Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Часть первая 51 страница






 

продажу своей доли и выход из состава правления. Уоллстрит наполнился слухами о том, что у Баффета с Гутфрейндом испортились отношения, что Баффет собирается продать свою долю или уволить Гутфрейнда и пригласить для руководства фирмой кого-то другого18. Однако все это было неправдой. Если бы такой знаменитый персонаж, как Баффет, основной акционер компании, продал свои акции и вышел из состава правления, это стало бы настоящим шоком для рынка, обрушило бы курс акций Salomon и дорого обошлось бы прочим акционерам. Кроме того, в глазах других этот поступок сделал бы его капризным, мстительным или ненадежным. К тому моменту его репутация уже превратилась в своеобразный актив Berkshire. Более того, он не собирался капитулировать перед Гутфрейндом. Именно Гутфрейнд служил основной причиной, по которой Баффет вложил деньги в компанию. А когда Баффет принимал решение кого-то обнять, то для того, чтобы разомкнуть эти объятия, потребовался бы топор. Таким образом, в канун рождественских праздников они с Гутфрейндом вступили в непростой переговорный процесс, намереваясь разобраться со своими различиями во взглядах.

Тем временем потери продолжались. За две недели до конца года члены Buffett Group получили запоздалое письмо от Кэтрин Грэхем. Некоторые адресаты впали в шок. Грэхем выслала каждому из них счет. Оказалось, что они не были ее гостями. Фактически они сами были вынуждены платить за все то великолепие в Вильямсбур-ге, которое им устроила Кей! Итоговый счет был настолько велик, что у всех «перехватило дыхание». Кей написала: «Мне крайне жаль, что я прислала вам столь большой счет, да еще так поздно. Я надеюсь, что Рождество все же будет веселым и что я остаюсь вашим другом»19.

У Баффета действительно было веселое Рождество, но по другой причине — он подарил себе Coca-Cola. И этот подарок помог ему сгладить неприятное ощущение, возникшее при работе с Salomon. Незадолго до этого на обеде в Белом доме он разговорился со своим старым другом Доном Кью, который теперь занимал пост президента и CEO компании. Кью убедил его переключиться от привычной пепси с вишневым сиропом на только что вышедшую на рынок Cherry Coke. Баффет попробовал новый напиток, и тот ему понравился. Его семья и друзья были искренне шокированы, когда человек, столь широко известный своей лояльностью к Pepsi, развернулся на 180 градусов. Однако на протяжении многих лет акции Coca-Cola были слишком дороги для Баффета и он даже не рассматривал возможности их покупки. Теперь же компания столкнулась с проблемами, ее боттлеры завязли в путах ценовой войны с Pepsi, в результате чего цена акций Соса упала до 38 долларов за акцию. По некоторым слухам, именно в этом и состояла главная цель страшного Перельмана — это давало компании возможность начать выкупать собственные акции. Несмотря на все еще высокую цену, компания обладала высококачественным брендом, находящимся под угрозой, примерно как и American Express несколькими годами ранее.

Уоррен понимал, что Coca-Cola — отнюдь не «сигарный окурок». Напротив, она казалась ему настоящим денежным водопадом, лишь малая часть которого направлялась на операционные расходы. Компания из года в год демонстрировала отличный денежный поток; и это было материальной вещью, на основании которой он мог заняться подсчетами в голове. Так как он изучал деятельность компании на протяжении ряда лет, то знал, сколько денег она заработала в прошлом, и мог вполне точно оценить, насколько хорошо может вырасти бизнес Coca-Cola в ближайшем

_ 398

и отдаленном будущем. Перспективы роста компании вкупе с постоянно положительным денежным потоком позволяли ему увидеть в компании немалую ценность для себя.

Однако предсказание будущего компании на многие годы вперед не было точной наукой. Баффет применял для своих расчетов свой обычной запас прочности. Он решил не использовать сложных моделей или формул, а просто внимательно посмотреть на несколько цифр. Для своих расчетов он не использовал ни компьютеров, ни электронных таблиц. Если правильный ответ не ударял ему в голову сразу же, то, по его мнению, ему не стоило вкладывать деньги.

