обращалась: сеньор Акасуна или, может быть, Сасори-сама? – спросила Сакура, а зеленые глаза – без сомнений, самая прекрасная часть ее лица – блеснули весельем и доброй насмешкой.

- Пожалуй, сеньор Акасуна или, даже лучше, просто Сасори. Во мне гораздо больше португальского, чем японского, - ответил с улыбкой мужчина, не решившись отреагировать на ее теплую сердечность холодом.

- Наверное, вы правы, японского в вас только скулы, - засмеялась девушка, разглядывая мужчину.

Очевидная красота Сасори не могла не тронуть девичьего сердца. Глаза, очевидно, он унаследовал от португальской части его семьи. Они нисколько не напоминали японские миндалевидные очи: эти глаза были темными и большими, слегка сужавшимися в уголках, словно бы он вечно насмехался и хитрил. Скулы его и впрямь были острыми и выступающими, а рыжие от природы волосы, модно подстриженные, продумано, но все же забавно торчали в стороны, добавляя его образу азарта и легкомысленности. Сасори действительно был красивым португальским мужчиной, но японская элегантность, несомненная порода легко просвечивались сквозь напускную несерьезность и легкое дурачество.

- Буду воспринимать это как комплимент, - Акасуна только сейчас вспомнил, что не поцеловал руку барышни, и поспешил исправить ошибку. – А очень рад нашему знакомству, мисс Харуно.

Он осторожно взял руку девушки, свисавшую вдоль тела, наклонился и коснулся губами**. Сакура пахла яблоком.

- Называйте меня Сакурой. Вы же позволили называть вас по имени, Сасори, - вдруг отозвалась Харуно, глядя на мужчину глазами, выражавшими искреннее расположение.

Итачи, до этого со сдержанной, спокойной улыбкой наблюдавший за знакомством, вздрогнул, словно от удара. Резкая, неожиданная волна боли пронзила мужчину насквозь, застлав глаза и окатив черной злобой сердце. Учиха с колоссальным трудом подавил в себе желание схватить эту строптивую, мстительную стерву за руку или, лучше, за шкирку, оттащить наверх и выбить из нее всю дурь. Впервые ему так отчаянно захотелось ударить ее, и не просто шлепнуть по попке, а избить до полусмерти, так, чтобы она почувствовала это невыносимое мучение, раздиравшее его самого. Но Итачи лишь холодно улыбнулся взглянувшему на него Сасори и предложил всем садиться за стол. Акасуна уже не впервые видел эту ледяную ухмылку и мгновенно понял, что просто так ему теперь не отделаться.

Ужин тянулся медленно. Почти все время говорила Сакура, говорила как будто сама с собою, потому что Учиха пребывал в недовольном, обиженном молчании, а Сасори слегка побаивался накалить ситуацию еще сильнее.

- Сасори, а чем вы увлекаетесь? – вдруг спросила девушка.

Отвертеться от разговора уже не представлялось возможным, потому мужчина, вздохнув, нехотя ответил:

- Лыжи…

- Правда? – воодушевленно перебила Сакура. Она тут же наклонилась поближе к Сасори, поставив локотки на стол, и мужчина не смог сдержать улыбки перед столь очаровательным нарушением этикета.

- Правда. А вы что, тоже любите? – спросил Акасуна больше из вежливости, чем из интереса.

- Да, только не лыжи, а коньки. И даже не столько кататься, сколько слушать лед во время скольжения. Я не особенно музыкальна, но мне кажется, это лучшая мелодия. Еще я люблю, когда ветер колышет деревья и снег сыпется с них, звеня, словно маленькие колокольчики. Вы обращали внимание когда-нибудь, Сасори?

- А?.. Простите, я… - мужчина вдруг вспыхнул и впервые за много лет не смог выжать из себя ни одного словечка. Ему казалось, что эта девица каким-то непостижимым образом влезла к нему в голову и разом выведала все его секреты. – В смысле, обращал… Мне тоже очень нравится.

Больше он сказать не смог, чувствуя, как наливаются кровью кончики ушей, сокрытые под рыжими прядями. Он вдруг почувствовал непонятную симпатию к Сакуре, смешанную с желанием поскорее сокрыться от этих наивных, вопрошающих, но почему-то всевидящих глаз.

- Ясно… я рада, что не одна такая, - спокойно улыбнулась девушка и неожиданно встала. – Я покину вас ненадолго, джентльмены. А может быть, и надолго, я едва могу передвигаться на этих каблуках. Не скучайте, пожалуйста.

Сакура медленно выла из-за стола и, слегка пошатываясь, двинулась к выходу. Осторожно передвигаясь, она вышла за дверь, тихо закрыла ее, спокойно дошла до гостиной, где пол покрывал густой ковер, скрадывающий звук шагов, и понеслась к лестнице, что было сил. Молнией взлетев наверх, она распахнула дверь спальни, открыла шкаф и выудила оттуда заранее приготовленные кроссовки и теплую куртку. Затем, присев на кровать, она быстро скинула туфли, нацепила спортивную обувь, застегнула куртку и настежь распахнула окно, точно выходящее к огромной пальме, до которой было буквально рукой падать. Выпрыгнув из окна, девушка вцепилась к дерево и скользнула по стволу вниз, в кровь раздирая ноги о шероховатую кору. Оказавшись на земле, девушка мышкой прошмыгнула под окнами обеденной комнаты, где остались Итачи и Сасори, тихо пронеслась по траве возле гравийной дорожки, чтобы не создавать шум, миновала квадратную арку и буквально вылетела на узкую пешеходную дорожку, ведущую в какие-то лесные заросли.

