Ценностные расхождения и полиморфизм культуры.

Чем сложнее общество, тем значительнее дифференциация присущих ему ценностей, что создает полиморфизм культуры, не сводимый к каким-либо однозначным характеристикам.

Это многообразие вытекает из нескольких источников:

— социальная разнородность общества (элита — народ, дворянство — духовенство — крестьяне, город — деревня, предприниматели — политики — интеллигенция и т.д.), а соответственно и его культурное разнообразие;

— различие в содержании деятельности каждого социокультурного компонента (разные элиты, разные этнические группы, конфессии, страты и т.д.);

— функциональное различие ценностей по уровням и сферам в зависимости от характера института... (в сфере образования,

* См. статью «Небо» // Мифы народов мира. - М., 1982. - Т. 2. - С. 208.

медицины, бюрократического управления, культурного творчества, науки и т.д.).

Символическим выражением такого расхождения для европейской культуры эпохи Возрождения и Реформации стала формула «дворец, собор, костер». Известная метафорическая формула для русской культуры определяет ее как «икона и топор»*, для японской «хризантема и меч»**, а для филиппинской «сампагита (местный цветок), крест и доллар»***.

Еще в античной культуре полиморфизм витальных ценностей выражался в поклонении различным богам и богиням, с которыми связывались разные начала и функции. Культ богини-матери Геи дополнялся культом любви, олицетворенном в Афродите, а наряду с ними почетное место отводилось властной и ревнивой Гере и вечной девственнице Артемиде. В пантеоне каждой религии верующие могли обрести покровителей на самые разные жизненные ситуации.

Хорошо известны практические оппозиции, часто встречающиеся в жизни и получившие основательную разработку в философии и социологии: быть — иметь, работа — досуг, богатство — солидарность, наука — мораль и т.д. Эти оппозиции по-разному распределяются в зависимости от социальной принадлежности индивида, или от типа культуры, или от характера функциональной деятельности. Культивирование досуга — в большой степени привилегия богатых и знатных, а солидарность имеет более высокий статус, чем «бессердечный капитал» в среде с устойчивой религиозной регуляцией. Конечно, в каждой среде признаются так или иначе и другие ценности, что и служит одним из факторов той коммуникации, которая обеспечивает поддержание социального взаимодействия. Но когда эти различия переносятся в идейную сферу, возникает острая идеологическая борьба — «трудящихся» против «праздных», «мира» против «кулаков» (или «кро-вопийцев»), «высокой человеческой морали» против «бесчеловечной науки и техники» и т.д.

Одно и то же, казалось бы, явление может приобретать различное значение в зависимости от типа общества или социальной среДы. В неразвитом традиционном обществе красота может не иметь Ценности, так как слишком ненадежны условия выживания отдельного индивида, семьи или коллектива. Подтверждение этого положения можно найти во многих этнографических наблюдениях. Из

* Так называется книга американского русиста Д. Биллингтона (1966).

Ерасов Б.С. Социальная культурология: Учебник для студентов высших учебных заведений. — Издание третье, 73 доп. и перераб. - М.: Аспект Пресс, 2000. - 591 с. Янко Слава 74 (Библиотека Fort/Da) || https://yanko.lib.ru

** Таково название книги американской исследовательницы Р. Бенедикт (1946).

*** Название книги российского ученого И.В. Подберезского (1974).

художественных иллюстраций можно напомнить строки Некрасова из стихотворения, навеянного встречей с сельской красавицей:

Подвязавши под мышки передник,

Перевяжешь уродливо грудь.

Будет бить тебя муж-привередник

И свекровь в три погибели гнуть.

В более развитом обществе красота может стать как предметом бескорыстного созерцания или идеализированной любви, так и предметом расчетливой коммерции, стимулом для расширенного потребления, способом сделать карьеру и т.д. Здесь возможно множество градаций в соответствии как с классовыми критериями, так и делением на субкультуры. Различные социальные страты вырабатывают специфические наборы ценностей, вступающие в сложное взаимодействие друг с дру-гом и теми ценностями, которые утверждаются как общее достояние в национальных, цивилизационных или интернациональных рамках.

