Восточнославянские племена накануне возникновения Древнерусского государства ———— анты и Русь

1
В течение VII—VIII вв. н. э. в истории Восточной и Средней Европы вновь произошли значительные перемены. События большого исторического значения развернулись во внутренней социальной и политической жизни славянских племен. Завершился распад первобытно-общинного строя, энергично протекавший у славянских племен с первых веков н. э. VII—VIII вв. были временем зарождения феодальных отношений в славянской среде и возникновения первых славянских государств на Балканах, в Прикарпатье, на Среднем Днепре и в Центральной Европе. История славян вступала в новую эпоху — эпоху феодализма.

Политическая обстановка в Восточной и Центральной Европе также значительно изменилась. После завершения Балканских войн, падения рабовладельческих порядков и утверждения феодализма в Византии, распада аварского каганата и заселения славянами Балканского полуострова напряженность внешнеполитической обстановки на границах славянских земель несколько ослабла. Наряду с этим новые социально-экономические отношения послужили стимулом для расширения старых и возникновения новых экономических связей. Восстановились связи славян со странами Черного моря. Началась оживленная торговля восточных славян и других племен Восточной Европы с государствами Средней Азии. Волга превратилась в важнейший торговый путь.

Нормальной эксплуатации этого пути препятствовало Хазарское государство, возникшее в середине VII в. среди кочевников прикаспийских степей. Хазарский каганат, во главе которого оказалась династия тюркского происхождения, осед-{205}лал волжский торговый путь, стремясь извлечь для себя из торговли Европы с Востоком всяческие выгоды. Вскоре хазары повели борьбу с Византийской империей за обладание Крымом, затем пытались проникнуть в Закавказье, что привело их к войне с арабами и союзу с Византией. Они делали также попытки подчинить себе некоторые славянские племена. Вопреки мнению некоторых историков, вплоть до недавнего времени идеализировавших каганат, это паразитическое государство сыграло глубоко реакционную роль в истории южных областей Восточной Европы.

В новых исторических условиях древнее наименование восточнославянских племен Поднестровья и Среднего Поднепровья — анты, некогда столь популярное в Византии и других странах, вскоре исчезло из обихода. В последний раз имя анты названо автором начала VII в. Феофилактом Симокаттой в рассказе о событиях 602 г. В дальнейшем ни византийские, ни сирийские, ни западноевропейские авторы имени антов никогда не употребляли. Оно осталось неизвестным и арабским авторам, с VIII—IX вв. проявлявшим особый интерес к Восточной Европе. Попытки некоторых историков рассматривать таинственную «Артанию», «Аутанию», или «Ва-и», «Вантит», или, наконец, «Валинану» арабских источников в качестве модификации этого наименования нельзя признать сколько-нибудь убедительным. Так же не представляется возможным видеть антов в вятичах древнерусской летописи, на что указывал в свое время еще А. А. Шахматов. Очевидно, такие события, как расселение славян на Балканах, славянские походы на Средиземном море, основание первых славянских государств на Дунае и возникновение в VII в. дулебско-волынского государственного объединения племен — «Валинаны», речь о котором пойдет ниже, привели антское объединение к распаду, в процессе которого навсегда утратилось и его древнее наименование.

Через два — два с половиной столетия после исчезновения наименования антов, а может быть и раньше, в Византии, на Западе и на Востоке получило распространение другое наименование восточнославянских племен — рос, росы, русь, популярность которого стала расти из десятилетия в десятилетие. Вскоре наряду с ним для обозначения восточных славян вошло в широкий обиход имя славяне, до этого времени употреблявшееся на Западе и в Византии главным образом применительно к западным славянам. Наконец, в арабских странах, на Западе и в Византии получили известность названия отдельных частей росов — русов — славян — имена древнерусских племен, позднее перечисленных в «Повести временных лет». {206}

Происхождение и древнейшая история имени рос — русь и его первоначальных носителей является одним из наиболее темных и запутанных вопросов истории раннего восточнославянского средневековья.

В течение XIX — начале XX в. вокруг этого вопроса в русской дворянско-буржуазной историографии развернулась ожесточенная полемика. Историки-норманисты доказывали скандинавское, варяжское, происхождение наименования русь и самой Руси, основываясь на легенде о призвании варягов, приведенной в летописи под 862 г., где сказано, что Рюрик и его братья были Русью и что от них «прозвася Русская земля» ¹, на наименовании одного из древних северных городов Старая Русса, недалеко от которой проистекает река Русская и др. Наименование русь норманисты вели от слова ruotsi, которым якобы финны называли шведов.

Противники норманистов настаивали на славянском происхождении рос — русь. Они ссылались на то место из летописи, где сказано «наченшю Михаилу царствовати (842 г.), начася прозывати Руска земля. О сем бо уведахом, яко при семь цари приходиша Русь на Царьгород, яко же пишется в летописаньи гречьстем» и на византийские известия, подтверждающие это мнение русского летописца и свидетельствующие о существовании Руси до «призвания варягов». Они обращались к данным топонимики, анализировали «русские» имена днепровских порогов и т. д. ²

Были, наконец, попытки компромиссного решения вопроса, авторы которых рассматривали Русь, как слияние южного и северного скандинавского наименований. К ним примыкало мнение о готском происхождении рос — русь, свидетельствующее о частичном отступлении норманистов перед фактами, говорящими о местных истоках рос — русь в Северном Причерноморье ³.

В трудах советских историков восторжествовало мнение о рос — росах — русь, как о древнем элементе этнической жизни Северного Причерноморья ⁴.