После сделанных расчетов к нему пришло решение. Он должен был сравнить ценность Coca-Cola как компании в целом (журавля в небе) с синицей в руках — то есть с денежными запасами Berkshire. Инвестируя деньги в правительственные облигации и не беря на себя при этом никакого риска потерять их, Berkshire могла заработать определенную сумму. Баффет сопоставил между собой обе суммы. По результатам сравнения Coca-Cola показалась ему настоящей красавицей. В сущности, они не знал ни одной другой компании, результаты которой при таком сравнении были бы столь же хороши. Баффет приступил к покупке акций.

Когда продукция Coca-Cola впервые появилась на столах на очередном собрании партнеров Баффета в 1988 году, акционеры Berkshire принялись потягивать вслед за ним кока-колу. Они даже не представляли, что через Berkshire уже владели этими акциями. В этом году встреча акционеров приобрела совершенно новый оттенок после того, как в зал Joslyn Art Museum пришли несколько тысяч человек. Именно в этом году Замерзшая Корпорация, которая больше не являлась псевдопартнерством, была официально представлена воротилам корпоративной Америки и вошла в листинг Нью-Йоркской фондовой биржи. Начало собрания Berkshire было отложено, так как на нем присутствовало так много людей, что акционерам с трудом удавалось найти свободное место на парковке. Баффет испытал прилив вдохновения. Он арендовал два школьных автобуса и (подобно гаммельнскому крысолову от коммерции) уговорил несколько сотен акционеров после собрания поехать вместе с ним в Nebraska Furniture Mart. Отчасти это было связано с желанием увидеться с неукротимой Миссис Би, о которой Баффет писал и говорил на протяжении пяти лет. Акционеры были настолько очарованы женщиной, разъезжавшей на своей электрической каталке по отделу, торговавшему коврами (равно как и ценами в магазине), что охотно потратили на покупки 57 ООО долларов20.

К концу года акционеры еще не знали, что Berkshire купила свыше четырнадцати миллионов акций Coca-Cola, заплатив за них почти 600

 

миллионов долларов. Так как каждый шаг Баффета приводил к изменениям на рынке, он получил специальное разрешение SEC не публиковать детали о покупках акций, сделанных им в течение года. Он покупал огромное количество акций Coca-Cola. Сама компания также активно скупала свои акции. Поэтому вместо того, чтобы сталкиваться лбами и сбивать цену, они, как вспоминал Уолтер Шлосс, «покупали половину, а Баффет покупал вторую» по ходу ежедневных торгов21. Вскоре Berkshire уже принадлежало более 6 процентов компании, и ее доля

оценивалась в 1, 2 миллиарда долларов”. Когда в марте 1989 года детали о его операциях стали известны, поднялся настоящий ураган. Спрос на акции компании был настольно велик, что Нью-Йоркская фондовая биржа была вынуждена приостановить торговлю акциями для того, чтобы рост цен на них не вышел из-под контроля.

CEO Coca-Cola Роберто Гойзуэта светился от восторга оттого, что ему удалось привлечь столь знаменитого инвестора. Он предложил Баффету вступить в состав правления — возможно, самого престижного правления американской компании. Баффет с готовностью принял предложение, облачился в футболку с эмблемой Coca-Cola и встретился с целым рядом новых людей — товарищей по правлению, в том числе и с Гербертом Алленом, грубоватым и прямолинейным президентом Allen & Со. Два бизнесмена стали союзниками. Аллен пригласил Баффета на свою конференцию в Солнечной долине, понемногу развивавшуюся как любимое место для «толкотни слонов» — корпоративных CEO. Каждый год в июле в Солнечной долине встречались инвесторы, представители Голливуда и медиамагнаты для того, чтобы смешаться с толпой себе подобных и отлично провести время.

