Глава пятая. Когда Итачи вошел в комнату, предварительно обмотав бедра махровым полотенцем, доходящим до колен, Сакура лежала на кровати и тихо вздрагивала от всхлипов

Когда Итачи вошел в комнату, предварительно обмотав бедра махровым полотенцем, доходящим до колен, Сакура лежала на кровати и тихо вздрагивала от всхлипов, повернув голову набок. Ее обнаженное тело слегка поблескивало от пота, а на шее, плечах, талии и бедрах проступали синяки – следы его пальцев и зубов.

Чувствуя, как по телу растекается отвращение к собственной персоне, Итачи направился к пленнице. Мужчина видел сверкающие слезами и измазанные черными тенями фарфоровые щечки, покрасневшие от некачественной туши, бессонницы и постоянного плача глаза, смотрящие куда-то вдаль за окно, заметил ее отрешенность, отсутствие реакции на его появление, и в душе ядовитой розой расцвела боль. Так плохо ему, кажется, еще никогда не было. Он развязал веревки, попутно разминая затекшие ноги и ладони Сакуры, и, осторожно подняв ее на руки, направился в ванную. Девушка лишь апатично следила за его действиями, хмурясь от боли в пережатых конечностях и утирая от холодных, неприятных слез личико.

Зайдя в ванную, мужчина первым делом подошел к джакузи, опустив Сакуру на пол и придерживая за талию, включил теплую воду и налил немного душистой пены, а после быстро подхватил снова на руки. Так он и стоял, прижимая возлюбленную к себе и ожидая, когда вода наберется в джакузи. Девушка вглядывалась в его лицо, отмечая сосредоточенное спокойствие в его глазах, и воображала, каким еще унизительным наказаниям он подвергнет ее за то, что она любит другого. Рассматривая его, пленница невольно вновь отметила его красоту. Пожалуй, если рассуждать совершенно объективно и отбросить все призрение, которое она испытывала к нему, то он, очевидно, самый красивый мужчина из всех, кого она когда-либо видела. «Только все-таки ему лучше заплетать волосы в хвост, чем носить распущенными», - неожиданно для себя машинально решила Сакура.

Итачи осторожно опустил девушку в наполнившуюся ванную, позволяя теплу полностью окутать ее тело, и взял с серебряной подставки поодаль яблочное мыло и мягкую мочалку, становясь рядом на колени. Сакура со скрытым удивлением наблюдала, как мужчина намыливает ее руку, больше касаясь кожи ладонью, чем мочалкой.

- Почему? – вдруг хрипло от долгого молчания спросила она, испугавшись собственного невольного вопроса.

- Что «почему»? – тихо уточнил Итачи, не поднимая взгляда от ее руки. Он и сам прекрасно знал, что собирается спросить Сакура, но не хотел, не мог ответить, в душе надеясь, что она передумает.

- Почему ты… вы не стали… - запинаясь, пролепетала девушка и густо покраснела.

- Не смог, - просто ответил он.

- Спасибо, - вдруг серьезно поблагодарила она, заглядывая ему прямо в глаза. – Я рада, что вы одумались. Все-таки вы не безнадежный мерзавец.

Сказав это, Сакура опустила веки и расслабилась. Итачи же затопила вина, настолько ледяная и колючая, что он едва держал себя в руках от боли. Его пробила дрожь, такая, словно бы он стоял на ветру после купания, а зубы против воли отстукивали рваный ритм. Совесть настойчиво и насмешливо шептала ему, что девушка жестоко ошиблась в своих выводах: он не одумался, а элементарно испугался ее ненависти. Не брось она тогда те злые слова, обещающие отмщение, мужчина и не подумал бы отступить. Осознание этого факта обрушилось так безжалостно, что Итачи чуть не подавился собственной подлостью. И как он только мог так обойтись с этим добрым, хрупким, словно китайская ваза, честным, смелым существом? Словно бы кость стояла в горле, мешая вздохнуть, и мужчина, неожиданно для себя прохрипев тихое «Прости, любимая», крепко стиснул ее скользкую от мыла ладошку обеими руками. Сакура молча посмотрела на него и в ответ едва заметно ответила на сильное пожатие. В ее глазах не было понимания или сочувствия, только какое-то уверенное и спокойное превосходство.

- Почему вы не оправдываетесь? – через какое-то время спросила девушка, когда Итачи начал методично намыливать ей спину, совсем отложив мочалку и действуя только ладонями.

- В случившемся виноват только я, - прошептал мужчина, вне себя от безудержной любви, которая затопила его душу и взволнованно кипела внутри. Ему захотелось обнять ее и прижать к себе, почувствовать, как ее тело идеально подходит ему.

- Раз вы признаете, что все произошедшее – это серьезная ошибка для вас, то вы решили отпустить меня? Так ведь? – зеленые глаза с такой надеждой и тихой радостью воззрились на него, что Итачи улыбнулся. В ее взгляде вмиг растаяло то торжественное выражение судьи, который великодушно вынес приговор о помиловании смертнику, и девушка вновь обратилась в ребенка. Он хотел бы выполнить любое ее пожелание, готов был к любой жертве. Но, к ее несчастью, кроме этой.

