Дар камня

Всякая достаточно передовая технология неотличима от магии.

Артур С. Кларк. Затерянные миры 2001

В нашей культуре январь — начало года, время размышлений над прошлым и принятия решений на будущее. Оглядывая назад, на год 1993, я видел перед собой цепь исцелений, которые вселяли в меня изумление и благоговейный трепет. Глядя вперед, я видел... что? Насколько далеко все это зайдет? Куда это меня приведет? Я не знал разгадки — ведь тогда я еще не встретил Гэри (из первой главы), не ощутил того резкого скачка возможностей, которым знаменовалось его исцеление. Конечно, исцеляя пациентов, я, так сказать, «подбирал мелодию на слух». Ведь у меня не было ни соответствующих инструкций, ни схем поэтапных действий, ни рекомендаций признанных мастеров в вопросах «метафизического». Все, что мог, — это продолжать делать то, что делал до сих пор, в надежде, что источник, дающий мне эту энергию, со своей стороны меня не подведет.

Когда процесс вышел на новый уровень, я, как это часто бывает, сначала не понял истинного значения того, что произошло. Вскоре после того, как я вернулся к работе после праздников и начал прием больных, один из пациентов преподнес мне маленький Подарочный футляр белого цвета. Помню, меня возникло чувство, что это довольно странно — дела подарки после праздников. Хотя в таких футлярах можно хранить в том числе и небольшие украшения, я уже знал, что увижу внутри. С тех пор как начались исцеления, мои пациенты стали дарить мне подарки. Каждый думал, что я в чем-то нуждаюсь

Обычно это «что-то» делилось на три категории: (1) книги, кассеты — мне их надарили очень много; (2) статуэтки — я получил в подарок все варианты изображений Будды, Моисея, Иисуса, Девы Марии, Кришны и архангелов, какие только можно себе представить; (3) кристаллы. Кристаллы поступали двух типов: камни размером с «фольксваген» (такое можно поставить в угол комнаты при условии, что она достаточно велика) и камешки карманного размера. Люди, которые дарят кристаллы карманного размера, воспринимают слово «карманный» крайне серьезно. Они рассчитывают непременно увидеть свой кристалл у вас в кармане. Есть лишь один способ избежать этого: выяснить, на какой чакре следует носить этот камень, и поместить его туда, повесив на нитку нужного цвета.

Но я не намеревался заходить столь далеко и просто складывал кристаллы себе в карман. Довольно скоро карман оттопырился. Каждый раз, наклоняясь к пациенту во время коррекции, я ронял напал как минимум один камешек. Когда я нагибался за ним, кристаллы розового кварца (единственная разновидность, которую шлифуют и обтачивают до округлой формы) нахально выскакивали у меня из кармана и весело катились по коридору, как мраморные шарики, которыми играют дети. Уверен, что те из моих пациентов, которые это наблюдали, пришли к убеждению, что я немного не в себе. Так что, открывая маленький футляр, я ожидал увидеть там что-нибудь голубое, розовое или переливчатое... но, к своему удивлению, обнаружил странный темно-зеленый камень неправильной формы. Он даже несколько неуместно смотрелся на красивой подкладке из ткани, где его так бережно разместили. Помню, я еще подумал, что выглядит он не особенно привлекательно. Он не искрился, не отражал свет; он был грубой формы. Он не поражал красивыми красками. Напротив — этот камень был невзрачного зеленого цвета. Эдакий отшлифованный, испещренный крапинками, мрачноватый, черно-зеленый «малыш». По цвету и фактуре его можно было сравнить в лучшем случае с перезрелым авокадо. Иными словами, он не соответствовал моим представлениям о том, как должен выглядеть кристалл.

— Что это? — спросил я и услышал в ответ:

— Молдавит.

«Гммм... молдавит! — подумал я. — Ну и названьице. 3вучит совсем как «mold» — «плесень». Рискну предположить, некоторые виды плесени по цвету могут быть похожи на камешек. Нужно это запомнить и использовать в следующие праздники, когда буду подбирать подарки. Может, мне удастся отыскать камни с названием «fungus» — грибок (для разнообразия, чтобы подарки не дублировались)».

Поскольку я знал, что различным минералам часто приписывают влияние на те или иные сферы жизни, я спросил, как действие оказывает молдавит.

