Ю.Акутин 5 страница

Заканчивались воспоминания указанием на автобиографичность романа и на то влияние, которое оказал на писателя Пушкин: " Теперь где тот, который [глаз на глаз] [незаметно для всех полил едва возникшую способность] так таинственно, так скрытно даже для меня, пособил [мне вырастить] развертываться [способности моей? ] силам [моим] остепенившегося странника? " {Там же, л. 42.}

И в дальнейшем Вельтман предполагал продолжить свой первый роман. Он писал о " Страннике" И. П. Липранди 5 августа 1835 г.: " Теперь он вырос и, может быть, еще подрастет" {ОР ГБЛ, ф. 17, к. 9515, ед. хр. 2, л. 6 об.}. Писатель начинает создавать на основе воспоминаний о бессарабской жизни, частично отраженных в романе, ряд прозаических произведений. Некоторые страницы повести " Радой" посвящены событиям войны на Балканах и восстанию под водительством Александра Ипсиланти и Тудора Владимиреску. Рассказ " Костештские скалы" -- это эпизод из жизни офицера-топографа во время работы по съемкам местности. В повести " Урсул" отражено реальное событие, свидетелем которого был автор в Кишиневе. К началу 1840-х годов Вельтман все чаще возвращается к бессарабской теме. Это отмечала и критика: "...господин Вельтман и до сих пор продолжает вспоминать о Молдавии. Он вспоминает просто и приятно, но у него, знаете, есть свой конек -- претензия на оригинальность -- достоинство чрезвычайно трудное к достижению с помощью Молдавии, особенно когда уже в сотый раз подчивают ею читателей" {" Библиотека для чтения", 1841, т. 47, ч. 1, с. 4.}.

Ирония журналов не смущает писателя. Он публикует рассказы " Илья Ларин", возвращаясь к дням пребывания в Кишиневе А. С. Пушкина, " Два майора", посвященный семье Варфоломея. Задумывает Вельтман и " Молдавский роман". Сохранился его план:

" Молдав.< ский> Ром.< ан>

1. О том как черт вмешивается не в свои дела.

2. Молдавия.

3. Куконаш Сапдулаки.

4. Куконица Катинька.

5. Любовь их. -- (мочи нет, как я его люблю).

6. Свадьба, и как Сапдулаки попадает не в ту церковь и женится на другой, между тем как его невеста ждет его тщетно" {ОР ГБЛ, ф. 47, р. I, к. 28, ед. хр. 2, л. 54. Из близости замысла Вольтмана и " Метели" А.С. Пушкина можно предположить, что такого рода случай произошел в Бессарабии в бытность там обоих писателей.}.

Писатель не претворил в жизнь данный замысел, по своего рода " молдавский" комический роман он создал, поместив его в виде вставной новеллы в романе " Саломея". Это история женитьбы штабс-капитана Щепикова на куконе Катиньке. Недаром Вельтман писал в " Страннике": " Лет в 50 я гораздо подробнее буду рассказывать или описывать походы свои" (гл. CIX). В своем последнем увидевшем свет романе " Счастье -- несчастье" писатель вновь начинает действие в Бессарабии, подробно описывает Кишинев. На страницах произведения появляются А.С. Пушкин, Илья Ларин и одно из действующих лиц " Странника" -- капитан Микулай. Герои романа, отправившись искать счастье по белу свету, обретают его, возвратившись в Бессарабию уже навсегда.

До последних дней жизни Вельтман с отрадой вспоминал бессарабские годы, подарившие ему темы для многих произведений.

Непосредственное влияние роман " Странник" оказал на первые литературные опыты

В.В. Пассека. В 1834 г. выходят из печати его " Путевые записки Вадима", написанные с оглядкой на произведение Вельтмана. Третьей части книги предпослан эпиграф:

Дитя мое, мысль моя!

Кто тебя создал? не я ли?

Вельтман

Сама манера повествования очень близка " Страннику": " Боже мой! Как бесконечна и роскошна жизнь наша! что за дивное создание человек!

В один день он может пережить с Омиром жизнь целого народа, мучиться и блаженствовать с Данте; трепетать, задыхаться под тяжестью чувств Байрона; может восторгаться до бога -- и потеряться в гармонии вселенной" {" Путевые записки Вадима". М., 1834. с. 159.}.

