Теоретические обоснования интерпретации данных

Ассоциации с животными

Еще более глубинный слой установок на политика мы выявляем с помощью метода ассоциаций. В отличие от метода свободных ассоциа­ций, который традиционно используется в психологии, мы работаем с фиксированными ассоциациями — ассоциациями с животными, с цветом и запахом, что позволяет сопоставлять политиков друг с другом.

Интерпретация полученных ассоциаций образа того или иного поли­тика с животным, цветом и запахом потребовала разработки теоретичес­ких оснований для выявления значений полученных ассоциаций.

Так, в ассоциациях с животными мы исходили из того, что интерпре­тации подлежат лишь те ассоциации, которые связаны с метафорическими образами данной культуры. Отсюда, например, такие животные, которые являются экзотическими для данной культуры (носороги, пантеры, жира­фы, утконосы и пр.), трактовались как свидетельства неорганичности дан­ного политика доминирующей политической культуре (не из нашего леса).

Анализ данных ассоциаций мы проводили исходя из общей схемы интерпретации, предложенной М. В. Новиковой-Грунд⁴. Так, прежде все­го нами выявлялись метафорические значения того или иного животного в контексте национального фольклорного ряда. Схема выглядит следующим образом.

«Мифологический круг животных» объединяет протагонистов паремий, сказок, примет. Животные этого круга вписаны в сюжет, имеют свои постоянные, повторяющиеся от паремии к паремии роли, атрибуты и локус — «место действия», в сюжете они взаимодействуют с

другими персонажами, также наделенными фиксированными ролями. Наи­более развитые и продуктивные сюжеты и фиксированные в них роли не отличаются большим структурным многообразием и распадаются на не­сколько групп:

ОТНОШЕНИЯ СОПЕРНИК/СОПЕРНИК

Соперничество за превосходство в локусе (медведь/волк).

Соперничество в охоте за жертвой (медведь/волк/лиса...).

В этих отношениях выявились следующие роли: инвариантный [ПОВЕЛИТЕЛЬ и ПОБЕДИТЕЛЬ — медведь в «нечеловеческом локусе» (в «человеческом локусе» таковым выступает сам человек, а в сюжете {«человек—медведь» возможны оба исхода соперничества); сильный (рав­ный, умный) СОПЕРНИК (волк, лиса, кабан...).

ОТНОШЕНИЯ ОХОТНИК/ЖЕРТВА

(человек/волк; волк/заяц...)

В этих отношениях выявились роли: «ОХОТНИКА ДОГОНЯЮЩЕ­ГО» (собака, волк); «ОХОТНИКА, НАПАДАЮЩЕГО ИЗ ЗАСАДЫ» кошка, рысь); «ОХОТНИКА, КОМПЕНСИРУЮЩЕГО НЕДОСТАТОК СИЛЫ И ЛОВКОСТИ ХИТРОСТЬЮ И УМОМ» (человек, лиса); — СИЛЬНОЙ и СЛАБОЙ ЖЕРТВЫ; причем особенно интересной оказа­лась роль «МАКСИМАЛЬНО СЛАБОЙ ЖЕРТВЫ» — «ПИЩИ». {'«ЖЕРТВА—ПИЩА» (индюк, петух) одновременно участвуют в сюжете И< ложный повелитель», «повелитель слабых», являя собой инверсный, ка­рикатурный образ персонажа, вообразившего себя ПОВЕЛИТЕЛЕМ, но являющегося просто «ПИЩЕЙ» для истинного ПОВЕЛИТЕЛЯ.

ОТНОШЕНИЯ ПОВЕЛИТЕЛЬ/СЛУГА

Здесь выявились роли ВЕРНОГО СЛУГИ (собака); ОПАСНОГО СЛУГИ, который одновременно оказывается ВОЛШЕБНЫМ ПОМОЩ­НИКОМ (лошадь, волк); ПОРОЧНОГО СЛУГИ (кот); особое место в ряду СЛУГ занимает свинья — она служит лишь номинально, не знает Долга, благодарности, грязна, всеядна и ненасытна; однако она является «ВОЛШЕБНЫМ ПОМОЩНИКОМ», приносящим «богатство», которого сама не имеет и в котором не нуждается. Эту роль можно назвать СЛУГА-ГАЛИСМАН.