Да вы на цвет, на цвет посмотрите! — ответил мне пациент, что, впрочем, было совершенно излишним. Это «достоинство» камня и так уже заслужило и мое внимание, и мой мысленный комментарий. Игнорируя мой вопрос и то отнюдь невосхищенное выражение, которое появилось у меня на лице, пациент восторженно выхватил камень из моей руки и поднес кокну против света. Я был не готов к тому, что мне предстояло увидеть. Когда солнечный луч. пронизал его насквозь, то камень, который до этого казался непрозрачным, превратился в просвечивающий, сияющий изумруд, чарующе соблазнительный в своей ослепительной прозрачности.

Я снова задал свой прежний вопрос:

— В чем его назначение?

— Знаете, — ответил мне пациент, — это слишком сложно объяснить. Просто положите его к себе в карман, а когда следующий раз будете в «Дереве Бодхи», подберете о нем какой-нибудь материал.

Я сунул зеленый камень в карман, больше о нем не вспоминал и проходил так весь день.

Я и понятия не имел, что мой мир, ось которого и так еле расшаталась, уже готов полностью перевернуться с ног на голову.

В тот же день, позднее, на прием явился Фред — пациент, который ходил ко мне уже около полутора лет. Я провел коррекцию, потом велел закрыть глаза и не открывать, пока я не скажу.

Я поднял руки и, как обычно, провел ими над всем телом Фреда. Однако когда поднес руки к голове, их отбросило назад. Глаза у больного закатились, рот открылся, а язык задвигался так, словно он пытался произносить гласные. Изо рта у Фреда с шипением выходил воздух.

Это меня, мягко говоря, смутило. Но энергия по-прежнему шла через мои руки. «Ага, понятно: он пытается что-то сказать», — подумал я.

Я стал медленно водить руками, стараясь найти место, где ощущение немного усиливалось бы. Я осторожно сместил ладо ни в одну сторону, потом в другую. Искать, искать... Но Фред по-прежнему не произносил ни слова. Я видел только пантомиму — движение губ и языка. Что за разочарование! Я мог бы поклясться, что он пытается заговорить, и мне действительно хотелось узнать, что он может мне сообщить. Я придвигал ухо все ближе и ближе к его рту, как будто от этого мог быть какой-то толк. Но толка, увы, не было.

Возникшая ситуация привела меня в трепет. Я знал, что в соседних комнатах тем временем собирается все больше пациентов, которые не привыкли ждать. Я был уверен, что все уже удивляются: «Чем там занят доктор?» Работу с Фредом нужно было прервать.

Руки-то я убрал, но что делать с самим пациентом, было по-прежнему непонятно: язык у него все так же двигался, он продолжал издавать звуки, которые явно служили предвестием речи. Я мягко прикоснулся к его груди и сказал: «Фред, мы закончили». Пациент открыл глаза. Он посмотрел на меня, а я — на него. Он ничего не говорил, а раз так, то я тоже ничего не сказал. Наконец он поднялся с таким видом, словно сегодня на сеансе не случилось ничего из ряда вон выходящего, и ушел.

Я решил просто выбросить происшедшее из головы и оставить все как есть, Как я уже говорил, Фред, лечился у меня примерно полтора года, и до этого дня дела шли относительно нормально.

Но меньше чем через неделю Фред нанес мне новый визит. Закончив коррекцию, я подвел руки к его голове. Вдруг — бум! — мои руки отбросило назад, губы у Фреда приоткрылись, язык задвигался, а воздух снова стал с шумом выводить изо рта.

Должен признаться, я действительно ожидал чего-то подобного. Но сегодня странные проявления отличались такой интенсивностью, что я даже отшатнулся. Я лишился дара речи.

Я некоторым образом приложил руку к организации сегодняшнего контакта, потому что несколько ранее, увидев Фреда приемной, счел необходимым пропустить других пациентов перед ним, чтобы нам с Фредом какое-то время никто не мешал Сегодня, как только Фред начал делать движения, которые наблюдал в прошлый раз, я стал водить над ним руками нащупывать место, где можно было установить прочную, устойчивую связь с его энергетическим полем, — место, через которое я смог бы воздействовать на пациента, чтобы как-то усилить специфические моменты в его поведении.

И вот Фред наконец заговорил.

