Глава 3. На следующий вечер все повторяется, только хамит Северус уже меньше и просит добавить в чай больше меда

На следующий вечер все повторяется, только хамит Северус уже меньше и просит добавить в чай больше меда. Мне не жалко. Только молчать и ждать, когда же он сам заговорит о чем-то полезном, мне все сложнее.

Проходит неделя, и я понимаю, что Кингсли преуменьшил, насколько я потребуюсь именно как колдомедик. Или я была слишком идеалисткой – он же говорил мне и о костеросте, и о восстанавливающих зельях. А не только о мази от сильных отеков.

Северуса допрашивают все грубее, вид у него к вечеру все более истерзанный, но все же я едва не вздрагиваю, когда он вместо того, чтобы забраться в ванну, приказным тоном дает мне указание:

- Сначала костерост. Полторы порции стандартной концентрации. Порцию восстанавливающего и треть противоотечного.

Он знает, что по инструкции ему из всего этого положен только костерост. И мне кажется, что он даже не сомневается, что я его указания выполню в точности. Значит ли это, что он мне верит? Не знаю... Зато знаю, что я никогда не могла бы стать аврором – Северус вызывает у меня сейчас только жалость и ощущение неправильности происходящего. Так нельзя. Нельзя даже с врагом.

Пою его зельями и стараюсь смотреть в сторону, когда костерост начинает действовать – Северус кривится от боли, судорожно сжимая кулаки. Сажусь рядом на пол и жду, когда все пройдет и можно будет смыть с него этот день. А потом я не выдерживаю и говорю почти что с отчаяньем:

- Ну какой вам смысл молчать?! Вы же понимаете, что авроры от вас просто так не отстанут. И неужели вам не жалко тех людей, что гибнут в ловушках до того, как эту темномагическую мерзость обнаружат и уничтожат авроры? Если вам наплевать на магглов и магглорожденных... но ведь и чистокровные гибнут, и полукровки...

Он долго молчит, и я уже думаю, что он решил пропустить мои слова мимо ушей, но он произносит с неожиданной для меня горечью:

- А никакого смысла нет. Я все это прекрасно понимаю, мисс Грейнджер. Только все, что я знал, я рассказал уже очень давно. Передо мной не отчитывались обо всем, что творили. Официально я же был директором Хогвартса, а не министром. Поверьте, мне жаль, что люди все еще гибнут. Но я не знаю, где еще могут быть ловушки, как не знаю и многого другого, что надеется выбить из меня Кингсли. И не стоит обвинять меня в том, что я поддерживаю теорию Волдеморта – я был верен Ордену и Дамблдору. До последнего.

- До последнего момента, как вы решили переметнуться обратно к Упивающимся и убить директора?!

Он морщится – то ли от боли, то ли от моих слов, не разберешь.

- Я не „переметнулся обратно“, как вы изволили выразиться. Я продолжал делать все то, что обещал Дамблдору.

- Вы еще скажите, что убили его именно поэтому. Потому что обещали. Дамблдору, - презрительно фыркаю я и тут же прикусываю язык – злить Северуса в мои планы не входит.

- Скажу. Я убил Дамблдора по его же просьбе. Он считал, что так будет лучше.

- Очень убедительно, - буркаю я едва слышно, но он все-таки разбирает мои слова.

- Если бы вы задержались в Хижине на пару минут, я дал бы вам свои воспоминания. И уверен, что они бы вас убедили.

Лучше я промолчу. Иначе скажу ему что-то такое...

- Я предлагал Кингсли, что дам эти воспоминания ему, если он снимет с меня эти мерлиновы блокирующие браслеты. Он струсил. Я, мантикора его раздери, даже предлагал ему провести сеанс насильственной легилименции под магическим прессом.

Он снова морщится и умолкает. На лбу у него выступают бисеринки пота – значит, морщится он именно от боли. Но при этом зачем-то поддерживает этот разговор. Пытается отвлечься?

А про насильственную легилименцию Кингсли мне не говорил. Да, это очень выматывающий процесс для волшебников, которые его проводят – нужно как минимум четверо, причем достаточно сильных и готовых к тому, что как минимум неделю после такого сеанса магические силы у них будут очень ослаблены – все уйдет на создание магического пресса, не позволяющего испытуемому уклониться от вторжения и заблокировать воспоминания. Конечно, таких магов Кингсли нашел бы без труда, загвоздка наверняка в другом: если испытуемый начнет сопротивляться всерьез, он погибнет, так ничего и не выдав – пресс его попросту раздавит. И велика вероятность, что Северус захочет таким образом избежать продолжения допросов, а рисковать этим Кингсли не хочет.

Причем тут не угадаешь... Северус мог предложить этот вариант и от желания свести счеты с той жизнью, которую устроили ему авроры. А мог действительно пытаться доказать свою невиновность. Но вот аргументы у него нелепые. „Я убил Дамблдора по его же просьбе“ - феерично просто. А Амалия Боунс лично договорилась с Волдемортом, чтобы он ее заавадил поскорее – ради мира во всем мире. Ну-ну.

Северус пытается подняться на ноги – действие зелий закончилось. Осторожно поддерживаю его, стараясь не задеть синяки и раны, но задача эта уже почти что из разряда невыполнимых.

- Жаль, что и вы мне не поверили, мисс Грейнджер.

- Жаль, что ты не хочешь сказать аврорам всего, что знаешь, Северус, - отвечаю ему в тон. - Кингсли объяснил мне, что большая часть того, что ты сообщил аврорам, и так было им известно еще много месяцев назад. Единственное ценное, что он от тебя добился – это приблизительная схема размещения ловушек. А почти все конкретные места Орден знал и очистил еще до Битвы.

- И откуда Орден обо всем узнал, как вы думаете? Информация сама из воздуха возникла? - цедит он ядовито. - Не будьте дурой, мисс Грейнджер. Все, что я знал, я старался сообщить Ордену как можно скорее. А вот проследить, получили ли они мое сообщение и последовали ли моим советам, я не мог.

Он забирается в ванну и выжидающе смотрит на меня, считая разговор оконченным. Машинально смываю с него кровь и грязь, пытаясь унять сумбур в мыслях. Какова вероятность, что он говорит правду? Упивающиеся, которых удалось захватить живыми, в чем его только ни обвиняли... Дамблдор Северусу верил. Но Северус его убил.

Он тихо вскрикивает и едва слышно шипит какие-то ругательства – я задела одну из ран у него на голове, которая выглядит теперь совсем паршиво.

- Извини. Не заметила под волосами.

Он не отвечает, только молча стискивает зубы и напрягается всем телом, когда я использую заживляющий раствор. Пациенту в Мунго я бы сначала дала выпить обезболивающее, подождала пару минут, обработала бы рану льдовой пыльцой и лишь потом использовала этот мерлинов раствор. А тут выходит, что я мало чем отличаюсь от авроров, что допрашивают Северуса. От этого на душе паршиво. И я знаю, что в следующий раз я наплюю на правила и дам ему обезболивающее. А с Кингсли я как-нибудь разберусь.