Не без воздействия первого романа Вельтмана были созданы " Фантастические путешествия" О. Сенковского (Барона Брамбеуса), особенно второе из них -- " Поэтическое путешествие по белу свету" {Собрание сочинений Сенковского (Барона Брамбеуса), т. II. СПб., 1858, с. 26--63.}.

Использованием художественной манеры " Странника" отмечены и сатирические произведения 1840-х годов, в том числе анонимные " Похождения и странные приключения лысого и безносого жениха Фомы Федоровича Завардынина" (М., 1840) и " Философическо-филантропическо-гумористическо-сатирическо-живописные очерки, составленные под редакцией Ивана Балакирева. Были и небылицы. Статейки, вырванные из большой книги, называемой -- Свет и люди" Н. А. Полевого (М., 1843).

Близки роману Вельтмана повести А. Марлинского, написанные в 1830-х годах. Героев обоих писателей отличает благородство душевных порывов, неприятие фальши и лицемерия окружающей среды, стремление понять смысл жизни. Много общего у Марлинского и Вельтмана в поисках новой прозаической формы.

" Странник" типологически связан с " Героем нашего времени". Герой вельтманского романа и Печорин схожи философским отношением к жизни, порывистостью в чувствах и поступках, склонностью к провиденциализму, отношением к общепринятым нормам поведения. Сближает романы и общность обстановки, в которой происходит действие. Ряд композиционных особенностей позволяет говорить о литературной связи " Странника" и " Героя нашего времени". Некоторые эпизоды, как, например, сцена поисков квартиры в " Тамани" и " Страннике", разительно похожи. Сходство определяется во многом одинаковым характером службы обоих писателей. Без труда напрашивается сравнение офицеров вельтманского романа с Грушницким и его приятелями.

Сопоставим " Странник" и с ранними произведениями Л.Н. Толстого. И внешнее сходство произведений, рассказывающих о первых шагах молодых офицеров, об их участии в боевых действиях, и внутреннее, психологическое родство героев, пристально наблюдающих жизнь в ее критических ситуациях, внимательных к жизни природы и людей незнакомого им края, напряженно старающихся разобраться в увиденном, -- все позволяет считать " Странника" литературным предшественником " Казаков" и " Севастопольских рассказов".

Еще до появления романа в печати горячо отозвался о нем Н.А. Полевой, познакомившийся с его отрывками в рукописи. Он писал автору: "...мне хотелось сообщить Вам мои мысли о Вашей прелестной тетрадке, которую Вы у меня оставили. Она меня восхитила оригинальностью, свежестью мысли и отличным изложением. С утра я повторяю: дитя мое, мысль моя, кто тебя создал! {Н.А. Полевой цитирует строку из поэмы Вельтмана " Эскандер".} Это очень, очень хорошо; говорю искренно" {ОР ГБЛ, ф. 47, р. II, к. 5, ед. хр. II, л. 3.}.

Появление первой части " Странника" вызвало большой интерес у читателей. А.С. Пушкин считал, что в романе чувствуется настоящий талант {См. письмо А.С. Пушкина к Е. М. Хитрово.-- А.С. Пушкин. Полн. собр. соч. в 16-ти томах, т. XIV. М., 1941, с. 164.}. Он намеревался подготовить о нем статью и потом жалел, что не осуществил своего замысла {См. письмо А.С. Пушкина к П В. Нащокину.-- Там же, с. 168.}. П. В. Нащокин отвечал А. С. Пушкину: " 2-ая часть " Странника" удивительно хороша. Высокое Воображение -- поэт а ля Байрон -- а не записки молодого офицера" {Там же, с. 230.}. Одобрили роман и офицеры, служившие с автором в Бессарабии. Сразу же отозвался Андрей Данненберг: " Благодарю вас за присылку милого Странника -- даже очень походит на папиньку: резвится, мечтает и задумывается.-- Он мне всегда будет напоминать своего родителя, которого душевно люблю и уважаю" {ОР ГБЛ ф. 47, р. II, к. 3, ед. хр. 21, л. 2.}. И. Н. Липранди писал: "...премного благодарен за дружеское ваше расположение и за присылку Странника и Кощея, -- я не охотник до подобных сочинений, но эти с большим удовольствием прочитал -- и некоторые места по два раза, предоставляя себе прочитать опять от доски до доски, -- я хвалить не умею, -- и потому не говорю ни слова о том, что мне нравится, -- Странник восхищает меня" {Там же, к. 4, ед. хр. 17, письмо 3.}.

