Чернобог – владыка зла

(Черт, «Сатурн», Хладолет, Ежи-бабель, Кадук, Мужичок с ноготок, Триглав, Тржи, Троян, Зюзя, Мороз, Кощей, Колодий.)

Грань между добрыми и злыми богами определя­ется язычниками доволь­но расплывчато. Добрые боги мо­гут требовать человеческих жертв или жестоко наказывать за не­почтение к себе либо за наруше­ние определенных норм. А духи-«боженята» зачастую не так злы, как проказливы. Чтобы поладить с ними, достаточно весьма скромных жертв. Лишь Черно-бог-Черт и подчиненные ему бесы злы по самой своей сути. Их назначение — всячески вредить людям, губить их души и тела. Тем не менее владыка тьмы, зла и смерти занимал важное место в славянской мифологической кар­тине мира и даже имел свои храмы.

В народе Чернобога помнили еще в XIX — начале XX вв. «Чтоб тебя Черный Бог убил!» — ругались гали­чане и чехи. Древане и кашубы называли Чернобогом черта. Последние, как уже сказано, говорили о Чернобоге-черном коне. В Индии черным, ездящим на быке или черном ко­не, представляли владыку загробного мира Яму. Черного коня имел также Шива-разрушитель. Топонимы, связан­ные с Чернобогом, известны в Лужицкой земле, России (Порховский уезд), Буковине и Сербии.

В Восточной Германии, на бывших славянских землях, известна легенда о том, как крестьяне, доведенные до отча­яния притеснениями феодала, решили обратиться к Чер-нобогу. И бог, и те, кто его вызывал, обратились в камни.

У Масуди описан славянский храм «Сатурна», стояв­ший на Черной горе. В нем находился идол в виде старика, ворошившего посохом кости мертвецов. Под его ногами были изображены грачи и другие черные птицы, муравьи и черные люди («эфиопы» и «негры»). Перед нами — бог смерти, связанный со всеми тремя мирами — небесным (птицы), земным («люди») и подземным (муравьи). Черные «люди» здесь, скорее, черти. Сатурн в астрологии — планета зловещая, смертоносная. В чешских источниках XIV в. она именуется Гладолет («голодный год»?). По­сох, которым бог разгребает, будто уголья, мертвые кости, заставляет вспомнить кочергу — атрибут Черта («Ни Богу свечка, ни черту кочерга»). Черная гора, возможно, одно­именный массив в Карпатах. В таком случае Чернобогов храм, в отличие от Святовитова, располагался не на бога­том, густонаселенном острове, а в безлюдных горах, посе­щавшихся лишь пастухами да разбойниками.

Видукинд Корвейский, саксонский хронист X в., со­общает о почитании ваграми (в нынешней Голштинии) мед­ного идола «Сатурна». Не ясно, был ли то Кирт-Сыти-врат или Чернобог.

Видному русскому слависту И. И. Срезневскому лу­жичане показывали на горе Чернобог места, где был «ад», «чертово окно», где приносились человеческие жертвы.

Славяне не были склонны романтизировать владыку зла. В описанном выше космогоническом мифе он выглядит не величественно, а смешно: коварно, но тщетно пакостит Богу, творит неумело. Создал, например, волка, чтобы на­травить его на Бога, а зверь вместо этого покусал своего творца. В сказках черт зачастую глуповат, его легко обмануть. Однако в поверьях и былинках он зол, коварен и опасен.

По народным представлениям, повелевает чертями «чер­тов дед» («старый дедушка», Дьявол, Сатана). Он восседает в преисподней на железном троне (иногда — прико­ванный цепями). Не он ли супруг «чертовой бабушки» Яги? В лужицкой сказке выступает прекрасная дочь Чер-нобога, а в чешской — Ежибабель, муж Ежибабы. Он, таким образом, тоже праотец и старейшина богов — только черных, злых. Изображали Сатану в поверьях черным ве­ликаном-оборотнем. У белорусов, по Древлянскому, по­велитель чертей именуется Кадук. Он сидит в болоте и по­жирает украденных чертями детей.