Но в рамках собственно духовной системы преданность ценностной ориентации может вступать в противоречие со сложившимися устоями. Всякое художественное новаторство, например, означает в той или иной степени нарочитое нарушение уже принятого стиля в стремлении к открытию новых вариантов эстетического или морального видения мира. На рубеже XIX—XX вв. во Франции и других европейских странах такие прорывы сопровождались общественными скандалами вокруг импрессионистов, постимпрессионистов и т.д. Однако позднее перманентный авангардизм стал признанным явлением художественной жизни и общественное сознание спешило признать очередное необычное явление в искусстве.

Таким образом, при социологическом рассмотрении культуры ценности предстают как подвижная и зависимая сфера культурной регуляции, обусловленная общей динамикой, вовлекающей в свое движение и то, что утверждалось как бы бесспорным, нерушимым, однозначным, вечным и священным. Свидетельством тому могут служить не только разрушенные древние храмы и святилища, но и недавно ниспровергнутые культы, символы, верховные законы, снятые нерушимые границы и т.д. В условиях социальных потрясений как простые человеческие нормы, так и высокие ценности могут быть подвергнуты интеллектуальной критике и отменены.

Как мы увидим, в условиях резких сдвигов (революций) в обществе могут возникать тенденции к быстрому и радикальному

ниспровержению прежде высоко почитавшихся ценностей в пользу новых, подчас прямо противоположных. Однако в устойчивых культурах вырабатываются свои способы и механизмы преодоления противостояния разных ценностных мотиваций без их взаимного разрушительного столкновения.

В упорядочивании ценностного противостояния и разброса можно выделить три основных принципа. Первый основан на иерархизации, на выделении доминантных ценностей, по отношению к которым остальные выступают как вторичные. Тем самым образуется некоторая иерархия ценностей. Это помогает обществу или индивиду уладить проблему столкновения любви и долга, человеческого отношения с практичностью, общегосударственного и локального интересов, власти и личности и т.д. В разных культурных системах или средах такими доминантами выступают Бог, Власть, Богатство, Человек, Прогресс, Держава и т.д.

В полемике средневекового рыцаря и крестьянина по поводу того, идти или не идти в крестовый поход на неверных, второй собеседник выставляет достоинство своего труда, благо своей семьи и личную безопасность как аргументы против выполнения высокого долга, но в конце концов соглашается с рыцарем и идет в поход.

Другой способ упорядочивания ценностей, как и норм, состоит в их распределении по разным сферам деятельности. Жесткая рациональность профессиональной работы может смениться ду-ховным восхождением через музыку, молитву или медитацию — или же игрой и развлечением, чтобы внутренне расслабиться.

В известном «деле Рушди» его «Сатанинские стихи» вызвали обвинение в религиозном кощунстве и заочный смертный приговор. Принятие в мировом общественном мнении разделения религиозных ценностей и моральных норм привело к резкому протесту со стороны многих людей в разных странах против такого фанатичного проявления религиозности. Оба суждения, вынесенные в разных системах ценностей, остаются в силе.

Принципиальное решение дает уже христианская формула «Богу богово, а Кесарю кесарево»: во властной и духовной сферах Должны действовать разные принципы, не устраняя друг друга.

Третий способ — распределение ценностей по разным социальным слоям. Так, даже господствующие элиты сами по себе не представляют собой единого слоя, а делятся на типы,

Ерасов Б.С. Социальная культурология: Учебник для студентов высших учебных заведений. — Издание третье, 74 доп. и перераб. - М.: Аспект Пресс, 2000. - 591 с. Янко Слава 75 (Библиотека Fort/Da) || https://yanko.lib.ru

осуществляющие разные функции и придерживающиеся разных ориентаций. Для политической элиты главная ценность — власть, для военной — сила, для религиозной — моральные ценности, а для Интеллектуальной — знания. И хотя правильно организован-

ное общество нуждается во всех этих компонентах регуляции, между этими элитами неизменно возникают разногласия, отражающиеся в напряженных идеологических спорах относительно того, кто важнее.

