В поисках ответа

Однажды я услышал, что Брайан Вайс, доктор медицины, автор книги «Много жизней — много наставников», собирается провести однодневный семинар. Я немедленно записался в число участников. Доктор Вайс — один из главных мировых авторитетов по регрессии в прошлые жизни. Он начал карьеру как представитель традиционной психиатрии и гипнотерапевт. Однако на примере некоторых своих пациентов он убедился в том, что прошлые жизни существовали на самом деле и могут влиять на теперешнюю жизнь человека. |

Я надеялся, что, участвуя в семинаре, смогу в перерыве лично поговорить с его руководителем. Кто знает, не прольет ли он свет на то, что происходит в моей собственной, некогда вполне обычной жизни?

Оказалось, что перерыв действительно предусмотрен. Но проходил он совсем не так, как я ожидал.

На протяжении всего однодневного семинара вокруг меня сидели еще примерно шестьсот человек. Каждый из них жадно искал возможности лично поговорить с доктором Вайсом. Каждый надеялся, что его рассказ полностью увлечет доктора и прикует к себе все его внимание. Более того: каждый рассчитывал, что знаменитый эксперт будет говорить с ним достаточно неспешно, так что собеседник сможет ощутить собственную значимость. Вероятно, лишь немногие понимали, что если шестьсот человек зададут по вопросу, а каждый ответ займет хотя бы одну минуту, то на все в совокупности уйдет десять часов, то есть больше, чем длится весь семинар. Возможно, впрочем, что этот факт просто никого не волновал.

Конечно, я тоже входил в число этих наивных людей. И, как и остальные, я чувствовал, что уж мой-то вопрос задать абсолютно необходимо. Так что я ждал подходящего случая, чтобы поднять руку: скажем, естественного перерыва в ходе лекции или момента, когда будет затронута какая-то тема, близкая к моему вопросу. Второй вариант обещал мне много возможностей вклиниться со своим вопросом. Ведь мне пришлось бы начать с краткого описания событий, происходивших со мной, а они имели отношение практически к каждой теме, которую обсуждал доктор Вайс.

Однако он не только не выслушивал вопросы участников — он даже не предлагал их задавать.

Вскоре начался полуденный перерыв. Семинар наполовину прошел, а я все еще не поймал удачу за хвост.

После перерыва доктор Вайс объявил, что собирается провести на сцене показательную регрессию в прошлую жизнь, и сказал, что требуются добровольцы из аудитории. Пятьсот девяносто семь рук взметнулись вверх (трое участников, надо думать, были ещё в уборной). Доктор Вайс сказал, что выберет из аудитории пять человек, которые должны подняться на сцену, а затем проведет с каждым своего рода «глазной тест», чтобы решить, кто подойдет лучше всего. Оставшиеся четверо претендентов отправятся обратно на свои места.

— Один, два, три, четыре, пять... — Доктор Вайс пальцем показал на своих избранников, и они поднялись на сцену. Каждый занял одно из пяти отведенных им мест. Меня среди счастливцев не было.

Мы, оставшиеся, опустили руки и стали взволнованно ждать, что будет дальше... как вдруг доктор Вайс повернулся обратно к аудитории, вглядываясь в нее с таким видом, словно он что-то потерял.

— Вы! — Он ткнул пальцем в толпу. — Вы ведь, кажется, поднимали руку?

Оглянувшись вокруг в поисках того, на кого он указывал, я; понял, что все смотрят именно на меня.

Да, — выпалил я, смутившись и не вполне представляя, что делать и как себя вести. — Но вы ведь уже выбрали пятерых...

— Вы хотели выйти на сцену?

Ну конечно, я этого хотел. Что за вопрос!

— Да, конечно, — ответил я.

— Прекрасно, тогда поднимайтесь, — сказал он.

Слово «самоуничижение» звучит слишком слабо, чтобы передать мое состояние в тот момент. Больше всего мне хотелось спрятаться, забиться в любую щелку, чтобы меня никто не видел и не слышал. Оказалось, что быть одним из пятерых почему-то легче, чем отдельным индивидом, которого таким вопиющим образом выделили из общей массы.

Тем не менее я пошел к сцене. По дороге ощутил несколько дружеских тычков локтем под ребра и перехватил парочку взглядов, полных неприязни; которую смотрящие даже не слишком пытались замаскировать.

