![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Несколько замечаний относительно различий между Платоном и Фрейдом
До сих пор я подчеркивал, что обсуждаю суть общего у Платона и Фрейда: использование ими определенной модели психики с вспомогательным определением конфликта. В дальнейшем каждый из этих исследователей столкнулся с ядром сходных проблем, а именно, с вопросами, возникающими в связи с расколом между влечениями и разумом. Однако, несмотря на то, что они поднимают одни и те же проблемы, предлагаемые решения могут быть разными. Во-первых, разрешите начать с очевидного. Фрейд — это, прежде всего, клиницист, и его наиболее оригинальный и устойчивый вклад в психологию не следует искать в его философских положениях или в его Weltanschauung [нем. Мировоззрение]. С этой точки зрения сравнивать и противопоставлять этих двух мыслителей не имеет смысла. В основе работ Фрейда лежит метод свободных ассоциаций и интерпретации. Понятия производности, превращений влечения, представления о защите, а также о важности интерпретации переноса (трансфера) далеко выходят за пределы того, что завещал любой из клинических, философских либо поэтических предшественников Фрейда. Тем не менее, учитывая значи- 442 Тема 13. Строение личности
Самое глубокое различие заключено в отношении каждого из них к конфликту. Как уже было сказано выше, оба мыслителя характеризуются необычной чувствительностью к конфликту, противоречию, парадоксу, иронии и т.д. Для Фрейда все это лежит в основе нашего существования; несмотря на то, что люди так или иначе справляются со своими конфликтами и склонны к утопическим решениям, сходство между ними заключается в том, что конфликты как определенная мера несчастья в их жизни неизбежны. Одно из ранних фрейдовских положений относительно «лечения» истерии состоит в том, что мы должны помочь нашим пациентам-невротикам принять свои экзотические страдания как повседневное несчастье жизни. Платон признает вездесущность конфликта, однако не готов принять ее. У него есть не только потребность и сильное желание устранить конфликт, но и план такого устранения. Для Платона все решения множества различных видов проблем группируются вокруг идеи устранения противоречия, двусмысленности и конфликта. Справедливость заключается в том, что каждый человек делает что-то одно, а не несколько дел, и в том, что каждый класс горожан выполняет только одну функцию. Мифы, которые греки так горячо любили и рассказывали на ночь своим детям в качестве сказок, следовало устранить: они воспитывали противоречие и дисгармонию. Гармония у Платона иногда предполагает гармоничное расположение конфликтующих сил, но обычно ее смысл заключается в том, что каждый элемент удерживается отдельно и особо, и в таком случае они в некотором роде гармонизированы (напр., Пир, 187). В идеальном городе-государстве Платона, описанном в Государстве, соперничество, противоборство и все сопутствующие им эмоции должны быть минимизированы или вовсе устранены. Мужчины и женщины должны быть уравнены; роль биологических различий следует умалить. Наиболее далеко идущим предложением, касающимся реформирования города, является устранение семьи, хотя бы для класса стражей. Пусть люди не знают, кто их биологические отец и мать, брат и сестра; пусть определение этих родственных отношений будет бюрократизировано. Тород-государство — вот откуда происходят дети. Хотя это явно и не прописано, для Платона, семья — это корень зла. Я не раз отмечал <...>, что у Платона можно найти образ агрессивной первосцены1, и что именно этот образ сопровождает его определения зла и сумасшествия2. Возникает
2 См. также: Bradley N. Primal scene experience in human evolution and its fantasy deriva Саймон Б. Платон и Фрейд: психика в конфликте и психика в диалоге 443
Возражения Платона Гомеру и греческой трагедии вообще отчасти основаны на знании того, насколько великие поэты использовали и полагались на множественные идентификации, сдвиги и колебания в ролях исполнителей1. В этом отношении и в своем противостоянии конфликту и двойственности Платон крайне неэллинистичен. Конфликт у Платона во многом связан с нуждами и требованиями тела, и его противостояние конфликту идет рука об руку с унижением телесного. С точки зрения рассуждения о двух прямо противоположных позициях по отношению к конфликту можно попытаться взглянуть на то, что я считаю бросающимся в глаза пробелом у Платона. Я имею в виду представление о Сверх-Я, или совести, которая может находиться в конфликте с Я, а не только с Оно; идею относительно того, что человек может страдать от чувства вины, а нравственная сила в человеке может выступить в качестве пятой колонны, которая может разрушить личность. Платона не следует винить в том, что ему не удалось открыть и четко сформулировать подобное представление. Вероятно, он не смог бы принять столь легко эту идею, даже если бы прочел Фрейда. Тема страданий от иррационального чувства вины во многом «витала в воздухе» во времена Платона, особенно у Еврипида, но Платон был вынужден пренебречь ею. Представление о неизбежности конфликта проистекает из идеи неразрушимости инфантильных желаний и объектов этих желаний. Это подразумевает идею интернализации объектов в том виде, в каком они были пережиты ребенком в процессе.развития. Поскольку моральные, управляющие, фрустрирующие и поощряющие аспекты этих объектов представлены внутренне, на их репрезентации направлена смесь любви и ненависти, агрессии и либидо, и т.д., которые ребенок испытывает по отношению к родителям. Платон, вероятно, заметил, что раннее моральное воспитание может быть насыщено всеми типами амбивалентности, однако этот факт приводит его в ужас и он испытывает сильнейшую потребность как-то обойти его или избежать его последствий. Фрейдовская идея Сверх-Я предполагает существование особой инстанции внутри психики, которая могла бы предоставить кров как любви, так и ненависти к человеку. Платон представляет предельный источник моральных ценностей как внешний по отношению к человеку: таковы Формы Истины, Добра и т.д. Они не мо-
