Москва. Ресторан Курского вокзала

Н ет, только не между пивом и альб-де-дессертом, там

уж решительно не было никакой паузы. А вот до кориандровой -

это очень может быть. Скорее даже так: орехи я купил до

кориандровой, а уж конфеты - после. А может быть и наоборот:

выпив кориандровой, я...

- Спиртного ничего нет, - сказал вышибала. И оглядел меня

всего как дохлую птичку или грязный лютик.

" Нет ничего спиртного! "

Я, хоть весь и сжался от отчаяния, но, все-таки, сумел

промямлить, что пришел вовсе не за этим. Мало ли зачем я

пришел? Может быть, мой экспресс на Пермь по какой-то причине

не хочет идти на Пермь, и вот я сюда пришел: съесть

бефстроганов и послушать Ивана Козловского или что-нибудь из "

Цырюльника".

Чемоданчик я, все-таки, взял с собой и, как давеча в

подъезде, прижал его к сердцу в ожидании заказа.

Нет ничего спиртного! Царица небесная! Ведь если верить

ангелам, здесь не переводился херес. А теперь - только музыка,

да и музыка-то с какими-то песьими модуляциями. Это ведь и в

самом деле Иван Козловский поет, я сразу узнал, мерзее этого

голоса нет. Все голоса у всех певцов одинаково мерзкие, но

мерзкие у каждого по своему. Я поэтому их легко на слух

различаю... Ну, конечно, Иван Козловский... " о-о-о, чаша моих

прэ-э-эдков... О-о-о, дай мне наглядеться на тебя при свете

зве-о-о-озд ночных..." ну, конечно, Иван Козловский... " о-о-о,

для чего тобой я околдо-о-ован... Не отверга-а-ай..."

- Будете чего-нибудь заказывать?

- А у вас чего - только музыка?

- Почему " только музыка"? Бефстроганов есть, пирожное.

Вымя...

Опять подступила тошнота.

- А херес?

- А хересу нет.

- Интересно. Вымя есть, а хересу нет!

- Оч-ч-чень интересно. Да. Хересу нет. А вымя - есть.

И меня оставили. Я, чтобы не очень тошнило, принялся

рассматривать люстру над головой...

Хорошая люстра. Но уж слишком тяжелая. Если она сейчас

сорвется и упадет кому-нибудь на голову - будет страшно

больно... Да нет, наверное, даже и не больно: пока она

срывается и летит, ты, ничего не подозревая, пьешь, например,

херес. А как она до тебя долетела - тебя уже нет в живых.

Тяжелая это мысль:...ты сидишь, а на тебя сверху - люстра.

Очень тяжелая мысль...

Да нет, почему тяжелая?.. Если ты, положим, пьешь херес,

если ты уже похмелился - не такая уж тяжелая это мысль... Но

вот если ты сидишь с перепою, и еще не успел похмелиться, а

хересу тебе не дают - вот это уже тяжело... Очень гнетущая

мысль. Мысль, которая не всякому под силу, особенно с перепою.

А ты бы согласился, если бы тебе предложили такое: мы

тебе, мол, принесем сейчас 800 граммов хереса, а за это мы у

тебя над головой отцепим люстру и...

- Ну как, надумали? Будете брать что-нибудь?

- Хересу, пожалуйста. 800 граммов.

- Да ты уж хорош, как видно! Сказано же тебе русским

языком: нет у нас хереса!

- Ну... Я подожду... Когда будет...

- Жди-жди... Дождешься!.. Будет тебе сейчас херес!

И опять меня оставили. Я вслед этой женщине посмотрел с

отвращением. В особенности на белые чулки безо всякого шва; шов

бы меня смирил, может быть, разгрузил бы душу и совесть...

Отчего они все так грубы? А? И грубы-то ведь, подчеркнуто

грубы в те самые мгновения, когда нельзя быть грубым, когда у

человека с похмелья все нервы навыпуск, когда он малодушен и

тих! Почему так?! о, если бы весь мир, если бы каждый в мире

был бы, как я сейчас, тих и боязлив и был бы также ни в чем не

уверен: ни в себе, ни в серьезности своего места под небом -

как хорошо было бы! Никаких энтузиастов, никаких подвигов,

никакой одержимости! - всеобщее малодушие. Я согласился бы жить

на земле целую вечность, если бы мне прежде показали уголок,

где не всегда есть место подвигам. " Всеобщее малодушие" - да

ведь где это спасение ото всех бед, эта панацея, этот предикат

величайшего совершенства! А что касается деятельного склада

натуры...

- Кому здесь херес?!

Надо мной - две женщины и один мужчина, все трое в белом.

Я поднял глаза на них - о, сколько, должно быть, в моих глазах

сейчас всякого безобразия и смутности - я это понял по ним, по

их глазам, потому что в их глазах отразилась эта смутность и

это безобразие... Я весь как-то сник и растерял душу.

- Да ведь я... Почти и не прошу. Ну и пусть, что хересу

нет, я подожду, я так...

- Это как то есть " так"?.. Чего это вы " подождете"?!

- Да почти ничего... Я ведь просто еду в Петушки, к

любимой девушке (ха-ха! К " любимой девушке"!) - гостинцев вот

купил...

Они, палачи, ждали, что я еще скажу.

- Я ведь... Из Сибири, я сирота... А просто, чтобы не так

тошнило... Хереса хочу.

Зря я это опять про херес, зря! Он их сразу взорвал. Все

трое подхватили меня под руки и через весь зал - о, боль такого

позора! - через весь зал провели меня и вытолкнули на воздух.

Следом за мной чемоданчик с гостинцами - тоже вытолкнули.

Опять на воздух. О, пустопорожность! О, звериный оскал

бытия!