Эквивалентная форма. Когда какой-либо товар A(холст) выражает свою стоимость в потребительной стоимости отличного от него товара B(сюртук)

Когда какой-либо товар A (холст) выражает свою стоимость в потребительной стоимости отличного от него товара B (сюртук), то он (холст) придаёт этим самым сюртуку форму эквивалента себе (холсту). Сюртук здесь предстаёт ни чем иным, как просто предметом одежды независимо от его собственной стоимости. Другими словами стоимость «холст» (товар) измеряется в сюртуках (одежда).

Например, 40 аршин холста стоят двух сюртуков. Значит, сюртук играет здесь роль эквивалента, и определённого количества потребительной стоимости «сюртук» достаточно, чтобы выразить стоимость товара «холст». Два сюртука выражают собой величину стоимости 40 аршин холста, но никак при этом не выражают величину собственной стоимости сюртуков.

Эквивалентная форма товара не содержит никакого количественного определения стоимости. Натуральная форма эквивалентного товара (потребительная стоимость, реальная вещь, которую можно потрогать) становится формой измерения относительной стоимости лишь в сравнении с оцениваемым товаром, свою стоимость эквивалентный товар тем самым выразить не может.

Пример. Голова сахара, как физическое тело, имеет определённую тяжесть, вес, но не позволяет оценить этот вес. Берутся несколько кусков железа, вес которых заранее известен. Телесная форма железа мало, что значит, нам важна тяжесть, которую железо в себе воплощает. Чтобы узнать вес сахара, мы приводим его в весовое отношение к железу. В этом соотношении железо, кроме, как эквивалент тяжести сахара, никакого другого смысла не представляет. Чтобы оценить вес сахара, количества железа нам интересны только как форма проявления тяжести. Роль тяжести железо выполняет только в пределах соотношения с сахаром и с другими телами для отыскания их веса. Если бы оба тела не обладали тяжестью, они не смогли бы вступить в это соотношение. Бросив их на чаши весов, обнаруживаем, что, как тяжесть, они тождественны, и поэтому, взятые в определённой пропорции, имеют один и тот же вес. Как железо в качестве меры веса представляет по отношению к голове сахара лишь тяжесть, так в нашем выражении относительной стоимости тело сюртука представляет по отношению к холсту лишь стоимость.

Однако, важное замечание, в выражении веса железо представляет естественное природное свойство обоих тел – тяжесть, то, что дано природой. Сюртук в выражении стоимости холста представляет неприродное свойство обеих вещей – стоимость, нечто чисто общественное, общественная условленность, договорённость.

Раз относительная форма стоимости товара «холст» выражает его подразумеваемое внутреннее качество, быть стоимостью, как нечто «сюртукоподобное», то уже сама эта возможность так быть выраженным указывает на некое общественное соглашение в том, что эквивалентный товар «сюртук», как вещь, выражает подразумеваемую сопоставимость с холстом. Стоимость – это определённая условность. Такое соотносительное определение сродни «Этот человек король лишь потому, что другие люди относятся к нему, как подданные. Между тем они думают, что они подданные потому, что он король». Но, так как свойства данной вещи не возникают из её отношения к другим вещам, а только с их помощью обнаруживаются, то кажется, будто сюртук обладает своей непосредственной обмениваемостью (способностью быть эквивалентной формой) от природы, а не из человеческой общественной условленности. Отсюда сложность восприятия и загадочность эквивалентной формы. Она не понятна буржуазному экономисту, и он восхищается ей лишь тогда, когда она предстаёт перед ним в готовом сверкающем виде – как деньги.

Товар-эквивалент всегда выступает как воплощение абстрактного человеческого труда и в то же время он есть продукт определённого конкретного полезного труда, сделавшего эту конкретную вещь. Следовательно, этот конкретный полезный труд становится представлением абстрактного человеческого труда. Портняжный труд в сюртуке служит формой представления абстрактного труда вообще. В выражении стоимости холста полезность портняжного труда не в том, что он изготовляет одежду, а в том, что он создал конкретную вещь-сгусток труда, который ничем не отличается от труда ткача, создавшего холст. Для того, чтобы отобразить стоимость, портняжество не должно содержать в себе ничего, кроме своей причастности к абстрактному человеческому труду, как железо не должно рассматриваться при взвешивании ничем другим, кроме как тяжесть определённого веса.

Портняжество и ткачество в создании стоимости должны рассматриваться только с точки зрения того, что обе эти деятельности обладают общим характером труда – абстрактный труд.

Итак, вторая особенность эквивалентной формы в том, что конкретный труд становится формой проявления своей противоположности – абстрактного человеческого труда.

Портняжество выступает как простое выражение абстрактного человеческого труда, лишённого всяких различий, и в то же время это частный труд, производящий конкретный товар, как и все другие частные виды деятельности, значит, портняжество – труд в непосредственно общественной форме. Именно поэтому частный труд, сконцентрированный в конкретном продукте, способен обмениваться на другой товар. Третья особенность эквивалентной формы в том, что частный труд становится формой общественного труда.