Глава 2. Ночь вроде как была спокойной, хоть и недолгой.

Ночь вроде как была спокойной, хоть и недолгой.

Разбудил меня самостоятельно включившийся проекционный визуализатор: срочные новости (при них всегда функционирование автоматическое), которые я вряд ли мог принять серьезно на больную голову, ведь обычно именно таковой она бывает, когда ложишься с истраченной энергией.. и встаешь таковым же.

Но надо было действительно послушать, ибо последнее время в городе, да и во всей стране в целом, держится не самая приятная ситуация, и меня она касается так же сильно, как и всех остальных. Поэтому: …

‒ Демонстранты вновь устроили разгромный дебош, однако на этот раз манифестация началась гораздо раньше, нежели до сегодняшнего дня, ‒ бесчувственно начала женщина в пиджаке и с механическими глазами (ведущих уже лет как десять променяли рендеры проекционных визуализаторов, чтобы во время чтения новостей хоть какие-либо чувства не проступили, а то ведь события бывают разные, а в эфире всё быть должно серьезно), я увеличил звук, еще больше пытаясь вникнуть в суть вышесказанного.. хоть пока её и не было. – Очевидцы рассказывают, что не было еще шести часов утра, как группы молодых людей, проживающих на Первом ярусе города, начали выходить на улицы и объединяться в многочисленные марши, при этом разрушая государственное или частное имущество, что также посчиталось странным, ибо до этого каждое подобное мероприятие начиналось с выкриков всевозможных лозунгов и призывов. Видимо, ситуация приобретает куда более серьезный оборот, нежели власти могли представить. Поэтому и был собран немедленный конгресс, чьей задачей является выявить пути решений, которые способны помочь урегулировать сложившиеся обстоятельства. Хотя в данный момент никаких еще результатов нет, ибо само требование Восставших, напоминаю, уравнивание прав каст страны, идет на грани неразумного. Так же масла в огонь добавляют и третьи стороны конфликта, ко всем вопросам причисляющие ещё и тему разъединения страны с целью самостоятельного примыкания к иным Территориям. Так что вряд ли удастся добиться компромисса.. и остается только надеяться, что одна из сторон всё-таки сделает свой шаг доброй воли.

Я резко отключил медиа-экран. Несколько секунд посидел, закрыв ладонями лицо, после чего повалился обратно на кровать со вздохом:

‒ Люди… Насколько же они глупы.

Хотя, можно подумать, будто я умнее.

Я полежал еще минут пятнадцать, после чего с трудом встал, решив обмыться, резонно подумав, что так хоть немного смогу ослабить головную боль.

Из тонированной кабинки душа, висящей на высоте пары сотни метров, вид на город был столь же хорош, как и из ранее упомянутого мною лифта.

Я не видел Первый уровень, и в какой-то степени был рад этому: сейчас не очень-то желалось смотреть на общее беспокойство, вылившееся в далеко неслабые беспорядки.

Я смотрел на мерно едущие, летящие, левитирующие автокары, в утреннем тумане мигающие своими светодиодами, покрывающими чуть ли не всю машину. Дождь хило барабанил в непрозрачное стекло. Он явно был холодным, тогда как я сидел под сильной струёй горячей воды… И почему-то, думая о каплях влаги снаружи, мне становилось так уютно.

Вылезая из душа, я чуть ли не грохнулся на сверкающий мрамор: голова вдруг закружилась. Ладно, бывает, главное, что боль действительно утихла… Надолго ли?

Вытираясь полотенцем, я вернулся в комнату, взял со стола ЭкПЭл (экран планшетный электронный) и развернул меню планов на сегодня – полезная вещь, кстати, составление списка, ибо больше запоминаешь тогда. Только сейчас мне думать абсолютно не хотелось.

Ага, значит, вновь с Мишкой к Лэйн-Стриму едем. Конечно, как по мне, клубы это хорошо, но даже хорошего иногда бывает много: особенно когда у тебя много денег и много свободного времени.

Конечно же, деньги не совсем мои: наполняет мой карман лишь наличность, честным трудом заработанная отцом. А так как последний семестр обучения в И.И.Н.И.М.П. сдан, причем я сделал это первым из всего, наверное, “универа” (мозги хорошие, от отца), и на носу еще всё, без двух недель, лето, то…

“ Эх, а ведь уже начинает надоедать, ” – с такими не самыми весёлыми мыслями я сел за руль.

Итак. На нижнем ярусе не всё спокойно, поэтому ехать надо будет в обход центральной площади (там “сердце” беспорядков) и как можно аккуратней, смотря почаще по сторонам. Собственно это я и начал делать, выехав из туннеля, прибывая притом в небольшом потоке машин, и очутившись на Первом этаже.

Мерцали огнями билборды, уныло смотревшиеся в покрапывающем дожде. Светодиоды зданий дарили свои блики полированному корпусу электрокара.

Рассматривая всё это яркое великолепие, выглядевшее довольно мрачно ввиду льющейся с небес влаги, я даже не заметил, как с левого боку из дворов выбежал полный человек в серьёзном костюме. Он явно принадлежал к знатному роду и был отнюдь не третьесортным “служителем народа”: член либо Сената, либо Правой рады. Как я это понял? Просто – малахитовая заклёпка на галстуке, такие так просто не купишь и отличительный материал не случаен.