Действительно, племенное наименование рос, росы, русь в области Северного Причерноморья и Поднепровья, как мы видели выше, отнюдь не являлось новым. Еще во времена Германариха где-то между Доном и Днепром жили росомоны — {207} неизвестное племя, боровшееся с готами. Много раз в историографии обращалось внимание на древнюю топонимику южных областей Восточной Европы, насыщенную этнонимом «рос» значительно в большей степени, чем топонимика севера. Еще П. И. Шафарик, а вслед за ним и многие другие историки обращали внимание на то, что от корня рос или русь происходит целый ряд наименований рек юга Восточной Европы. Оскол некогда назывался Рось. Книга Большого Чертежа знает Русу, впадающую в Сейм; сейчас это имя также утеряно. Далее, уже на Правобережье, имеем речку Рось, с притоком Россавой и Роськой — это известная пограничная река Киевского княжества XI в. ¹

Серьезным аргументом в пользу южного происхождения наименования Руси явилось введение в научный обиход в советское время сообщения о росах сирийского автора VI в. Псевдо-Захария, которому было известно, что на северо-запад от Дона живут «hros» — люди, наделенные членами [тела] больших размеров...» ² Это сообщение не оставляет уже никаких сомнений в том, что в области Среднего Поднепровья, где-то между Днепром и Доном, имелось племя росов, по-видимому, одно из древнейших восточнославянских племен, обитавших на границе степей. Некоторые дополнительные соображения о древних росах и их местоположении, основанные на археологических данных, будут даны ниже, в главе, посвященной вопросам этнографии восточных славян.

Разыскание древнейших росов и их характеристика составляют, однако, лишь первую часть вопроса о росах — русах — руси. Росы VI в. и более раннего времени — современники, а может быть, и участники антских походов на Балканы — это одно, росы же последующего времени — совсем другое. Начиная с первой половины XI в. имя рос — русь получило совершенно новое значение. Из наименования племени оно превратилось в наименование крупного и могучего восточнославянского объединения, представляющего за рубежом все восточнославянские племена, вступившего на путь активной политики на Черном море и, как мы увидим в последней главе, имевшего, несомненно, государственный характер ³.

В это же время, в первой половине IX в., известия о росах — руси, а вслед за ними и сами росы — русь, как купцы {208} и воины, проникают на берега Средней и Нижней Волги и на Восток, в арабские страны, опять-таки выступая там как представители отнюдь не племени, а какого-то весьма обширного и могучего восточнославянского объединения.

2
В каком же отношении друг к другу находились анты и росы — русы, создатели Древней Руси? Можно ли поставить между ними знак равенства и рассматривать антов в качестве непосредственных предшественников росов, или же появление последних было связано с какими-то новыми перестановками в среде населения Среднего Поднепровья? На этот вопрос историческая наука пока что не дает единого ответа, хотя представляется несомненным, что правильное его освещение позволит разрешить многие, до сего времени еще не вполне ясные стороны исторической жизни славян и Древней Руси.

В свое время в трудах акад. А. А. Шахматова анты рассматривались в качестве предков всего восточного славянства — «всего вообще русского племени». В результате распада антского единства, утверждал А. А. Шахматов, возникли все восточнославянские, иначе — русские, племена, расселившиеся впоследствии по восточноевропейской равнине ⁴. Точно таких же взглядов придерживался современник А. А. Шахматова — А. Л. Погодин ⁵ и многие другие исследователи, исходившие, как и А. А. Шахматов, из старой теории славянского этногенеза.

Такой взгляд на антов не разделялся, однако, другими исследователями. Чешский ученый Л. Нидерле, русский археолог А. А. Спицын и другие историки и археологи видели в антах лишь южную группу восточнославянских племен ⁶. Сюда же примыкало мнение М. С. Грушевского, исходившего, впрочем, из особых соображений. Стремясь оторвать украинцев от единокровного русского народа, он пытался доказать, что анты — это предки только украинцев ⁷, что, как мы увидим ниже, очень далеко от действительности.

Наконец, имело место еще одно мнение. Его придерживался в свое время П. И. Шафарик, затем С. М. Соловьев, а позднее акад. И. И. Срезневский. По их мнению, анты — это славянские племена южной части междуречья Днестра и Днепра; их потомками являлись уличи и тиверцы Начальной летописи. {209}

Мнение А. А. Шахматова и А. Л. Погодина в настоящее время полностью отвергается археологической наукой. Анты Прокопия Кесарийского — это племена Поднестровья и Среднего Поднепровья, активные участники борьбы с готами, славянский племенной союз, возникший тогда, когда северные области уже давно являлись славянскими. Распространять это наименование на все восточнославянские племена нет абсолютно никаких оснований. Но точно так же нет оснований и для распространения на все восточное славянство имени рос — русь, если речь идет об эпохе, предшествующей возникновению Древней Руси. Наименование Русь стало общим для восточных славян, по-видимому, не раньше второй половины Х в. ¹ До этого времени его судьба еще недостаточно ясна, но несомненно, что его носители локализовались на юге, в Северном Причерноморье и Среднем Поднепровье, среди южных восточнославянских племен. На страницах Начальной летописи Русь — это прежде всего Полянская или Киевская земля. Земли «верхние» — Смоленские и Новгородские и область Ростово-Суздальская «Русью», как известно, первоначально не назывались.

Таким образом, вопрос об антах и росах ограничивается территориально. Это вопрос о взаимоотношении двух разновременных политических объединений южных восточнославянских племен.

Взгляды Л. Нидерле и других историков, полагавших, что анты являлись предками прежде всего южных восточнославянских племен, за последнее время встретили самую горячую поддержку в работах Б. А. Рыбакова, исходящего, впрочем, совсем из иных предпосылок, чем его предшественники.