Баффет знал, что теперь ему придется вносить изменения в свой ежегодный календарь мероприятий, однако встреча в Солнечной долине была важной и он хотел там быть. Более того, он знал, что такое по- настоящему стильное появление. Для того чтобы укрепить свой статус члена Клуба CEO Club, он обменял свой подержанный Falcon на новенький красивый реактивный самолет Challenger, стоивший около 7 миллионов долларов. Он рассказал о своем самолете, получившем название Indefensible, в письме акционерам, подшутив над молитвой святого Августина: «Помоги мне, Боже, обрести целомудрие, но еще не сейчас». Чуть позже он написал акционерам о том, что хотел бы быть похоронен в своем самолете.

По дороге в аэропорт перед полетом в Солнечную долину Баффет посетил в больнице Дотти. Хрупкая и тонкая, как веточка, много лет боровшаяся с алкоголизмом сестра Сьюзи столкнулась с острым приступом синдрома Гийена-Барре, аутоиммунным расстройством неизвестного происхождения, возникающим внезапно и приводящим к почти полному параличу нервной системы (в том числе и дыхательной) и других органов. Дотти была в коме. И настолько ослаблена, что доктора

советовали прекратить лечение и позволить природе сделать свое дело.

Сьюзи, обезумевшая от горя, отказалась от этого предложения. Она осталась в Омахе на все лето и ухаживала за Дотти, проходившей медленный и трудный процесс восстановления. Так как Сьюзи переехала в Омаху на длительный срок, то она сняла квартиру на той же лестничной площадке в доме, где жила Дотти. Находясь там, она помогала Хоуи в избирательной кампании на пост комиссара округа Даглас, управлявшего Омахой и ее окрестностями. Он выступал как республиканец и сторонник абортов в гонке, где членство в республиканской партии помогало, а поддержка абортов не мешала. Баффет решил не оказывать своему сыну финансовой поддержки, в очередной раз опровергая утверждение о том, что у сына богатого человека всегда много денег. Хоуи пришлось самостоятельно находить средства на кампанию. Тем не менее Сьюзи хотелось, чтобы семья хоть как-то поддержала ее сына. Поэтому она подписывала конверты с обращениями, посещала собрание сборщиков средств, украшала себя значками с призывами голосовать за ее сына и всячески старалась засветиться в публичных местах на заднем плане. И ее присутствие значительно все упрощало22. Когда Хоуи выиграл кампанию, Баффет был невероятно рад. Фермерство никогда не казалось ему серьезным занятием, а политика заставляла его сердце биться чаще. Он чувствовал, что Хоуи вступает в зрелый возраст, и обнаружил в своем сыне следы собственных амбиций. Баффеты начали обсуждать перспективы выдвижения Хоуи на пост в Конгрессе, который прежде занимал Говард.

В то время как Питер оставался в Сан-Франциско, двое остальных детей Баффета были рядом с ним — именно те два ребенка, которые сильнее всего жаждали его внимания. Сьюзи-младшая не так давно вернулась в Омаху после рождения своего второго сына Майкла и сообщила отцу (ни слова не сообщив мужу) о том, что Аллен хотел бы управлять Buffett Foundation. Фонд нуждался в профессиональном управлении после стратегической реорганизации, проведенной под руководством подруги семьи и социального активиста Ширли Смит. Уоррен схватил этот шанс прямо за горло. Это не только позволило ему вернуть домой дочь, но и крепко привязало к нему Большую Сьюзи.

Присутствие дочери под боком радовало Уоррена и еще по одной причине. Сьюзи-младшая переняла присущую ее матери заботливость, хотя и облаченную в деловые одежды. Теперь за ним в Омахе могли приглядывать сразу две женщины. Он всегда крайне рационально полагал, что чем больше женщин будет суетиться вокруг него, тем лучше. «Женщинам несложно ухаживать за собой, — говорил он. — Мужчинам это сложнее. Думаю, что женщины понимают мужчин куда лучше, чем мужчины — женщин. Я лучше буду есть спаржу, чем откажусь от женского внимания». Его желание оказаться в заботливых женских руках было столь сильным, что он полностью позволил им делать в его интересах все, что только могла придумать каждая из них. Сьюзи-младшая и Астрид начали послушно исполнять свои роли.