За ним выбежала с полдюжины революционеров с повязками на лицах. О, дело было плохо.

Я сразу встрепенулся. Однако спустя секунду дал по газам: человек накинулся на прозрачный корпус кара (я стоял в крайней полосе) и забарабанил по нему кулаками, выпрашивая впустить в авто… Но я решил иначе.

Не знаю.. не уверен, что со мной произошло, то ли шок, то ли страх, но глаза того мужчины, которыми он смотрел вслед моей уезжающей машине – его последней надежды, – я не забуду никогда. Наверняка еще и ввиду того факта, что в следующий миг на знатного гражданина накинулось шесть противников власти…

***

‒ Сегодня, говорят, вновь пенная будет, ‒ поведал Миша, когда мы уже подъезжали к Лэйн-Стриму.

‒ Хочется верить, что в этот раз получиться лучше, чем в прошлые два, ‒ ответил я.

‒ Ха, это верно, ‒ усмехнулся парень, вылезая из авто.

Большая коробка с парковкой рядом; обнесённая забором и дорогими машинами частых зажиточных посетителей; окрашенная в цвет-хамелеон, меняющий свою палитру в зависимости от погоды; стоящая посреди поля с двумя прожекторами на крыше, изображающих в небесах наименование заведения; и была клубом Лэйн-Стрим, в котором всегда было неимоверно жарко… В этот раз, понятное дело, тоже.

Была в Лэйн-Стриме одна интересная концепция, из-за которой в него и хотели попасть все, у кого только деньги водились: две параллельные друг другу зеркальные вращающиеся плоскости, занимавшие весь пол и потолок зала. На этой (нижней) площадке и танцевали люди… Хотя, как сказать танцевали, скорее выполняли некие телодвижения пребывая в алкогольном или же наркотическом опьянении. Верхняя поверхность служила в качестве огромного светоотражающего щита, идущего против движения коллинеарному ему собрату.

По бокам от танцпола находились балконы, на которых располагались кресла да столы, а также молодой бармен и так далее в рамках жанра интерьера обычного ночного клуба. Хоть данное заведение “обычным” мало кто называл.

Спустя тридцать минут после нашего прибытия, когда я уже порядком вспотел, а под мою рубашку тянулась рука очередной подвыпившей “светской львицы”, только тогда из-под вращающейся площадки начала поступать пена, быстро заливая зал и людей в нём.

Золотая молодежь кричала от восторга, будто впервые видели подобное… А когда в пену добавили фосфоресцирующей краски, а свет, которого и так было немного, понизили до минимума. Весь зал просто взорвался танцами, хлопками и взвизгиваниями восторга.

Однако даже сквозь эту какофонию звуков я сумел различить обычный, но такой неожиданный призыв:

‒ Помогите! – истошно закричала девушка лет двадцати, держа на коленях голову еще одной особы женского пола, в свою очередь бьющуюся в слабых конвульсиях. Спустя секунду она также истошно добавила, протягивая последние гласные: ‒ Девушке плохо!

Но ее никто не услышал, ибо были все поглощены весельем и “отрывом” от реальности.

А девица все продолжала пытаться достучаться до человеческих душ, которые сейчас покинули тела избалованной молодежи:

‒ Помогите!

Даже спустя полминуты она, в слезах и светящейся пене, не переставала рвать глотку ради явно дорогого ей человека, муки которого всё ухудшались. Но спасение всё-таки пришло: пару людей вокруг этой пары заметили плачущую девушку и тут же ринулись помогать, в основном также крича в толпу с требованием подсобить.

А ведь ответ был прост: завести к врачу в город, да как можно скорей. И главное, я мог это сделать.. но первым развернулся и пошел к выходу.

Я, видимо, и вовсе заметил этих двоих (опять же) первым, однако принявшись помогать стал бы основным лицом, ответственным за жизнь той девицы. Плюс мне несильно хотелось видеть человека с валящей изо рта пеной у себя в чистейшем салоне нового электрокара… Может, я и эгоист, но уверен, что найдутся другие смельчаки.. может быть.

В конце концов хватит с меня на сегодня неприятностей: мужика на Первом ярусе было вполне достаточно.

Я сажусь в машину и опрометью стартую с места, выжимая педаль в пол. Поскорее хочется домой, подальше от всей этой суеты и никому не нужного понта. Чтоб ни разукрашенных девушек, ни зализанных парней. Только я и кровать.

Надо было все хорошенько обдумать, ибо все хорошее, как я уже говорил, рано или поздно надоедает. И для меня этот переломный момент настал. Тем более в свете всех этих событий в мире… Революции, заговоры, перевороты. Кажется, что человечество сошло с ума.. хотя, оно в него и не приходило.

Сумерки танцуют на электромобиле своими серебристыми всполохами, идущими от полузакрытой тучами Луны и отражающимися на мокром асфальте и корпусе авто. Перепрыгивая с покрытой каплями дождя травинки на травинку, растекаясь по всему огромному полю светло-серой волной. В клубах ветра переносясь влагой через шоссе, блистая в свете фар…

Всё-таки это было очень красиво. Однако когда я заехал и спустя полминуты выехал из туннеля на Первый уровень, картина кардинально поменялась. Гул слышался еще в бетонной кишке, но я даже представить себе не мог, что всё настолько плохо: огромная толпа народа, рассредоточившись на малые группы, ходила по всему городу и крушила все попадающиеся под руку предметы. Органы правопорядка же хило сопротивлялись столь большой массе радикально настроенных молодых людей: видимо, главное сражение уже было, и победа оказалась отнюдь не на стороне спецслужб.