444 Тема 13. Строение личности
В заключение следует отметить, что настоящую статью можно считать только началом сравнительного исследования творчества двух мыслителей. Мы в значительной степени упростили Платона, а в работах Фрейда многое следует рассматривать с точки зрения философских подходов, появившихся значительно позднее платонизма. В этом плане особенно продуктивной и поучительной является работа Поля Рикера (1970). Однако мы надеемся, что метод поиска сходных форм, довольно неуклюже использованный в данной работе, поможет другим исследователям на пути к более широкому и богатому пониманию, как Платона, так и Фрейда. К. Юнг ОПРЕДЕЛЕНИЕ ТЕРМИНОВ1 15. Душа. [Психическое, психика, личность, персона, анима.] В процессе моих исследований, посвященных структуре бессознательного, мне пришлось установить логическое различие между душой и психическим. Под психическим или психикой я понимаю целокупность всех психических процессов, как сознательных, так и бессознательных. Со своей стороны, под душой я мыслю определенный, обособленный функциональный комплекс, который лучше всего было бы охарактеризовать как «личность». Для более ясного описания того, что я при этом имею в виду, я должен привлечь сюда еще некоторые точки зрения. Так, в частности, явление сомнамбулизма, раздвоенного сознания, расщепленной личности и т.д., в исследовании которых наибольшие заслуги принадлежат французским ученым, привели нас к той точке зрения, по которой в одном и том же индивиде может существовать множество личностей. (Душа как функциональный комплекс или «личность») Ясно и без дальнейших объяснений, что у нормального индивида никогда не обнаруживается такое умножение личностей; однако возможность диссоциации личности, подтвержденная этими случаями, могла бы существовать и в сфере нормальных явлений, хотя бы в виде намека. И, действительно, несколько более зоркому психологическому наблюдению удается без особых затруднений усмотреть наличность хотя бы зачаточных следов расщепления характера даже у нормальных индивидов. До-
446 Тема 13. Строение личности
Эти рассуждения показывают, что расщепление характера вполне возможно и у нормального индивида. Поэтому мы с полным правом можем обсуждать вопрос о диссоциации личности и как проблему нормальной психологии. По моему мнению, — если продолжать наше исследование, — на поставленный вопрос следует отвечать так, что у такого человека вообще нет настоящего характера, что он вообще не индивидуален <...>, а коллективен <...>, т.е. соответствует общим обстоятельствам, отвечает общим ожиданиям. Будь он индивидуален, он имел бы один и тот же характер при всем различии в установке. Он не был бы тождествен с каждой данной установкой и не мог бы, да и не хотел бы, препятствовать тому, чтобы его индивидуальность выражалась так, а не иначе как в одном, так и в другом состоянии. В действительности он индивидуален, как и всякое существо, но только бессознательно. Своей более или менее полной идентификацией с каждой данной установкой он обманывает по крайней мере других, а часто и самого себя, относительно того, каков его настоящий характер; он надевает маску, о которой он знает, что она соответствует, с одной стороны, его собственным намерениям, с другой — притязаниям и мнениям его среды, причем преобладает то один, то другой момент. Юнг К. Определение терминов 447
Эту маску, т.е. принятую ad hoc установку, я назвал «персоной» — термин, которым обозначалась маска древнего актера. Человека, который отождествляется с такой маской, я называю «личным» в противоположность «индивидуальному». Обе вышеупомянутые установки представляют две коллективные «личности», которые мы суммарно обозначим одним именем «персоны». Я уже указал выше, что настоящая индивидуальность отлична от них обеих. Итак, персона есть комплекс функций, создавшийся на основах приспособления или необходимого удобства, но отнюдь не тождественный с индивидуальностью. Комплекс функций, составляющий персону, относится исключительно к объектам. Следует достаточно четко отличать отношение индивида к объекту от его отношения к субъекту. Под «субъектом» я разумею прежде всего те неясные, темные побуждения чувства, мысли и ощущения, которые не притекают с наглядностью из непрерывного потока сознательных переживаний, связанных с объектом, но которые всплывают, чаще мешая и задерживая, но иногда и поощряя, из темных внутренних недр, из глубоких дальних областей, лежащих за порогом сознания, и в своей совокупности слагают наше восприятие жизни бессознательного. Бессознательное есть субъект, взятый в качестве «внутреннего» объекта. Подобно тому, как есть отношение к внешнему объекту, внешняя установка, так есть и отношение к внутреннему объекту, внутренняя установка. Понятно, что эта внутренняя установка вследствие ее чрезвычайно интимной и трудно доступной сущности является гораздо менее известным предметом, чем внешняя установка, которую каждый может видеть без всяких затруднений. Однако мне кажется, что получить понятие об этой внутренней установке вовсе не так трудно. Все эти так называемые случайные заторы, причуды, настроения, неясные чувства и отрывки фантазий, подчас нарушающие сосредоточенную работу, а иногда и отдых самого нормального человека, происхождение которых мы рационалистически сводим то к телесным причинам, то к другим поводам, основаны обыкновенно вовсе не на тех причинах, которым их приписывает сознание, а суть восприятия бессознательных процессов. К таким явлениям принадлежат, конечно, и сновидения, которые, как известно, часто сводятся к таким внешним и поверхностным причинам, как расстройство пищеварения, лежание на спине и т.