«Вещественные памятники свидетельствуют, — пишет Б. А. Рыбаков, — что культура, созданная в VI столетии антскими племенами, послужила основой для Киевского государства, для богатой и яркой культуры Киевской Руси... Многие явления киевской жизни Х—XI вв. уходят корнями в антскую эпоху: земледелие, скотоводство, рабство, сожжение рабынь на могиле князя, пополнение сокровищ и т. д. Киевские князья Х века говорили на том же языке, что и анты в VI в., верили в того же Перуна, плавали на тех же «моноксилах» и по тем же старым антским путям... Анты — не только предки восточных славян, но и создатели всей их культуры» ². {210}

Еще более широкую картину преемственных связей антов, росов и Древней Руси рисуют исследования акад. Б. Д. Грекова. Эпоха VI—VII вв., по его мнению, — это «период, без перерыва идущий в Киевское время» ³.

«VI—VII века, — пишет Б. Д. Греков, — это время выявления собственной оригинальной восточнославянской, иначе антской, или русской, культуры. С этого времени восточные славяне в письменных источниках именуются антами; а один из сирийских писателей, Захарий, называет их «рос». Весьма вероятно, что один из правых притоков Днепра, носящий имя Рось, связан с названием народа — рос. На эти предположения наводят и археологические факты: именно в Поросье найдено наибольшее количество антских вещей. Именно здесь, в стране чернозема, в полосе перехода леса к степи, имелись условия для более быстрого роста культуры по сравнению с северной лесной полосой» ⁴.

Итак, передовые в культурном, экономическом и политическом отношении племена славянской лесостепи, анты, — это и есть якобы росы. Анты и росы — это два различных наименования, которые были свойственны одним и тем же южным восточнославянским племенам, создавшим впоследствии Киевскую Русь. Такова точка зрения на данный вопрос, господствующая в настоящее время в исторической науке.

Против такого разрешения вопроса, если он решается в самой общей форме, возражать, конечно, не приходится. Мнение Б. Д. Грекова и Б. А. Рыбакова основано на прочном фундаменте фактических, прежде всего археологических, данных. Жизнь и культура Руси IX—XI вв. действительно были переполнены совершенно отчетливыми и непосредственными отзвуками антского прошлого. Мало того, в антской культуре, кажется, не было таких черт, которые в том или другом преломлении не были бы представлены в киевское время. И тем не менее приведенное выше мнение не вполне соответствует истине, оно нуждается в некоторых коррективах. Если мы попытаемся всесторонне и детально осветить связи и отношения между антами и восточным славянством «Повести временных лет», то на нашем пути сразу же возникнет ряд серьезных вопросов.

Рассмотрение этих вопросов приводит к выводу, что совсем не случайно они вызывали дискуссию в русской историографии. Оказывается, что анты и восточные славяне IX— Х в., создавшие Древнюю Русь, отнюдь не стояли по отно-{211}шению друг друга в строго непрерывной исторической последовательности. Их генетические связи были значительно более сложными, чем это может представляться на первый взгляд. Среди племен Среднего Поднепровья главными потомками антов являлись, несомненно, лишь правобережные племена. Другие соседние племена, если даже они и входили когда-либо в антское политическое объединение, большой роли в нем не играли. В числе их находились, вероятно, и современники антов — росы Псевдо-Захария. Правобережные племена — собственно анты послужили активной творческой силой, создавшей Древнюю Русь, силой важнейшей, но далеко не единственной, так как Русь, ее экономика, культура, политическая жизнь создавались общими усилиями всех восточнославянских племен — юго-западных, юго-восточных и северных.

Отсюда, однако, не следует делать вывод, что мнение П. И. Шафарика, С. М. Соловьева и И. И. Срезневского, считавших антами лишь уличей и тиверцев, должно быть расценено как наиболее близкое к истине. Перечисленные исследователи допускали серьезную ошибку, пытаясь совсем разорвать исторические связи между антами и Древней Русью.

Обратимся к фактическим данным, подтверждающим нашу точку зрения.

Балканские походы антов и первые выступления росов отделялись друг от друга менее чем 250 годами. Однако в империи их никогда не связывали между собой. Росы были встречены в Византии, как новый, до этого времени совершенно незнакомый враг — «северная и страшная гроза». Сообщение Захария Ритора о великанах-росах, относящееся к середине VI в., ко времени, когда имя антов было столь популярным в империи, точно так же скорее разделяет антов и росов, нежели связывает их друг с другом. Конечно, в Византии не всегда хорошо знали о том, что делается к северу от Черного моря. Но отмеченное обстоятельство вряд ли следует объяснять лишь неосведомленностью греков или какой-либо случайностью.

По старой античной традиции обитатели Северного Причерноморья долгое время назывались в Византии «скифами». В III—V вв. под этим названием обычно подразумевались готы. Автор IV в. Евсевий Кесарийский в своих многочисленных сочинениях скифами называет готов. Говоря о современнике Константина Великого, готском епископе города Томи — Теофиле, он называет его «скифским епископом» ¹. Евнапий {212} пишет о готах как о «скифском народе» ². То же самое встречается у Зосимы ³, Иордана и многих других авторов. Когда появились в Причерноморье гунны, их точно так же стали именовать «скифами». Так поступил, например, Приск, рассказывая об Аттиле ⁴. В дальнейшем скифами назывались болгарские племена, хазары и, наконец, печенеги.

И, несомненно, не случайно, что ни один из древних авторов не присвоил этого названия антам. Анты, по мнению византийцев, это геты, споры, венеты, но отнюдь не скифы. Совершая набег на Балканы, они оставляли после себя «скифские пустыни», но скифами тем не менее не назывались.

Когда же появились на Черном море росы, то о них сразу же стали говорить как о «скифах». Современники византийского патриарха Фотия — Никита Пафлогонянин, описывая нашествие росов на империю в 860 г., считал их «скифским народом», Лев Диакон называл русов «тавроскифами» ⁵, Никита Хониат — «скифами гиперборийскими» и т. д. Впоследствии скифами назывались в Царьграде все восточнославянские племена, известные за рубежом как Русь. Русский летописец, перечисляя племена, входившие в состав войска Олега, заключает: «си вси звахуться от Грек Великая Скуфь» ⁶.