Сплетенная Баффетом деловая сеть позволила ему приобрести бизнес, который высоко поднял его акции в глазах его женщин, — он купил магазин Borsheims, торговавший в Омахе драгоценностям. Основал эту компанию, которая торговала товарами высокого и среднего класса по сравнительно низким ценам, Луи Фридман, зять Миссис Би. Баффет понял, что женщины всегда остаются женщинами и предпочитают ювелирные украшения одежде, вне зависимости от того, каким знаменитым кутюрье создано их платье. Больше всего этой покупке могла бы порадоваться Большая Сьюзи, уже собравшая впечатляющую коллекцию ювелирных украшений, подаренных ей раскаявшимся мужем. Сьюзи- младшая, а также сестры Уоррена и Кей Грэхем также отдавали должное драгоценностям. Единственным человеком, равнодушным к украшениям, была Астрид, хотя и она не отказывалась, когда Уоррен дарил их ей.

Поэтому в рождественскую пору 1989 года у Уоррена не было проблем с тем, что подарить своим женщинам. Он создал особую систему — каждый год он покупал им наборы из украшений и часов с небольшими вариациями. Себе же он не купил ничего, довольствуясь немалым куском компании Coca-Cola, приобретенным годом ранее. Однако в его ботинке оказался беспокоящий камешек в виде новой книги под названием «Покер лжецов», написанной Майклом Льюисом, бывшим торговцем облигациями в Salomon. Книга, названная в честь игры, в которую играли трейдеры с помощью порядковых номеров на купюрах, рассказывала об инновационной, энергетически насыщенной культуре Salomon и о том, как она начала рассыпаться в 1986 и 1987 годах. «Покер лжецов» в одночасье стал бестселлером. Книга настолько живо описывала присущую компании эксцентричность, что Salomon уже не смогла избавиться от репутации своеобразного зоопарка, населенного самыми агрессивными и неотесанными людьми на всей Уолл-стрит23. Другой проблемой для Баффета стало окончание начавшегося в 1980-е годы бума поглощений. Хотя он и продолжал заниматься арбитражем по объявленным сделкам, его обычная кормушка опустела. Не имея в поле зрения никаких интересных объектов для покупки, Баффет еще раз снизил планку (первый раз он проделал это упражнение перед покупкой Hochschild-Kohn).

Источником соблазна на этот раз выступили другие CEO, которые, боясь потерять свои места работы или автономию, наперебой начали предлагать ему особые условия для инвестиций. От имени Berkshire он купил три достаточно привлекательных пакета «конвертируемых привилегированных» акций примерно на тех же условиях, что и сделка с Salomon. Акции приносили в среднем по 9 процентов, что давало ему прочную основу как инвестору. А если бы компании показали еще лучшие результаты, он получал право конвертировать привилегированные акции в обыкновенные. Каждая из трех компаний значительно отличалась от других. Компания Champion, работавшая на бумажном рынке и страдавшая от плохого управления, считалась другими специалистами по поглощениям «выбывшей из игры»4. Компания Gillette, выстроившая значительный «ров» вокруг своего бренда (что делало ее похожей на Sees Candies, неуязвимую для конкурентов), временно выпала из поля зрения инвесторов. А расположенная в Питтсбурге компания US Air, ранее называвшаяся Allegheny Airlines, представляла собой слабого регионального игрока в отрасли, не так давно подвергшейся дерегулированию, и тоже считалась «выбывшей из игры».

Так же как и в случае с привилегированными акциями Salomon, условия специальных сделок означали, что прежние критики вдруг начали считать Баффета защитником интересов CEO. Разумеется, максимизация возврата на инвестиции при сохранении защиты от риска полностью соответствовала интересам его собственных акционеров, но Баффет при этом начал напоминать тех инсайдеров, успех которых зависел лишь от получения специальных условий при заключении сделок.