Лишь в предельных толкованиях ценности, относящиеся к разным сферам, фигурируют независимо друг от друга (например, по принципу «морали нет, есть только красота»). Обычно они пересекаются друг с другом, хотя во всяком развитом обществе никогда не совпадают. Чем выше уровень ценностей, тем больше они связаны с сознательной верой в их значение. Именно поэтому необходима длительная и основательная работа по воспитанию и внедрению высших ценностей. Особенно велика здесь роль религиозных институтов и системы образования, принятой в обществе. В светской культуре возникает устойчивая система социальной и профессиональной дифференциации ценностных ориентаций: «физики» и «лирики», «естественники» и «гуманитарии», теоретики и практики, представители высокой культуры и масс-культуры и т.д.

Устойчивая и непротиворечивая совокупность ценностных ориентаций в обществе обусловливает единство и целостность его духовной жизни. Эта совокупность формирует ту срединную культуру (ядро культуры) общества в целом, которая снимает напряженность оппозиционных ценностей, устраняет угрозу раскола и радикальной инверсии (см. главу IX) в динамике общества. Именно в рамках срединной культуры формируется устойчивый нравственный идеал, приемлемый для широких масс населения на длительный период времени. В ее рамках снимаются крайности цен-ностных ориентаций: аскетизм — гедонизм, покорность — воля, свое — чужое, священное — бесовское, народное — антинародное, национальное — антинациональное, пролетарское — бур-жуазное и т.д. — и складывается устойчивый образ жизни, обеспечивающий умеренное благосостояние для широких слоев населения, доступные цели и средства реализации этих целей.

Как мы увидим в дальнейшем, существуют разные типы срединных культур, специфичные для той или иной цивилизации, а позднее для национальных общностей. Дополнением, а подчас и заменой общекультурной регуляции является государство, располагающее аппаратом власти и бюрократии для налаживания формального порядка в своих владениях. Рассмотрение стабилизирующих функций государства — задача политологии. Как мы увидим в третьей части книги, в классических цивилизациях Востока срединная культура формируется в рамках религиозной системы, дающей место самым широким слоям верующих. В индустриаль-

ном обществе такая культура создается на основе единства хозяйственной системы и рынка, которые и порождают средний класс. Сложные процессы перестройки срединной культуры воз-никают в ходе модернизации.

Весьма актуально стоит проблема формирования срединной культуры в российском обществе. Складывание российской цивилизации происходило через соединение весьма противоречивых социальных и культурных компонентов, в условиях постоянного натиска внешних соперников и слабости объединяющего духовного начала, которым обычно выступала религия. Поэтому для российской социокультурной среды весьма характерна антиномичность ценностей и смыслов, что приводит к постоянным и острым расколам в обществе. Постоянно ощущаемая необходимость вызревания срединной культуры прерывается столкновением противостоящих принципов и начал. И здесь, как и во всяком цивилизационном процессе, особое значение приобретает вызревание тех нормативных, ценностных и смысловых элементов, тенденций, которые только и могут создавать устойчивую сеть отношений, обеспечивающих стабильность и единство общества. В этой сети отношений создается то взаимодействие различного рода компонентов и структур, которое так или иначе включает всех, хотя и разводя по разным местам, уровням и блокам общественной регуляции. В нем и достигается взаимная адаптация социальных слов, этнических, национальных и конфессиональных компонентов, реализуется симбиоз и синтез разнородных структур, распределяются функции центра и периферии, формируется устойчивое региональное и местное самоуправление.

Срединная культура проникает, не сливаясь с ней, в культуру повседневности, или обыденную культуру, формируемую прежде всего обычаями и нормами. Конечно, повседневная жизнь не лишена и ценностных ориентаций, но прежде всего это витальные ценности — физического благосостояния и комфорта, умеренная приверженность таким социальным ценностям, как стабильность и порядок.