Не говорит ли все это о том, что в представлении византийцев анты и росы являлись народами не только различного времени и не связанными между собой, но и обитателями различных областей: первые — Северо-Западного Причерноморья и Прикарпатья, вторые же — более восточных, смежных со степью, собственно «скифских» земель?

Точно к таким же выводам приводят и другие многочисленные факты антской и русской жизни.

Военно-политические и экономические устремления антов локализовались почти исключительно в области Балканского полуострова. Восточным пределом антских походов в южные страны являлся, по-видимому, морской путь, лежащий вдоль западного берега Черного моря. Корабли древних росов также не раз плавали этим путем, направляясь в Константинополь или Амастриду. Но главное направление южных походов росов лежало значительно восточнее: их основной магистралью являлся не только Днепр, но и Дон. Река Дон, Азовское море, Крым, позднее Волга и Каспий, куда они {213} проникали на судах, «на которых они приехали из своей земли», — таковы направления походов росов.

Именно здесь, где-то на Днепре и на Дону, обитали когда-то росомоны Иордана. На северо-запад от Нижнего Дона в 555 г., т. е. в антскую эпоху, hros были известны Псевдо-Захарию, о чем уже упоминалось выше. Росомоны и hros — это племена неизвестные, теряющиеся на пограничие сарматского мира, но какими-то запутанными нитями несомненно связанные с росами — Русью IX в.

Общеизвестно, что в XI—XII вв., а несомненно, и раньше, собственно Русью называлась сравнительно небольшая область в Среднем Поднепровье — Киевская, возможно, Полянская земля ¹. Области северные — Смоленская, Новгородская, Суздальская — Русью не считались. Когда оттуда кто-либо ехал в Киев, говорили: «едет в Русь». Киевское войско называлось «русским войском». Особенно же важно для решения интересующего нас вопроса то, что в число земель, которые Русью первоначально не назывались, входили области галичские, а также лежащая на запад от Киева древлянская земля. Для галичан киевские князья были «русскими» князьями в отличие от своих — галичских. Изяслав в 1152 г. идет из галичских земель в «Русскую землю», в Киев. Святослав зовет Рюрика из древлянского Овруча в «Русь», в Киев. А ведь галичские и древлянские земли — это бесспорно коренная антская область.

То, что Русь локализовалась на славянском востоке, хорошо знали и в Западной Европе. Гвидо Равеннский и Географ Баварский помещают росов между уличами и хазарами. Уличи же, судя по летописи, первоначально жили на Днепре, вероятно, в районе порогов ².

Следовательно, между антами, с одной стороны, и росами — Русью, — с другой, действительно лежит как будто бы не только хронологическая, но и территориальная грань.

Об этом же говорят и упомянутые выше данные топонимики. Наименования рек, происходящие от корня рос или русь, распространенные на Днепре и на восток от него, на запад, в бассейн Южного Буга и Днестра, т. е. в коренных антских землях, не известны.

Недавно проф. С. П. Толстов опубликовал статью, посвященную предистории этнонима Русь, где он связывает русь — рос с древней этнической средой Восточной Европы и Средней Азии. Восточнославянскую Русь он ведет из области сармат-{214}ского мира, воскрешая тем самым на новой фактической основе старую теорию Ломоносова — Иловайского ¹.

Рис. 46. Знаки киевских князей.

Верхний ряд — знаки киевских князей Х—XII вв.; второй ряд — знаки на подвесках
середины I тысячелетия н. э. из Мощинского клада (7) и из-под Смелы (6);
третий ряд — хорезмийские тамги I—VIII вв. н. э. (8—10) и парфянская тамга (11);
нижний ряд — знаки на памятниках Боспорского царства II—III вв. н. э.;

15 — знак Савромата II 208 г. {215}

Не останавливаясь подробнее на всех соображениях С. П. Толстова, обратим внимание лишь на одну группу фактов, обобщенных в данной статье. Речь идет о знаках киевских великих князей, которые можно и должно связывать с росами — Русью.

Если попытаться решать вопрос о происхождении этих знаков — вопрос, еще далеко не разработанный, то станет вполне очевидно, что прежде чем попасть на «Владимирово серебро» или на кирпичи Десятинной церкви, эти знаки имели длительную историю в Северном Причерноморье, и, что особенно интересно, — не в западной, а именно в восточной его части (рис. 46).

Уже давно было отмечено, что знаки боспорских аспургианов, в частности знак Савромата II, напоминают тамгу киевских князей. Промежуток в семь столетий, отделяющий боспорские знаки от знаков киевских князей, заполняется многочисленными тамгами IV—VIII вв. той же орнаментальной схемы, происходящими из Восточного Поднепровья. К VI—VII вв. относятся первые знаки киевских князей в бесспорно славянских древностях. Это знак на подвеске из кургана в окрестностях Смелы из раскопок Бобринского и такой же знак на такой же бронзовой подвеске, входивший в состав известного Мощинского клада из бассейна Верхней Оки — земли вятичей ². В статье С. П. Толстова приведены многочисленные и при этом совершенно бесспорные параллели тамге киевских князей среди знаков, происходящих из Средней Азии — из Хорезма, Согдианы и других областей — и относящихся к различным столетиям I тысячелетия н. э.