В эпоху недружественных поглощений и корпоративных рейдеров такой уровень алчности казался вполне обычным. Баффет мог и сам с легкостью стать королем недружественных поглощений. Однако его явное желание сохранять дружелюбные отношения и оставаться на одной стороне с правлением компаний четко давало им понять, что теперь они находятся в одной лодке. Бен Грэхем всегда чувствовал, что если кто-то покупал акции компании, это автоматически делало его чужаком — потому что он должен был делать шаги, которые никак не порадовали бы руководство компаний. Баффет, который хотел быть приятным всем, пытался изо всех сил преодолеть этот разрыв еще с самых первых дней своей инвестиционной деятельности, когда подружился с Лориметом Дэвидсоном из GEICO. Теперь же, как говорилось в одной статье, «многие инвесторы с Уолл-стрит считают, что особенные условия для мистера Баффета представляют собой своеобразную защитную игру

джентльменов»24.

И с этой точки зрения то, что считалось полюбовной договоренностью, оказывалось не более чем ставкой с хорошо просчитанными шансами. Победителем оказалась лишь компания Gillette,

заработавшая для Berkshire 5, 5 миллиарда долларов. “

Хуже всего дела шли у US Air. На протяжении своей карьеры Баффет неоднократно говорил о глупости инвестиций в «штуки с крыльями». Компания приостановила выплаты дивидендов, и цены на ее акции сразу же упали (так же, как в свое время в случае с кливлендской фабрикой). «Сложно было придумать большую глупость, чем эта сделка! — взорвался негодованием один из друзей Баффета. — Что это вы творите? Вы нарушили каждый из своих основных принципов!»25 Позднее Баффет согласился с этими словами и заметил: «Как только дым рассеялся, компания оказалась по уши в убытках и так и не смогла выбраться из ямы. Иногда мне просто необходим телефон службы помощи, по которому я могу позвонить и сказать: “Меня зовут Уоррен Баффет, и я аэроголик”»26. Чарли Мангер ограничился сухим и коротким комментарием: «Уоррен не звонил мне по этому вопросу».

Нельзя было назвать успешной и работу компании Salomon, служившей моделью для сделок такого рода. После краха и чудесного спасения из лап Перельмана бизнес в области слияний достаточно медленно становился на ноги, а талантливые банкиры отправились искать себе счастья в другие места. Гутфрейнд произвел еще одну реструктуризацию фирмы, вновь проведя масштабные сокращения. Однако управлявшие компанией директора больше его не боялись. «Люди продолжали запугивать Джона, и он решил их подкупить», — рассказывал один из вице-президентов. Поначалу в фирме было всего три вице- президента, потом их количество выросло до семи. В Комнате появилась

новая шутка «Ты вице-президент? Погуди сигналом!»”

Компания, уже и без того фрагментированная вокруг нескольких центров власти, разбилась на кланы враждовавших между собой командиров: командира подразделения по корпоративным облигациям, командира подразделения по государственными облигациями, по ипотечным облигациям, по акциям и так далее27.

Над всеми ними властвовал один человек — 41-летний Джон Мэриуэзер, начальник отдела арбитража на рынке облигаций, тихий в общении и великолепный математик. Застенчивый и скромный J. М., бывший аспирант, удовлетворял свои чрезмерные амбиции за счет того, что заманивал преподавателей из школ типа Гарварда и Массачусетского технологического института, обещая им зарплаты по высшему разряду Уолл-стрит Арбитражеры прятались за экранами своих компьютеров, копались в математических моделях, изображавших вселенную облигаций. Казалось, что они находятся в каком-то оазисе интеллекта, самом сердце мира суетившихся и постоянно ругающихся трейдеров, обычно действующих по наитию. Подобно гандикаперам, создающим свои финансовые модели на основании Daily Racing Form, арбитражеры организовывали настоящую революцию в бизнесе по торговле облигациями и зарабатывали основную прибыль для Salomon с помощью перевеса, который создавали их компьютерные формы. С помощью компьютерных расчетов они легко переигрывали всех остальных сосунков на рынке. Они жили внутри небольшого пузыря, созданного Мэриуэзером в торговом зале, и чувствовали, что заслужили свое право на высокомерие. J. М. великодушно прощал им любые ошибки, но только не те, что были связаны с глупостью. Арбитражеры представляли собой его тщательно отобранную элиту. У него были глубокие и сложные личные отношения со