Сохранилось воспоминание о том, как приняли роман современные читатели. " Помню только, -- рассказывал один из них, -- что более всех поразила меня личность Вельтмана. В числе других книг, пред моим отъездом с родины высланных отцу моему Селивановским {Книгоиздателем.-- Ю. А.}, был и " Странник" Вельтмана. В этой книге били, так сказать, ключом веселость и остроумие. Вся семья моя читала с наслаждением игривые страницы этой книги, подхваливала и вместе со мной выражала полнейшее убеждение, что автор должен быть такой весельчак, какого свет не производил" {" Записки Василия Антоновича Инсарского".- " Русская старина", 1894, No 1, с. 10.}.

Н.В. Берг, вспоминая впоследствии о первом знакомстве с творчеством Вельтмана, отмечал: " Воображение его было самое необузданное, упрямое, смело скакавшее через всякие пропасти, которые других устрашили бы, но не было такой пропасти, которая устрашила бы почтеннейшего Александра Фомича" {" Посмертные записки Николая Васильевича Берга", ч. III.-- " Русская старина", 1891, No 2, с. 251.}.

A.А. Бестужев-Марлинский увлекся " Странником" еще при чтении журнального отрывка: " Скажите пожалуйте: кто такой Вельтман? Спрашиваю, разумеется, не о человеке, не об авторе, а просто об особе его... С первыми двумя качествами я уже знаком, могу сказать дружен, хочется знать быт его. По замашке угадываю в нем военного; дар его уже никому не загадка. Это развязное, легкое перо, эта шутливость истинно русская и вместе европейская, эта глубина мысли в вещах дельных, как две силы центральные, то влекут вас к думе, то выбрасывают из угрюмости: он мне очень нравится. Прошу включить " Странника" в число гостинцев" {Письмо Н.А. Полевому от 28 мая 1831 г.-- " Русский вестник", 1861, т. 32, с. 299.}. Он неоднократно упоминал в письмах о своеобразии художественного метода писателя {Письмо к тому же адресату от 16 декабря 1831 г.-- Там же, с. 313.}, заметил близость к Стерну {Письмо к тому же адресату от 25 июня 1832 г.-- Там же, с. 329.}. Брату, П. А. Бестужеву, он писал: " Еще раз советую: испытай удачи; напиши что-нибудь, хоть вроде Странника Вельтмана..." {" Отечественные записки", 1860, июль, с. 47 (письмо от 26 мая 1835 г.).}.

В.К. Кюхельбекер сделал запись в дневнике: "..." Странника" просто невозможно читать, как читают прозу, а должно перебирать, как собрание лирических пиес и эпиграмм" {" Дневник Вильгельма Карловича Кюхельбекера", часть вторая.-- " Русская старина", 1891, т. 72, с. 92.}.

За полтора года публикации романа появилось много отзывов в журналах и газетах. " Даже ненавистники всего хорошего отозвались милостиво о путешественнике нового рода", -- отмечал критик " Московского телеграфа", добавляя, что произведение Вельтмана " есть самый свежий и прекрасный цветок на тощей почве русской литературы" {" Московский телеграф", 1831, ч. 38, No 5, с. 104.}. " " Странник" сей, часто остроумный, чрезвычайно причудлив и своенравен", -- так оценивала его " Северная пчела" (1831, No 102). Затейливая фантазия, замечательный язык романа вызывали восхищение у рецензентов, а оригинальность и сложность композиции породили противоречивые высказывания, сопоставления с выдающимися произведениями мировой литературы, начиная с книг Рабле и Стерна {См.: Ю. М. Акутин. Александр Вельтман в русской критике XIX века.-- Сб. " Проблемы художественного метода в русской литературе". М., 1973, с. 59, 60.}.

С отрицательной оценкой романа неоднократно выступал " Телескоп" Н.И. Надеждина, утверждая, что в нем " нет ни порядка, ни связи, ни целости" {" Телескоп", 1831, No 6, с. 243; см. также: No 3, с. 581 и No 20, с. 563, 564.}. Резкой критике подверглась форма произведения и в " Литературной газете" {" Литературная газета", 1831, т. III, No 30, с. 243. 244.}.