На основании указанных параллелей нельзя, конечно, построить генетический ряд, непосредственно связывающий тамгу киевских князей со знаком Савромата II или среднеазиатскими тамгами. Нельзя также говорить о каких-то древних династических связях, на что намекает в своей статье С. П. Толстов. В настоящее время речь может идти лишь о том, что до возникновения знака киевских князей знаки точно такой же системы, точно такого же орнаментального мотива бытовали у разных племен на восток от Днепра. Они были распространены в Восточной Европе, там, где текли реки с названиями Рос — Русь и где это название с глубокой древности звучало как наименование племени или целой группы племен. {216}

Таким образом, на основании различных данных становится очевидным, что анты и древние росы — это действительно не одно и то же. Росы локализовались на Днепре и на восток от него в отдалении от основных антских центров. В VI— VII вв., в период Балканских войн, росы несомненно существовали, но оставались в тени, хотя, очень вероятно, они и входили в состав антского объединения, о чем говорят византийские вещи, найденные в левобережье и сообщение Прокопия Кесарийского о том, что анты жили и к северу от утургуров — гунно-болгарских племен, кочевавших в приазовских степях. В VII—VIII вв., когда к активной политической жизни приобщились не только юго-западные и южные, но и все другие восточнославянские племена, росы возглавили их, как ведущая политическая и военная сила. На исторической сцене Северного Причерноморья они выступили не менее грозно, чем двумя-тремя столетиями раньше отметили свое появление на Дунае анты и склавины. Анты и росы — русы — это как бы две волны вступающего в политическую историю восточного славянства: первая — охватившая преимущественно юго-западную часть славянских племен восточноевропейской равнины и вбиравшая в себя лишь отдельные восточные и северные элементы, и вторая — более могучая, возглавляемая росами и представляющая сначала юго-восточные славянские племена, а позднее и всю огромную массу восточных славян.

ЭТНОГЕОГРАФИЯ ПЛЕМЕН «ПОВЕСТИ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ»

Автор древнерусской летописи «Повести временных лет», рассказывая о событиях IX столетия, обрисовывает их на фоне широкой этногеографической картины Восточной Европы. Летописец прекрасно знает страну, расположение ее рек и озер, городов и торговых путей. Хорошо знает автор «Повести» и население страны. Ему известны названия и местоположение множества племен, славянских и неславянских, обитавших на огромных пространствах в бассейне Днепра и Волги. Летописец четко различает при этом славянские племена, говорящие по-славянски, от иных «языцей», а также восточнославянские племена — от «ляхов», т. е. славян западных. Автор «Повести временных лет» пишет о единстве славянского языка и славянской грамоты, возвращаясь к этой теме не один раз и подчеркивая тем самым мысль о единстве русской земли.

«Се бо токмо словенеск язык в Руси: поляне, деревляне, ноугородьци, полочане, дреговичи, север, бужане, зане седоша {217} по Бугу, послеже же велыняне». Они же назывались в древности дулебами. Здесь же в числе восточных славян названы уличи, тиверцы и хорваты, далее — радимичи и вятичи, происходящиеся якобы «от ляхов», наконец, на севере «на верх Волги, и на верх Двины и на верх Днепра» кривичи, «их же град есть Смоленск». Всего, таким образом, летописец называет тринадцать восточнославянских племен (рис. 47) ¹.

Кроме русской летописи, составленной в начале XI в., известия о восточнославянских племенах имеются в более древнем источнике — сочинении компетентного византийского автора середины X в. Константина Багрянородного. В своей книге «Об управлении государством» он упоминает следующие племена славянского Поднепровья: кривичей (Κ ρ ι β η τ α ί η ν ο ί, Κ ρ ι β ί τ ζ ο ί), дреговичей (Δ ρ ο υ γ ο υ β ί τ α ί), северян (Σ έ ρ β ι ο ι), древлян (Δ ε ρ β λ ε ν ί ν ο) и уличей (Ο λ τ ι ν ο ί), а также каких-то неизвестных по русской летописи вервианов (Β ε ρ β ι α ν ο), лензанинов (Λ ε ν ζ α ν ν ο ι) и лензенинов (Λ ε ν ζ ε ν ν ο ι) ². Относительно вервианов существует предположение, что этим именем ошибочно были названы в одном месте древляне. Что же касается лензанинов — лензенинов, то вопрос о них до сих пор остается открытым, несмотря на неоднократные попытки его разрешения. Неизвестно даже, идет ли здесь речь об одном и том же или же о двух различных племенах.

Еще раньше, в конце IX в., о древнерусских племенах писал неизвестный западноевропейский автор — Географ Баварский. Ему были известны волыняне (Velunzani), бужане (Buzani), северяне (Zuirenni) и уличи (Unlici). Все они, по его мнению, обитали где-то на севере от Дуная ³.

Наконец, отдельные упоминания о восточнославянских племенах имеются в известиях арабских авторов IX—X вв. Однако приводимые ими наименования племен, за исключением двух-трех случаев — «дулаба», «валинана», не могут быть связаны с племенами русской летописи и до сих пор представляют собой загадку.

В русской историографии не раз поднимался вопрос о том, что же представляли собой племена «Повести временных лет» — эти обширные объединения восточного славянства, предшествующие возникновению Древнерусского государства. Скупые летописные известия о кривичах, вятичах, северянах, дреговичах и других племенах, несмотря на их внешнюю ко-{218}лоритность, представляли собой не более как слабые отзвуки минувшей жизни восточных славян. Они оставляли совершенно неясным, какое содержание скрывается за этими наименованиями. Оставалось неизвестным, были ли летописные племена древними устойчивыми объединениями, восходящими к далекому первобытному прошлому и составлявшими особые этнические группы, или же в них следует видеть новообразования, возникшие накануне сложения древнерусской государственности.

В работах А. А. Шахматова, А. А. Спицына и ряда других археологов и лингвистов XIX — начала XX в. Племена {219} «Повести временных лет» рассматривались в качестве особых этнических групп. Изучая диалекты восточнославянских языков и пытаясь проникнуть в их далекое прошлое, А. А. Шахматов пришел к выводу, что между современным и средневековым диалектологическим делением восточного славянства и племенами Начальной летописи существует какая-то зависимость. Следовательно, племена являлись не случайными и пестрыми группами населения, а своеобразными в этниче-

Рис. 47. Расселение восточнославянских племен по данным летописи.

