Враг мой - брат мой. Свет в курятнике гаснет, и освещается двор

Свет в курятнике гаснет, и освещается двор. Здесь Л ю д в и г мечется в поисках укрытия. Стоит большой ящик или что-то вроде этого - он смущает Людвига своим торжественно центральным положением посреди двора, но ничего другого нет, и лисенок забирается туда. А Максимилиан в бешеном темпе начинает делать бесполезные круги. И выдыхается.

МАКСИМИЛИАН (превозмогая одышку). После такой погони мне должны кислородную подушку выносить! И камфару! И бром...

ЛЮДВИГ (высунувшись из конуры). Добрый вечер... А знаете, моя мама - она раньше работала в лесной аптеке, и лекарств у нас дома полным-полно... Может, вам принести?

МАКСИМИЛИАН. Минуточку... Это как понимать?!

ЛЮДВИГ (зажмурившись). Сейчас укусит... Это понимать надо так, что больше мне негде было спрятаться... Се ля ви!

МАКСИМИЛИАН. Се ля ви?!

ЛЮДВИГ (изо всех сил стараясь быть светским). Да, так в Париже отвечают на самые трудные вопросы. Вы не бывали там? Говорят, неплохое местечко этот Париж... если жить там, конечно, не в зоопарке. Понастроили, понимаете, этих звериных тюрем - не знаю, как вам, а мне лично это как-то отбивает охоту знакомиться с людьми...

МАКСИМИЛИАН. Что это ты затараторил? На самом деле ты такой наивный или прикидываешься? «Се ля ви... Париж... неплохое местечко...» Ты что, забежал сюда выпить рюмочку абсента? Ты понимаешь, где ты и кто перед тобой? Нет, какое нахальство и какой тонкий расчет - спрятаться в моей собственной конуре!.. Даже не уверен, что так хитроумно рассчитать смог бы сам Ларссон-старший...

ЛЮДВИГ. Спасибо. Я так и подумал, что вы подумаете, что я не додумаюсь до этого. А Ларссон-старший - это мой папа, я ему передам, что вы меня похвалили, можно? Он очень уважает вас, ему будет приятно...

МАКСИМИЛИАН. Да, пожалуй, он достойный партнер, твой папочка... Однажды я застукал его здесь во время страшной грозы. Было это, помню, в начале мая... Гром гремит, молнии сверкают, кусты трещат, а мы с ним бежи-им во все лопатки... На его левой задней должна была остаться отметина на всю жизнь с того дня - от меня подарок!

ЛЮДВИГ. Вот сейчас приду - и тут же попрошу, чтоб он показал!

МАКСИМИЛИАН. Сейчас придешь? Какая, однако, легкомысленная уверенность... Нет, милок, вряд ли: мой долг - взять тебя за шкирку и доставить Хозяину!

ЛЮДВИГ. Я знаю... А вам нетрудно будет это сделать?

МАКСИМИЛИАН. Мне? То есть как? Почему?

ЛЮДВИГ. Потому что вы не злой, я уже понял. Вам было бы легче во время погони... Или неожиданно, из-за угла... Нет, я вас не уговариваю, я готов к самому плохому... Только мне странно, что у этого «самого плохого» такие понимающие глаза, как у вас... Я думал, оно по-другому будет выглядеть... Как в той песне, помните?

Но смерть, полна коварства,

Его подстерегла

И нанесла удар свой

Ножом из-за угла...

А вы разве полны коварства?

МАКСИМИЛИАН. Я - нет... не совсем. Смотри-ка, стихи... А сам, случайно, не балуешься этим? Не сочиняешь?

Людвиг покаянно закивал: да, мол, грешен.

Кроме шуток? А ну... дай-ка мне рифму на слово... «озеро»! Можешь? «Озеро» - раз... «Озеро» - два... «Озеро» - два с половиной...

ЛЮДВИГ. «Заморозило»!

МАКСИМИЛИАН. Ты глянь, а! «Заморозило»... Сила! А я не мог... Слушай, друг, а у тебя это как началось? Вот я, к примеру, сперва просто подвывал...

ЛЮДВИГ. Это обязательно. Сначала чувствуешь какую-то музыку.