В сущности идейное содержание " Странника" так и не было проанализировано современными журналистами. Все заслонила его архитектоника. В связи с этим почти одновременно с выходом в свет книги Вельтмана появились две пародии. С.Н. Глинка поместил в " Дамском журнале" юмореску " Повесть о Страннике, или Мысли при чтении второй части Вельтманова Странника" {" Дамский журнал", 1832, ч. 37, No 2--9, 12, 13; ч. 38, No 20, 23.}, где на полуторах печатных листах пародировалась художественная манера романа. " Статья вторая" юморески начинались так: " Что такое повесть странника о Страннике? Не новую ли мы затеяли издать Одиссею!..-- Не отвечаю на это ничего определительного. Да и как определить, что западет в голову и откуда и зачем? Это Сфинксова загадка. Я не Эдип: в отгадчики не пускаюсь. Но скажу мимоходом, что по примеру доброго Фенелона и я более люблю Одиссею, нежели Илиаду. Одиссея можно уподобить кроткой луне, разливающей сияние безмятежное, а Илиада шумит и клубится подобно наводненному ручью Скамендийскому" {Там же, No 3, с. 37.}.

Далее идет послание к Вельтману:

Куда ты заводишь

Нас мыслью своей?

И как ты приходишь

Сам обратно с ней?

И Странник твой милый,

Веселый, унылый, --

Не жизнь ли души?..

То дремлем в тиши;

То бурею мчимся;

То радостью льстимся;

То в гробе ногой {*}.

{* Там же, No 6, с. 87.}

О самом произведении пародист писал: " Породнясь со Странником Вельтмана, не захочешь расстаться с ним скоро. Сочинитель не изменяет имени своему, зоркою, быстрою мыслию облетев пределы умственного мира" {Там же, No 2, с. 26.} (намек на буквальный перевод с немецкого фамилии Weltmann -- " человек мира").

Пародия в " Молве" {" Молва", 1833, No 4, с. 13--16.} начиналась так:

Странник! название странное!..

Наш век так богат странностями!..

В наш век на дело не похоже:

Из моды вышла простота,

И без богатства ум все то же,

Что без наряда красота.

У нас народ такой затейный,

Пренебрегает простотой,

Всем мил цветок оранжерейный,

И всем наскучил...

При всей противоречивости отзывов роман Вельтмана был признан выдающимся событием. Н. А. Полевой выразил общее мнение, напечатав в своем журнале: " Из 200 книг, исчисленных в библиографии Телеграфа сего 1831 года, чем можно утешиться? Борис Годунов Пушкина и Странник Вельтмана в изящной словесности..." {" Московский телеграф", 1831, ч. 39, No 12, с. 487.}

В дальнейшем, анализируя каждое новое произведение Вельтмана, исследователи непременно возвращались к его первому роману. В.Г. Белинский писал в " Литературных мечтаниях": " " Странник", за исключением излишних претензий, отличается остроумием, которое составляет преобладающий элемент таланта г. Вельтмана. Впрочем, он возвышается у него и до высокого: " Искендер" {Т. е. поэма " Эскандер".-- Ю. А.} есть один из драгоценнейших алмазов нашей литературы" {В.Г. Белинский. Полн. собр. соч. в 13-ти томах, т. I. M., 1953, с. 95.}. И впоследствии, не раз упомииая о романе, критик назвал его " калейдоскопическою и отрывочною смесью в стихах и прозе, не лишенною однако же оригинальности <...> " {Там же, т. VIII, 1955, с. 57.}, отмечал, что в " " Страннике" выразился весь характер его таланта, причудливый, своенравный, который то взгрустнет, то рассмеется, у которого грусть похожа на смех, смех на грусть, который отличается удивительной способностью соединять между собой самые несоединимые идеи, сближать самые разнородные образы" {Там же, т. II, 1953, с. 116.}.

В 1836 г. в " Московском наблюдателе" появилась обзорная статья М. Лихонина " Вельтман и его сочинения". Критик высказал свое мнение о романе: " Конечно, его " Странник" -- очень милое произведение, в котором видно много юморизма, блестков ума, игривости и необыкновенной легкости переходить от впечатления к впечатлению; но это, так сказать, разбитое зеркало поэтической души его: это отдельные картинки, лирические отрывки будущего эпика, который прелюдировал своим " Эскандером"; и тут уже было видно, что это молодой орел, который расправляет свои крылья <...> " {" Московский наблюдатель", 1836, ч. VII, с. 100, 101.}.