Фальшфейеры разносились дымом и красным, диким, трепещущим светом то на крыше одной машины, то другой, а то и вовсе посреди толпы, несущей очередной подожженный флаг. Разбивались витрины, переворачивались автокары, часто огрызались бунтующие на ретирующихся солдат. Попадающие под горячую руку прохожие пытались выйти из кольца, некоторых доставали прямо из их же автомашин и решали судьбу не сходя с места, после чего нечто похожее делали и с собственностью избитого (авто)…

Не знаю, так ли должна твориться история, но сейчас я видел только такой вариант. И с одной стороны я был согласен, ибо режим в котором нет свободы народа – это не дело, но в то же время мне совершенно не хотелось сейчас попадаться под карающую длань, особенно в деловом костюме, в котором сразу было понятно моё причисление к высшим родам.

Резко свернув во дворы за спиной у правоохранительных органов, я начал пытаться вспоминать, как отсюда по краю можно добраться до тоннеля на следующий ярус, резонно прикинув, что здесь, среди домов, восставших не будет.

Как же я был глуп…

Посчитав, что сюда их еще не пустили тщетно сопротивляющиеся блюстители закона, я допустил фатальную ошибку, ибо прямо навстречу моей машине сейчас медленно шла, круша сжигательные баки и мусорные измельчители по пути, компания из четырёх человек с арматурами и прочим самодельным оружием в руках. На лицах их были повязки, а одеты в основном в спортивные костюмы.. видимо так удобней.

Заметив спорткар, центральный из четверки тут же вздрогнул, прибывая в адреналиновой эйфории, направив ищущую приключений группу на меня… Попал.

Сбивать я их не хотел, хоть мысль и была. Вместо этого я круто вывернул руль вбок, чтобы вновь попытаться скрыться. Но мне не суждено было.

“Пошёл” с места я с очень даже приличной скоростью. Однако компания была уже слишком близко, настолько, что центральный закинул свою арматуру в хрупкий корпус авто. Конечно, будь этот предмет, что попал в машину, менее острым, он вряд ли смог бы проделать хоть какую дыру.. но здесь.

Прошив насквозь волокно, арматура, застрявшая в паутине треснувшего стекла, одним концом упала, врезавшись, мне в колени. А так как удар был отнюдь не тихим, я случайно выпустил руль, потеряв управление и, не вписавшись до конца в поворот, врезался в стену здания.

Подушки безопасности, наверное, сработали как надо… Однако я этого уже не застал, преждевременно “отключившись”.

Глава 3:

Проснулся от тяжести в груди: невероятно тяжело дышалось, из-за чего нормально продолжать сон я не мог. Губы ссохлись, страшно хотелось пить, глаза еле-еле открывались навстречу слабому неоновому свету явно не самой дорогой лампы.. или так специально сделано? В общем не важно, главное что подобного у меня дома точно нет, а значит я где-то в другом месте… Осталось узнать, насколько дружелюбном по отношению ко мне.

Кряхтя, преодолевая сильную колкость в районе печени и боль в ребрах, я сел на старый, слабо держащий форму, водный матрас.

Выдохнув пару раз, я начал вспоминать, что же вчера произошло. Из пучин памяти мне удалось выудить не самое лучшее утро, мужика на дороге, провальную вечеринку и группу агрессивно настроенных революционеров. Вот там-то всё и обрывается… А продолжение, значится, следует уже здесь. Итак, ладно.

‒ Уже проснулись, как я погляжу, ‒ сказал человек мужского пола, стоя у порога комнаты со мной.

На вид ему было лет 50-60, но кто же его знает наверняка.

Голова сильно болела, так что думать самому мне было лень. Посему я просто задавал довольно глупые вопросы:

‒ Кто вы?

‒ Ого, как грубо, ‒ спустя недолгую паузу сказал мужик. – Но раз уж такие сейчас манеры; имя моё Никодим Павлович Совранов, доктор биологических наук и по факту владелец этой квартиры.

‒ Что вам от меня нужно? – пропустив почти все его слова сквозь уши, держась за голову, вновь простонал я.

‒ Разве мне что-то должно быть нужно от человека, попавшего в беду… Может вам что-нибудь от головы дать?

Я положительно кивнул, отказываться не стоило: хотел бы убить ‒ сейчас я бы не дышал.

‒ Вот, пожалуйста.. или вам вирусная терапия нужна?... ‒ поднеся стакан с водой и ампулу с обезболивающим к моему лицу, сострил Совранов, ибо факт того, что в моём черепе нет никакой электроники различим обыденно по физическим признакам.

К слову, имя его было довольно известно в институте, поэтому меня данный человек знать должен был, из этого у меня рождался еще один вывод, что не совсем этот ученый так благороден, как хочет казаться.

