Скупает картины

Купивши картину дорогою ценою, осторожно приносил в свою комнату и с бешенством тигра на нее кидался, рвал, разрывал ее, изрезывал в куски и топтал ногами, сопровождая смехом наслажденья. Бесчисленные собранные им богатства доставляли ему все средства

удовлетворять этому адскому желанию. Он развязал все свои золотые мешки и

раскрыл сундуки. Никогда ни одно чудовище невежества не истребило столько прекрасных произведений, сколько истребил этот свирепый мститель. На всех аукционах, куда только показывался он, всякий заранее отчаивался в приобретении художественного создания. Казалось, как будто разгневанное небо нарочно послало в мир этот ужасный бич, желая отнять у него всю его

гармонию. Эта ужасная страсть набросила какой-то страшный колорит на него:

вечная желчь присутствовала на лице его. Хула на мир и отрицание

изображалось само собой в чертах его. Казалось, в нем олицетворился тот

страшный демон, которого идеально изобразил Пушкин. Кроме ядовитого слова и

вечного порицанья, ничего не произносили его уста. Подобно какой-то гарпии,

попадался он на улице, и все его даже знакомые, завидя его издали, старались

увернуться и избегнуть такой встречи, говоря, что она достаточна отравить

потом весь день.

К счастию мира и искусств, такая напряженная и насильственная жизнь не

могла долго продолжаться: размер страстей был слишком неправилен и

колоссален для слабых сил ее. Припадки бешенства и безумия начали

оказываться чаще, и наконец все это обратилось в самую ужасную болезнь.

Жестокая горячка, соединенная с самою быстрою чахоткою, овладела им так

Свирепо, что в три дня оставалась от него одна тень только. К этому

Присоединились все признаки безнадежного сумасшествия. Иногда несколько

Человек не могли удержать его. Ему начали чудиться давно забытые, живые

Глаза необыкновенного портрета, и тогда бешенство его было ужасно.

Все люди, окружавшие его постель, казались ему ужасными портретами. Он двоился, четверился в его глазах; все стены казались увешаны портретами, вперившими в него свои неподвижные, живые глаза. Страшные портреты глядели с потолка, с полу, комната расширялась и продолжалась бесконечно, чтобы более вместить

этих неподвижных глаз. Доктор, принявший на себя обязанность его пользовать

и уже несколько наслышавшийся о странной его истории, старался всеми силами

отыскать тайное отношение между грезившимися ему привидениями и

происшествиями его жизни, но ничего не мог успеть. Больной ничего не понимал

и не чувствовал, кроме своих терзаний, и издавал одни ужасные вопли и

непонятные речи. Наконец жизнь его прервалась в последнем, уже безгласном, порыве страдания. Труп его был страшен. Ничего тоже не могли найти от огромных его богатств; но, увидевши изрезанные куски тех высоких произведений искусства, которых цена превышала миллионы, поняли ужасное их употребление.