Новое издание романа в 1840 г. было отмечено " Отечественными записками" (No 5), не выразившими энтузиазма по поводу встречи со старым добрым собеседником, чьи остроты потеряли для журнала прелесть новизны. Но любители чтения продолжали с увлечением знакомиться со знаменитым произведением {*}. И во всей литературной критике XIX в. " Странник" упоминался как одно из лучших произведений Вельтмана, несмотря на приписываемые ему представителями различных направлений недостатки.

" Молва" писала: " Дарование г. Вельтмана давно не подлежит сомнению. В трех частях изданного им " Странника" оно обнаружилось, конечно, не в совсем выгодном для критики свете, с бесчисленным множеством недостатков: но сии недостатки таковы, что их

должно приписать не скудости воображения и чувства, из коих образуется талант, а излишеству, которое, в первом брожении, не умеет покоряться строгой, правильной дисциплине. То же самое приметно было и в его стихотворных опытах, где, однако, мимоходом сказать, несмотря на стопы и рифмы, поэзии было несравненно менее, чем в огненной, кипучей прозе " Странника" " {" Молва", 1833, No 123, с. 489.}. {* См., напр., " Новости и биржевую газету", 1895, No 12, с, 2. Один из читателей романа сформулировал его ведущую тему, надписав на книге после посвящения известные строки:

Я вас люблю,

К чему лукавить,

Но я другому отдана

И буду век ему верна.

(ГБЛ, шифр I2984)}

Позже Н.А. Полевой высказал свое мнение в статье " Очерк русской литературы за 1838 год": " С самых первых опытов " Странника" <...> все отличили в Вельтмане поэтическое дарование, оригинальность, искусство рассказа и превосходное искусство завязки в рассказе. Но этому вредило прихотливое своеволие воображения, странности в подробностях и, главнейше, совершенное неумение развязать, и какая-то торопливость, как будто поэт спешит высказать все, что ясно и неясно у него в голове, все, что он знает, что слышал, что думает. И в " Страннике" это уже утомляло" {" Сын Отечества", 1838, т. II, отд. IV, с. 83, 84.}.

В том же журнале говорилось: " Совершенно новый, небывалый род сочинений, избранный г. Вельтманом и продолжаемый постоянно, не мог не обратить на себя внимания, во-первых, чудною, часто слишком эскизного легкостью, во-вторых, постоянною идеею, которая есть главное в произведениях каждого автора" {Там же, отд. VI, с. 15, 16.}.

В. Аскоченский так характеризовал писателя: " Вельтман преимущественно пред всеми современными романистами отличается самобытною оригинальностью. Лучшие его творения, каковы: " Кощей бессмертный" и " Странник", богаты всею роскошью народной фантазии, не знающей никаких законов, предписываемых наукою" {В. Аскоченский. Краткое начертание истории русской литературы. Киев, 1846, ї 152, с. 119, 120.}.

В " Обозрении русской литературы за 1850 год", помещенном в " Современнике", говорилось: " Затейливость воображения -- вот в двух словах главнейшая черта таланта г. Вельтмана. Действительно, если вы не забыли содержания произведений его: " Кощея бессмертного", " Странника", <...> то вы помните, что в них всего более поражала вас затейливость вымысла, доходившая даже до причудливости" {" Современник", 1851, No 2, отд. III, с. 39, 40.}.

Большую популярность " Странника" отмечают также Г.Н. Геппади {" Русский архив", 1872, кн. 10, стлб. 1987.}, Н.В. Гербель {" Русские поэты в биографиях и образцах". Сост. Н. В. Гербель. СПб., 1880, с. 363.}, А.В. Арсеньев {А.В. Арсеньев. Словарь писателей среднего и нового периодов русской литературы XVII--XIX века (1700-1825). СПб., 1887, с. 213.}.

К 1860-м годам роман стал редкостью {См.: Е. Двойченко-Маркова. Трей скрисорь але луй А. Хаждеу адресате унор оамень де штиинце рушь.-- " Лимба ши литература молдовеняскэ", 1960, No 2, с. 32.}.