- Принцесса, никогда, даже в моменты глубочайшего раскаянья перед тобой, я и не подумаю дать тебе свободу. Этого не случится ни через день, ни через месяц, ни через десятки лет, - мужчина вытянул руку вдоль ванной и оперся на нее подбородком, отчего слова получались измятыми и нечеткими. – Я не сказал, что считаю случившееся ошибкой… скорее, необдуманным поступком, за который мне теперь стыдно.

Он видел, как разительно изменилось выражение личика Сакуры. Радость растворилась в разочаровании, а оно в свою очередь сменилось обидой.

- Полагаю, теперь я должна просить вас уйти, - ее поразительно холодный голос не спрашивал, а утверждал.

- Мне кажется, у тебя остались кое-какие вопросы ко мне. Думаю, лучше выяснить все сейчас, пока ты в относительно мирном расположении духа, и больше никогда не возвращаться этому, - откровенно заявил Итачи, наблюдая за ней.

Мужчину позабавило, как быстро она забыла об обиде и с любопытством взглянула на него. Он мгновенно полюбил в ней эту отходчивость, означавшую, каким мирным и неконфликтным человеком она была. Однако Итачи настораживало странное поведение любимой: она не выказывала никакого протеста, не злилась, а воспринимала его присутствие и свою наготу, как что-то обыденное. «Я, видимо, слишком сильно напугал и шокировал ее», - с затаенным отвращением к себе решил Учиха, испугавшись, что неосторожно сломал ее неукротимый нрав.

- Вы правы, - вздохнув, согласилась девушка, чем несказанно удивила собеседника, и задала единственный мучавший ее вопрос: – Как вы поняли, что… влюблены в меня?

Мужчина хрипло рассмеялся:

- Что значит «как»? Очевидно, дорогая, ты никогда не влюблялась, если спрашиваешь. Это необъяснимо. Просто в какой-то момент понимаешь, что девушка, на фотографию которой смотришь, должна стать твоей женой, должна родить тебе ребенка и быть всегда рядом. Я не представлял, что будет, если я потеряю тебя, а ведь я даже не был с тобой еще знаком. Разве такие чувства можно описать? – улыбаясь, рассказывал он. Итачи было приятно вспоминать о том времени, когда он только начинал влюбляться. Ему казалось, что те дни ознаменовали его перерождение, и он стал совсем другим. Именно таким, каким всегда хотел быть.

- Каким способом вы получали сведенья обо мне? – спросила после недолгой паузы Сакура, задвинув размышления над его ответом глубоко в сознание. Сейчас важно было получить как можно больше информации, а подумать она успеет об этом позже.

- Твои друзья несколько раз упомянули в разговоре за праздничным столом твою школу. Помнишь, вы поднимали за нее тост? И я после этого как-то спонтанно решил посетить ее. Знаешь, в вашей школе нашлась только одна Сакура, поэтому проблем не возникло. Хорошо, что я попал именно на твой День рождения, иначе так и не узнал бы твоего имени. За хорошие деньги мне показали личное дело, обозначили в двух словах все твои достижения, организовали разговор с твоими учителями, а также обеспечили их полное молчание, - мужчина вновь взял в руки мыло, намереваясь продолжить, и девушка, не желая прерывать его откровенный рассказ, повиновалась. – Все они очень тепло отзывались о тебе, принцесса. Очевидно, ты из того типа людей, которых любят учителя, но которые редко пользуются авторитетом у одноклассников.

И только женщина, которая преподавала у тебя в начальной школе, обмолвилась, будто в детстве ты была странным ребенком. Рассказала, как однажды ты намеренно устроила пожар в библиотеке, но инцидент замяли, поскольку так и не смогли доказать, что это была именно ты.

Сакура засмеялась, прикрыв лучистые глаза:

- Эта докембрийская стерва до сих пор помнит об этом? А ведь это она брюзжала копам, что именно я устроила пожар, хоть никто меня и не видел. А потом волком смотрела всякий раз, когда я оказывалась в поле зрения, - почти пропела она, но в словах отчетливо звучала застарелая неприязнь. Так относятся к людям, которые вскрыли хорошо продуманный план и твердо намерены воспользоваться этим знанием.

- Сакура, зачем ты это сделала? – раздался тихий вопрос. Девушка взглянула на Итачи, намереваясь защищаться до конца, но увидела в его глазах лишь интерес. Ни осуждения, ни насмешки, ни понимания, просто интерес. Просто желание понять ее.

- Я не знаю, - наконец ответила она, доверчиво взирая на него. Ее звонкий голосок теперь походил на шепот, будто она боялась, что их подслушают. – Что-то толкнуло. Я увидела, что библиотекарь исчезла вместе с учителем биологии в аудитории, услышала, как щелкнул замок, и направилась прямиком в библиотеку. Там было пусто, потому что вовсю шли занятия. Я схватила первый попавшийся учебник с полки, подожгла его спичками, которые стащила из дому, бросила его назад и убежала.

- А почему ты была не на уроке?