Когда мы хотим что-то сказать, мы просто открываем рот, оттуда раздается голос. Этим никого не удивишь. Но когда слышишь, что голос возникает из воздушной струи сам собой, то это, как бы вам сказать... несколько выбивает из колеи. Прерывистое шипение воздуха, которое я слышал и в прошлый раз, начало превращаться в слова. Голос, произносивший их, сначала походил на резкий, неприятный скрип на высоких тонах; «Мы явились, чтобы сказать тебе... — тут голос стал ниже, — ты должен продолжать делать то, что делаешь... — Дальше слова стали звучать очень резко и отрывисто. — Ты занимаешься тем, что несешь на эту планету свет и информацию».

Пока Фред произносил эту речь, голос у него менялся — постепенно становился ниже, проходя все градации от резкого скрипа до низкого, звучного гудения. Но манера выговаривать слова все равно оставалась до странного механической, как будто тот, от кого исходило сообщение, еще не умел как следует пользоваться гортанью Фреда. Тем не менее все, что он говорил звучало понятно и внушительно.

К тому моменту все коррекционные кабинеты снова наполнились пациентами. Народу скопилось изрядно. А ведь дверей у меня в кабинетах не было! Ничто не мешало странному голосу беспрепятственно разноситься по всему офису.

Тем не менее я еще не хотел отпускать Фреда. Интересно, способен ли я заявить: «Прошу прощения, уважаемый Голос из Космоса! Конечно, чтобы со мной пообщаться, вы прибыли издалека, но сейчас, к сожалению, не очень удобный момент. Не могли бы вы выбрать более подходящее время? Семь тридцать вам подойдет?»

Оказалось, что на это меня не хватит. И все-таки я решил немного нажать на незримого собеседника.

— Как мне связаться с вами в следующий раз? — спросил я у голоса, который говорил устами Фреда.

— Ты найдешь меня в своем сердце.

Это же не ответ; это текст сентиментальной открытки! Я вновь возжелал услышать сей голос.

— Ну хорошо, — сказал я, — а смогу ли я связаться с вами через другого человека?

Ответ прозвучал неразборчиво.

— Смогу ли я снова связаться с вами через другого человека? — переспросил я.

Ответ опять невразумительный. Но я не собирался сдаваться так легко. Я вновь и вновь настаивал на своем. Наконец голос произнес:

— Хорошо. Ты сможешь снова поговорить со мной через этого человека.

Я легонько прикоснулся к груди Фреда в том же месте, что и раньше, и сказал:

— Фред, думаю, теперь мы закончили.

Он открыл глаза... и, вскочив со стола, рванулся к противоположной стене. Там он остановился, загораживая собой теле фон. Позднее Фред признался мне: он был уверен, что я собираюсь позвонить в психиатрическую лечебницу и сдать его туда. Хотя он забыл большую часть того, что прозвучало из его уст, он все-таки сознавал, что произошло (по крайней мере, в общих чертах). Он признался, что делал это и раньше. Он рассказывал об этом только двум людям и не хотел, чтобы его секрет узнал кто-то еще.

Он заметил, как на прошлом сеансе через него начин говорить голос, но думал, что контролирует его и что я ничего не замечаю. Но во второй раз Фред почти сразу потерял власть над происходящим, и голос дошел-таки до меня. Фреда потеря контроля совершенно не волновала. Он чувствовал, что не несет ответственности за то, что звучит из его уст. Он объяснил, происходящее его раздражало, потому что он не мог понять, что говорит. Вот как он описывал этот процесс: он слышал одно\ слово, затем второе, затем третье, но когда подходила очередь; четвертого, забывал первое. Также его раздражало, что ему самому не удастся собраться с мыслями.

Я заверил его, что уже раньше слышал о таких явлениях, как медиумизм и (или) «говорение на языках», и полагаю, что это интересно — познакомиться с человеком, который делает нечто подобное. Собственно, я расценил происшедшее как некую личную особенность Фреда.

Но через пару дней это случилось снова, причем у трех разных пациентов*. Один за другим они откидывали головы, закатывали глаза, губы у них приоткрывались, языки начинали двигаться, а изо рта с шумом выходил воздух. Я не собирался сидеть без дела, действовать наугад и ждать результатов «двойного исследования вслепую», как выражаются медики. Я заранее: знал, что в следующий визит эти пациенты заговорят. Я хотел узнать ответ на свои вопросы, причем прямо сейчас.