ОТНОШЕНИЯ ХРАНИТЕЛЬ ИМУЩЕСТВА/РАСХИТИТЕЛЬ

(собака/«чужие»; хомяк/«разорители нор»)

Легко видеть, что приведенные здесь сюжеты и роли так или иначе трактуют отношения доминирования-подчинения — т.е. те самые, кото­рое представляют главный интерес для данного исследования. Этот факт видимо, требует специального объяснения, поскольку идея включить в

опрос ассоциации с животными принадлежала психологу, никак не пред­видевшему возможность декодирования ряда через сюжетно-ролевые отношения в мифологическом дискурсе. С точки зрения лингвиста, перед нами косвенное подтверждение гипотезы: на рациональном уровне пси­холог предполагал оценить результаты по шкалам «размер», «степень агрессивности», «активность», но на иррациональном — обращался, как и респонденты, к общему для всех носителей русского языка фольклор-но-мифологическому дискурсу, в котором большинство сюжетов описы­вают отношения доминирования, подчинения и власти.

Помимо «мифологических» образов в ответах респондентов часто повторяются образы животных, не соотносящихся с фольклорно-мифо-логическим дискурсом. Эти образы почти не участвуют в продуктивных сюжетах, но имеют достаточно определенный список атрибутов, мотиви­рованных фразеологическими оборотами русского языка:

■ ТОЛСТОКОЖИЙ (как слон, носорог, бегемот и пр.);

■ БЕЗОБРАЗНЫЙ (СМЕШНОЙ, УМНЫЙ) как обезьяна (подроб­нее см. ТЕЗАУРУС);

■ БЫСТРЫЙ (как лань, олень, гепард, гончая...);

■ ДРЕВНИЙ (как бронтозавр, птеродактиль...);

■ ПРИЧЕСКА (как у ежа, дикобраза).

В ответах респондентов часто упоминаются не взрослые животные, а детеныши. Мы сочли допустимым интерпретировать это как подтверж­дение всех атрибутов образа и неподтверждение доминантных ролей, на­пример: «медвежонок» сохраняет все атрибуты медведя (умный, грубый, неуклюжий, негостеприимный), но не сохраняет роль (не ПОВЕЛИТЕЛЬ); в то же время «поросенок» полностью сохраняет все характеристики «сви­ньи», поскольку роль (СЛУЕА-ТАЛИСМАН) не является доминирующей.

В заключение рассмотрим ранжированнный по степени благоприят­ности ТЕЗАУРУС ЗООЛОЕИЧЕСКИХ МЕТАФОР.

Положительные ассоциации:

1. «Медведь и круг животных — сильных СОПЕРНИКОВ/ОХОТНИ­КОВ, дублирующих его качества: волк, лиса, лев, бык, лось...». «Круг медведя» имеет мифологический признак «хозяин», «властелин», «побе­дитель сильного соперника». Его атрибуты: «грубый, злой, голодный, умный, неуклюжий...». Вероятно, такая ассоциация наиболее благоприятна для претендента на президентское кресло. В анализируемом материале «мед­веди» — Ельцин (8), Черномырдин (4), Лебедь (4), Еайдар (2) (но Гайдар не обладает необходимым качеством «спокойный—уверенный»).

2. «Лошадь» — с мифологическим сюжетным признаком «волшеб­ный помощник». Это не вполне удачная ассоциация для претендента, поскольку у «лошади» должен быть «хозяин», однако здесь присутствуют

такие важные атрибуты, как «неожиданное своеволие» и «знание

судьбы».

3. «Собака» дублирует мифологический сюжет «лошади», но без
мистических атрибутов — невыигрышная ассоциация.

Отрицательные ассоциации:

4. «Кот» — «вороватый сластолюбец»,

5. «Крыса», «хомяк-барсук» — «жадный и осторожный хранитель собственной норы и имущества».

Резко-негативная ассоциация:

6. «Индюк-павлин» — «ложный повелитель-пища», карикатурная
оппозиция к «медведю».

Амбивалентная ассоциация:

7. «Свинья» — «слуга-талисман», грязный, жирный, умеет приво­дить к богатству, мечтает о недоступном по воле Бога могуществе и
благородстве». В этой метафоре сочетаются: а) отвратительные внешние,
психологические и этические характеристики (отметим, что у хозяина
Свиньи — Человека, с которым имплицитно ассоциируют себя респон­денты, — психологические и этические характеристики те же самые:
жадный, неблагодарный, изворотливый); б) таинственное знание; в) пре­
небрежение или «свинская» неспособность ценить вожделенное для че­ловека богатство; г) «идеалистические» мечты о недоступном; д) кон­
такт, пусть и негативного свойства, с Богом, который ограничивает
возможности Свиньи «земной, грязной» сферой. В анализируемом мате­
риале ассоциации со Свиньей встречаются при восприятии Гайдара,
Зюганова, Ельцина.

j Идеальное сочетание метафор: «Медведь—Волк—Лошадь» с доми­нированием «Медведя». Наихудшее сочетание: «Хомяк—Индюк».