~ 402 „

своей командой. Он проводил с ними почти все время, постоянно вовлекая сотрудников в одно из трех своих наваждений: работу, азартные игры и гольф. Вечерами, после закрытия рынка, арбитражеры часто садились в круг и играли в «покер лжецов», оттачивая свои навыки гандикапа28. Чаще всего выигрывал Мэриуэзер со своим детским выражением на бледном лице.

Несмотря на всю свою пассивность и минимальное влияние в совете директоров, Баффет, вне всякого сомнения, разобрался в сути арбитража. Однако в целом понимание деталей бизнеса Salomon со стороны членов правления было ограниченным, и Баффет совершенно не разбирался в компьютерах, которые становились все более важным атрибутом любого бизнеса и без которых уже было сложно представить себе нормальную работу на Уолл-стрит. При этом Баффет понимал, что теперь работает директором в компании, зависящей от компьютеров. Он вычислил, что применение компьютеров повышает риск работы. Как-то раз он нанес визит Марку Бирну (сыну Джека Бирна), который работал в Salomon и занимался торговлей валютными опционами.

«Марк был молодым и ярким человеком. Дома у него стоял компьютер, и он мог заниматься трейдингом практически постоянно. Он настроил программу таким образом, что если курс японской иены доходил до определенного предела, раздавался особый звонок, способный разбудить Марка даже посреди ночи.

Я сказал Марку: “Позволь сказать тебе кое-что начистоту Вот тут у тебя есть компьютер, и после того, как ты занимался своими делами до двух часов ночи (и мы даже не спрашиваем тебя, что именно ты делаешь), ты засыпаешь, а в три часа утра раздается звонок. Ты встаешь, плетешься к компьютеру и видишь, что курс иены к доллару сейчас вот такой и такой. Теперь скажи мне, существует ли какой-либо лимит по размеру сделки, в пределах которого ты можешь действовать? Взбунтуется ли компьютер, если ты допустишь ошибку? ”

Он ответил: “Нет, я могу печатать все, что мне заблагорассудится”. “Таким образом, — продолжил я, — если ты накануне выпил лишнего и поставишь при размещении заявки три лишних нолика, это станет обязательным к исполнению для компании? И эта сделка должна будет пройти? ”

Он ответил: “Да”.

Мне тут же представилась кошмарная картина, когда парень в три часа утра вылезает из кровати, в которой лежит вместе с подружкой, в полусне идет к компьютеру, вбивает туда пару цифр, а затем вновь валится в кровать. А наутро оказывается, что вместо триллиона иен он купил или продал квадриллион».

Для Баффета было очевидно, что комбинация склонного к ошибкам человека и свободного от суждений компьютера в полностью неконтролируемой среде означает, что дела с высокой степенью вероятности могут вырваться из-под контроля. Однако, будучи всего лишь членом правления, он не имел достаточных полномочий для того, чтобы что-либо поменять, и мог действовать только путем убеждения. К этому моменту они с Мангером уже многократно — и безуспешно — вступали в схватку с руководством Salomon. Мангер был вовлечен в работу комитета по аудиту — который в прежние времена нельзя было назвать бастионом тщательного контроля — и принялся разбирать работу компании и ее бухгалтеров на заседаниях, длившихся по 6-7 часов. Мангер обнаружил, что бизнес Salomon в области деривативов рос достаточно активно, но, помимо прочего, за счет сделок, для которых не существовало сформированного рынка. Некоторые сделки не могли закрыться в течение длительного периода, чуть ли не нескольких лет. В подобных сделках деньги практически не переходили из одних рук в другие, поэтому деривативы отражались в бухгалтерской отчетности Salomon на основании