п., хотя такое объяснение никогда не выдерживает более строгой критики. Установка отдельных людей по отношению к этим явлениям бывает самая различная. Один совсем не позволяет своим внутренним процессам влиять на себя, он может, так сказать, совершенно отрешаться от них, другой же в высокой степени подвержен их влиянию; еще при утреннем вставании какая-нибудь фантазия или какое-нибудь противное чувство портят такому человеку на весь день настроение; не- 448 Тема 13, Строение личности
Эти совершенно различные способы обращаться с побуждениями бессознательного столь же привычны для отдельных индивидов, как и установки по отношению к внешним объектам. Поэтому внутренняя установка соответствует столь же определенному комплексу функций, как и внешняя установка. В тех случаях, когда внутренние психические процессы, по-видимому, совершенно оставляются без внимания, типичная внутренняя установка отсутствует столь же мало, сколь мало отсутствует типичная внешняя установка в тех случаях, когда постоянно оставляется без внимания внешний объект, реальность фактов. В этих последних, далеко не редких случаях персона характеризуется недостатком соотнесенности, связанности, иногда даже слепой неосмотрительности, опрометчивости, склоняющейся лишь перед жестокими ударами судьбы. Нередко именно данные индивиды с ригидной персоной отличаются такой установкой к бессознательным процессам, которая крайне восприимчива к исходящим от них влияниям. Насколько они с внешней стороны неподатливы и недоступны для влияния, настолько же они мягки, вялы и податливы по отношению к их внутренним процессам. Поэтому в таких случаях внутренняя установка соответствует внутренней личности, диаметрально противоположной личности внешней. Я знаю, например, человека беспощадно и слепо разрушившего жизненное счастье своих близких, но прерывающего важную деловую поездку, чтобы насладиться красотой лесной опушки, замеченной им из вагона железной дороги. Такие же или похожие случаи известны, конечно, каждому, так что у меня нет надобности нагромождать примеры. (Душа как анима) Повседневный опыт дает нам такое же право говорить о внешней личности, какое он дает нам признавать существование личности внутренней. Внутренняя личность есть тот вид и способ отношения к внутренним психическим процессам, который присущ данному человеку; это есть та внутренняя установка, тот характер, которым он обращен к бессознательному. Внешнюю установку, внешний характер я называю персоной; внутреннюю установку, внутреннее лицо я обозначаю словом анима или душа. Юнг К, Определение терминов 449
Что касается характера души, то, по моему опыту, можно установить общее основоположение, что она в общем и целом дополняет внешний характер персоны. Опыт показывает нам, что душа обыкновенно содержит все те общечеловеческие свойства, которых лишена сознательная установка. Тиран, преследуемый тяжелыми снами, мрачными предчувствиями и внутренними страхами, является типичной фигурой. С внешней стороны бесцеремонный, жесткий и недоступный, он внутренне поддается каждой тени, подвержен каждому капризу так, как если бы он был самым несамостоятельным, самым легко определимым существом. Следовательно, его анима (душа) содержит те общечеловеческие свойства определяемости и слабости, которых совершенно лишена его внешняя установка, его «персона». Если «персона» интеллектуальна, то душа, наверно, сентиментальна. Характер души влияет также и на половой характер, в чем я не раз с несомненностью убеждался. Женщина, в высшей степени женственная, обладает мужественной душой; очень мужественный мужчина имеет женственную душу. Эта противоположность возникает вследствие того что, например, мужчина вовсе не вполне и не во всем мужественней, но обладает и некоторыми женственными чертами. Чем мужественнее его внешняя установка, тем больше из нее вытравлены все женственные черты; поэтому они появляются в его душе. Это обстоятельство объясняет, почему именно очень мужественные мужчины подвержены характерным слабостям: к побуждениям бессознательного они относятся женски податливо и мягко подчиняются их влияниям. И наоборот, именно самые женственные женщины часто оказываются в известных внутренних вопросах неисправимыми, настойчивыми и упрямыми, обнаруживая эти свойства в такой интенсивности, которая встречает- 29 Зак. 1662 450 Тема 13. Строение личности
Поэтому, если мы говорим у мужчины об аниме, то у женщины мы, по справедливости, должны были бы говорить об анимусе, чтобы дать женской душе верное имя. Что касается общечеловеческих свойств, то из характера «персоны» можно вывести характер души. Все, что в норме должно было бы встречаться во внешней установке, но что странным образом в ней отсутствует, находится, несомненно, во внутренней установке. Это основное правило, всегда подтверждающееся в моем опыте. Что же касается индивидуальных свойств, то в этом отношении нельзя делать никаких выводов. Если у мужчины в общем во внешней установке преобладает или, по крайней мере считается идеалом, логика и предметность, то у женщины — чувство. Но в душе оказывается обратное отношение: мужчина внутри чувствует, а женщина — рассуждает. Поэтому мужчина легче впадает в полное отчаяние, тогда как