судьи Ж.-П. Коста

Я согласен с большинством своих коллег в том, что в настоящем деле не имело места нарушение Статьи 2 Конвенции. Однако я не разделяю их мнения в отношении пункта 1 Статьи 6 Конвенции.

Подобные жалобы нам знакомы, в частности против Италии, а имен­но, что производство было необоснованно длительным. Несмотря на не­достатки в судебной системе Италии, которая надеется на закон Пинто (Pinto law), что он поможет исправить внутреннее положение, лично я был всегда против обращения к типу презумпции нарушения Статьи 6 Кон­венции, которая приведет к тому, что жалобы данного типа будут удов­летворены " автоматически" (я ссылаюсь по данной теме на свое особое мнение по делу " Ди Мауро против Италии" (DiMauro v. Italy), прило­женное к Постановлению Большой Палаты Европейского Суда от 28 июля 1999 г.). Европейский Суд должен рассматривать каждое дело по фактам, используя давно установившиеся в его прецедентном праве кри­терии как мерило: сложность дела, поведение сторон (особенно заявителя или заявителей) во время внутригосударственного производства по делу, недостатки или задержки, отнесенные к самим судебным властям, и, наконец, что находится под ударом в данном споре.

Мне кажется, если бы мы изучили факты данного дела, используя эти критерии, заключение должно было состоять в том, что производ­ство по делу было чрезмерно долгим. По моему мнению, это дело не поднимает никаких явно сложных проблем (даже если большинство судей категорически утверждает об обратном в начале § 65 настоящего Постановления): это было трагичным, но, к сожалению, слишком обы­денно — случай послеродового осложнения, ведущего к смерти ребенка через два дня после рождения. Хотя и были назначены свидетели-экс­перты, как это делается в подобных случаях, вопрос об ответственности врача в непредумышленном убийстве не кажется мне слишком слож­ным как фактически, так и по закону. В Постановлении нет указаний на то, что стороны были ответственны за какие-либо задержки (данная тема вообще не упоминалась), но большинство судей принимает в § 65 Постановления, что судебные разбирательства были поражены " при­скорбными отсрочками", применительно к судебным властям, как не­посредственно (почти тринадцатимесячный интервал между соверше­нием преступления обвиняемым и первым слушанием по делу и прочие заслуживающие порицания задержки — см. §§ 18 и 19 настоящего По­становления), так и косвенно (отсрочка на три с половиной месяца из-за забастовки адвокатов, ранее намеченной на день слушаний). На­конец, в тяжбе многое было поставлено на карту: заявители просили признать врача виновным вместе с изданием распоряжения об уплате ущерба и публикации постановления. Для родителей, потерявших свое­го ребенка, в то время как, по утверждению судебных инстанций Ита­лии, обвиняемый осознавал, что роды должны были считаться повы­шенно опасными ввиду предыстории родов матери, то, что было по­ставлено на карту, тоже имело большую важность.

Однако я мог бы в крайнем случае принять то, что длительность рас­смотрения жалобы была обоснованной, поскольку, если отправной точкой взять дату присоединения к делу родителей умершего ребенка в ка­честве третьей стороны (7 июля 1989 г.), а не дату подачи ими жалобы о совершении преступления (10 февраля 1987 г.), — и здесь я соглашусь с § 66 настоящего Постановления, — слушания длились " всего" шесть лет, три месяца и десять дней в четырех уровнях юрисдикции (по сравнению с выше упомянутым делом " Ди Мауро против Италии").

Однако один фактор, который, по моему мнению, играет важную роль, нарушает баланс. По окончании данного периода на слушаниях дела в Апелляционном суде по возвращении дела Кассационным судом Апелляционный суд постановил, что судебное преследование за совер­шенное правонарушение было погашено давностью. Это не вопрос абстрактного изучения совместимости итальянских правил ограниче­ния в уголовном процессе с Конвенцией, хотя следует учитывать, что в большинстве судебных систем время прекращает свой ход, когда при­няты шаги к обвинению и, a fortiori, когда было инициировано уголов­ное производство. Будь это так, как могло бы быть, практическое след­ствие в настоящем деле было бы таковым, что задержки в разбиратель­стве дела означали расположенность к обвиняемому и, более того, ли­шали заявителей права на обращение в суд, даже, несмотря на то, что данное право предоставляет не меньше защиты в соответствии с пунк­том 1 Статьи 6 Конвенции, чем право на рассмотрение дела в разумный срок. Этот ухудшающий — и неизбежно разочаровывающий — фактор, извращенный эффект системы, делает быстрое уголовное преследова­ние условным, в то время как известно, что данная процедура в целом идет слишком медленно, и заставляет меня признать, что в настоящем деле было нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции в пользу заявите­лей. Это объясняет, почему мой голос по данному вопросу был в (очень незначительном) меньшинстве.