‒ Значит, вы доктор биологических наук, ‒ констатировал я после того, как принял неведомый мне препарат. – А в И.И.Н.И.М.П. вы случайно не работаете?...

Доктор постоял с секунду, затем ухмыльнулся:

‒ А вы стали ещё более смышленым, Алмыков.

Я улыбнулся краешком губ в ответ. Всё же не могло быть всё так хорошо.

‒ Значится, спасли вы меня не просто так и на искреннюю благородность данного поступка мне уповать не придётся? ‒ вопросительно подняв глаза на собеседника, сказал я.

‒ Ну почему же? Спас я вас только по доброте душевной, за тем уже я понял, кого именно спас.

‒ А.. хах, бывает же. Ну, тогда ясно, ‒ как ни странно средство от головной боли помогло. – Но всё же дайте догадаюсь, раз вы до сих пор не выкинули меня за дверь, значит вам всё-таки кое-что да нужно… Верно?

Никодим постоял без ответа немного времени, пристально смотря на меня. После чего развернулся и пошёл в соседнюю комнату, поманив меня рукой.

‒ Вы хоть понимаете, что сейчас происходит? – спросил мужик, проходя на кухню.

‒ Переворот, ‒ предложил я.

‒ Вот именно, только, знаете ли, не было ещё такого в истории, что эти самые “перевороты” никому с самых верхов нужны не были… Как вы думаете, кому сейчас, нужно Это?...

Последний вопрос он задал, встав напротив выгнутого округлого окна, смотря на улицу. Я подошёл ближе и увидел то, что лицезрел он. Это было чистейшее форменное безумие. На дворе почти ночь, а люди в масках, касках, шлемах, с клюшками, с дубинками, с бутылками, с ножами громили и опустошали всё вокруг. Защищаясь от обезумевшей толпы, уже усиленные наряды правопорядка, скромно отмалчивались за щитами, иногда рискуя гавкнуть на стихии подобную грозную ладонь народа. Ладонь, что уже потеряла над собой контроль, но приобрела силу и мощь, освещённую сотней всполохов пламени, идущим из машин, витрин, сбитых охранных квадрокоптеров, бутылок с зажигательной смесью, мусорных баков и даже иногда от людей…

Попытавшись сдержать удивление, я сдавленно предложил:

‒ Народу…

‒ Ха, если бы. Нужно тем, кто умеет управлять народом.

‒ А кто это может? ‒ чуть отвлёкшись, испуганно-вопросительно посмотрев на доктора, поинтересовался я.

Тот грустно улыбнулся, развернулся к окну спиной, оперевшись так на подоконник, и, выдохнув, произнёс:

‒ Я когда-то работал на Институт. Ещё в те времена, когда он был именно Институтом, учебным заведением, а не скопищем людской алчности и жажды наживы… Понимаешь, его создание изначально было большим вопросом, ведь мозг, разум, сознание и подсознание человека всегда были чем-то неясным и заоблачным для науки. Но вот время пришло, техника позволила ущупать самые потаённые закутки разума, просто настраиваясь на нужные микро- и макроволны. В то время это был неимоверный прорыв, и именно ввиду данного прорыва было решено, что надо создавать подобное заведение, мол, слишком долго человек томился в своей неестественной личности, пора уже узнать, на что он реально способен. Конечно, это было крайне амбициозно, но и крайне наивно. В первые года там, в стенах тогда еще небольшого высшего образовательного заведения, велась продуктивная работа над пониманием людского ума… Но потом всё резко изменилось. Понимаешь, знания – самое грозное оружие. А когда ты имеешь их больше, чем кто-либо, ты имеешь и власть над событиями, какими именно, зависит уже от тебя: то есть от того, насколько ты добрый человек, хотя само понятие доброта тоже можно считать относительным. Но факт остаётся фактом, на верху иерархии тогда уже выросшего Института Изучения Ноосферы и так далее и так далее, стояли не совсем хорошие правители, поэтому и сдержаться под натиском неописуемо завораживающей правды об сущности сознания, они не смогли…

‒ В каком смысле? – подозрительно посмотрел я на старика: всё больше он меня настораживал.

‒ Большинство – диктует правила, вот и весь принцип. И это касается не только людей, а всего. Денег, конечно же, в том числе. Институту удалось связать эти две не связываемые вещи: деньги и обычный народ. Ты ведь знаешь, что в И.И.Н.И.М.П. проводятся эксперименты по захвату и управлению разумом животных? Хотя, ты на каком курсе… А, на пятом, тем более знаешь. Да вот только хрень это всё, забудь. Ты вообще планируешь оставаться работать с отцом, если да, то в будущем тебе всё станет понятно, ибо в недрах комплекса уже удалось подчинить не просто животный разум человеку, ха.. как сказал, ‒ взглянув на меня, он горько улыбнулся, ‒ в общем. Если быть кратким, то… Ты ведь знаешь, что ноосфера это незримая, полуреальная, ментальная оболочка Земли, созданная мозговой деятельностью Человечества. Так вот, если посылать на молекулярном уровне электродный заряд в это поле, то он просто внедрится в общий поток информации, то есть в головы людей. Но самое главное, что будет зашифровано в этой посылке, ведь управлять потоком невозможно, и в какие умы попадёт нужное послание, а попадёт оно во множество голов, предугадать нельзя. Однако можно примерно рассчитать направление так сказать потока, и “влить” в него “идею” в нужный тебе момент. Конечно, для аппарата, способного на такое, нужна масса средств и специализированных кадров, которыми Институт как раз обладает.

