Глава двенадцатая. Что думает Простодушный о театральных пьесах

Юноша Простодушный был похож на одно из тех выросших на бесплодной

земле могучих деревьев, чьи корни и ветви быстро развиваются, стоит их

пересадить на благоприятную почву. Как ни удивительно, такой почвой для

него оказалась тюрьма.

Среди книг, заполнявших досуг обоих узников, нашлись стихи, переводы

греческих трагедий и кое-какие французские театральные пьесы. Стихи, где

речь шла о любви, и радовали и печалили Простодушного. Все они говорили

ему о его бесценной Сент-Ив! Басня о двух голубях пронзила ему сердце:

он-то был лишен возможности вернуться в свою голубятню!

Мольер привел его в восторг: с его помощью гурон познакомился с нравами

парижан и одновременно всего рода человеческого.

- Какая из его комедий нравится вам всего более?

- " Тартюф", без сомнения.

- Мне тоже, - сказал Гордон. - В эту темницу вверг меня Тартюф, и

возможно, что виновниками вашего несчастья тоже были Тартюфы. А какого вы

мнения, о греческих трагедиях?

- Для греков они хороши, - ответил Простодушный.

Но когда он прочитал новую " Ифигению", " Федру", " Андромаху", " Гофолию",

он пришел в полное восхищение, вздыхал, лил слезы и, не заучивая, запомнил

их наизусть.

- Прочтите " Родогуну", - сказал Гордон. - Говорят, это верх

театрального совершенства; другие пьесы, доставившие вам столько

удовольствия, не идут с ней в сравнение.

После первой же страницы молодой человек вскричал:

- Это не того автора!

- Почему вы так думаете?

- Не знаю, но эти стихи ничего не говорят ни уму, ни сердцу.

- Ну, это из-за их качества.

- Зачем же писать стихи такого качества? - возразил Простодушный.

Прочитав внимательнейшим образом всю пьесу ради того лишь, чтобы

насладиться ею, Простодушный удивленно уставился на своего друга сухими

глазами и не знал, что сказать. Но так как тот требовал, чтобы гурон дал

отчет в своих чувствах, он сказал:

- Начала я не понял; середина меня возмутила; последняя сцена очень

взволновала, хотя и показалась малоправдоподобной; никто из действующих

лиц не возбудил во мне сочувствия; я не запомнил и двадцати стихов, хотя

запоминаю все до единого, когда они мне по душе.

- А между тем считается, что это лучшая наша пьеса.

- В таком случае, - ответил Простодушный, - она подобна людям,

недостойным мест, которые они занимают. В конце концов, это дело вкуса;

мой вкус, должно быть, еще не сложился; я могу и ошибиться; но вы же

знаете, я привык говорить все, что думаю, или, скорее, что чувствую.

Подозреваю, что людские суждения часто зависят от обманчивых

представлений, от моды, от прихоти. Я высказался сообразно своей природе;

она, мвжет быть, весьма несовершенна, но может быть и так, что большинство

людей недостаточно прислушивается к голосу своей природы.

После этого он произнес несколько стихов из " Ифигении", которых знал

множество, и хотя декламировал он неважно, однако вложил в свое чтение

столько искренности и задушевности, что вызвал у старого янсенпста слезы.

Затем Простодушный прочитал " Цинну"; тут он не плакал, но восхищался.