В политико-психологической части исследования нами были выбра­ны следующие параметры для интерпретации ассоциаций с животными.

Привлекательность (как внешняя, так и моральная) исходя из су­ществующих в нашей культуре атрибуций данному животному. Так, Например, свинья — неприятна, а поросенок — ничего себе. Лошадь — Привлекательная, а змея — несимпатичная. Это измерение бессознатель­ных оценок позволяет нам сравнить уровень аттрактивности на рацио­нальном уровне с бессознательными реакциями на того же политика.

Агрессивность (мы определяли эту характеристику по травоядному или хищному характеру животного). Агрессивность на бессознательном Уровне, на наш взгляд, характеризует уровень активности, сопоставимый с аналогичным показателем на рациональном уровне.

Сила является на бессознательном уровне столь же важным показа­телем, как и на рациональном уровне. Однако помимо собственно пара­метра силы в ассоциациях с животными мы выделили размер животного,

который мы интерпретируем как определенное отражение масштаба лич­ности. Если до 1999 г. все данные, которые мы получали по российским политикам, свидетельствовали о корреляции между выбором того или иного политика и оценкой его образа как крупного или хотя бы среднего то с появлением на политической сцене В. В. Путина эта ясная картинка спуталась: в его образе преобладают скромные по масштабам звери Возможно, для оценки лидера этого типа респонденты пользуются изме­нившейся моделью восприятия: в новом веке российские избиратели уже не ищут харизматического вождя, их¹ привлекает скорее «такой, как мы». Это лишь гипотеза. В дальнейшем придется искать адекватную интер­претацию данной картинки.

Ассоциации с цветом⁵

Начальными гипотезами, из которых мы исходили при интерпрета­ции цветовых ассоциаций, были следующие:

■ ощущения, которые человек получает из внешней среды, тысяче­летиями формировали его характер и поведение;

■ воздействия среды вызывают различные ощущения — зритель­ные, обонятельные, осязательные. Их постоянное воздействие на бессознательное создавало прочные ассоциации этих ощущений с определенными понятиями, и в ходе эволюции эти ассоциации генетически закреплялись в коллективном бессознательном.

Таким образом, ощущения и восприятия связаны не только с раздра­жителем, но и между собой (цвет — с запахом). Существует связь между ощущениями (восприятиями) и типом поведения. Это означает, что ассо­циации с тем или иным объектом могут не только использоваться для интерпретации типа поведения реципиента, но и приписываться объекту (в нашем случае — политику).

Цвет имеет три физических свойства.

1. Цветовой тон — определенная длина волны в пределах достаточно узкого участка спектра. Чистые цвета — красный, желтый, синий. Ос­тальные — смешанные.

2. Яркость или светлость — интенсивность излучения.

3. Насыщенность или чистота (количество ахроматических оттенков белого, черного, серого), примешивающихся к основному цвету. Вес природные цвета имеют эту примесь.

Глаз человека в определенных условиях может различать от 20 000 до 2 000 000 цветов. Художник — до миллиона оттенков. Однако в языке такого количества обозначений нет. Даже оттенки основных цветов имеют описательный характер: оранжевый — от orange, желтый — от желчи. Дополнительные цвета вообще не имеют собственных названий (малиновый, салатный, кирпичный) либо описательный характер (темно-зеленый).

Для нашего исследования важна проблема психологического воздей­ствия цветового спектра, а точнее, словесного атрибутирования цвето­вых ассоциаций и их интерпретации, больше, чем собственно пробле­ма восприятия цвета.

Психологическое действие цвета двояко: первичное, благодаря кото­рому мы воспринимаем среду или предмет и получаем какое-то впечат­ление (тяжесть, тепло, влажность и др.), и вторичное, подсознательное, воздействующее через ассоциации. Последнее более индивидуально и накапливается с приобретением опыта.