Вот какое ироническое описание дали ей советские писатели И. Ильф и Е. Петров: «Параллельно большому миру, в котором Живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире изобретен дизельмотор, написаны «Мертвые души», построена Днепровская гидростанция и совершен перелет вокруг света. В

Ерасов Б.С. Социальная культурология: Учебник для студентов высших учебных заведений. — Издание третье, 75 доп. и перераб. - М.: Аспект Пресс, 2000. - 591 с. Янко Слава 76 (Библиотека Fort/Da) || https://yanko.lib.ru

маленьком мире изобретен кричащий пузырь «Уйди-уйди», написана песня «Кирпичики» и построены брюки системы «Полпред». В большом мире людьми двигает стремление облагодетель-

ствовать человечество. Маленький мир далек от таких высоких материй. У его обитателей стремление одно — как-нибудь прожить, не испытывая чувства голода»*.

За последние десятилетия повседневность, обыденная жизнь стала предметом основательного изучения комплекса научных дисциплин, в том числе философии, социологии, социальной пси-хологии и даже истории. В обращении к этой теме исследователи стремились выявить ту реальность, в которую постоянно погружен человек и которая ощущается как естественное состояние, как соб-ственная, частная сфера жизни, наполненная будничными событиями. Это состояние повторяющихся изо дня в день действий и контактов, признаваемых индивидом обычными и своими в отличие от внешних, объективированных, институциональных форм и правил взаимодействия, не зависящих от воли индивида, но воспринимаемых им как обязательное, официальное, а поэтому внешнее.

Более серьезное описание обыденной культуры на огромном материале разных цивилизаций мы найдем в книге Ф.Броделя «Структуры повседневности. Возможное и невозможное» (М., 1986). Французский ученый приводит тщательное описание таких сторон жизни общества, как пища и напитки, жилище, одежда и мода, технические приспособления, деньги. А особое внимание уделяет описанию городской жизни, путей сообщения и торговли. Через всю эту повседневность он дает подробное и многомерное изображение различных сторон жизни разных обществ в XV-XVIII вв.

Именно эта устойчивость повседневности позволяет ей содействовать поддержанию социокультурного микропорядка, в котором индивид может регулировать свою деятельность, расход энергетических и психических ресурсов. Кроме того, эта культура в наименьшей степени подвержена институциональной регуляции. Хотя в этой обыденности человек может быть более свободен, чем в остальных сферах, рамки этой свободы крайне ограничены. Через освоение культуры повседневности еще в раннем детстве человек входит в мир, приобретает необходимый индивидуальный опыт общения с привычной средой. На протяжении всей остальной жизни человек обретает в культуре повседневности ту микросреду, состояние которой во многом обеспечивает его жизненные потребности — по пословице «дома и стены лечат» (или, напротив, подрывают его состояние). И эта среда в современных условиях отличается высокой сложностью и вариативностью: дом,

*Ильф И., Петров Е. Золотой теленок. - М., 1934. - С. 91.

семья, место учебы, рабочий коллектив, служебная обстановка, друзья, соседское окружение, городской транспорт, обслуживание и т.д. Как показали исследования повседневности, к ней от-носится широкая сфера реального социального опыта: бытовые привычки, первичная социализация в семье, на улице, производстве, привычное потребление и приобретение товаров, общение в городской или сельской среде и т.п. С повседневной культурой связано и жизнеобеспечение человека в различных формах деятельности, выходящих за рамки профессиональной деятельности, связанной с хозяйственными или политическими институтами. Поддержание жилища, покупка и потребление товаров внутри семьи, воспитание детей и поддержание отношений с соседями, друзьями и знакомыми — все это наполняет большую часть жизни человека. Именно эта сфера в полной мере подчинена регуляции через обычаи и нормы как сложившиеся стереотипы поведения, мало осознаваемые и поддерживаемые в силу привычки. На повседневном уровне, в привычной культурной среде человек находит модус первичного обеспечения своих витальных и психических потребностей, обеспечивает равновесие между социальными запросами и внутренними ресурсами. Постоянство такого опыта обусловливают его нерасчлененный характер и его устойчивость, глубокую субъективную укорененность.

Как показывают социологические исследования, сама по себе повседневность не образует единой упорядоченной системы, а распадается на конкретные и локальные сферы. Однако и более высокие уровни регуляции не могут функционировать без той соединяющей сети отношений, которая и образуется повседневностью*.

