Советская Россия», 19 марта 1999 г.

Сидоренко и Бардин сидели в лаборатории в кабинете дирек-Ра и неторопливо беседовали, попивая крепкий черный кофе с финиками. Несмотря на дневное время, в кабинете Николая Ивановича горел свет, а окна были завешены старомодными плотными шторами коричневого цвета. Кардинал не любил западный модерн. Гость сидел, спокойно развалившись в широком кожаном кресле, отвечая на вопросы несколько лениво. От насмешливости не осталось и следа. Всем своим видом он показывал расслаблен­ность, но опытный глаз Кардинала четко фиксировал, что расслаб­ленность эта внешняя и что внутренне собеседник собран и готов реагировать на любой сигнал со стороны. Судя по всему, гостя тоже было трудно обмануть гостеприимным радушием, и его вопросы также были не такими невинными, как могло показаться посторон­нему наблюдателю. «Молодец, великолепная псимодель», - поду­мал Бардин и поймал себя на чувстве, что ему бы очень не хотелось, чтобы новый знакомый оказался провокатором.

- Николай Иванович, - сказал Сидоренко, - к кофе обычно подается коньяк. И я уверен, что вон в том шкафчике у вас не одна бутылка. Конечно, можно предположить, что вы относитесь к той редкой категории россиян, которая не пьет с малознакомыми людьми, но интуиция мне подсказывает, что дело не в этом. Види­мо, та проверка, к которой вы усиленно готовите меня уже полтора часа, исключает применение спиртного.

- У вас великолепная интуиция, дружочек, - улыбнулся Ни­колай Иванович. - Так вы согласны подвергнуться проверке, по­сле которой естественное недоверие к внезапно появившемуся по­сланцу западных спецслужб у нас исчезнет?

Константин Павлович обреченно развел руками.

- А куда деваться? Гипноз?

- Ну что вы! Это было бы неуважением к вашему самоконтро­лю и артистизму. Природным качествам, которые получили разви­тие в ходе вашей подготовки и прошлой деятельности. Вам придет­ся принять инъекцию нашего препарата. Уверяю вас, для здоровья он абсолютно безвреден.

Сидоренко понимающе покивал и пожевал губами.

- Учитывая тот факт, что ваши люди могли ликвидировать меня вульгарными методами еще на даче уважаемого Петра Алек­сеевича, я далек от мысли, что после вашей инъекции отправ­люсь в лучший мир. Колите. Желательно не в зад. Я хоть и могу пить с малознакомыми, но, знаете, голый зад им показывать стесняюсь.

- Зад исключен, голубчик, - сказал Бардин, поднимаясь с кресла и жестом приглашая гостя следовать за ним. – Инъекция будет в вену.

Они прошли в комнату, где кроме маленького медицинского столика, на котором лежали различные медицинские инструменты для оказания первой помощи, стоял топчан, покрытый белой простыней, - неотъемлемый атрибут всех поликлиник, и широ­кое кресло. Бардин жестом указал на топчан, а сам, как только Сидоренко улегся, предварительно сняв пиджак, развалился в кресле.

- Кстати, голубчик, - спросил Николай Иванович непо­нятно, с какой целью, то ли чтобы заполнить образовавшуюся паузу, то ли чтобы получить дополнительную информацию о пси­хологическом портрете пациента, - многие люди всю жизнь хо­дят, сопровождаемые прозвищами, которые приклеиваются к ним либо в силу фамилии, либо вследствие какого-нибудь эпи­зода в жизни, либо из-за особенности внешности или личных ка­честв. Скажем, Железный Феликс, Толик Ваучер. А к некоторым клички просто не прилипают. Вы к какой категории относитесь? У вас есть прозвище?

- С раннего детства, - ответил Сидоренко, - приятели назы­вают меня Котом. Не путать с Кисой. Хотя есть группа людей, име­нующая меня Пантерой.

- Отлично, господин Кот. - При этом Бардин улыбнулся. - Это прозвище подходит вам как нельзя лучше. А меня называют Кардиналом.

- Будем знакомы, - одними губами улыбнулся Кот. - Вам это прозвище подходит еще больше. Как только я вас увидел, я про себя назвал вас Торквемадой. Хотя и на святого Игнатия Лойолу вы тоже смахиваете.

В ответ на эти слова Николай Иванович загадочно улыбнулся, но никак их не прокомментировал.

В комнату вошел молодой человек двухметрового роста. В ру­ках он держал металлический чемодан, какие носят при исполне­нии служебных обязанностей врачи «скорой помощи». Он перегля­нулся с Бардиным, затем закатал рукав Сидоренко и наложил жгут. Игла вошла мягко, и кровь того, кого с детства называли Котом, появилась в шприце, что свидетельствовало о попадании в вену. Ас­систент Кардинала снял жгут и медленно ввел препарат

- Не тошнит? - заботливо спросил Николай Иванович.