ском отношении объединениями ¹. Откликом на исследования А. А. Шахматова явилось одно из важнейших произведений дореволюционной славяно-русской археологии — небольшая по объему, но основанная на огромном материале статья А. А. Спицына «Расселение древне-русских племен по археологическим данным», где подтверждались мысли А. А. Шахматова об этническом своеобразии племен «Повести временных лет». «В собственно русских древностях (главным образом XI в.), — писал А. А. Спицын, — намечается столько же археологических типов и районов, сколько летопись перечисляет древне-русских племен. Географическое положение этих районов соответствует указаниям летописи о местах расселения племен... дальнейшее расширение исследований соответствующих курганов дает вполне точную карту расселения древне-русских племен времени начальной летописи» ².

Другую точку зрения пытались обосновать в свое время историки, в частности В. О. Ключевский. Важнейшим исходным пунктом его представлений была пресловутая теория о расселении славян из их прикарпатской прародины. На Карпатах, по мысли В. О. Ключевского, славяне жили еще первобытными родовыми союзами, «но колонизация и свойства края, куда они направлялись, разрушали совместную жизнь родичей» ³.

Взгляды В. О. Ключевского на этот вопрос были развиты автором «Исторической географии» С. М. Середониным, по мнению которого, летописные племена отнюдь не составляли родственных этнических групп населения, а являлись объединениями чисто территориальными. «Из местных названий XI века летопись сделала «племена» восточного славянства», — писал он, беря слово племена в кавычки ⁴. «Сравнительно небольшими группами, часто отдельными семьями, славянские племена расползались по великой восточноевропей-{220}ской равнине. Вследствие этого постоянно изменялись границы Русской земли, распадались прежние союзы, на их месте образовывались новые, которые уже нельзя считать союзами лиц, связанных единством происхождения» ⁵.

Таким образом, В. О. Ключевский и С. М. Середонин изображали древнюю жизнь восточных славян как жизнь крайне неустойчивую, подвижную. Перед нами картина беспорядочного коловращения населения, в процессе которого старые племенные связи сломались якобы чисто механически и также механически сменились новой территориальной формой общежития. Подобные же мысли высказывались А. Е. Пресняковым и рядом других историков.

Какая же из двух обрисованных выше точек зрения на древнерусские племена должна быть принята? Кто ближе подошел к истине — А. А. Шахматов и А. А. Спицын или же В. О. Ключевский и С. М. Середонин?

Ответ на этот вопрос в известной степени, как нам представляется, дается самой летописью. Многие племена «Повести временных лет» — это, несомненно, обширные племенные объединения, восходящие к первобытной эпохе, когда «живяху каждо со своим родом и на своих местех, владеюще каждо родом своим» ¹. Из контекста летописи с достаточной отчетливостью вытекает, что эти племенные группировки являлись отнюдь не эфемерными образованиями, а такими, которые существовали, вероятно, многие и многие столетия. Очень часто, называя то или другое племя, летопись употребляет его наименование как бы в этническом смысле. Имена таких племен сохранялись продолжительное время, после того как их политическая самостоятельность и социальная структура были нарушены. К ним относятся прежде всего кривичи, сидящие «на верх Волги и на верх Двины и на верх Днепра» ². Они были известны Константину Багрянородному. В летописи их наименование фигурирует вплоть до 1162 г. Наименование «кривичи» упрочилось в литовском языке для обозначения всех восточных славян — kreews.

То же самое можно сказать о вятичах — восточнославянском племенном объединении, упорно не желавшем подчиниться власти киевского князя и долго сохранявшем древние нормы жизни и свое наименование (по 1197 г.).

Но далеко не все «племена» являлись именно такими объединениями. На первых страницах «Повести временных лет» наряду с ними перечислены образования и совершенно иного характера — вновь возникшие территориальные объединения, {221} появившиеся, однако, не столько в результате расселения славян, как полагал С. М. Середонин, сколько вследствие распада у восточных славян первобытно-общинного строя. Ярким примером в этом отношении являются полочане — на первый взгляд, одно из древнерусских племен, фактически же одно из новых территориальных объединений.

Если попытаться выделить из «Повести временных лет» части северного новгородского происхождения, то окажется, что полочане в этих отрывках не представлены. В легенде о призвании варягов, имеющей, несомненно, северное происхождение ³, где перечисляются все северные племена: славене, кривичи, чудь и меря, полочане не упоминаются. В рассказе о походе Олега на Киев в 882 г. в Лаврентьевском списке перечислены варяги, чудь, меря, «и все кривичи». Полочане в перечне отсутствуют. В том же году, идя в Киев, Олег установил дань северным племенам: словенам, кривичам и мери; полочане среди них не упоминаются. В описании похода Олега «на Грекы» в 907 г. перечислены варяги, словене, чудь, кривичи, меря, древляне, радимичи, поляне, вятичи, хорваты, северяне, дулебы и тиверцы, «си вси звахуться от Грьк Великая Скуфь»; полочане в перечне не фигурируют. В то же время, когда Олег установил в Царьграде «уклады на рускыа грады», то в перечне городов значится и Полоцк, жители которого, по-видимому, в походе участвовали. Полочане не упоминаются и в описании похода Игоря на Царьград в 944 г. Там участвовали варяги, русь, поляне, «словене и кривичи», тиверцы и печенеги.

Наряду с этим в легенде о призвании варягов, где перечисляются «перьвии насельници» северных городов, сказано следующее: «перьвии насельници в Новегороде словене, Полотьски кривичи, в Ростове меря, в Белоозере весь». «Повесть временных лет» сообщает также: «кривичи иже сидять на верх Волги, на верх Двины и на верх Днепра», — это место уже приводилось выше ⁴.