женщина все еще способна утешать и надеяться; поэтому мужчина чаще лишает себя жизни, чем женщина. Насколько легко женщина становится жертвой социальных условий, например в качестве проститутки, настолько мужчина поддается импульсам бессознательного, впадая в алкоголизм и другие пороки. Если кто-нибудь тождествен со своей персоной, то его индивидуальные свойства ассоциированы с душой. Из этой ассоциации возникает символ душевной беременности, часто встречающийся в сновидениях и опирающийся на изначальный образ рождения героя. Дитя, которое должно родиться, обозначает в этом случае индивидуальность, еще не присутствующую в сознании. Тождество с «персоной» автоматически обуславливает бессознательное тождество с душой, ибо, если субъект, «я» не отличен от «персоны», то он не имеет сознательного отношения к процессам бессознательного. Поэтому он есть не что иное, как эти самые процессы, — он тождествен с ними. Кто сам безусловно сливается со своей внешней ролью, тот неизбежно подпадает под власть внутренних процессов, т.е. при известных обстоятельствах он неизбежно пойдет наперекор своей внешней роли или же доведет ее до абсурда. <...> Это конечно, исключает утверждение индивидуальной линии поведения, и жизнь протекает в неизбежных противоположностях. В этом случае душа всегда бывает проецирована в соответствующий реальный объект, к которому создается отношение почти безусловной зависимости. Все реакции, исходящие от этого объекта, действуют на субъекта непосредственно, изнутри захватывая его. Нередко это принимает форму трагических связей. <...> 63. Эго. Под Эго я понимаю комплекс идей, представлений, составляющий для меня центр поля моего сознания и который, как мне кажется, Юнг К. Определение терминов 451
50. Самость2. Как эмпирическое понятие, самость обозначает целостный спектр психических явлений у человека. Она выражает единство личности как целого. Но в той степени, в какой целостная личность по причине своей бессознательной составляющей может быть сознательной лишь отчасти, понятие самости является отчасти лишь потенциально эмпирическим и до этой степени постулятивным. Другими словами, оно включает в себя как «переживабельное» (experienceable), так и «непере-живабельное» (inexperienceable) (или еще не пережитое). Эти качества присущи в равной мере многим другим научным понятиям, оказывающимся более именами, нежели идеями. В той степени, в какой психическая целостность, состоящая из сознательных и бессознательных содержаний, оказывается постулятивной, она представляет трансцендентальное понятие, поскольку оно предполагает существование бессознательных факторов на эмпирической основе и, таким образом, характеризует некое
2 Данная дефиниция была написана Юнгом для немецкого издания Собрания сочи 452 Тема 13. Строение личности
Подобно тому как сознательные и бессознательные явления дают о себе знать практически, при встрече с ними, самость, как психическая целостность, также имеет сознательный и бессознательный аспекты. Эмпирически самость проявляется в сновидениях, мифах, сказках, являя персонажи «сверхординарной личности» (см. Эго), такие как король, герой, пророк, спаситель и т.д., или же в форме целостного символа, — круга, квадрата, креста, квадратуры круга (quadrature circuli) и т.д. Когда самость репрезентирует complexio oppositorum, единство противоположностей, она также выступает в виде объединенной дуальности, например в форме дао, как взаимодействия инь и ян или враждующих братьев, или героя и его противника (соперника) (заклятого врага, дракона), Фауста и Мефистофеля и т.д. Поэтому эмпирически самость представлена как игра света и тени, хотя и постигается как целостность и союз, единство, в котором противоположности соединены. Так как такое понятие непредставимо — третьего не дано — то самость оказывается трансцендентальной и в этом смысле. Рассуждая логически, здесь мы имели бы дело с пустой спекуляцией, если бы не то обстоятельство, что самость обозначает символы единства, которые оказываются обнаруживаемы эмпирически. Самость не является философской идеей, поскольку она не утверждает своего собственного существования, т.е. она не гипостазирует самое себя. С интеллектуальной точки зрения это всего лишь рабочая гипотеза. Ее эмпирические символы, с другой стороны, очень часто обладают отчетливой нуминозностью, т.е. априорной эмоциональной ценностью, как в случае мандалы, пифагорейского tetraktys, кватерности и т.д. <...> Таким образом, самость утверждает себя как архетипическую идею <...>, отличающуюся от других идей подобного рода тем, что она занимает центральное место благодаря значительности своего содержания и своей нуминозностью. К. Юнг [СТРУКТУРА ДУШИ]1 Для нас важно то, что сознание невозможно представить вне связи с Эго. Если нечто не имеет отношения к Эго, то оно не является сознательным. Следовательно, сознание можно определить как соотношение психических фактов и Эго. А что такое Эго? Это сложное образование, которое конституируется, во-первых, общим осознанием собственного тела, собственного существования и, во-вторых, данными памяти — у вас есть некоторое представление о том, что происходило в прошлом, долгая последовательность воспоминаний. Таковы две основные составляющие феномена, именуемого Эго. Таким образом, Эго можно назвать комплексом психических фактов. Этот комплекс обладает мощнейшим магнетизмом: он притягивает то, что содержится в бессознательном, в этом темном царстве, о котором мы ничего не знаем; он также притягивает впечатления извне, которые, соприкасаясь с Эго, становятся фактами сознания (только так: в противном случае их нельзя считать сознательными). Мне представляется, что Эго есть своего рода комплекс, безусловно, самый близкий и дорогой нам. Он всегда в центре нашего внимания и всех наших помыслов; это центр сознания, без которого не обойтись. При разрушении эго (например, в случае шизофрении) у индивида исчезает система координат: центр распался, какие-то психические составляющие отныне относятся к одному фрагменту Эго, какие-то — к другому. Поэтому у шизофреника наблюдается быстрый переход как бы от одной личности к другой. В сознании мы можем различить несколько функций. Благодаря им сознание может быть сориентировано либо на эктопсихические, либо на эндопсихические факты. Под эктопсихическим я понимаю отношение между содержаниями сознания и данными, поступающими извне. Это система ориентации, связывающая человека с данными ему посредством