- Отпросилась в туалет, - мгновенно ответила она, поежившись от неприятных воспоминаний. По прошествии стольких лет девушка все еще испытывала замешательство и страх, думая о тех днях, когда она совершила, наверное, самый ужасный проступок в жизни, а потом безбожно лгала всех вокруг.

- Ты кому-нибудь об этом рассказывала? – осторожно спросил мужчина, разглядывая ее профиль.

- Нет.

Его сердце пропустило удар и отчаянно заклокотало где-то в горле. Такие истории не рассказывают первому встречному, такие тайны не раскрывают без доверия.

- Почему?

- Никто не спрашивал, - быстро нашлась Сакура. Она не хотела ему говорить, что теперь жалеет о выданном секрете, что, очевидно, была не в себе, когда открылась ему. Он похититель, а не добрый друг, перед которым обнажают душу.

Итачи не обманули ее слова, но он не хотел давить на нее сейчас, в такой драгоценный момент перемирия между ними, поэтому перевел разговор в другое русло:

- После этого я посетил еще несколько мест, где ты была частым гостем. В первую очередь я съездил в танцевальный клуб, где ты училась доминиканской сальсе*. Оказалось, что у владелицы клуба есть маленькое безобидное хобби: она обязательно фотографирует всех своих учеников и вешает их фото на стену, если они посещали ее занятия достаточно долго. Там есть и твой снимок. Очень волнующий, прошу заметить. Безумно короткая юбка, открывающая длинные ноги, беззаботный смеющийся взгляд… С той самой фотографии, которую я приобрел в клубе, я и начал собирать все попадавшееся мне снимки.

- И много их у вас? – лениво уточнила девушка. Она представляла себе два, максимум три изображения, поскольку достать ее снимки было просто негде: она никогда не выставляла их в интернете, а фотографировалась редко и неохотно.

- Не хочу тебя шокировать, - с очаровательной улыбкой неопределенно ответил Итачи. – Когда-нибудь потом я тебе покажу свою скромную коллекцию, если будешь хорошей девочкой.

- Очень надо, - фыркнула Сакура и принялась деловито намыливать лицо, чтобы избавиться наконец от черных полосок туши на щеках.

Итачи же любовался ей и с тягучей горечью думал, какое она еще дитя. Только ребенок может так просто довериться незнакомому человеку, может так очаровательно не понимать, каких масштабов трагедия чуть было не произошла между ними в спальне. Только глупенькая маленькая девочка, коей она являлась, может так спокойно реагировать на вселяющий ужас рассказ о преследованиях, уже озвученный, на историю о кампании по ее похищению, которую он только собирался ей поведать. О боги, неужели он стал кем-то вроде маньяка, если так болезненно хочет это невинное дитя?

Взгляд мужчины против воли скользнул с ее лица вниз. Хорошо, что сходство с ребенком заканчивалось на ее характере. Красивое, подтянутое, в меру стройное тело девушки, сидящей перед ним, не могло не возбуждать. Белая, словно светящаяся изнутри кожа, небольшая грудь, увенчанная розовыми сосками, хрупкие руки, скользящие по ее щечкам, круглые красивые коленки, выглядывающие из воды, - все это буквально умоляло о ласке.

- Мне кажется, хватит уже плескаться в ванне, - неожиданно хрипло заметил Итачи, чувствуя, как расползается по телу вожделение, медленно стекая к паху. – Сегодня на ужин к нам приедет гость. Он мой старинный друг.

- А мне какое дело до ваших друзей, мистер Учиха? – уточнила Сакура, не обратив на него своего взора.

- Хочу, чтобы ты вела себя прилично. И чтобы не выкинула какую-нибудь глупую выходку.

- Например? – сверкнув мятежными очами, мрачно осведомилась девушка. – Ах, полагаю, вы боитесь, что я открою ему глаза на вашу истинную черную сущность? Что расскажу, как вы силой заставили меня приехать в эту страну? Как вы удерживаете меня здесь против воли?

- Да, что-то в этом вроде, - согласился Итачи, невозмутимо разворачивая для нее полотенце. – Это все равно не даст никаких результатов. Не забывай, дорогая, он прежде всего португалец, а значит, ему не чужды наши методы. К тому же он мой близкий друг и давно посвящен в это дело. Так что, каким бы джентльменом он ни был и как бы ни осуждал меня, помощи от него ты не дождешься.

Сакура вспыхнула, а язык словно прилип к небу. Она снова не знала, что ему ответить. «Ничего, - мрачно пообещала она себе, - когда-нибудь последнее слово останется за мной. Я еще покажу ему, из какого теста сделана Харуно Сакура».

________________

*Сальса — современный танец из США и Латинской Америки, который танцуют парно или в группах. Танец возник в 1970-х годах.

Венесуэльская (доминиканская) сальса - базовый шаг начинается на любую долю. В течение одного танца может меняться доля для базового шага в силу специфических элементов венесуэльской сальсы. Геометрический рисунок танца — круговой, центром круга как правило является центр между партнером и партнершей. Характерной особенностью венесуэльского стиля является «импульсное» ведение. Музыка сальсы для танца данного стиля — быстрая.