Все это говорит о том, что полочан, как одного из древнерусских племен, по-видимому, никогда не существовало. В XI— XII вв. так называли жителей Полоцка и его земли, точно так же, как население Новгородской земли и Новгорода Великого называли новгородцами. «Слово о полку Игореве» говорит о курянах — жителях Курска. Эти термины относятся к новому, территориальному делению русского населения, которое повсеместно стало вытеснять старое, племенное деление. {222}

Интересно, что в древних летописных сводах, предшествующих «Повести временных лет», восстанавливаемых А. А. Шахматовым ⁵, полочане вовсе не фигурируют. Эти своды представляют собой, правда, не более как гипотезу А. А. Шахматова, однако очень вероятно, что именно составитель «Повести временных лет», которая создавалась в Киеве, причислил жителей Полоцка — полочан — к числу северных древнерусских племен, допустив, таким образом, существенную ошибку.

Как известно, Н. П. Барсов — автор наиболее обстоятельной в русской историографии исторической географии, склонялся к мысли, что полочане являются «разветвлением кривичей, назвавшихся по имени реки Полоты» ¹.

Таким же новообразованием, возникшим в процессе нового территориального деления восточного славянства, являлись, несомненно, волыняне и бужане, о которых летописец точно так же говорит, как о древнерусских племенах.

Когда-то, «при Ираклии цари», т. е. в VII в., на Волыни, по Бугу и в Северном Прикарпатье обитало древнее племенное объединение — дулебы. Они подверглись нападениям со стороны аваров, которые всячески «мучаху дулебы». Дулебы были известны и в последующие столетия. В летописи они упоминаются в последний раз в рассказе о походе Олега на Царьград в 907 г. как участники этого похода. В начале Х в. о дулебах было известно в арабских странах. Масуды упоминает «племя, называемое дулаба, царь же их называется Ванд-Слава».

Для составителя летописи дулебы были, однако, далеким прошлым: «Дулеби живяху по Бугу, где ныне велыняне...», — говорит он в одном месте, а в другом указывает, что на Буге живут бужане. «Бужане, зане седоша по Бугу, послеже же велыняне» ². И представляется несомненным, что бужане и волыняне являлись новыми территориальными наименованиями, заменившими старое — дулебы. Н. П. Барсов полагал, что волыняне назывались по названию города Велыня или Волыня, а бужане — по названию Буга, но вернее от города Бужьска, как полочане от Полоцка, смоляне от Смоленска, куряне от Курска и т. п. ³ «...Городские названия бужан и волынян, — пишет тот же автор в другом месте, — в понимании летописи являются равнозначащими с племенным именем дулебы» ⁴. {223}

Серьезные сомнения у некоторых историков вызывала также древность наименования наиболее северной группировки восточного славянства — славен новгородских или «ноугородцев», как их не раз называет летопись. «Для севернорусов ильменского бассейна даже летописец не сохранил особого племенного имени», — писал А. Е. Пресняков ⁵. Молодой возраст названия славен новгородских подтверждается тем, что молодым являлся и сам город Новгород. Как известно, Новгороду в границах IX в. предшествовал другой город, по-видимому, «Holmgarđ r» северных рун, что означает либо по-скандинавски «Островной город», либо же русское — «Холмгород». Последнее объяснение, предложенное Е. А. Рыдзевской, представляется наиболее удачным, особенно если вспомнить, что одним из наиболее древних мест Новгорода являлся так называемый Славянский Холм ⁶. Предполагают также, что предшественником Новгорода могли быть и другие города, в частности Ладога, древность которой доказана археологическими исследованиями, или же Старая Русса, остающаяся археологически не исследованной.

На основании летописных известий нельзя, однако, произвести законченную дифференциацию племен, нельзя установить, какие племена действительно являлись древними, доживающими свой век племенными образованиями, и какие новыми, вернее современными первым летописцам, территориальными или примитивно государственными объединениями. Нельзя также установить, все ли древние племенные группы были известны летописцу. Говорит же, например, Константин Багрянородный, живший на сто лет раньше составителя «Повести временных лет», о каких-то таинственных лензанинах.

Проникнуть в тайны племен «Повести временных лет» не раз пыталась лингвистическая наука. Выше шла речь о том, что между диалектами восточнославянских языков и племенами Начальной летописи намечаются какие-то связи. Однако карта современных диалектов восточнославянских языков оказалась далеко не соответствующей карте летописных племен. За 800—900 лет, которые отделяют одну карту от другой, в среде восточного славянства произошли огромные изменения: возникли славянские нации, русская, украинская и белорусская, расширилась территория, занятая славянством, были поглощены славянами некоторые поволжские и, вероятно, подонские неславянские племена; не раз происходили значительные передвижения внутри самой восточнославянской массы. Поэто-{224}му исторические выводы лингвистики далеко еще не решают вопроса о летописных племенах, тем более, что они долгое время шли по путям, указанным индоевропейской теорией.

Диалекты восточнославянских языков восходят, по данным лингвистической науки, к трем основным группам: северной, средней (или юго-восточной) и южной (или юго-западной). Но распределение племен «Повести временных лет» среди этих групп вызывает в среде ученых значительные разногласия. По мнению А. И. Соболевского, первую группу составляли кривичи и новгородцы, вторую — дреговичи, вятичи, северяне и, по-видимому, поляне; к третьей группе им была отнесена юго-западная группа племен ¹. А. А. Шахматов к северной группе относил кривичей и новгородцев, ко второй группе — вятичей и славянское население Подонья, к третьей — полян, древлян, бужан, уличей, тиверцев и северян. Относительно дреговичей и радимичей А. А. Шахматов не решался сказать что-либо определенное, но предположительно сближал их с вятичами ². В более поздней работе А. А. Шахматовым был предложен несколько иной вариант диалектологической группировки древнерусских племен, точно так же, впрочем, вызывающий ряд серьезных возражений ³.