454 Тема 13. Строение личности
Сперва рассмотрим эктопсихические функции. Прежде всего это — ощущения1, функция наших органов чувств (sense function). Под ощущением я понимаю то, что французские психологи называют «la fonction du reel»2, которая составляет совокупность всего осознаваемого мною о внешних факторах, данных мне через функцию моих органов чувств. Ощущение говорит мне, что нечто есть, оно не говорит мне, что есть это нечто, оно вообще не говорит мне ничего об этом нечто, кроме как то, что оно есть. Далее мы выделяем функцию мышления3. Если послушать философов, то окажется, что мышление — это что-то невообразимо сложное. А вообще-то лучше никогда не спрашивайте об этом философа, ибо он единственный, кто не знает, что такое мышление. Всем остальным это хорошо известно. Если вы, например, обратитесь к простому человеку со словами: «Да ты подумай своей головой!» — он прекрасно поймет, чего вы от него хотите. Не поймет один лишь философ. Мышление в своей простейшей форме сообщает нам о том, что есть данная вещь. Оно дает имя вещи, прилагает понятие, поскольку мышление означает восприятие и суждение. В немецкой психологии это называется апперцепцией4. Для обозначения третьей функции мы заимствуем из повседневного языка слово «чувство» (feeling). Когда я рассуждаю о чувстве, люди обычно приходят в замешательство — на их взгляд, я говорю нечто ужасное. Благодаря тональности чувства мы узнаем о ценности вещи. Например, чувство может показать, нравится ли вам данная вещь или нет. Иначе говоря, оно показывает, чего эта вещь для вас стоит. Без определенной чувственной реакции невозможно воспринять ни одного явления. У вас всегда есть определенный чувственный настрой, который можно даже обнаружить экспериментальным путем. А сейчас вы услышите о чувствах нечто «ужасное»: чувство, как и мышление, является рациональной функцией. Все мыслящие люди абсолютно убеждены в том, что чувство отнюдь не рациональная функция, но как раз напротив — самая иррациональная. Мой совет: не спешите с выводами — поймите, человек не может быть одинаково совершенным во всех отношениях. Если, например, у человека блестяще развито мышление, о его чувствах подобного не скажешь — невозможно делать два дела одновременно; одно мешает другому. Чувство и мышление мешают друг другу. Поэтому если вы намерены мыслить по-научному или по-философски бесстрастно, то придется отказаться от чувственной шкалы ценностей. Здесь вас не должны заботить
2 Доел.: «функция реальности» (франц.). {Примечание редактора источника.) 3 См.: Юнг К.Г. Психологические типы. Опр. 53. 4 Ibid. Def. 5. Юнг К. [Структура души] 455
И наконец, о четвертой функции. Ощущение говорит нам о том, что вещь есть; мышление — о том, что это за вещь, чувство — о том, какова ценность этой вещи для нас. Чего тут недостает? Можно было бы думать, что для создания целостной картины мира достаточно знать о том, что нечто есть, о том, что есть это нечто, и о том, чего оно стоит. Однако существует еще одна категория — время. Вещи имеют прошлое и будущее. Они откуда-то приходят и куда-то уходят, и вы не знаете, откуда и куда они идут, но у вас есть то, что американцы называют чутьем (hunch). Если, скажем, вы торгуете живописью и антиквариатом, чутье подсказывает вам, что перед вами шедевр, написанный превосходным мастером приблизительно в 1720 г. Или такой пример — вы не знаете, какова будет цена данных акций через некоторое время, но чувствуете, что она возрастет. Это называется интуицией: нечто вроде предвосхищения. Бывает так, что вы не знаете, что происходит с пациентом, но у вас, как мы говорим в таких случаях, «есть идея» или «есть ощущение» (повседневный язык пока не выработал достаточно подходящих терминов для этого). Правда, в английском языке все больше употребимо (причем весьма удачно) слово «интуиция», в то время как во многих других языках подобного слова пока нет. Немцы не могут даже лингвистически различить ощущение и чувство. Во французском же языке они различимы; по-французски вы, пожалуй, не сможете сказать, что у вас есть определенное «sentiment dans l'estomac»1, а скажете: «sensation»2. В английском языке есть два разных слова для обозначения ощущения (sensation) и чувства (feeling), но зато вы легко можете перепутать чувство с интуицией. Вследствие этого проводимое мною различение может показаться вам натянутым, но, смею вас заверить, с точки зрения научной практики оно является чрезвычайно важным. Мы обязательно долж-
456 Тема 13. Строение личности