Сакура в панике оглянулась: вокруг был деревья, разбавленные лишь зеленными пятнами лужаек, а сзади манящим светом улыбалась вилла Учихи. Было уже довольно темно, потому дорожка в лес казалась ужасно неприветливой, но Харуно упрямо побежала по ней. Ей так хотелось оказаться как можно дальше от этого места, что она неслась изо всех сил, едва не падая от нестерпимого жжения в легких, от непонятной тяжести в ногах и боли в боку. Она чувствовала на затылке мнимую погоню, кусала щеки изнутри до ран, сплевывала горячую кровь. Ей было так страшно и вместе с тем так весело и азартно, что из глаз огромными каплями катились слезы, а широкая улыбка изогнула губы.

Прошло не меньше тридцати минут, прежде чем Сакура увидела огни других вилл и автомобильную дорогу, держась которой, очевидно, можно было выйти к оживленным улицам города. Воспряв духом, девушка вновь побежала. «Боже, какая же я молодец, какая же я молодец», - неустанно думала Харуно, из последних сил преодолевая метр за метром. Она специально спровоцировала Итачи, чтобы он не пошел ее провожать в комнату. Сакура была абсолютно убеждена, что Учиха останется переговорить с другом наедине, решив, что взбучку можно устроить и после обеда, без посторонних. Сакура знала это, потому что сама поступила бы также. Она специально надела туфли на таком высоком каблуке и сделала вид, что едва может на них передвигаться, чтобы Итачи дал ей чуть больше времени, прежде чем пойдет за ней в комнату. Она долго искала такие, которые оказались бы достаточно вычурными, достаточно вызывающими, но и быстро снимались, и тут ей в руки попали те самые, с красными ремешками, которые, несмотря на их видимую сложность, Сакура могла скинуть с себя за пару секунд. Она не была уверена точно, когда родился в ее голове план побега, но считала, что в ту секунду, когда увидела за большим прямоугольным окном пальму. Тогда-то Харуно и поняла, что сможет однажды сбежать.

Сознание того, что Итачи был хитрым, а она в квадрате хитрее, словно открыло в ней второе дыхание, заставляя нестись все быстрее и быстрее вперед, к уже видневшимся вдали домам. Добежав до конца дороги, девушка разбила бутылочку духов, чтобы сбить свой собственный запах, поскольку знала: с Учихи станется искать ее с собаками. Миновав небольшую полянку, покрытую молодой сочной травой, девушка наконец оказалась в городе.

Ловко лавируя в узких просветах между зданиями, Сакура выскочила на какую-то улицу, пронеслась еще полквартала, снова свернула в щель между домов и неожиданно налетела на что-то. Резкая боль от падения выбила последние силы из ее тела, и Харуно с ужасом поняла, что больше бежать не сможет. Легкие горели, из горла вырывался глухой, почти лошадиный хрип, а сердце стучало так, что Сакура всерьез испугалась, что вызвала приступ своим бегом. Рядом послышался недоумевающий, обеспокоенный голос, что-то говоривший на смутно знакомом языке. Сакура поняла, что налетела на человека, и изо всех сил постаралась сфокусировать взгляд. Рядом сидела симпатичная девушка, с черными густыми волосами, словно срисованными с дорогого журнала, и небольшими блестящими черными глазками. На вид ей было не больше девятнадцати лет.

- Socorro***, - шепнула Сакура надрывно, искренне надеясь, что в португальском языке есть похожее слово, но молодая сеньорита непонимающе склонила голову набок.

И тут Харуно сообразила, что родилась, к счастью, в стране, где английский язык был родным. Язык, который хотя бы чуть-чуть понимают все.

- Help me****, - выдохнула Сакура и радостно отметила, что лицо девушки просветлело пониманием. Ничего не отвечая, она помогла Харуно подняться и потащила куда-то в переулок.

_______________________

*В Европе, когда знакомишь двух людей, принято давать определенное количество дополнительной информации, чтобы им было с чего начать разговор. Обычно среди людей с общественным статусом выше среднего представлений типа «Мэри, это Кэти; Кэти, это Мэри» не бывает.

**По классическому этикету поднимать руку девушки к губам при знакомстве, стоя при этом прямо, считается признаком дурного тона и вопиющим неуважением к женщине. Необходимо наклоняться для поцелуя так низко, как подала руку барышня. Поэтому и Итачи, и Сасори лишь выказывают Сакуре свое уважение, наклоняясь к ее руке.

***Вообще-то, и в португальском, и в испанском есть слово «Socorro», обозначающее «помогите», но звучит слегка по-разному. Склоняюсь к мнению, что у Харуно чудовищное произношение.

****Help me (англ.) – Помогите мне.