Черт может обогатить, излечить, выполнить трудную работу. Но он ничего не делает бескорыстно. За его «бла­годеяния» платят не только загробными муками, но и зем­ными злодействами. Ведьма, например, должна была пер­вым делом навести порчу на собственных родителей, а затем регулярно чем-нибудь вредить людям. Не удивительно, что ведьмы и колдуны считались уже не столько людьми, сколько разновидностью нечистой силы.

Следует заметить, что ад[18] — вовсе не христианское изо­бретение. Уже в Ригведе выступает Нарака — преиспод­няя, где заточены враги богов — демоны, грешники и злые колдуны. Об их мучениях говорится в Атхарваведе. На-раке соответствуют греческий Тартар и германский Хель. Хозяин преисподней (потеснивший древнюю Ягу), — ви­димо, общеиндоевропейский образ: индийский Яма, гре­ческий Аид, осетинский Барастыр, германский Локи. По­следний, подобно иранскому царю-дракону Ажи-дахаке (Заххаку), скован и заточен под землей до конца света. Дракон-Сатана Апокалипсиса явно срисован с Ажи-дахаки.

Черту приписывают изобретение косы, мельницы, куз­нечного дела и т. д. (не говоря уже о табаке и водке). Этим он напоминает того же Локи — злого и хитрого пакост­ника, создающего или похищающего всевозможные куль­турные блага и чудесные вещи. Иногда Локи считали бра­том Одина.

Еще один образ злого подземного хозяина — сказочный Мужичок с ноготок, борода с локоток. Этот могучий кар­лик, подобно Яге, одного за другим избивает и связывает героев, и только самый сильный из них одолевает «мужич­ка» и, преследуя его, спускается в подземный мир.

В Поморье (особенно в Щецине и Волине) и Бранден-бурге (Браниборе) почитался бог Триглав. В Польше ему соответствовал трехглавый верховный бог Тржи, отец бога Живе. Трехглавые идолы, по свидетельству П. Альбина, стояли у Мейсена еще в 1586 г., и лужичане почитали их. Подобные идолы в XX в. были найдены в Хорватии (Ва-чана) и в Брестской области.

Культ Триглава подробно описан биографами Оттона Бамбергского, крестителя Поморья. Головы идола были от­литы из серебра, а глаза прикрывала золотая повязка. По сло­вам жрецов, три головы означали власть бога над тремя мирами, а повязка — то, что он не замечает человеческих грехов. Богу был посвящен черный конь-оракул. По тому, как он переступал разложенные на земле копья, жрецы толковали волю Триглава. Казалось бы, перед нами бог Вселенной типа Рода-Святовита. Но почему конь его чер-ый, как у Чернобога? Странно выглядит терпимость бога грехам, как и его слепота, напоминающая' игру в «сле-ую бабу» (Ягу) или «слепого деда» (Чернобога?). Трех-лавость же в индоевропейской мифологии — черта злых огов и чудовищ. Таковы трехглавый Ажи-дахака, Три-ирас (враг Индры), Герион (великан, побежденный Ге-аклом), Геката, Цербер, сказочные трехглавые змеи. Таков е индийский Шива-разрушитель. С ним и его супругой Кали связано все наиболее жестокое и безнравственное в ин­дуизме («путь левой руки»). Трехликому Шиве противо­стоит четырехликий Брахма, мудрец и создатель мира. Эта ~ара напоминает Ахурамазду и Ангра-майнью, Белбога-ода и Чернобога.