Последняя функция — интуиция — представляется весьма таинственной. Про меня самого, как известно, говорят, что я «большой мистик». Да, из таких вещей и состоит мой мистицизм! Интуиция — это функция, с помощью которой можно видеть то, что происходит «за углом», что, собственно говоря, невозможно; но кто-то как будто делает это за вас, и вы ему доверяете. Если жить обычной жизнью в своих четырех стенах, делать рутинную повседневную работу, то интуиция может и не понадобиться. Но оказавшись на бирже или, скажем, где-нибудь в Центральной Африке, вы, наряду со всем другим, вынуждены полагаться на свое чутье. Вы, конечно же, будете не в силах точно рассчитать, кто вас там поджидает в зарослях, т.е. там «за углом», — тигр или носорог, — однако у вас возникает предчувствие, которое, быть может, спасет вам жизнь. Поэтому люди, живущие в естественных условиях, активно пользуются интуицией; точно так же интуиция необходима разного рода первопроходцам, с риском для жизни отправляющимся в неведомые дали. Не обойтись без нее изобретателям и судьям. И оказавшись в неожиданной ситуации, не имея устоявшихся понятий и ценностей, вы тоже будете вынуждены положиться на свой интуитивный дар. Хоть я и старался как можно обстоятельнее описать эту функцию, мне это, кажется, не удалось. Итак, я утверждаю, что интуиция является особым типом восприятия, идущим не прямо от ощущения, а от бессознательного, — и дальше этого не иду, отдавая себе отчет в том, что «не знаю, как она работает». Мне не известно, что происходит, когда человек знает то, чего он, в принципе, знать не может. Мне не известно, как у него это получается, но факт остается фактом — он знает и может использовать это знание. Существуют пророческие сны, телепатические феномены и много других проявлений интуиции. Я был свидетелем многих явлений подобного рода и убежден в подлинности их существования. Они наблюдаются у примитивных народов. Обнаружить их можно где угодно, принимая во внимание подсознательное восприятие, например, когда ощущение столь слабо, что сознание просто не может его уловить. В случае криптомнезии, например, в один прекрасный момент из мрака бессознательного в сознание вне- Юнг К. [Структура души] 457
Обычно психологические функции контролируются волей, по крайней мере, нам хотелось бы, чтобы это было так, поскольку нас страшит все, что совершается произвольно. Если функции под контролем, их можно подавлять, подвергать отбору, усиливать, исходя из своих намерений или интенций, как это принято называть. Однако порой они все же выходят из-под контроля — думают за нас, чувствуют за нас, — да так, что чаще всего мы ничего не можем с этим поделать. Или же они вообще действуют на бессознательном уровне, а вы не подозреваете, что они натворили, хотя не исключено, что когда-нибудь вы еще столкнетесь с плодами этих бессознательных переживаний. Когда-нибудь вам скажут, что вы якобы были очень озлоблены или возмущены и потому, дескать, вели себя так-то и так. Вам, пожалуй, и невдомек, что вас обуревали все эти чувства, но тем не менее, скорее всего, так оно и было. Таким психологическим функциям, как чувство, присуща своя специфическая энергия. Вы не можете просто избавиться ни от чувства, ни от мысли, ни от какой бы то ни было другой из описанных функций. Никто не в состоянии сказать: «Я не буду думать», — ибо думать все равно придется. Точно так же никто не вправе сказать: «Я не буду испытывать чувства» — чувствовать так или иначе придется по той причине, что специфическая энергия, присущая в данном случае чувству, не может быть передана другой функции души. Бесспорно, имеются приоритеты. Люди с развитым сознанием предпочитают думать, они приспосабливаются к реальности посредством мыслей. Другие — те, у кого лучше развита функция чувств, — весьма общительны и ценностно ориентированы; к тому же они подлинные артисты, создающие специфический чувственный настрой и в нем живущие. Люди с чутким восприятием внешней реальности опираются главным образом на свои ощущения. Под влиянием доминирующей функции складывается индивидуальный психологический тип. Если, например, человек пользуется преимущественно интеллектом, мы можем безошибочно судить о том, к какому типу он относится; отсюда же можно сделать вывод о состоянии его чувств. Когда мышление является высшей или доминирующей функцией, 458 Тема 13. Строение личности
Схематически это можно изобразить как своего рода скрещение функций (рис. 1). В центре находится Эго (Э) с присущей ему энергией, это — энергия воли. В случае мыслительного типа воля может быть направлена в сторону мышления (М). Подчиненную (или низшую) функцию — чувство (Ч) — мы помещаем строго под ним. Это проистекает из того факта, что, думая, мы должны исключить всякие чувства, и наоборот — чувства исключают мышление. Если вы думаете, забудьте о чувствах и ценностях, ибо больше всего наше мышление страдает от чувств. И наоборот, те, кто руководствуется чувствами, пренебрегают разумными доводами, что вполне понятно: эти функции противоречат друг другу. Порой люди уверяют меня, что у них одинаково развиты как мышление, так и чувство, но я не считаю это возможным: ни у одного человека противоположные функции не могут быть одинаково совершенными. М 0 гЕ\ и Ч Рис. 1. Функции То же самое происходит в случае с парой ощущение (О) — интуиция (И). Каково их взаимодействие? Невозможно воспринимать физические факты и одновременно «заглядывать за угол». Наблюдая за человеком в момент действия функции ощущения, вы можете увидеть, что зрачки его глаз сужены, взгляд сосредоточен на определенной точке. Наблюдая же за выражением лица и глазами человека интуитивного типа, вы обнаружите, что взгляд его, рассеянный подобно лучам света, скользит по поверхности вещей, ни на чем не сосредоточиваясь, чтоб охватить все вокруг в его полноте, и среди множества воспринимаемых вещей где-
Юнг К. [Структура души] 459