Конечно, и обыденный уровень культуры осваивается индивидом осознанно, начиная с детства, под влиянием неоднократных внушений ребенку («Думать надо!»). Впоследствии усвоенные в повседневной практике навыки и знания становятся привычными образцами поведения, стереотипами, не подвергающимися рефлексии и принимаемыми как незыблемые и несомненные, как обеспечивающие устойчивые, хорошо освоенные образцы бытия. Подчас лишь резкое изменение обстановки, экстремальная ситуация могут заставить индивида или группу поменять такие привычки. Однако усложнение социальной жизни приводит к значительному расширению сферы высокой культуры как существенной части общего образования и воспитания, с кото-

* См.: X у д е н к о A.B. Повседневность в лабиринте рациональности // Социс. 1993. - № 4.

рым приходит сознание неудовлетворенности скучной обыденностью.

По мере расширения сферы индустриального производства, способного охватить не только

Ерасов Б.С. Социальная культурология: Учебник для студентов высших учебных заведений. — Издание третье, 76 доп. и перераб. - М.: Аспект Пресс, 2000. - 591 с. Янко Слава 77 (Библиотека Fort/Da) || https://yanko.lib.ru

производство готовых средств существования (вместо прежних полуфабрикатов), но и самых раз-нообразных услуг, а затем и разрастания индустрии массовой культуры и масс-медиа происходит постепенное замещение самовоспроизводящихся и традиционных образцов-обычаев на продукты специализированного производства. Производство товаров широкого потребления, подвергающихся постоянному обновлению с практическим применением науки, тиражирование популярной литературы, внедрение все новых аудиовизуальных средств, компьютерных игр и мульти-медиа — все это приводит к прогрессирующему преобразованию всей культуры повседневного уровня. Однако процесс этот отнюдь не односторонний. Обыденное сознание предъявляет свои требования к рынку. Витальные, эмоциональные и практические запросы стимулируют производство со-ответствующих товаров и услуг для удовлетворения (и дальнейшего поощрения) расширяющегося спроса.

Отношение индивида к такой обыденности может быть разным. Пушкинская героиня, увезенная из столицы в деревню, утешилась тем, что «привычка свыше нам дана, замена счастию она». Впрочем, ее повседневность была заполнена многочисленными помещичьими заботами. Именно неспособность вырваться из повседневности сгубила возможности и таланты Обломова — одного из наиболее «представительных» персонажей русской литературы. Повседневность была выразительно заклеймена М.Горьким в стихотворении «Буревестник» в образе гагар, которым «недоступно счастье битвы». Однако обыденная и низкая жизнь часто служила предметом не только реалистического (и критического) изображения (например, в полотнах русских передвижников), но и эстетического любования — например, в полотнах голландских мастеров XVIII в., импрессионистов или известного японского мастера Хокусаи (1760—1849). Широкое развитие срединной культуры создавало основу для культивирования устойчивых ценностей повседневной жизни.

Между высокой культурой и повседневностью не обязательно существует непреодолимый разрыв. Элементы и фрагменты высокой культуры постепенно переходят в обыденную, заполняя досуг, привнося свой стиль в языковое общение, образ жизни и убранство жилища. Еще М. Вебер уделил много внимания процессу «рутинизации харизмы», «обмирщения» религиозных принципов, «оповседневнивания» нововведений, учений, пророчеств,

индивидуальных мировоззрений, новых смыслов истории и т.д. и их признания, освоения, принятия со стороны масс. Даже если лидеры и мыслители, пророки и поэты безразлично относятся к мнению толпы, низким истинам, связанным с повседневным существованием, и противятся низведению идеалов, именно эта повседневность так или иначе определяет судьбу нововведения. Хорошо известно, что обыденная культура нередко не справляется сама по себе с теми проблемами, которые возникают на первичном уровне регуляции. Поиски смысла жизни, решения межличностных или межгрупповых конфликтов, путей адаптации к изменившимся условиям или введения инноваций — все это возможно только через преодоление повседневности и обращение к иным вариантам бытия.