Злые «триглавы» хорошо известны и славянам. Бог Тро-н упоминается в древнерусских антиязыческих поучени-х. В сербских и болгарских легендах Троян — чудовищ-ый трехликий царь, тремя ртами пожиравший людей, скот рыбу. Он имел козьи уши и скрывал их от людей (по-обно Мидасу). В его царстве было 70 водоемов, полных олота и серебра. По ночам Троян ездил к любовнице, о однажды не успел вернуться до рассвета и... растаял т солнца. Этот царь явно олицетворяет ночь и луну (три лунные фазы) подобно трехликой Гекате. В южнославянском эпосе три головы имеют Черный Арапин и воевода Балачко, стерегущий королевну и двух ее служанок в го­роде Ледяне. В чешских же сказках трехглавый змей сте­режет трех королевен в ледяной или стеклянной горе (пе­щере). А чешский писатель XIV в. Щитный говорит о злой жене, что она «будто имеет три головы»!

У Трояна козьи уши, а головы Триглава, согласно «Ма­тер верборум», были козлиными. Козел с его скверным нравом и запахом считался у славян творением Черта. Го­ловы щецинского идола были из серебра, а это — металл Луны, связанный с загробным миром. По представлениям сербов, на тот свет ведет серебряный мост, а женщины там ходят в серебряной одежде. Сербская легенда говорит о по­клонении серебряному богу в городе Трояне. Немецкий историк В. фон Эйхштедт сообщал, что Триглав имел три золотые головы под одной шапкой, а в руке — полумесяц. Стржедовский упоминает подземного бога эпидемий по име­ни Трибик. Словом, за поморянским Триглавом явно про­ступает злое божество ночи, луны и смерти, претендующее на власть над тремя мирами. Оно соответствует «Сатурну» Масуди, то есть Чернобогу. Не нужно, однако, считать поморян, поляков или браниборцев какими-то сатанистами. (Будь это так, их «просветители» не преминули бы сообщить о том.) Вероятно, культы Триглава и Святовита «подни­мались на щит» жрецами соперничавших племенных кня­жений. Официально же Триглав рассматривался как ипо­стась Бога Богов, равная Святовиту.

Некоторые историки XVII—XVIII вв. (3. Гарцеус, П. Альбин, Э. Шедиус и др.) описывают Триглава как богиню луны под именем «Тригла». Следует учесть, что на месте его храмов ставились церкви Богоматери. Веро­ятно, культ Триглава потеснил культ женского божества типа Гекаты (Яги).

Кто же тогда трехликий подземный бог на Збручском идоле? Добрый Велес или злой Чернобог? Скорее второй. Он явно не рад своей участи: с трудом, согнувшись «в три погибели», держит на себе Землю. Атлант тоже держал небо в наказание за борьбу с Зевсом. В Силезии в XVI в. при земельных спорах клянущийся становился в яме на ко­лени с куском дерна на голове. Видимо, он тем самым накли­кал на себя (в случае ложной клятвы) судьбу Чернобога: провалиться сквозь Мать Сыру Землю и держать ее на себе. Бог тьмы был, вероятно, также и богом зимы. Бело­русский бог зимы Зюзя, описанный Древлянским, — ни­зенький длиннобородый старик (подобный Мужичку с ноготок), в белой одежде, босой, без шапки, с железной булавой (вспомним некрасовского Мороза-воеводу). 31 де­кабря он трясет землю булавой, и ему приносят в жертву кутью. Это тот же Мороз (Морозко), которого восточ­ные славяне также представляли низеньким длиннобородым старичком (либо, наоборот, могучим мужем или старцем), который бегает по полям и стуком вызывает морозы. Он же — сильный кузнец, сковывающий реки и землю.

Накануне Рождества его зовут есть кисель или кутью (вместе с волком и «нечистыми» мертвецами) и просят не губить посевы.

Мороз, казалось бы, не столь уж зол. В сказках он ис­пытывает и награждает (подобно Яге) пришедшего в его ледяную избушку. Зюзя порой помогает людям, преду­преждает о грядущих морозах. И все же некоторые данные говорят о его родстве с подземным хозяином тьмы.