Благодаря этой простой схеме можно сделать множество важных заключений относительно структуры сознания конкретного индивида. Если, например, его мышление высоко дифференцировано, то чувства обязательно будут недифференцированными. Не означает ли это, что у людей такого типа вообще нет чувств? Напротив, они говорят, что их чувства очень сильны, что они буквально переполнены эмоциями. Действительно, эти люди находятся под влиянием собственных эмоций, чувства буквально захлестывают их. Весьма показательным с этой точки зрения было бы, например, изучение частной жизни какого-нибудь профессора. Если вы хотите узнать, как интеллектуал ведет себя дома, спросите об этом его жену, и, уверяю вас, услышите пренеожиданнейший рассказ. У человека с доминантой функции чувств все наоборот. В нормальном состоянии он не позволяет мыслям нарушать свой покой, но в случае каких-либо нарушений или невроза его начинают преследовать мысли; какая-то мысль становится навязчивой, и порой от нее уже невозможно избавиться. Обычно это — славный малый, но с нелепыми фантазиями и с невысоким уровнем мышления. Им овладевают мысли, опутывая его; он не в силах освободиться, поскольку рассуждения ему не даются в силу неповоротливости его ума. Но и какой-нибудь интеллектуал, когда им владеют чувства, мог бы сказать: «С моими чувствами — то же самое», и против этого любые аргументы бессильны. Ему нет спасения, пока он, образно говоря, полностью не перекипит в своих эмоциях. Такого человека невозможно урезонить в его чувствах, а если б и можно было, для него это обернулось бы ущербностью. Аналогично дело обстоит с сенсорным и интуитивным типами. Люди интуитивного склада всегда не в ладу с реальностью: реальные жизненные возможности всегда проходят мимо них. Это люди, которые едва засеяв одно поле и не дождавшись урожая, уже спешат засевать другое. Они все время пашут и пашут и никак не могут остановиться — на горизонте все время появляются новые возможности, ни одна из которых, в конечном счете, не реализуется. Напротив, сенсорный тип пребывает в согласии с вещами, он всегда остается в пределах налично данного. Для него истинны лишь реальные вещи. А что значит реальность для интуитивного типа? Это что-то неистинное; этого быть не должно — 460 Тема 13. Строение личности
Это различие играет огромную роль в практической психологии. Не думайте, однако, что я просто распределяю людей по рубрикам: это «интуитивный тип», а это — «мыслительный». Меня часто спрашивают: «Не является ли такой-то представителем мыслительного типа?» Я отвечаю, что никогда не думал об этом. Нет нужды раскладывать всех и вся по полочкам, навешивая соответствующие ярлыки. Но для классификации обильного эмпирического материала определенные критерии, которые привносят порядок, все же совершенно необходимы. Надеюсь, я не преувеличиваю их значение, но для меня это упорядочение опыта весьма важно, особенно если имеешь дело с человеком, обеспокоенным чем-то, расстроенным, или же когда необходимо объяснить его поведение кому-то другому. Так, например, чтоб объяснить поведение жены ее мужу (или наоборот), никак не обойтись без подобных объективных критериев, иначе все ваши разъяснения останутся на уровне «он сказал — она сказала». Как правило, подчиненная функция не обладает теми качествами, которые присущи сознательной дифференцированной функции. Последняя обычно управляется интенцией и волей. Если вы действительно относитесь к мыслительному типу, то можете сознательно управлять своим мышлением. Вы контролируете ход мысли, думаете о чем вам угодно, и уж во всяком случае вы не являетесь рабом своих мыслей. Человеку этого типа легко сказать: «Я могу думать и по-другому, даже противоположным образом». Люди с доминирующей функцией чувств на это не способны — им не дано распоряжаться собственными мыслями. Мысли распоряжаются ими. Зачарованные мыслью, люди этого типа трепещут перед этой грозной силой. Мыслительный же тип опасается быть охваченным порывом чувств, ибо его чувства носят архаический характер. В области чувств он, подобно архаическому человеку, лишь беспомощная жертва собственных эмоций. Почему первобытный человек столь «вежлив» в общении со своими соплеменниками? Да потому, что ему хорошо известно, к каким непоправимым последствиям может привести пробуждение чувств. Этим объясняются и многие из наших обычаев. Например, в момент рукопожатия не принято держать руку в кармане или за спиной, чтоб было видно, что там не спрятано оружие. Восточное приветствие в виде поклона с протянутыми вперед ладонями означает: «В моих руках ничего нет». Кланяясь кому-то, вы опускаете голову к его ногам, и он видит, что вы абсолютно беззащитны и полностью ему доверяете. Изучая символику поведения примитивных наро- Юнг К. [Структура души]
Это правило распространяется на все функции. Подчиненная функция всегда соответствует архаической части нашей личности; в своей подчиненной функции мы всегда остаемся первобытными людьми. С другой стороны, мы цивилизованны в своей дифференцированной функции. В пределах последней мы обладаем свободой воли, а в рамках подчиненной функции ни о какой свободе не может быть и речи. Это наша открытая рана, или, по крайней мере, открытая дверь, сквозь которую может проникнуть все что угодно.
Теперь переходим к эндопсихическим функциям сознания. Функции, о которых я уже рассказал, способствуют сознательной ориентации во внешнем мире, однако они неприменимы в отношении вещей, которые скрывает под собой Эго. Эго — всего лишь тонкая пленка сознания на поверхности целого океана таинственных процессов, происходящих внутри. Там внутри — тот слой психических феноменов, которые формируют сознательное обрамление Эго. Я проиллюстрирую эту мысль диаграммой (рис. 2).