Спустя четверть века после кончины писателя Ап. Коринфский напомнил о большом даровании " всеми забытого, но стоящего целою головой выше многих, не обойденных памятью потомства, писателя. Талант-метеор, он был все-таки талантом; им же он остается для всех, памятующих не только литературу, но также и историю литературы, в летописях которой он, по праву, должен занимать свое место" {" Всемирная иллюстрация", 1895, No 1355, с. 50.}.

В " Новом энциклопедическом словаре", вышедшем под редакцией К.К. Арсеньева, мы читаем: " Сложность происшествий и являющаяся отсюда потребность чудесной развязки лишают произведения Вельтмана естественности. Излюбленной формой его творчества была калейдоскопическая смесь прозы и стихов, в которой он достиг виртуозности" {" Новый энциклопедический словарь". СПб., < б. г.>, кол. 4.}.

Л.Н. Майков, опубликовавший " Воспоминания в Бессарабии", писал: " <...> сочинял он < Вельтман> путешествие по географическим картам (" Странник"), в котором, впрочем, было мало географического и очень много полушутливой, полугрустной болтовни, а порой и глубоких замечаний <...> " {Л. Майков. Пушкин. М., 1899, с. 99.}

В статье, написанной по поводу столетия со дня рождения писателя, С. Старосевильский счел возможным заявить: " Во всех литературных произведениях А.Ф. проявлен оригинальный и блестящий, но несерьезный талант: при изумительно богатом вымысле, живости изложения, не чуждой иногда красот истинной поэзии, ему недостает серьезного содержания. Смешивая с редким мастерством прозу и стихи при изложении своих творений, А.Ф. избирал сюжетом этих творений столь сложные происшествия, что они могли получать в его повестях только чудесную развязку, и потому литературные его произведения в их большинстве лишены естественности" {" Русский филологический вестник". Варшава, 1900, т. XLIV, педагогический отдел, с. 86.}.

" Остается пожалеть, -- отмечал К.Н. Бестужев-Рюмин, -- что такой оригинальный и в жизни и в сочинениях писатель до сих пор не имеет ни полной биографии, не подробной критической оценки" {" Русское обозрение", 1894, т. 30, с. 536.}.

Интерес к творчеству Вельтмана и непосредственно к " Страннику" возрождается с неожиданной силой в 1920-е годы, когда особое внимание уделялось формальному анализу и возникло представление, будто писать литературное произведение можно для демонстрации различных приемов повествовательной формы. В работе Б.М. Эйхенбаума говорилось: " В " Страннике" (1831--32 г.) описывается путешествие по карте -- это использовано для создания разных комических эффектов (вроде " Путешествия вокруг моей комнаты" Ксавье де Местра, который подражал Стерну) <...> " {Б. Эйхенбаум. Лермонтов. Л., 1924, с. 143.} " Сюжетная техника " Странника" характерна для установки этой вещи, -- утверждал Б. Я. Бухштаб.-- Эффекты " Странника" извлекаются не из слаженности и стройности элементов, но из контраста и борьбы их. Основной принцип -- создание шероховатостей, несовпадение, трение элементов" {Б. Бухштаб. Первые романы Вельтмана.-- Сб. " Русская проза". Л., 1926, с. 198.}. Ему вторила Т. Роболи: " Прочная традиция сюжетных и стилистических приемов жанра " путешествий" поддавалась пародии и явилась тем органическим материалом, на котором Вельтман развернул свою болтовню" {Т. Роболи. Литература " путешествий".-- Там же, с. 66.}.

Подобных же мнений о романе, как образце " игры" с материалом и формой, придерживались Н.В. Измайлов {См. Письма Пушкина к Елизавете Михайловне Хитрово. 1827--1832.-- " Труды Пушкинского дома", вып. XLVIII. Л., 1927, с. 105, прим. 1.}, П.Н. Сакулин {П.Н. Сакулин. Русская литература, ч. II. Новая литература. М., 1929, с. 469.}, Н.К. Пиксанов {Н. Пиксанов. Вельтман Александр Фомич.-- БСЭ, 1-е изд., т. 9. М., 1928, стлб. 811.} и другие исследователи в 1920--1930-е годы. При всей верности анализа своеобразия художественных приемов писателя роман Вельтмана в этих исследованиях совершенно не существовал как повествование.