Привычный нам новогодний Дед Мороз — скорее заим­ствованный с Запада Санта-Клаус (св. Николай, заменив­ший там Водана). А Снегурочка, дочь Мороза и Весны, — плод поэтической фантазии А. Н. Островского. В фольк­лоре же супруга Мороза — Зима или Смерть, как в бе­лорусской песне:

Смерть с Морозом танцювала,

Танцювала и спивала,

И за море десь погнала.

Как будет показано ниже, эта Смерть — не Яга, а Мо-рана, богиня весны и смерти, славянская Персефона. Чехи и словаки весной выносили чучела Мораны и Дедки с пес­ней: «Дедка наш, дедка, пожрал ты у нас все». Этот все­пожирающий Дедка, несомненно, олицетворяет зиму, когда люди жили только летними и осенними запасами, которых могло и не хватить до нового урожая. В другой песне го­ворится, что из-за Дедки и умерла Морана.

Козьма Пражский упоминает чешского бога смерти и войны, называя его «зятем Цереры». Зять Деметры-Цереры — это Аид (Плутон), похититель Персефоны. В сказке (о чем речь впереди) ему соответствует Кощей Бессмертный, похититель Марьи Моревны. Этот Кощей — владыка ада (krolpiekelny — в польской сказке). Имя его связано с древнерусским «кощьное» (преисподняя), сла­вянским «кость» и тюркским «кошчи» (раб). Его дворец, полный сокровищ, стоит на краю света на стеклянных (ле­дяных?) горах. Служит ему войско чертей.

Смерть Кощея запрятана в яйце, яйцо — в утке, утка в зайце, заяц — в сундуке, сундук же — под дубом на ос­трове среди моря. Нетрудно узнать здесь остров Буян, Мировое Дерево на нем и Мировое Яйцо. Не случайно герою, чтобы добыть это яйцо, нужна помощь животных всех трех миров — земного (волк), небесного (орел) и нижнего (щука). Здесь перед нами снова подземный бог смерти с претензией на вселенское владычество (библей­ский Сатана — всего лишь «князь мира сего»).

На Украине существовал обычай: на Масленицу при­вязывать деревяшку к ноге тому, кто не торопился вступать в брак. Эта деревяшка именовалась «колодка» или «Ко-лодий». Кроме того, женщины за 5—7 дней Масленой недели успевали отметить рождение, смерть и похороны Колодия. После похорон (сожжения) его оплакивали, а за­тем бурно радовались. По словам самих крестьянок, Колодий был колдун, похищавший красивых женщин, поку­да его не убили. Один крестьянин сказал, что это был языческий бог, изображение которого женщины и моло­дежь чествовали в понедельник перед Великим постом. Этот похититель женщин, умиравший с началом весны, явно сродни Дедке и Кощею.

Автор этих строк слышал на Харьковщине (в с. Шев-ченково Сахновщинского района) рассказ о женщине, в ле­таргическом сне побывавшей на том свете. Сначала она по­пала к «скупому деду», у которого «всего было много, толь­ко все черное», затем — к «щедрой женщине». Та толк­нула ее с обрыва, и заснувшая пришла в себя. «Скупой дед», очевидно, Чернобог, а «щедрая женщина», воскре­сившая временно умершую, — Лада.

Чернобог богат (как хозяин земных недр), но богатство его никому не приносит добра. «Чорт гроши мае, а в болотi сидить», — говорили украинцы. Он распространяет во­круг себя не плодородие (как Род или Велес), а беспло­дие, смерть, холод. Оказавшись вне общины славянских богов, Чернобог и Яга создали свою антиобщину с анти­моралью. Возможно, в эзотерическом учении их жрецов утверждалось, что Чернобог — законный владыка Вселен­ной, лишь временно заточенный светлыми богами. Но по­читатели последних были уверены: с окончанием зимы как и всякая нечисть, гибнет, покидает земной мир.