‒ То есть, ты хочешь сказать… ‒ начал додумывать я.

‒ Хах, вот именно. Платишь деньги, говоришь задачу и её глобальность. Задача идёт в поток, там вселяется в разум людской, а толпа уже делает своё дело. Нужен переворот с постановкой в верховную власть тебя – пожалуйста, желаешь быть полубогом – да не вопрос; главное, чтоб финансы были.

‒ Да ладно, этого просто не может быть, ‒ ошарашено сказал я, когда Никодим закончил и повернулся обратно лицом к улице, притом томно выдохнув.

‒ Ну, результат ты лицезреешь сам, ‒ Савранов указал на безумие, творящееся внизу.

С секунд двадцать я простоял не двигаясь. Надо было что-то делать, но что? Именно тогда пришёл в голову вопрос:

‒ Я как-то могу помочь?

‒ Вот именно, что “как-то” но можешь. Конечно, все то, что творится сейчас в Мире не исправишь, да я и не прошу. Понимаешь, твой отец второй человек в Институте, а ты к нему самый приближенный, то есть.. эх, в общем, все, что мне нужно, это информация, дополнительная, сверх того, что я имею сейчас. Я всего один, и нет никакой организации, сопротивляющейся этому злу, есть лишь раздробленные толпы, воюющие не с теми, поэтому я ничего не прошу, кроме как твоего разговора с твоим же родственником. Он будет явно рад, если ты заинтересуешься идеей господства и богатства, ибо сам он положил на это жизнь… В общем, подумай.

И мне действительно надо было подумать: я никогда особо хорошими делами не отличался, однако в этой ситуации работал обычный, пресловутый инстинкт самосохранения, потому как совсем не хотелось повторения вчерашнего вечера…

‒ В общем, ‒ сказал решительно я, стукнув по подоконнику, ‒ мне нужно попасть на Второй уровень, это возможно сделать?

‒ Ха, возможно всё, зависит лишь от того, насколько сильно ты этого хочешь.. кому как ни сыну человека, доказавшего это, понимать подобное. Иди за мной, ‒ Никодим вышел из кухни и последовал обратно в спальню, позвав заодно и меня, видимо у него был некий план, о котором я должен был узнать в ближайшем будущем. – Зачастую, чтобы выйти чистым из грязи, надо стать её частью…

***

Я шел посреди разъяренной несправедливой и коррумпированной властью толпы, которой, судя по всему, лишь всучили в голову все эти бредни по поводу ужаса государственного устройства и не правдоподобности исторических событий. На мне была бандана с черепом, закрывающая пол-лица. Я пытался нечто выкрикивать, подбиваясь в такт остальным, но получалось плохо. Подобно другим вокруг вознеся к полной луне кулак, я шел и думал, как бы поскорее выбраться отсюда. Из всей этой кутерьмы недовольных тел, неразумной, грязной массы, желающей есть бесплатную еду и получать деньги ни черта не делая…

‒ Напомни-ка мне, зачем я это вообще делаю?! – гневно, но тихо, спросил я у идущего рядом, закрывшегося капюшоном Совранова.

Тот расслышал:

‒ Ну вам же необходимо попасть на Второй уровень, так что кончайте ныть, сейчас тут такое начнётся…

И верно, ибо толпа двигалась к тоннелю, ведущему на верхний ярус.. а там уже стоял патруль, причём экипирован он был также куда более лучше, нежели ранее: всё-таки важный стратегический пункт, такой необходимо оборонять в полной мере.

Над нами кружились вооруженные баллонами со слезоточивым газом квадрокоптеры, однако пока что в ход своё оружие они не пускали: дожидались команды управляющих. Но и мы были не пальцем кручены: уже в манифестациях никто без респираторной трубки не обходился, не то время.

Снизу бушевали бои, разбивали окна, витрины, автомобили, людские жизни. Рвались ограждения, дорогие одежды, краденые у народа деньги, человеческие судьбы. Во всём Мире творилось невесть что, но именно в данный момент, скорее всего, самым худшим было именно это место, тоже самое подтверждали и механические глашатаи новостей с огромных мониторов, смотрящие в никуда, освещая светодиодами темноту ночи, пропитанную дымом от костров, криками, звонами битого стекла, лязганьем металла, выстрелами огнестрельного оружия…

Нас уже ждали… Ах да, я уже сказал об этом. Но я не упомянул кое-чего: все блюстители закона, одевшись в лёгкие бронежилеты с травматическими и электроимпульсными винтовками наперевес, несмотря на явную сдачу в количестве народа встречали нас как-то расхлебано и скучно, будто зная, что они уже победили. Но…

В этот момент кто-то переключил полюса намагниченного дорожного полотна, изменив их полярность. Раздался жуткий скрежет, потом звук обрыва электросети, а затем всех, кто имел в руках или же при себе металлические принадлежности, резко рвануло к земле.

Члены правоохранительных органов опрометью кинулись к уже почти поверженным бунтарям. Теперь всё встало на свои места.