То же самое следует сказать о возможностях этнографической науки, изучающей такие элементы культуры, как жилище, одежда, головные уборы и т. д. Древнее племенное деление восточнославянских земель прослеживается в этих материалах в виде крайне туманных и весьма спорных отзвуков. Культура изменяется, как известно, значительно скорее, чем язык. А всякого рода пережитки прошлого, которыми обычно оперируют этнографы, сохраняются далеко не везде, не могут быть определены во времени и отнюдь не могут рассматриваться в качестве основного материала при решении этногонических вопросов.

Некоторый свет на картину этнического состава древнего славянского населения Восточной Европы могла бы пролить, вероятно, антропологическая наука, если бы среди подавляющего большинства славянских племен не был распространен обряд сожжения умерших, доживший до X—XI вв. и лишивший, таким образом, антропологов необходимого им материала. Что же касается антропологических данных, относящихся к последующим столетиям — к XI—XIV, то на их основании {225} представить картину древнего славянства пока что весьма затруднительно. Следует лишь отметить, что антропологическая наука еще в конце XIX в. решительно протестовала против антропологического единства древнего славянства, указывая, что славяне сложились из целого ряда весьма различных расовых типов и что основные контуры антропологической карты восточного славянства в общем совпадают с лингвистической картой, обрисовывая, как и последняя, три основные группы: северную («валдайцы»), юго-восточную («рязанцы») и юго-западную («малороссы») ⁴. В настоящее время антропологическая наука создает еще более детальную антропологическую классификацию восточного славянства XI—XIV вв., обещающую в дальнейшем дать некоторый материал и для изучения древних племен ⁵.

Более определенные ответы на поставленные выше вопросы дает археологическая наука, извлекающая из земли подлинные остатки древней славянской культуры, в отличие от лингвистики и этнографии, располагающая возможностью точно определить свои источники как в пространстве, так и во времени.

Изучение племен «Повести временных лет» по археологическим данным до последнего времени шло, однако, по неправильному пути. Русская археология исходила из представления о позднем появлении славян на восточноевропейской равнине, делая иногда исключение лишь для Среднего Поднепровья. В поисках славянских древностей археология не спускалась поэтому, как правило, ниже XI—Х столетий. «Русские древности до Х в., — по выражению А. А. Спицына, — вовсе не могли быть определены» ⁶. Если курганы с трупосожжениями, относящиеся к IX—Х вв., еще признавались археологами в качестве славянских памятников, то нижние слои славянских городищ и селищ, содержащие грубую лепную керамику, костяные орудия и другие остатки древней культуры, славянскими древностями уже не считались и относились к памятникам «дорусского» населения, к неким «финнам» или «литве». В 1905 г. А. А. Спицын произвел исследование хорошо известного теперь Боршевского городища IX—Х вв., не признав его в результа-{226}те раскопок за русский памятник ¹. Нижние слои городища Старая Ладога, относящиеся к этому же и еще более раннему времени, рассматривались Н. И. Репниковым в качестве остатков «финского» поселения. Нижние слои многочисленных городищ и селищ Верхнего Приднепровья VI—Х вв. лишь два десятилетия тому назад фигурировали в литературе в качестве «литовских» памятников ².

В результате для изучения древнерусских племен долгое время привлекались почти исключительно данные XI—XIV вв., т. е. того времени, когда племенные группы древнего славянства уже сходили с исторической сцены, а наименования их забывались. Археологическая карта XI—XIV вв., созданная в свое время А. А. Спицыным, представляет собой не более чем сильно искаженное отображение той карты, о которой повествуют первые страницы Начальной летописи. Эта карта отражает главным образом уже последующий период истории — период бурных исторических перемен, в значительной степени переоформивших лицо восточного славянства ³.

Вопрос о племенах Начальной летописи стал постепенно разъясняться лишь после того, как к его решению были привлечены археологические данные более раннего времени, а именно середины и второй половины I тысячелетия н. э. Они показали, что большинство племен «Повести временных лет» являлось отнюдь не новообразованиями, а особыми в этническом отношении группами населения, имевшими длительную историю.

Как мы увидим ниже, многие из летописных племен прослеживаются по археологическим данным, начиная с IV—V, а может быть, и с III—IV вв. н. э. Поляне, северяне, кривичи, вятичи, славене и некоторые другие восточнославянские племена существовали задолго до возникновения антского объединения, часть их, а именно племена более южных областей, входила в его состав. Они сохранились после распада антского объединения, потому что, в отличие от него, отнюдь не являлись эфемерными военно-политическими образованиями, а были целостными прочными группами населения, объединенными внутри общностью территории, традициями родоплеменных связей, культурными особенностями и, несомненно, языком. {227}

Конечно, во второй половине I тысячелетия н. э. это были уже далеко не первобытные племена или федерации родственных племен. Их внутренняя структура утрачивала свой древний облик. Родо-племенные связи теряли реальность, отрывались от производства и сохранялись, вероятно, лишь в области культа. В области производства их место заняли территориальные, общинные связи.

Обо всем этом речь пойдет в следующей главе, посвященной экономическому и общественному строю восточных славян в VII—IX вв. Сейчас же мы затронули эту тему с ограниченной целью, лишь для того, чтобы показать, что применительно к концу I тысячелетия н. э. по отношению к кривичам, вятичам, словенам, древлянам, дреговичам и т. д. было бы правильнее применять не термин «племена», который, кстати сказать, летописью и не употребляется, а называть их «небольшими народностями» или «народцами». Таковыми они действительно и являлись — примитивными народностями или народцами, формирующимися на основе теряющих свою древнюю структуру мощных восточнославянских племенных конфедераций.