Если предположить, что линия АА' является порогом сознания, тогда в зоне D мы имеем ту часть сознания, которая относится к эктопсихическому миру В — миру, управляемому рассмотренными выше функциями. Но по другую сторону — в зоне С — находится теневой мир. Здесь Эго окутано тьмой, мы не можем в него заглянуть и сами для себя остаемся загадкой. Мы знаем Эго лишь в зоне D, но совершенно не знаем, каково оно в зоне С. По этой причине мы постоянно узнаем о себе что-то новое. Год за годом нам открывается нечто такое, чего мы раньше не знали. Нам всякий раз кажется, что вот те- 462 Тема 13. Строение личности
Таким образом, первой эндопсихической функцией будет память. Функция памяти (или репродукции) связывает нас с тем, что ушло из сознания, с подсознательным, с тем, что вытесняется либо подавляется. Такую способность воспроизводить бессознательные содержания мы называем памятью. Это первая функция, которую мы можем ясно различить во взаимодействии сознания с теми содержаниями, что в данный момент находятся вне поля зрения. Со второй эндопсихической функцией дело обстоит сложнее. Здесь мы погружаемся в глубокий мрак. Сперва я дам название: субъективные компоненты сознательных функций. Сейчас, я надеюсь, вы все поймете. Например, встретив человека, которого вы никогда раньше не видели, вы, естественно, что-то о нем подумаете. Но вы не всегда рискнете высказать это; вполне возможно, что ваше мнение неверно и ничего общего не имеет с этим человеком. Это как раз и есть субъективная реакция. Подобную реакцию вызывает и та или иная вещь либо ситуация в целом. Независимо от объекта, сознательная функция всегда сопровождается более или менее неадекватной субъективной реакцией. Нам до боли знакомы эти явления, но никому не хочется признавать себя настолько субъективным. Мы предпочитаем не думать об этом: уж слишком хочется считать себя абсолютно безупречным, вполне откровенным, честным и прямодушным, ну разве что «слишком мягким» — да вы не хуже меня знаете все эти фразы. Однако на самом-то деле все не так. У каждого бывают какие-то субъективные реакции, просто в этом неловко признаться. Я называю эти реакции субъективными компонентами. Они составляют один из важнейших элементов наших взаимоотношений с собственным внутренним миром. Здесь мы становимся болезненно чувствительными. Мы боимся проникновения в этот теневой мир Эго. Нам неприятно видеть свою оборотную сторону, и в силу этого в нашем цивилизованном обществе можно встретить немало людей, начисто лишенных тени, навсегда утративших связь с нею. Это двухмерные люди, лишенные третьего измерения — телесности. Тело — наш самый ненадежный компаньон, постоянно преподносящий нам неприятные сюрпризы; о многих связанных с ним вещах не принято даже упоминать. Тело чаще всего выступает воплощением теневой стороны Эго. Порой это при- Юнг К. [Структура души] 463
Из этого правила есть одно исключение: люди, которые, в отличие от большинства из нас, живут «на оборотной стороне». У нас в Швейцарии таких людей называют «злосчастными птичками», Pechuogel1. Вечно у них неприятности, во всем у них разлад. Причина всех их злоключений в том, что они живут тенью, поставив под сомнение самого себя. В очередной раз опоздав на концерт или на лекцию, такой человек, боясь кого-то побеспокоить, пытается бесшумно войти в зал хотя бы в самом конце, но обязательно задевает при этом стул, вызывая ужасный шум и, естественно, привлекая к себе всеобщее внимание. Таков уж он, этот Pechvogel. Теперь займемся третьим эндопсихическим компонентом (функцией его не назовешь). В случае с памятью мы еще можем говорить о функции, хотя на самом деле и память лишь в известной степени является функцией, подвластной волевому или сознательному контролю. Часто она преподносит нам сюрпризы, подобно строптивому коню, которого нелегко оседлать. Нередко она отказывает самым нелепым образом. В еще большей мере сказанное относится к субъективным компонентам и реакциям. Но совсем неважно обстоит дело с эмоциями и аффектами. Это, очевидно, уже не функции, а события: при эмоциях нас буквально заносит, ваше послушное приличиям Эго устраняется, и ваше место занимает некто иной. В таких случаях мы говорим: «он вне себя», «бес попутал» или «что на него нашло?», ибо такой человек выглядит одержимым. У примитивных народов нет таких выражений, как: «он безмерно зол»; вместо этого говорят, что в человека «вселился демон и все в нем перевернул». Нечто подобное происходит с эмоциями; человек становится одержимым, он уже сам не свой, контроль над собой снижается до нулевой отметки. Это состояние, при котором человеком овладевает то, что у него внутри, и он не в силах ему противостоять. Он может сжать кулаки, сцепить зубы, но тем не менее он уже не принадлежит себе. Четвертый эндопсихический фактор я называю инвазией (invasion)2. Здесь безраздельно господствует теневая, бессознательная сторона психики, способная влиять и на сознательные процессы. Сознательный контроль в этом случае достигает своего нижнего предела. Однако совершенно не обязательно относить такие состояния к разряду патологических. Они являются таковыми лишь в старом смысле слова, когда патологией3 называли науку о страстях. В этом смысле их действительно можно назвать
2 Вторжение, нашествие (англ.). (Примечание редактора источника.) 3 От греч. pathos — страсть. (Примечание редактора источника.) 464 Тема 13. Строение личности
Сегодня я намереваюсь завершить рассмотрение структуры человеческой души. Обсуждение данной проблемы было бы неполным без учета существования бессознательных процессов. Но сперва позвольте мне кратко повторить мои вчерашние рассуждения. Нам не дано иметь дело с самими бессознательными процессами — они недосягаемы. Их невозможно постичь непосредственно, ибо они являются нам лишь в своих продуктах; исходя из своеобразия последних, мы постулируем необходимость наличия чего-то такого, что стоит за ними и из чего они возникают. Эту темную сферу мы называем бессознательной psyche1.
|