С собой ничего железного я не имел, как и еще пара десятков людей, которые также остались стоять… Но что теперь-то? Дожидаться, пока, освободившись от “пут”, встанут остальные?.. Но недруги уже близко.

‒ А вот сейчас, Алмыков, приготовься, ‒ грозно посоветовал Совранов, перенеся вес на заднюю ногу и будто приготовившись к обороне лоб в лоб…

Через секунду я осознал, что именно так оно и было. Когда же мои глаза встретились с зенками находившихся в паре метрах обороняющихся (которые неожиданно стали нападающими) пришла и паника.

Я хотел бежать, неимоверно сильно хотел. Думаю, подобное желание возникло бы у каждого оказавшегося в такой ситуации человека. Но в то же время, смотря вверх, я понимал, куда мне нужно стремиться по-настоящему… Только это и останавливало.

Они наскочили на наш немногочисленный, растерявшийся отряд, таким же малочисленным, но мощным прессом. А так как я стоял в одном из первых рядов, то удар принимать надобно было мне.. что я и сделал, передвинув вперёд плечо. Почему-то в голове сразу же промелькнула мелодия старой, но хорошей ²песни Kanye West и Jay-Z, которая в этот момент подходила более всего.

Удар получился сильным, сильнее, чем я предполагал, и сразу повалил меня наземь. При падении я еще и головой ударился, но несмотря на это тут же вскочил обратно на ноги – обида и разгоревшаяся кровь завуалировали боль.

Первого бегущего на меня защитника правопорядка, я с разбегу, плечом, толкнул на асфальт. Тот хотел попасть по мне электрошоковой дубинкой из синтетического, прорезиненного, волокна, но движения в защитном комбинезоне (даже легком) куда медлительнее, нежели в обычной мастерке.

От второго недруга я просто постарался уклониться, но не вышло: он попал по моему предплечью рукояткой от дубины, чем заставил инерцию пойти против меня, и опрокинуть на намагниченное полотно.

В следующую секунду над моей головой уже навис огромный подкованный сапог. Однако прежде, чем он опустился, я всё-таки успел перекатиться с места атаки. Попробовал вновь сразу встать, но голова сильно закружилась и удалось подняться только на четвереньки. Охранник туннеля же свою добычу упускать не собирался.

На мгновение, пребывая в некой апатии, я посмотрел в бок, на уже успевших подняться некоторых зачинщиков восстания. Наша численность вновь была куда больше и просто давила числом, отгоняя блюстителей назад, заставляя расступиться, или лечь под ноги демонстрантов, прибывая под воздействием огромной силы, чьё название разгневанный народ.

Мой же личный враг уже стоял прямо передо мной и готовился было пустить в дело электричество, как тут об (запечатанную в кевларовый шлем) голову ему разбилась небольшая деревянная бита. Она просто разлетелась в щепки, кстати очень эффектно.. но и невероятно больно для того, кто получил удар. А тот, кто наносил, явно обладал немалой мощью, чтобы так зарядить. Через миг я узнал, что этот некто был… Совранов?

Честно говоря, я был неслабо поражен.

‒ Идём! Проход открыт, надо торопиться! – взял меня, пребывающего в полусогнутом состоянии человека, за шиворот профессор и потянул к бетонной кишке.

Сзади послышался шипящий звук, словно обрызгивали что-то… Поняв об поражении, некто всё же нажал кнопку выпуска газа, и теперь квадрокоптеры, следуя за нами, делали свою работу. Но я еще слабо соображал, чтобы взять кляп с кислородопоступательным шлангом. Да и другие что-то медлили, неужели очередной враг был пока далеко?...

Тяготению я не сопротивлялся, да и не надо было… Не этого ли мы добивались?... Что-то я вообще слабо соображал.

Когда морозный мрак туннеля накрыл нас и половину восставших, я вдруг почувствовал резкую слабость. Ноги подкосились и я, даже с запястьем в руке профессора, медленно оплыл на дорожное полотно.

‒ Эй… Эй, Алмыков, что с вами?! – забеспокоился старик, подскочив ко мне. – Быстрее.. они.. почти долетели! – оборванными кусками добрались до меня его взволнованные поторапливания.

Но я его уже не слышал. Я шарил пятерней по своей макушке, пытаясь найти источник тупой боли. Нащупав нечто влажное и тёплое, тут же отдёрнул руку. Света было немного, однако красный цвет, в который теперь была выкрашена моя ладонь, я распознал сразу…

‒ Наверное.. когда упал.. разбил, - как-то невнятно пробормотал я, будто пытаясь оправдаться, и тут же свалился в небытие.

Последнее, что я слышал, был настороженный зов Совранова, а потом поглотивший всё туман, и какие-то яростные крики далёкой битвы… Всё, дальше ничего.

Глава 4:

В который раз за последние сутки я с трудом разомкнул слипающиеся веки.

В глаза с обоих боков ударил приглушенный свет флюоресцирующих ламп. Так, стоп, именно такие были у меня в комнате.

‒ Очнулся, ‒ как-то грустно констатировал факт до боли знакомый голос.

‒ А что, было бы лучше, если бы не просыпался? – потирая перебинтованную голову (всё же разбил при падении), спросил я у отца, садясь на кровати.

