Живость 4 страница

Кроме того, здесь мы имеем дело с фундаментальным различением, которое Фрейд описывает в терминах первичных и вторичных процессов мышления и видов разрядки (discharge). Действительно, различение поня­тий «связанного» (bound) и «подвижного» (mobile) катексиса¹ можно со­отнести с образом, который мы находим у Платона (см. диалог Менон) — «впечатления» (мнение, чувственные впечатления, неабстрактные формы мышления) постоянно перемещаются, как маленькие механические пру­жинные человечки. Высшая часть психики посредством операции «раз­мышления» (схематизирующей и классифицирующей деятельности) объе­диняет, или связывает, эти свободно блуждающие психические содержа­ния и может превратить их в эпистеме (абстрактное, организованное знание). Таким образом, высшая часть психики укрощает, цивилизует и воспитывает непокорные, нецивилизованные части психики. Но недоста­точно разделить психику на части и на этом остановиться; эти части все еще обитают в одном и том же помещении и должны достигнуть опре­деленного modus uivendi (образа жизни). Идеал Платона — доминирова­ние высшего над низшим, которое, тем не менее, все еще предполагает некоторую степень кооперации.

¹ Катексис - количество энергии, свободно перемещающейся или же связанной с лю­бым объект-представлением или с психической структурой. (Примечание редакторов-составителей.)

Саймон Б. Платон и Фрейд: психика в конфликте и психика в диалоге 427

В целом, Платон указывает на противоположность и конфликт меж­ду каким-то видом рассудочности и каким-то видом потребности. У каж­дого есть свои собственные цели, интересы, особый способ мышления. Од­нако Платон, особенно в Государстве, настойчиво утверждает, что пробле­ма не сводится к формуле «разум против эмоций», несмотря на то, что эмоции несут отпечаток потребностей в значительно большей степени, чем разум. Концептуальная проблема, с которой Платон вынужден вступить в противоборство, неотъемлема от расщепления психики — это необходи­мость в некотором энергетическом понятии, в чем-то, что движет психику в целом, заставляет ее работать. Язык и образы Платона в значительной степени антропоморфны: что может заставить высшую часть, человека ра­зумного внутри многоглавого зверя, которым человек тоже является, что может заставить его хотеть или желать действовать разумным образом? Или, на менее антропоморфном языке машин, что движет психическим ап­паратом?

Государство — диалог, в котором подчеркивается необходимость постулировать аффективную, одухотворенную, или энергетическую, часть психики (которую Платон уподобляет льву). Более того, именно в этом диалоге интенсивно обсуждается проблема того, как побудить человека искать истину, как стремиться использовать высшую часть психики, — короче говоря, проблема образования. Именно этот диалог дает первый набросок программы систематического образования в западном мире. Эта программа систематического образования явно включает в себя восхож­дение от физической подготовки к наиболее абстрактным видам умствен­ной подготовки.

В других диалогах, особенно в Пире, построенном вокруг темы Эро­са, или любви, и вокруг того, как убеждать человека, мы видим, что Эрос занимает теоретическую позицию, которую можно сравнить с позицией, занимаемой thumoeides — духовно-аффективной частью. Эрос в Пире — это, прежде всего, энергетическая сила любой человеческой деятельнос­ти, от низшей до возвышенной. Эрос побуждает нас любить и вожделеть, стремиться порождать детей и другие наследуемые формы (социальные институты, правительства, произведения искусства, стихи) и творить. Кроме того, он побуждает нас стремиться к знанию, учиться и прибли­жаться к формам истины, добра и красоты. Каковы происхождение и природа этой любви? Является ли она исходно телесной или же прихо­дит из высших сфер и впоследствии портится? В той части, где Сократ рассуждает об Эросе, он выдвигает несколько мифоподобных и аллегори­ческих положений об Эросе, каждое из которых указывает на промежу­точную и опосредствующую природу Эроса. Он не может быть назван ни человеческим, ни божественным; он — дитя Изобилия и Скудности. Эти положения говорят о том, что Платон не хочет определять эту энергети­ческую силу как имеющую явный источник в психическом или теле­сном, высшем или низшем. Скорее всего, он пытается сохранить ее зна-

428 Тема 13. Строение личности

чение как энергии, участвующей в функционировании и того, и другого. Но диалоги не дают полностью удовлетворительного ответа на вопрос — каким же именно образом любовь к абстрактной свободе (philo-sophia = философия) связана с телесной любовью и вожделением? Теперь стано­вится очевидным, почему Фрейд с такой готовностью выдвигает предпо­ложение (см. Nachmansohn, 1915) о сходстве между Эросом и либидо. Для Фрейда либидо прежде всего телесно, однако один из вариантов его судьбы — это сублимация, в том числе сублимация в поиске и в любо­пытстве. Таким образом, Фрейд обсуждает связь между влечениями к зрелищам, «влечением к познанию» и потребностью ребенка узнать о тайнах соития и рождения.

Только теперь мы начинаем видеть, сколь многое в действительно­сти влечет за собой модель психики как расщепленной на низшую и высшую части. Ни в случае Платона, ни в случае Фрейда не так уж и важно, что это расщепление определяется как начальная точка для по­строения теории. А важно то, что расщепление - это структура, которая лежит в основе их формулировок. Время от времени она всплывает в относительно явном виде, как в утверждении Фрейда из Я и Оно, про­цитированном в начале статьи. В попытках Фрейда создать теорию, по­лезную для клинических целей, мы можем обнаружить группировки мо­тивов и функций по линии именно этого расщепления. Иногда его язык более откровенен в отношении мотивов и целей, иногда - способов фун­кционирования. Так, в различении сознания и бессознательного (напри­мер, в Толковании сновидений) рациональность, испытание реальностью {reality testing), отсрочка {delaying), мышление, вербализация и бдитель­ность {being aware) уравниваются с сознанием. Желание, импульсивность, немедленное удовлетворение, картинность {pictorial) и сон уравниваются с бессознательным. Различение первичного и вторичного процессов, соот­несение их с мышлением и способами освобождения (разрядки) опира­ется на сходные критерии, но в большей степени затрагивающие способ функционирования, чем цели и мотивы.

В Проекте научной психологии Фрейда мы обнаруживаем, что Я характеризуется как психическая структура, которая связывает, отклады­вает, фильтрует и преобразует импульсы, связанные с относительно неус­тойчивыми нейронными системами¹. Среди прочих задач, Я делает возмож­ной память, преобразуя образы восприятия в постоянные воспоминания. Эта точка зрения на Я в Проекте, равно как и обсуждение развития мыс­ли в виде галлюцинируемого отсутствующего объекта в Толковании снови­дений, направлены на решение проблемы того, как телесные импульсы и желания преобразуются в мысли, суждения и другие высшие формы ум­ственной деятельности. Позднее, в 1910 г., Фрейд усилил различение меж-

¹ См.: Freud S. Project for a scientific psychology // Standard Edition. I. 1950 [1895]. P. 295-307.

Саймон Б. Платон и Фрейд: психика в конфликте и психика в диалоге 429

ду влечениями Я и сексуальными влечениями. Само понятие влечения неявно уже содержит в себе смесь психического и телесного. Различение влечений Я, в большей степени ориентированных на выживание и приспо­собленных к оценке реальности, и сексуальных влечений, направленных на удовольствие и удовлетворение, представляет собой иную форму размеще­ния разных классов мотивов в разных частях личности. В последующем разделении Я и Оно проводится более формальное структурное различение между этими двумя видами функционирования.

Аналогичным образом, т.е. в контексте лежащего в их основе рас­щепления, следует рассматривать проблемы, к которым адресуются по­нятия «сублимации», «нейтрализации» и «регрессии на службе Я». Не­обходимо разобраться в способах взаимодействия между разделенными частями психики. Отсюда естественным образом вытекают вопросы, об­разуется ли Я из Оно (или же Я и Оно развиваются независимо друг от друга из какой-то недифференцированной матрицы), можно или нельзя говорить об отдельной энергии Я. Польза терминологии психоанализа состоит в явной постановке проблем, недостаточно выявленных в плато­новском обсуждении взаимосвязи различных частей психики. Решить эти проблемы адекватным образом с помощью данной терминологии вряд ли удастся. Тем не менее, она ставит действительные вопросы, и служит как концептуальная основа и набор директив для детального изучения некоторых важных аспектов как нормального, так и патологи­ческого функционирования психики. Расщепление не является ни един­ственной, ни главной детерминантой теорий Фрейда, но представляет со­бой скорее особого рода ограничение, некое сдерживающее условие для возможных формулировок [предлагаемых решений]¹.

Язык и основные метафоры, обращенные к психике, у Платона в высшей степени антропоморфны². Понятия, используемые им для опи­сания психических процессов, — те же, что описывают взаимодействие между людьми; различные части психики проявляют волю и желают, противоборствуют, взаимодействуют, строят козни и враждуют, наконец, пытаются одолеть друг друга. Таким образом Платон успешно справил­ся с проблемой [описания взаимодействия частей психики], однако он вовсе не хотел быть понятым слишком буквально: «господин самого себя» отнюдь не означает, что в одном и том же человеке заключены двое. И все-таки он не ввел никакого иного способа выражения. В исто­рии психологических теорий, включая и психоанализ, мы обнаруживаем

¹ См. обсуждение «bridge concepts» в аналитической теории в работах Гроссмана и
Саймона (Grossman W. Reflections on the relationships of introspection and psycho-analysis
// Int. J. Psych. 1967. Vol. XLVIII. P. 16-31; Grossman W., Simon B. Anthropomorphism:
Motive, meaning, and causality in psychoanalytic theory // The Psychoanalytic Study of the
Child. 1969 Vol. XXIV. P. 78-111.).

² Разумеется, для Государства, где структуры психики сравниваются с государствен­
ными структурами, уместен также термин «социоморфны».

430 Тема 13. Строение личности

неоднократные попытки очистить теории от антропоморфного языка. Однако, как утверждалось и в других работах¹, как только мы начинаем анализировать человека с целью обсуждения нравственных проблем, кон­фликтов между желаниями и средств социального управления, антропо­морфный язык потихоньку вползает обратно. (Мы можем попытаться устранить его как чертика из табакерки в известной пословице, но он все равно выскакивает снова и снова.)

По мнению профессора Ирвина, части души по Платону следует, в сущности, рассматривать как выделение разных классов мотивов; т.е. эти части не столько анализируют функционирование и функции психики, сколько очерчивают спектр мотивов, побуждающих человеческое поведе­ние. Такой взгляд на Платона (как и на Фрейда), по сути, правилен, осо­бенно если учесть, что разные типы мотивов могут повлечь за собой раз­ные виды функционирования. В итоге разделение психики на части с использованием антропоморфного языка конфликтующих целей и моти­вов отражает различия в психике разных людей, обладающих разными стилями деятельности.

Антропоморфный язык неизбежен, поскольку платоновская модель в значительной степени опирается на самонаблюдение, а интроспектив­ные данные о поведении, конфликтах, решениях и затруднительных по­ложениях представлены в форме внутреннего диалога. (Платон опреде­ляет мышление как разговор с самим собой). Данные самонаблюдения, в свою очередь, во многом сходны с диалогом, как потому, что этот ме­тод исследования психики основан на диалоге между двумя или более людьми, так и потому, что при нормальном развитии субъекта формиро­вание, осознание и определение его внутренней жизни в значительной степени зависит от диалога с другими людьми². В общем и целом, пла­тоновская модель состоит в выделении рациональной и иррациональной, или вожделеющей, частей психики. Ту же модель мы находим у Фрей­да как в ранних, так и в поздних описаниях конфликтов, а именно, в про­тивопоставлении сознания и бессознательного, вторичных и первичных процессов, влечений Я и сексуальных влечений, наконец, Я и Оно.

Что касается третьего понятия фрейдовской трехчастной модели психики, — Сверх-Я, то Фрейд пришел к его выделению как отдельной инстанции постепенно, исходя из клинических соображений. В более ранних работах, например, в Толковании сновидений, функции нравствен­ности в целом связываются с рациональной, структурированной частью психики, т.е. той ее частью, которая мыслит и репрезентирует человеку требования реальности. Реальность описывается как сочетание физичес-

¹ См. например: Grossman W., Simon В. Anthropomorphism: Motive, meaning, and
causality in psychoanalytic theory // The Psychoanalytic Study of the Child. 1969. Vol. XXIV.
P. 78-111.

² См.: Grossman W. Reflections on the relationshi ps of introspection and psycho-analysis
// Int. J. Psych. 1967. Vol. XLVIII. P. 16-31.

Саймон В. Платон и Фрейд: психика в конфликте и психика в диалоге 431

кой и социальной действительности, включающей общие моральные и этические стандарты культуры. Первоначально «цензор» сновидений не был оформлен как отдельная инстанция. Для Платона равенство мораль­ного блага и истинной реальности не столь случайно, как для Фрейда. Оно образует краеугольный камень его мысли: абсолютная истина, фор­мы истины, добра и красоты существуют, моральное благо и истина не­разделимы.