Доктор Вайс провел меня вверх на сцену и описал глазной тест, которому собирался подвергнуть каждого из нас. По сути, это был тест на гипнабельность. Нужно было, не двигая головой, посмотреть вверх, а потом медленно закрыть глаза, чтобы доктор мог увидеть «трепетание». По нему он мог наверняка определить, кто легче всего поддается гипнотической регрессии.

Для тех, кто еще не догадался, скажу, что счастливчиком оказался я. Возможно, доктор Вайс знал об этом заранее.

Он усадил меня на табурет, велел закрыть глаза, сделал несколько внушений, а затем спросил: «Что вы видите?»

Я понял, что смотрю сверху вниз на самого себя, хотя глаза у меня закрыты. Я видел смуглую кожу, но иного оттенка, чем моя, — оливковую, как у жителей Средиземноморья. Внезапно я понял, что я — мальчик, который живет в какую-то далекую эпоху где-то в пустыне. Еще я понял, что по нынешним меркам выгляжу старше своих лет. На самом деле, если верить тому, что я сам громко сообщил доктору Вайсу и всем присутствующим, я оказался «мальчиком в возрасте от 12 до 17 лет». Я также описал место, где нахожусь: внутренний двор какого-то громадного здания, украшенного каменными колоннами. Одна из колонн стоит в центре двора. Она настолько высока, что я даже не могу разглядеть вершину. Колонна огромная, диаметром в пять футов. Она так велика, что я могу за ней спрятаться. Кстати, именно это я и делаю в данный момент. Тут изб рта у меня вылетели слова: «Я вернулся в Египет». — А в голове пронеслось: «Боже! Египет! Абсолютно все заявляют, что видят Египет. Может, это игра воображения?» Далее я сказал: «Я живу в доме фараона». (Ну конечно! Как у меня фантазия разыгралась!) «Я — один из ближайших членов его семьи». (Теперь я еще особа царской крови!) «Но по крови я ему не родня». (Полагаю, это значит, что я — Моисей. Неужели я действительно говорю всю эту ерунду?)

История мальчика разворачивалась перед моим мысленным взором. Правдой она была или неправдой, но я не мог ее остановить. Вот я, прячась за колонной, крадучись обхожу вокруг нее, чтобы не попасться на глаза стражнику. Помню, что мне самому такой образ действий казался странным: ведь я, в конце концов, был у себя дома. Но я знал, что моя цель — незамеченным пробраться к лестнице, которая ведет под землю, в помещение, где придворные маги хранят орудия своего ремесла.

Туда не разрешается спускаться никому, в том числе и мне. Маги убеждены в том, что только они умеют пользоваться этими орудиями. Я другого мнения. Я знаю, что я — единственный человек, которые способен воспользоваться колдовскими инструментами, а маги либо сами обманываются на свой счет, либо пытаются обмануть всех остальных.

Еще я знаю, что среди сокровищ подземной комнаты есть золотые скипетры различной величины, некоторые длиной около шести футов. Они увенчаны огромными драгоценными камнями, в частности один в оправе из золотых зубцов. Этот скипетр украшен громадным темно-зеленым камнем — то изумрудом, толи отшлифованным бериллом. Впоследствии еще предстоит узнать на сей счет побольше...

Следующим, что я запомнил, были слова доктора Вайса:

— Отлично, а теперь перенеситесь в конец этого воплощения.

Но я продвинулся во времени несколько дальше. Внезапно понял, что умер и покинул то воплощение. Сознание, которым я обладал в это время, подсказало мне, что сила заключалась вовсе не в скипетрах — она была во мне и сопровождала меня из воплощения в воплощение.

На этом сеанс регрессии закончился. Как и тогда, я не мог сейчас с уверенностью утверждать, что все увиденное не было игрой воображения. Ведь, сидя на сцене я конечно же испытывал потребность придумать нечто такое, что можно рассказать аудитории.

Когда сеанс закончился, многие зрители мне говорили: «Если бы вы наблюдали за собой со стороны, вы бы наверняка знали, что ничего не выдумываете».

Впоследствии доктор Вайс сказал мне, что в ходе регрессии я дал ему информацию, подтвердившую ту, которую он собрался использовать в своей новой книге. По его словам, маловероятно, чтобы я мог знать такие вещи до выхода на сцену.

Мне оставалось только согласиться с ним. И хотя во время самой регрессии у меня не возникло никаких интуитивных ощущений, которые подтверждали бы подлинность моего ответа, могу утверждать следующее: в письменной работе по «египтологии», которую я написал в третьем классе, не было ничего из тех сведений, что я изложил доктору Вайсу.