специально разработанной модели”. Так как эту модель создавали люди, размер бонуса которых зависел от ее работы, неудивительно, что модели обычно показывали высокую прибыльность по сделкам. С помощью подобных бухгалтерских ухищрений прибыль компании была завышена почти на 20 миллионов долларов29. Однако в поле зрения аудиторского комитета обычно попадали лишь сделки, одобренные и чаще всего завершенные. Иными словами, определенная зона работы вообще выпадала из поля контроля.

У Баффета с Мангером был огромный опыт в инвестициях, поэтому они достаточно громко выражали свое неудовольствие возникшим положением вещей, однако их мнение проигнорировали. Их протесты привели лишь к повышению степени их отчужденности от работников компании. Phibro, подразделение Salomon, основало совместное предприятие с компанией из Хьюстона Anglo-Suisse, созданной семью годами раньше. Цель предприятия состояла в разработке нефтяных полей в Западной Сибири и Арктике, что должно было привести к настоящей революции в производстве нефти в России. Проект «Белые ночи» хотел прийти в Россию с миром — помимо разработки нефтяных месторождений им был построен рекреационный центр, а кроме того, в Россию из США хлынул поток продуктов питания и одежды.

«Anglo-Suisse... — вспоминал Мангер после того, как идея потерпела крах. — Это была совершенно идиотская затея. В деятельность компании не были вовлечены ни англичане, ни швейцарцы. Даже само имя компании говорило нам о том, что в этот проект лучше не влезать».

Тем не менее Salomon вложила в проект 116 миллионов долларов, предположив, что нефть очень важна для будущего развития России и что для ее добычи будет крайне необходим западный капитал. Однако, несмотря на то что Баффет считал, что «страна никуда не денется, никуда не денется и нефть», этого нельзя было сказать о российской политической системе. И риск не покрывался никаким запасом прочности30.

Как и следовало ожидать, вскоре после начала работы совместного предприятия «Белые ночи» российское правительство начало играть с налогами на экспорт нефти. Эти налоги практически лишили «Белые ночи» какой-либо прибыли. Кроме того, разочаровывающими оказались и объемы добываемой нефти. Российские олигархи постоянно летали в США и ждали, что там их будут развлекать, в том числе и с помощью проституток. Российское правительство вело себя непредсказуемо и недружелюбно, что приводило к конфликтам чуть ли не с самого первого дня работы. Наверняка на добыче нефти в России кто-то мог заработать большие деньги, но уж точно не Salomon Inc. Тем не менее в тот период основная головная боль была связана не с Россией. В 1989 году США были прямо-таки одержимы опасениями того, что страна останется в тени восходящего солнца японской экономики. Salomon инвестировала крупные суммы в Японию и достаточно успешно запустила там свой новый проект, который быстро развернулся под руководством Дерика Мохана, привлекла к работе сотни сотрудников и начала зарабатывать неплохие деньги. Постепенно Мохан начал передавать бразды правления местным талантливым руководителям. Баффет, который обычно не покупал иностранных акций и считал, что японские акции слишком дороги, не выказывал совершенно никакого интереса к какой бы то ни было деятельности, связанной с Японией. Однако Кэтрин Грэхем была просто- таки восхищена деятельностью Акио Морита, одного из самых ярких бизнесменов в мире. Морита занимал пост председателя правления Sony, одной из самых успешных корпораций в мире. Грэхем как-то раз познакомила этих мужчин на одном из официальных ужинов, но контакт между ними не сложился.

Во время одной из поездок Баффета в Нью-Йорк Морита-сан устроил небольшой ужин для Грэхем, Баффета и Мэг Гринфельд в своей квартире на Пятой авеню, окна которой выходили прямо на Metropolitan Museum Баффет, озадаченный столь сильным увлечением Грэхем мощным и обладавшим перспективным видением человеком, согласился пойти на этот ужин.