МАКСИМИЛИАН. Во-во, точно! А я, понимаешь, только позавчера начал. Всю ночь хотелось выть - такое настроение было... Вообще-то я вою хорошо - в молодости на деревенском конкурсе второе место брал. А теперь возраст не тот, и Хозяин за такой концерт не погладит, да мы и сами сознательные - не будить же всю округу! А вот хотелось, однако... И тогда - хотя, может, и несолидно, конфузно - я первый раз в жизни стихи стал складывать. Или песню. В мои-то годы! Складываю и тихонечко так, про себя подвываю:

Не больно-то весело цепью греметь, -

Спросите у пса у любого!

Но будешь греметь, коли хочешь иметь

К обеду остатки жаркого...

Не очень-то сладко зависеть весь век

От кожаной плетки свистящей!

Но вспомнит Хозяин, что он - человек,

И косточки выдаст послаще...

Ну как, не очень стыдно?

ЛЮДВИГ. Да что вы! Нисколечко.

МАКСИМИЛИАН (оправдываясь). Понимаешь, плетку и цепь я, честно говоря, вставил, чтоб жалостней было. Цепь - это у нас редкий случай. И плеткой у нас не машут зря, ты не думай...

ЛЮДВИГ. Я верю, верю, но вы не объясняйте нечего, вы пойте!

МАКСИМИЛИАН.

Я не из кошачьей породы подлиз,

И кормят меня не напрасно:

Я сторож, я кур охраняю от лис,

И курам со мной безопасно!

Не раз я трепал воровской рыжий мех,

И плутам бывало несладко!

Воспитывать яйца могли без помех

Пеструшки мои и хохлатки...

Тебе милок, не очень обидно слушать такие вещи?

ЛЮДВИГ. Совсем почему-то не обидно!

МАКСИМИЛИАН. Брось... немножко-то задевает! Ну, а в конце у меня идет самое главное. Самое такое, от чего хотелось выть:

А нынче мой хвост безутешно повис,

И сам я печалью измаян:

- Ты, брат, постарел для охоты на лис, -

Сказал в понедельник Хозяин...

Такие дела. Между прочим, в понедельник тобой еще и не пахло, а он уже высказался... Наверное, оттого, что глаза у меня слезятся. Так, без причины... слезятся, и все. Ну, а сегодня мы с тобой дали ему факт, законное основание... Ладно! Ты скажи, как стишки-то?

ЛЮДВИГ. Честно?

МАКСИМИЛИАН. А как же? Только имей в виду: отрицательное мнение меня не интересует! Не надо его мне. Ну, в самом деле, зачем? И так, понимаешь, жизнь собачья, а ты еще последнюю радость отнимаешь...

ЛЮДВИГ. Не отниму, нет! Но если я скажу, что это здорово, вы же подумаете - подлизывается...

МАКСИМИЛИАН. Нет, на похвалу-то я не обижусь... но ты прав, вообще-то чепуха получается. Держать пленника за горло и требовать искреннего, чистосердечного положительного мнения о своих стихах! Тем более на такую острую для него тему... Нет, нам бы иначе с тобой потолковать, в свободной обстановке...

ЛЮДВИГ. Мне прийти в другой раз? Я могу...

МАКСИМИЛИАН. Только попробуй! Не хватало еще, чтоб Хозяин накрыл меня во время поэтической дискуссии с Лисом! Знаешь, лучше бы ты все-таки был обыкновенным прохвостом, непоэтическим... Сдал бы я тебя с рук на руки и заработал бы на этом хозяйскую милость, и сытные харчи, и спокойный сон без всяких там угрызений... Но ты вон какой... особенный... Ладно, вытряхивайся отсюда - и бывай здоров! Поговорили! Сто! Вот тебе косточка на дорогу - взамен той курятины, что ты пронес мимо рта... Бери, бери - она мозговая, кажется... И жми по этой тропинке через огороды...

ЛЮДВИГ. Да, я помню - мимо того дурака в шляпе, у которого самолюбия нет... Спасибо вам, дорогой Максимилиан! За все спасибо... Вас не зря уважают!

МАКСИМИЛИАН (ворчливо). Вот уволят меня - я буду утешаться этим! Забудь дорогу в курятник - слышишь? - или тебе придется еще не так меня зауважать! (Залаял вслед Людвигу, давая понять, что дружба - дружбой, а служба - службой.)

Картина восьмая