Однако есть ряд ассоциаций объективного свойства. Они пришли из глубины веков, закрепились в бессознательном человека и передаются Генетически из поколения в поколение. Например, связь оранжевого цвета с солнцем, теплом, энергией, синего и голубого — с морем, небом, покоем. Это наложило отпечаток на культуру. Мы плохо представ­ляем себе спокойствие красного цвета, сухость сине-зеленого, воздуш­ность коричневого.

Цвет плохо определяется в ситуации неустойчивого сознания, когда человек испытывает страх, тревогу, боль, плохое самочувствие. В нашем исследовании стоит обратить внимание на респондентов, которые < не могут дать цветовых ассоциаций.

С темнотой связываются черный и темно-синий цвета. Эта ассоциа­тивная связь вошла в коллективное бессознательное. Эти цвета вызыва­ют чувство страха, неуверенности, угнетенности. Яркие и светлые тона, наоборот, либо веселят, особенно близкие к солнечному — оранжевый и желтый, либо успокаивают — зеленый, голубой.

Светлые оттенки вызывают чувства безопасности и прилив сил, жаж-ду действий, радость.

Тьма — время опасное, вызывающее ощущение тревоги, неуверенно­сти, загадочности. Это прямое указание для интерпретации цветовых ас­социаций с политиками, большинство которых (особенно успешных) свя­зывают в сознании с темными тонами. Они либо вызывают страх и тревогу, либо кажутся загадочными. Необходимо также объяснить, почему наибо­лее светлые и яркие из политиков столь неэффективны в получении желаемых постов.

Ахроматические тона внеэмоциональны. Это абстрактные цвета вре­мени и пространства.

Красно-желтая часть спектра вызывает ощущение тепла. Сине-голу­бая — холода. Максимум тепла вызывает оранжевый, а не красный. Это 'чисто психологическая закономерность, а не физическая, так как длина волны у красного — больше, чем у оранжевого.

Красный воспринимается как самый активный. Возбуждающий. Фио­летовый — нарастает успокоение. Оранжево-желтый вызывает чувство Радости, уменьшение агрессивности и активности.

24-2696

Зеленый — равновесие. Сочетает в себе легкость и живость желтого со спокойствием и тяжестью синего. Активные цвета лучше запоминают­ся и кажутся более яркими.

Наибольшее чувство удаления от предмета (т.е. увеличение простран­ства) создают цвета сине-голубой части спектра. Время замедляется.

Оранжево-желтые дают эффект приближения к наблюдателю. Вре­мя ускоряется. Сине-голубые оттенки — тяжелые, желтые — легкие.

Сине-голубые цвета не сексуальны. Сексуальность нарастает через фиолетовый к красному.

Яркие и светлые (теплые) цвета действуют возбуждающе, стимули­руют к общению, к деятельности. Холодные цвета вызывают торможе­ние, рассудочность, рациональность.

Зеленый, зелено-желтый, оливковый — уравновешивающие, погру­жающие во внутренний мир.

Пастельные тона (розовый, салатный, лиловый) — скромность, не­жность, ласка.

Черный и другие темные цвета — мрачность, угрюмость, тоска, страх.

Пары: синий — желтый — напряжение, движение.

Красный — желтый — импульсивность. Жизнеутверждение.

Фиолетовый — .желто-зеленый — скрытая сила, уровновешенность.

Оранжевый — голубой — рвущаяся энергия в сочетании с замкнутостью.

Ассоциации с цветом в книге будут проанализированы детально применительно к каждому политику в отдельности. Если же попробовать проинтерпретировать полученные данные, сопоставляя политиков друг с другом, то выявляются следующие тенденции. Ассоциации с цветом были разделены нами на следующие формальные категории: светлый—тем­ный, теплый—холодный и яркий—тусклый. Практически все эффектив­ные российские политики видятся в темной, холодной и тусклой гамме цветов. Исключения — «светлые» личности: Гайдар, Скоков, Явлинский и С.Федоров. Преимущественно теплые тона отличают только одного политика — Гайдара. Общая картина восприятия политиков в цвете ока­залась нерадостной, вызывающей ощущение непривлекательности по­литиков, их отчужденности от респондентов. Это скорее коллективный образ власти как таковой, которая воспринимается крайне негативно на бессознательном уровне. Те же исключения, которые вызывают «теп­лые» и «светлые» чувства, явно не выглядят фаворитами политической борьбы и не вызывают желания перейти от эмоционального приятия к электоральному поведению.