Самостоятельным путем в изучении романа пошла З.С. Ефимова, посвятившая пятнадцать лет исследованию творчества Вельтмана. Повторяя устоявшиеся взгляды, она смогла в то же время проанализировать основную тематику произведения, определить его автобиографичность {В единственной опубликованной З.С. Ефимовой, статье " Начальный период литературной деятельности А.Ф. Вельтмана" (сб. " Русский романтизм". Л., 1927, с. 51--87) есть ряд фактических ошибок. Более точно проанализирован роман в ее кандидатской диссертации " Творчество А.Ф. Вельтмана (30--40-е гг. XIX столетия)" (М., 1940). Исследовательница не довела до конца свою работу и не опубликовала найденные материалы.}. А. Лежнев {А. Лежнев. Проза Пушкина, 2-е изд. М., 1966, с. 241 (1-е изд.-- 1937 гг.).}, Л.Б. Модзалевский {Пушкин. Письма, т. III (1831--1833), < б. м.>, 1935, с. 257.}, А.Г. Цейтлин {А.Г. Цейтлин. Русская литература первой половины XIX века. М., 1940, с. 290, 300.}, Ю. Гранин {Ю. Гранин. А.Ф. Вельтман.-- В кн.: " Очерки по истории русской литературы первой половины XIX в.", вып. I. Баку, 1941, с. 66--93.} повторили мнение о подражательности " Странника", о зависимости от Стерна, Ксавье де Местра, Жана-Поля. Только в статье В.Ф. Переверзева " Предтеча Достоевского" {В.Ф. Переверзев. У истоков русского реалистического романа. М., 1965, с. 129--141 (1-е изд. под заголовком " У истоков русского реального романа" было напечатано в 1937 г.).} был подробно проанализирован роман, хотя ученый и не пришел к определенным выводам о его ведущих темах и идейном содержании.

За последнюю четверть века оценка романа " Странник" в отечественном литературоведении была коренным образом пересмотрена. В работах Н Л. Степанова {Н.Л. Степанов. Проза двадцатых-тридцатых годов.-- В кн.: " История русской литературы", в 10-ти томах, т. VI. М.--Л., 1953 с. 544.}, Г.М. Фридлендера {Г.М. Фридлендер. Нравоописательный роман. Жанр романа в творчестве романтиков 30-х годов.-- В кн.: " История русского романа", в 2-х томах, т. 1. М.--Л., 1962, с. 273.}, А. С. Киделя {А. Кидель. А. Ф. Вельтман.-- " Днестр", 1957, No 3, с. 134.} произведение рассматривается как пародийно-фантастическое повествование, основанное на реальных бытовых и военно-исторических эпизодах, имеющее большое художественное и познавательное значение. Этой же точки зрения придерживаются В.А. Евзерихина {В.А. Евзерихина. " Герой нашего времени" и русская литература 30-х гг. XIX в. (канд. дис). Л., 1960, с. 158.}, Л.Н. Оганян {Л.Н. Оганян. А. С. Пушкин и молдавская тематика А.Ф. Вельтмана.-- Сб.: " Пушкин на юге. Труды Пушкинской конференции Одессы и Кишинева", т. II. Кишинев, 1961, с. 211--226.}, Ю.Д. Левин {Ю.Д. Левин. " Волшебная ночь" А.Ф. Вельтмана. (Из истории восприятия Шекспира в России).-- В кн.: " Русско-европейские литературные связи. Сб. статей к 70-летию со дня рождения академика М.П. Алексеева". М.--Л., 1966, с. 84.}. Однако специальной работы, посвященной анализу " Странника", до сих пор не появилось. Зарубежное литературоведение и в наши дни продолжает использовать устаревшую концепцию {См., напр.: Ruzena Grebenickova. Sternianstvi v ruske proze.-- " Ceskoslovenska rusistica", 1965, N 1, s. 17.}. В книге С. Гольдгарт

говорится о связи романа с сентиментальной прозой, с произведениями Байрона {Stella Goldgart, Pozna proza Aleksandra Weltmana. Krakow, < i. d.>, 1971, s. 16.}.

Принципиальный идейно-художественный анализ первого романа Вельтмана позволяет поставить его в ряд значительных произведений русской литературы первой половины XIX в.