‒ Что ты забыл среди этих полудурков? ‒ как-то резко, притом уклоняясь от ответа, задал мне вопрос папа, когда я всё-таки посмотрел на него.

‒ Пытался вернуться сюда, ‒ взглянув в ясные, спокойные глаза, вторя их уверенности, отчеканил я.

‒ А где был в это время электрокар?

‒ Разбили.. вчера, ‒ закончил фразу я тем, что отвернулся и опять схватился за голову.

Отец недовольно встал, прошёлся, попеременно смотря то на меня, то куда-то ещё. Затем приблизился к выпуклому окну и, выдохнув, смотря наружу, сказал:

‒ Никогда не думал, что мой сын, станет одним из.. них, ‒ я немного опешил: “Ничего себе, это он к чем клонит? ”. – Подойди сюда, ‒ обернувшись в мою сторону, с отражающимися в очках огнями костров, попросил отец.

Я недолго подумал, после чего, с кряхтением, поднявшись, последовал к окну.

Второй уровень пылал… Бунты пришли и сюда, беспорядок теперь властвовал и здесь. Однако на этот раз меры их успокоения предпринимались куда более жесткие: было видно, что дороги всюду имели обратные полюса, которые время от времени всё ещё меняли, дабы спутать незваных гостей; экипированные стражи порядка теперь не стояли без дела, рьяно пресекая взбунтовавшуюся молодежь; даже пневматическое, электропоражающее и травматическое оружие, судя по звукам, пошли в ход… По крайней мере, хотелось верить, что это “травмат” да лёгкие поражающие электрозаряды.

Данная картина мне сильно напоминала кадры ³анимационного фильма “Акира”, где революция происходила в свете прожекторов огромных многоэтажек и мультимедийных баннеров с рекламой… Почему-то ⁴одноименный фильм мне не вспомнился.

‒ Переворот… ‒ хладнокровно прокомментировал я, чуть пожав плечами и посмотрев на отца, с которым мои отношения всегда имели весьма напряженный характер.

‒ Вот именно, это переворот, власти… Только зачем он нужен тебе?...

‒ Хм, вот ирония, такой же самый вопрос я хотел задать тебе… Хотя, твой ответ ясен: деньги делают многое, ‒ с ехидной ухмылкой я посмотрел на папу.

Тот, сохраняя непоколебимость образа, пропустил слова мимо ушей и сказал:

‒ Правоохранительные органы доложили, что видели тебя вместе с профессором Соврановым… Это так?

‒ Допустим.

‒ Ха, так вот кто тогда наговорил тебе всей этой бредятины, ‒ всё-таки получилось вызвать хоть некий интерес у отца.

‒ Да? Я вот что-то не очень хорошо осознаю бредовость его слов.

‒ Он сумасшедший…

‒ Он проработал в Институте дольше тебя! – я немного повысил голос, и это возымело успех, ибо я действительно был прав. – И уж кто как ни он знает, каким образом за столь короткий час, вы сумели превратиться из обычного учебного заведения в огромного научного монстра, максимально приближенного к власти. Он уж точно знает, как передавать мысли и чувства внешне-канальным путём… Почему? Ах да, точно, это ведь он изобрёл данную технику передачи. И уж точно не он, нет-нет, смог впервые определить направленность “ветров” ноосферы скомбинировав их с внешними данными, просто коллинеарно поставив их направлению потока… ‒ я опустил до этого в сарказме разведённые руки. В голове сильно пульсировало, но сейчас отступать было нельзя. – Пап, этот человек не будет врать по поводу того, что сам сотворил, и ты это прекрасно знаешь. Только вот, меня за ребёнка не держи.. и лучше всё-таки скажи, к чему вы стремитесь и как управляете стольким количеством демонстраций.. я, правда, хочу знать.

Я говорил как можно более мягко и доверительно, однако на Алмыкова старшего это впечатления не произвело. Он постоял недолго, грозно глядя на меня, после чего развернулся и, пробормотав что-то вроде “этот разговор бесполезен”, пошёл прочь.

Я же предпринял последнюю попытку:

‒ Стой! Я ведь не сказал, что собираюсь как-то мешать вам! – отец остановился, прислушавшись. – У меня на это счёт как раз другие планы…

Встав с подоконника, я вежливо улыбнулся, разведя руки, и посмотрел на полностью обернувшегося мужчину, глядевшего на меня с ухмылкой.

‒ И какие же, если не секрет? – спросил тот.

‒ Поверь, уж точно ни каким-либо боком вас останавливать…

Немного посмеиваясь, папа прошёл к кровати. Сев на неё, он продолжил:

‒ Понимаешь ли… Большинство – создает правила. Неважно, кем ты являешься, какой чин имеешь… Против массы, ты – ничто. Конечно же, если только ты не пользуешься уважением у народа, ибо людьми деньги движут с неохотой.. а вот признание. В этом случае тебе ничего не угрожает. Однако, где зарождается вся воля толпы? Нет, не совсем в душах или сердцах, аха, в раде, суде, совете либо же еще где думают вовсе не сердцем или душой, а мозгами. Вот и человек понимает, что его нечто не устраивает также, головой. В этой ситуации как раз-таки и создаётся главный парадокс, ведь, вроде бы, если человек уважает и лелеет власть, что развернулась над ним, зачем ему что-то менять? Понимаешь ли, в такой ситуации уже работают два строго перпендикулярных друг другу отрезка чувств и эмоций, берущих своё начало в одной точке, но распространяющихся в разных плоскостях. А именно два лагеря, один из которых рад всему, а второго многое не устраивает. Они подобны двум ветвям параболы, комбинируя которые создаётся чистая константа. То есть, они уравнивают один другого. Поэтому ничего и не происходит, однако и ясно что нечто не так… И это нечто видит кто-то, у кого есть возможность всё исправить. Нет, не мы, а те, кто нам, как бы это прозаично не звучало, платит. Ибо раньше на людей воздействовали посредственно, внешне. Теперь это можно делать на прямую, так почему бы и нет? Особенно когда творится всё на благо. Это заплесневелое общество псевдодемократов и лжеджентельменов надо менять, так как на престолах главных сидят вовсе не те, кто этого достоин. Поэтому надо что-то делать… Вот мы и делаем.

‒ Ага.. посылая в ноосферу мысли других, ради собственного обогащения… Так что ли? – сказал я, потирая подбородок, после переваривания лекции отца.

‒ Хаха, не совсем. Знаешь, человек уже давно не принадлежит сам себе. Телевидение, работа, учеба, весь окружающий социум подстроен под то, чтобы вершить людскую судьбу без его участия и ведома. В конце концов и получается так, что сформировывается представление о жизни совсем не то, что грезилось сперва… Мы же хотим это исправить.

‒ В смысле?

‒ Ну-у… Не знаю, может быть ты слышал о такой вещи, как “золотое общество”. Полмиллиарда, может миллиард людей, представляющих из себя понятие человека как такового. В наше время людей, способных, взглянув во тьму, лицезреть в ней целый мир, используя лишь мелкую толику воображения, не так много… Культура вершится не ими, а неким необразованным сбродом, чего быть никак не должно. Вот мы и очищаем общество: ввиду всех этих революций из народа выйдут те, кто больше всех умён, находчив, справедлив, силён…

‒ Жесток… ‒ слабо предложил я, побаиваясь продолжения.

Отец на мгновение остановился, посмотрел на меня, после чего, ухмыльнувшись, сообщил:

‒ Не-ет, жестокость видна сразу, и её мы будем искоренять, а вот истинные таланты останутся. Погибшие же – это просто те слабые, которые и не нужны “золотому” социуму. Те же, кто выживет, но ничем себя не обозначит, останется влачить своё существование на заводах и так далее… В конце концов, ха, тем, кто “живет” нужно достойное обслуживание…

‒ А разве это банально не похоже на фашизм и геноцид?...

‒ О-о, отнюдь. Мы не будем смотреть на расовые качества, либо же физиологические составляющие, просто мы делаем то, что человечество хочет сделать уже долгое время… Просто ему не хватало.. смелости. Однако мы нашли этот пусковой механизм, так почему бы не попробовать?...

Алмыков старший завершил свой рассказ и серьезными (даже в чем-то хмурыми) глазами посмотрел на меня, ожидая реакции.

‒ Просто подстраивая координаты под ноосферный поток и посылая желания тех, кто побогаче, по гиперболической траектории… ‒ еле слышно я и вопросительно взглянул на папу: ‒ Так?

‒ Хэ, вроде того.

‒ Да-а, тогда неплохо получается. Вершите свои намерения чужой дланью, да еще и деньги гребёте, оставляя руки чистыми… Воистину, делаете невозможное.

‒ Эх… ‒ мой собеседник поднялся с кровати и пошёл вперёд. – Не уверен, правильно ли я сделал, что всё это тебе поведал, но, ‒ отец взялся за моё плечо, проходя мимо, ‒ теперь только тебе решать, что делать с данной информацией. Однако настоятельно тебе рекомендую, не мешать нам, ибо я не хочу увидеть своего сына в могиле раньше себя.

Затем он зашагал дальше. Я же остался стоять на месте, подсознательно я уже всё для себя решил, осталось только набраться смелости озвучить мой ответ.

В конце концов, во многом их цель имела своё право на немалый смысл и свою правильность. Всё-таки люди уже действительно не так величественны, как ранее. Конечно же, нас много, неимоверно, однако в этом и проблема, ибо в большинстве случаев важно качество, а не количество. Да, мы уже заселяем и другие планеты, однако делают это действительно одарённые люди, но и то на базе давно исчезнувших гениев прошлых лет… Всё же человечество в некотором смысле превратилось в сборище копированных кукол, просто существующих на шее у государства. Жизнь их давно им не принадлежит, ими сотни лет управляют те, кому это выгодно… А они, даже замечая это, просто вновь поддаются чужой идеологии, решая что так правильно, и по которому кругу отдают своё жалкое существование в руки других, более сильных существ… Как-никак это надо было как-то менять.

‒ Постой! – выкрикнул я и обернулся к отцу лицом. – Я принял решение…

Озвучивая ответ, я улыбнулся, про себя думая, что никогда особо хорошими делами.. не отличался…

OPEN 1…

Часть Вторая:

Поиск Правды ни к чему не приводит, но от этого меньше желать Её не будешь. Потому люди и идут зачастую на отчаянные меры.