Баффет никогда прежде не ел японской пищи и знал, что у него могут возникнуть проблемы. Достаточно часто ему доводилось присутствовать на приемах, где он вместо яств теребил сервировочную салфетку. Он вполне мог обойтись без еды на протяжении семи-восьми часов. Однако ему не хотелось оскорблять своих хозяев. Став знаменитым, он понял, что больше не может имитировать процесс поедания незнакомых ему блюд (прежде он просто резал пишу на кусочки и двигал ее по тарелке). Эти манипуляции не оставались незамеченными.

Окна квартиры Мориты выходили на Центральный парк, а с другой стороны открывался прекрасный вид на кухню, где готовились суши. Избранные гости имели возможность наблюдать через прозрачное окно за тем, как четыре повара готовят для них сложные и необычные блюда.

Пока гости рассаживались за столом, Баффет бросил взгляд на поваров. Ему было интересно, какую же еду они преподнесут. Как почетный гость он сидел лицом в сторону кухни. На небольшом пьедестале лежали палочки для еды, а рядом с ними стояли маленькие мисочки с соевым соусом. Баффет уже знал, что ему не нравится соевый соус. Принесли первое блюдо. Сидевшие за столом с удовольствием занялись им. Баффет же только промямлил слова извинения. Он сделал жест в сторону официанта, чтобы тот убрал его тарелку с едой. Принесли следующее блюдо. Баффет не мог понять, что именно лежит на его тарелке, но смотрел на еду с ужасом. Он заметил, что Мэг Гринфельд, которая имела сходные с ним вкусы, испытывает аналогичные проблемы. Миссис Морита, сидевшая рядом с ним, вежливо улыбалась и почти ничего не говорила. Баффет выдавил из себя еще одно извинение. Он еще раз кивнул официанту, чтобы тот забрал тарелку. Тарелки с нетронутой едой вернулись на кухню, и Баффет был уверен, что это не ускользнуло от внимания поваров.

Официант принес еще одно блюдо, которое напомнило Баффету куски резины. Кей и чета Морита принялись с удовольствием его уписывать. Когда Баффет еще раз извинился, миссис Морита вновь вежливо улыбнулась. Баффет начал корчиться. Он любил стейки с кровью, но не мог заставить себя есть сырую рыбу. Официант очистил тарелки. Повара стояли с опущенными головами. Баффет вспотел от волнения. Запас его извинений кончился. Повара выглядели занятыми, но он был уверен, что они тайком наблюдают за ним через стекло и пытаются понять, что он будет делать дальше. Прибывало одно блюдо за другим, однако тарелки Баффета возвращались обратно на кухню нетронутыми. Ему казалось, что он слышит с кухни легкое гудение. Сколько еще блюд могло быть подано? Он судорожно вспоминал, сколько еще осталось на планете вещей, которые можно есть сырыми. Казалось, что миссис Мо-рита немного разочарована его поведением, но он не был в этом уверен, ведь она все время улыбалась и почти ничего не говорила. С каждым новым блюдом время текло все медленнее. По подсчетам Баффета, количество поданных блюд уже превысило десяток. Он попытался компенсировать свои промахи с помощью остроумной и самоуничижительной беседы о делах с Морита- сан, но чувствовал, что тем самым лишь унижает себя. Но даже на пике своего унижения он не мог заставить себя думать о чем-либо другом, кроме гамбургеров. Он был уверен, что шум в кухне становится громче с каждой его тарелкой, которую уносили обратно нетронутой. Уже сменилось пятнадцать блюд, а Баффет так и не съел ни кусочка. Семья Морита вела себя подчеркнуто вежливо, что заставляло его испытывать еще большее унижение. Он отчаянно хотел вернуться обратно в квартиру Кей, где его ждали попкорн, арахис и клубничное мороженое.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.012 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал