Глава одиннадцатая. Входная дверь хлопнула, и в доме снова стало тихо

Входная дверь хлопнула, и в доме снова стало тихо. Итачи ушел быстро, не произнеся ни слова и не взглянув на нее, будто она была чем-то до дрожи противным ему. От этого было только хуже.

Сакура вздохнула и закуталась в одеяла. Теперь наконец можно немного поплакать. Но слезы не шли, глаза ныли от болезненной сухости, такой, словно ей в них насыпали песка. Прислушиваясь к своим ощущениям, Сакура с усталым удивлением отметила, что ничего необычного не чувствует. Если раньше истории об изнасилованиях несчастных девушек вызывали в ней едва ли не бурю эмоций из сочувствия, страха и злости, то теперь, когда подобная история произошла и с ней, в ее душе царила тревожная пустота. Не было ни ненависти, ни отчаянья, ни боли за поломанную жизнь. Более того, ей совсем не казалось, что ее жизнь дала трещину. Все было по-старому, только чуть-чуть саднило от пережитой резкой боли, но ничего странного она не ощущала. Все казалось ирреальным с самого вечера на балу, будто происходящим на экране, немного нечетким, почти ненастоящим. Сакура глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться, чтобы понять, действительно ли что-то непоправимо надорвалось, изменилось в ней. Нет. Губы привычно растянулись в улыбку, немного ненатуральную, но едва ли иную. Девушка яростно потерла лицо ладонями, убирая наваждение. «Верно, - подумала она, - я просто сейчас в шоке. Я должна быть в шоке… Все же обычно в шоке… Вот и я… Завтра я почувствую это. Завтра мне захочется умереть». Сакура всегда была убеждена, что после изнасилования хочешь смерти и чувствуешь себя такой омерзительной, грязной, что жизнь больше не имеет смысла. Это правильные чувства. Но сейчас, на этой самой кровати, в его доме, ей казалось, что с этим… можно жить.

***

Сасори минут пятнадцать нерешительно топтался у входной двери на виллу Учихи. Ему уже давно доложили, что Сакура была найдена, поэтому запрет Итачи был недействителен. Он и сам не знал, что скажет другу, поэтому никак не решался постучать, но и уйти не мог. Вражда с Учихой сейчас была равносильна самоубийству. Только не при таких обстоятельствах. Итачи сам признал, что симптомы болезни возвращаются, поэтому ни в коем случае сейчас не стоит показывать характер. Черт возьми, да он ни за что бы сюда не пришел, если бы не эта малолетняя дрянь, которую Итачи притащил с острова. Если болезнь и правда начнет прогрессировать, то Учиха просто уничтожит девчонку! Как бы Сасори ни старался, он не мог заглушить в голове этот настойчивый, раздражающий голос, твердящий, что Сакуре нужно помочь. Мужчина никак не мог взять в толк, почему он беспокоится из-за нее. Возможно, потому, что этот ребенок, кажется, был обречен. Да, она действительно была еще совсем ребенком. Видимо, ей просто не повезло родиться под несчастливой звездой, и Сасори лучше исчезнуть, словно его и не было? Посовещавшись с самим с собою, Акасуна совсем уже было решил уйти, как неожиданно для себя постучал. Дверь немедленно отворилась, и морщинистое лицо сеньоры Альвареш высунулось на улицу.

- Здравствуйте, сеньор Акасуна, - поприветствовала она, не желая посторониться. – Хозяина сейчас нет дома.

- Вот как? – почти с облегчением сказал он и решил было ретироваться, как вдруг в его голове словно щелкнула идея. – А молодая сеньорита здесь?

- Да, здесь, - ответила женщина, не отходя ни на шаг, - но хозяин не велел беспокоить ее.

- Сеньора Альвареш, - произнес Сасори самым холодным голосом, на который был способен, - не забывайтесь.

Женщина, очевидно, не очень впечатленная, все же посторонилась.

***

Пол слегка скрипел под чьей-то мягкой поступью. Сакура знала: кто-то приближается, кто-то хочет снова навредить ей. Дыхание сбилось, словно она пробежала милю, тонкие пальцы дрожали, когда девушка закутывалась в одеяло, будто оно могло защитить. Слезы, наконец брызнувшие из глаз, теперь только мешали. Девушка не понимала своей реакции, но ее вдруг обуял такой ужас, которого она не испытывала никогда в своей жизни. В долю секунды действия, за которыми она словно наблюдала со стороны, теперь стали совершенно реальными, осязаемыми, угрожающими. Впервые за все время, проведенное в этой стране, она взглянула на мир трезво, словно на нее вылили ушат холодной воды. В доли секунды, пока скрипели половицы и отворялась дверь, Сакура поняла, что с ней произошли по-настоящему ужасающие вещи: похищение, унижение, побег, а теперь еще и изнасилование, от которого она не отмоется никогда. И это не книга, которую можно спрятать под кровать, не фильм, который выключается одним щелчком. То, что произошло и еще произойдет, реально. И это пугало до дрожи.

Она молила небеса, чтобы за дверью был кто угодно, только не Итачи. Пусть лучше войдет сам Люцифер, только не этот человек, который теперь страшнее для нее пламени Преисподнии. Дверь медленно отворялась, Сакура едва видела от стоявших в глазах слез, ее дыхание было прерывистым, словно вот-вот с ней случится сердечный приступ…

- Сакура, ты спишь? – тихо спросил заглянувший Сасори. На его лице читалась забота.

И тут в девушке словно что-то рухнуло. Что-то тяжелое, довлеющее, и слезы хлынули из глаз неконтролируемым потоком. Сакура прижала руки к лицу, рыдая и всхлипывая, выплакивая всю накопившуюся усталость и страх.

Сасори же до смерти испугался. Изо всех сил подавляя желание захлопнуть дверь и кубарем пуститься вниз со ступенек, он медленно, опасливо приблизился к девушке. Сасори боялся женских слез еще с тех пор, как ушла его мать и он, одинокий и опустошенный, перешел на воспитание к своей бабушке. Он помнил тот день так отчетливо, точно это произошло пару часов назад, и словно наяву видел, как плачет его мама, бросая его. Сасори вздрогнул. Глядя на рыдающую Сакуру, он видел перед собой милые сердцу черты, которые он хранил и лелеял все эти годы. Мама словно снова была перед ним, только теперь ему был дарован бесценный шанс ее успокоить.

Руки будто сами потянулись и крепко обхватили всхлипывающее тельце, прижимая в груди. Он вдыхал странный запах из уличной свежести и кислого духа старой подсобки, чувствовал даже металлический привкус крови в нем, и в его голове звенело от непонятных эмоций.

- Я рядом, не плачь, - прошептал Сасори, ласково гладя ее по голове.

- Убери… убери руки, - захлебываясь, пробормотала Сакура. Противореча собственным словам, она крепче прижалась к нему и обхватила за спину руками. Ад разверзся перед ней, и края трещины ползли, угрожая захватить ее душу.

- Сакура… тише.

С первой же секунды, как заглянул в комнату, для него все было ясно. Итачи все-таки сделал это: сломил и выжег ее неокрепший дух.

Слез кончились быстро. И пяти минут не прошло, как в глазах не осталось ни капли влаги. Странно, она-то думала, что проплачет пару столетий… Но боль не ушла, и Сакура не знала, как долго еще сможет терпеть эту пытку.

- Что тебе здесь нужно? – оттолкнув чужие руки, спросила девушка. Голос едва-едва выходил из глотки.

- Нам нужно поговорить, - ответил Сасори. Он уже почти собрался, почти вернул хладнокровие.

- Нам не о чем разговаривать! - вдруг резко бросила она.

- Послушай, Сакура…

- Не смей называть меня по имени!

- Успокойся, прошу… - снова вернулась беспомощность. – Я смогу помочь тебе, слышишь? Я здесь, чтобы спасти тебя.

- Это как? Как пожарный? – истерический смех прокатился по стенам и словно пролез под его одежду, окатывая холодом. – Но мне уже ничто не поможет, отважный пожарный! Во мне все выжжено до самых глубин. Только пепел…

- Сакура… - попытался перебить, но она не позволила.

- Пепел – это все, что осталось…

- Успокойся!

- …от моей…

- Замолчи! – Сасори прижал ее к своей груди так, как никого никогда не прижимал. Он словно старался слиться с ней, спрятать ее глубоко-глубоко внутри себя.

- …души, - выдохнула она ему в мягкие волосы. Вдруг стало легче, почти уютно. – Почему, Сасори?

Он не знал. В одночасье, из ближайшего друга, почти сообщника Итачи он превратился в ее защитника, «отважного пожарного», который теперь хочет лишь одного: любыми способами помочь ей.

- Тебе жалко меня? – этот вопрос прозвучал почти утвердительно. Она и так знала, что он из жалости был добр к ней.

Сасори молчал. Не из жалости, нет… Он понимал это так же ясно, как и то, что на улице был солнечный день. Он не понимал другого: почему он сейчас чувствует что-то к ней? Что разрастается в его сердце к девушке… женщине, которую он только встретил?

- Я просто хочу помочь тебе, - наконец выдохнул он.

- Плюс в карму? – вяло улыбнувшись, спросила Сакура. Она знала, что это не так.

- Да, верно, плюс в карму, - пробормотал он, нехотя разрывая объятия.

- Думаешь, то, что ты сейчас мне скажешь, поможет? – осторожно спросила девушка. На самом дне ее выплаканных глаз еще плескалась надежда.

Сасори видел, что еще не все потеряно. Но также он видел, что при малейшем потрясении она расколется, рассыплется, словно домик из карт. Когда он поднимался по лестнице, он думал о том, что расскажет Сакуре истинную историю Итачи Учиха, без прикрас и нежностей. Он надеялся, что если она не сойдет с ума от ужаса, то сможет впредь вести себя осмотрительно, а не вредить Итачи своими глупыми выходками. Но теперь он понимал, что никогда и ни за что не осмелится так ее напугать. Она не должна знать кровавую историю, которая до сих пор тлеет в глубине души Учихи, медленно сжигая остатки его человечности.

- Я не знаю, - ответил он. – Единственное, что могу тебе обещать, так это то, что тебе это не повредит.

- Это про него? – спросила Сакура. В глазах загорелось отвращение. Сасори подумал, что это хороший знак: в зеленых глубинах не было ни капли страха.

- Ты должна знать. Ты поймешь, что он на самом деле не желал делать больно тебе.

- Не хочу я ничего…

- Пожалуйста, Сакура, - нежно попросил он, и она утихла. – Я не скажу ничего, что тебя испугает… сегодня.

Когда девушка, помолчав, кивнула, он продолжил:

- Дело в том, что у Итачи было очень тяжелое детство. Его отец видел в сыне подарок судьбы, идеального наследника клана. Поэтому с самого детства Итачи жил, как солдат в казарме… - увидев недоумение на лице девушки, Сасори мысленно взвыл. Эту историю рассказать без ужасающих подробностей практически невозможно. – Сакура, не спрашивай. Нужно просто знать, что собой представляет клан Учих, чтобы это понять… Ах, черт, клан был основан прадедом Итачи, Мадарой Учиха. За рекордно короткое время клан захватил власть на Пиренейском полуострове и стал одним из самых могущественных в Европе. Отец Итачи, последний глава клана, имел двоих детей. По традиции, сложившейся еще со времен первого Учихи, младший сын получает легальный бизнес и законную недвижимость, а старший – теневые вложения, незаконное имущество, а также становится во главе мафии. Как ты уже поняла, Итачи – старший наследник.

Сакура вздрогнула всем телом.

- То есть… он… - нечленораздельно выдавила она.

- Нет-нет, успокойся, клана больше нет. Почти все давно или распродано, или уничтожено, а мафия уже лет десять, как распущена, так что не бойся. Я просто хочу, чтобы ты немного поняла, в какой семье вырос Итачи. Отец отдавал его на обучение лучшим мастерам своего дела, но упор, как ты сама понимаешь, делался на… эээ, его будущую профессию.

- То есть ты пытаешься мне сказать, что он убийца? Киллер, или как там еще это называют…

- Господи, нет, конечно. В таких семьях простых убийц не растят. Итачи должен был стать главой преступного мира Пиренеев, вот и воспитывался соответственно. Это не значит, что он не умеет убивать или что никогда не работал наемником… Видит Бог, в этом он специалист, но основное, чему его учили, - это умение управлять такой сложной системой, как мафия. В этом плане клану повезло, у них родился гений. Во всяком случае, так все считали в нашем клане…

- Нашем? – перебила Сакура и в ужасе выдохнула: - Ты…

- Да, мы родственники, - спокойно подтвердил Сасори. В конце концов, это не было самым страшным из всего, что он мог поведать. – Приходимся друг другу кузенами. К сожалению или к счастью, я всего лишь из побочной ветви, поэтому, как и все отпрыски побочных ветвей, изначально воспитывался в качестве рабочей силы клана. Такие, как я, не допускались до ответственных постов. Из нас растили помощников Главной Семьи.

- Так что же, вы как рабы были? – удивленно спросила девушка. Странная история почти совсем вымела из ее головы мысли о боли, и она с головой окунулась в рассказ.

- Конечно, нет, просто мы не имели слишком большой власти, - Сасори рассмеялся глупому предположению. – В клане с детства определялись врожденные способности каждого ребенка специальными тестами, а потом, в соответствии с результатами, его определяли в специальные школы для подготовки. Например, меня еще с пяти лет включили в секцию боевых искусств и школу резьбы по дереву. На самом деле, тебя могли определить куда угодно, хоть в школу актерского мастерства, если клан решит, что ты для этого имеешь определенный процент таланта. Даже если ты не хочешь, ты обязан. Думаешь, почему клан за такое короткое время вырос из семейки разорившихся аристократов, вынужденных побираться, до крупнейшего конгломерата? Потому что наш клан умел выжимать максимум возможностей из каждого человека, являвшегося его частью. Например, тебя никто не заставлял заниматься математикой, если ты был создан для пения, но при этом ты обязан был стать лучшим в своем деле. Клан сам оплачивал все обучение, но с условием, что в будущем каждая копейка от твоего дохода будет принадлежать клану. Разумеется, это не значит «нищенствовать». Никто никогда из клана Учих не жил бедно.

- Разумно… - пробормотала Сакура. – Почему так все не поступают?

Сасори улыбнулся:

- Вот поэтому родиться членом этого клана всегда было невероятной удачей. И только наследники не имели подобной прерогативы. Несмотря на врожденные таланты, они были вынуждены управлять кланом. Считалось, что если наследник не пригоден, его могут поддерживать такие помощники, как я. Младший брат Итачи, Саске Учиха, был именно таким. Непригодным для системы клана. Он был слабым ребенком, который был не в силах противостоять жестокому и деспотичному отцу. Но так сложилось, что Итачи до дрожи обожал брата. По началу, когда только-только все стали понимать, что Саске не создан для такой жизни, когда отец только-только начинал презирать младшего отпрыска, Итачи изо всех сил старался поддержать брата и помочь ему заслужить доверие отца. Но годы шли, и жестокость отца к Саске распалила в сердце Итачи ненависть к родителю. К тому же его отец был холоден и жесток с матерью Итачи, единственным, кроме брата, человеком, которого Итачи лелеял и берег. Когда Учихе было двадцать, его отец избил мать до полусмерти. Маленький Саске, которому на тот момент было одиннадцать, вступился за нее, и отец, не рассчитав силы, слишком сильно его толкнул. Саске ударился о железный поручень камина и впал в кому. Через пару месяцев он умер, не приходя в сознание. Саске всегда был слабым ребенком.

- А мама? – тихо спросила девушка.

- Она оправилась от физических ран, но не смогла перенести смерти Саске. Кажется, у нее даже начались проблемы с психикой… В общем, она пережила сына лишь на три месяца. Итачи ни на секунду не отходил от нее до самого конца.

Сказав это, Сасори замолчал. Не дождавшись продолжения, Сакура тихо спросила:

- А что случилось потом?

Сасори улыбнулся как-то совсем грустно:

- Тебе не нужно знать, что было потом. Просто Итачи всегда отчасти винил себя за произошедшее, - запинаясь, объяснил мужчина.

«Пожалуйста, только не спрашивай, почему!» - мысленно взмолился Сасори.

- Почему?

- Эм… потому что мог это предотвратить, наверное… - хотя бы полуложь: Итачи всегда жалел лишь о том, что не убил подонка раньше. Было время, когда Сасори изо дня в день наблюдал, как эта воображаемая вина выедает ему нутро.

- И я должна была это знать, потому что…

- Потому что ты должна принять: сегодняшнее насилие не было в полной мере над тобой. Просто твой побег разбередил старые раны.

- Каким образом, интересно? – сквозь зубы выдавила Сакура.

- В день, когда произошла трагедия, его мать сбежала из дома. Ее быстро поймали и с позором приволокли назад. Итачи тоже учувствовал в поисках, но первым ее не нашел и не успел приехать вовремя домой, чтобы спасти маму. Наверное, твой побег ему напомнил о том случае. И он пытался отомстить тебе, но в большей мере себе за это.

«И еще за все те ужасающие вещи, которые он делал в жизни», - мысленно добавил Сасори.

- Это просто смешно! Почему это он решил отомстить мне?! - воскликнула Сакура. - Во всем, начиная с самого первого дня, был виноват он! Так какого черта он вздумал мстить мне?!

- Ты права, виноват он, - спокойно констатировал Сасори. - Никто с этим и не спорит. Но знай, внешне ты чем-то напоминаешь его маму. Так что скорее всего он просто испугался, что ты заставишь историю повторится.

Сакура застыла. Пазл в голове все никак не хотел собираться в единую картину, она чувствовала, что упускает что-то важное, но боль, с новой силой сдавившая ее горло, мешала думать. Сейчас она не могла судить беспристрастно. «А смогу ли когда-нибудь?» - спросила она себя.

Сасори вздохнул с облегчением, глядя на внутреннюю борьбу Сакуры, так ясно отражавшуюся на ее лице. Она поймет когда-нибудь. Итачи не сможет скрывать это вечно. И если такое знание не уничтожит ее, то Сакура только окрепнет, перестанет быть ребенком, которому все время страшно. По роковому стечению обстоятельств, она попала в ситуацию, из которой сложно выйти невредимой, и теперь ей с этим жить. И если она научится, то станет лучше себя прежней, изменится. Несмотря ни на что, Сасори все еще верил: Итачи знает, что делает. А он сам лишь будет наблюдать со стороны и при случае помогать этой жалкой, но почему-то такой родной девушке находить правильные решения. Она вдруг стала ему чем-то дорогим, очень ценным, что хочется оберегать.

«Это нужно хорошенько обдумать», - решил он про себя.

Ободряюще сжав ее ладошку, мужчина встал и молча покинул комнату.