- Ничуть, - несколько насмешливо констатировал пациент. Прошло несколько минут. И Бардин, и ассистент, в котором внимательный читатель без труда узнает Олега Воинова, наблюда­ли за серьезным и сосредоточенным лицом Сидоренко. Тот впился взглядом в небольшое пятнышко на потолке, и лицо его словно окаменело. Прошло еще десять минут. Сидоренко продолжал фик­сировать взглядом пятно. Лицо Кардинала было бесстрастным, на лице Воинова отображалось недоумение.

- Крепкий орешек! - сказал он и повернулся к Бардину. - Еще дозу?

Кардинал отрицательно покачал головой и взглядом указал на дверь. Ассистент собрал инструменты в чемодан и вышел. Бардин подошел к топчану. Кот, не моргая, держал застывший взгляд на пятне.

- Голубчик, - мягко сказал Николай Иванович, - вы доста­точно продемонстрировали свои качества, хотя в этом и нет необ­ходимости. Мне они были ясны с того момента, как я вас увидел. Сейчас сопротивление препарату пагубно отражается на вашем здоровье и тех качествах, о которых я говорил. Давайте приступим к проверке. Вы и так уже отобрали у меня добрых десять минут бе­седы в условиях полной искренности.

Кот послушно закрыл глаза, и через несколько минут дыхание его стало ровным и глубоким, как у спокойно спящих людей, не отягощенных бытовыми проблемами и угрызениями совести. Бардин, не сводя взгляда с лица спящего, взял его руку и нащупал пульс. Абсолютно ровный и с прекрасным наполнением. Удостове­рившись, что препарат свое дело сделал, Николай Иванович вер­нулся в кресло.

Прошло десять минут. Кот открыл глаза и сел, прислонившись спиной к стене. Никаких признаков сонливости на его лице не бы­ло. Лицо было непроницаемым, как у древнегреческого жреца. Мертвые глаза смотрели на профессора с холодным равнодушием.

«Ну, голуба моя, - подумал Бардин, - если ты вопреки зако­нам природы сумел преодолеть действие препарата и теперь разыг­рываешь спектакль, то ты не только великий актер, в сравнении с которым Качалов и Щепкин жалкие участники заводской самоде­ятельности, но и самый настоящий Кардинал, а я только священ­ник мелкого прихода».

- Как вы себя чувствуете? - спросил он, прервав мысли.

- Хорошо.

Далее посыпались вопросы, на которые Сидоренко отвечал лишенным интонаций голосом. Кардинал спешил. Противодейст­вие пациента воздействию препарата украло у Бардина десять ми­нут допроса.

- Каким образом американцы вышли на вас?

- Через моего друга, сотрудника ЦРУ.

- Что вас связывает с этим другом?

- Дружба.

- Как вы подружились?

- Часто встречались, когда работали в Лондоне.

- Он знал, что вы офицер КГБ?

- Знал.

- Когда вы ушли из КГБ? -В 1990 году.

- Вы имеете сейчас связь с ФСБ? -Нет.

- Как вы относитесь к США?

- Я ненавижу эту страну.

- Как вы относились к режиму КПСС?

- Ненавидел.

- Как вы относитесь к нынешнему правящему режиму в России?

- Ненавижу.

- На что вы готовы во имя его свержения?

- Готов пожертвовать жизнью.

- Вы знали всех членов Совета нашей Партии. 5 - Всех, кроме вас.

- Почему вы пришли именно к Романову?

- Он похож на будущего президента России.

- Вы знаете будущего президента России?

- Я представляю его.

- Какие у вас политические убеждения?

- Я коммунист.

- Почему же вы ненавидели режим КПСС?

- Он не был коммунистическим.

- А каким?

- Преступным.

Задавая вопросы, Николай Иванович постоянно посматривал на часы. Последние ответы Сидоренко как бы выдавливал из себя. Было видно, что он борется со сном. Николай Иванович прекратил диалог, и через несколько минут Кот уже крепко спал. Его тело об­висло и повалилось на бок. Кардинал встал, подошел к топчану и закинул ноги пациента. Затем достал из шкафчика небольшую подушку и подложил ее под голову спящего. Сделав все это, он вы­шел из комнаты. В коридоре в кресле сидел Воинов.

- Олег, - обратился к нему Николай Иванович, - иди к не­му. Как только он проснется, проверь сердце, давление и рефлексы, а после приведи ко мне.

Воинов молча прошел в комнату, где спокойно спал тот, кого в детстве называли Котом, в зрелости Пантерой, а Бардин отпра­вился к себе.

Итак, Сидоренко не провокатор. По крайней мере, сознатель­но не намерен работать против Партии. Но действия западных спецслужб пока непонятны. Конечно, операция «Марсель Мерсье» предполагала активизацию действий разведок, в первую очередь европейских, по сбору информации о преступности в России. А эта активизация неизбежно должна была привести их к выводу о том, что источником развития криминалитета российского, а следом и международного, является правящий режим. На мысль о прове­дении операции по нанесению псиинформационных ударов по ев­ропейским странам Бардина навело сообщение о предложении че­тырех европейских стран правительству России заключить согла­шение о сотрудничестве в области противодействия отмывке кри­минальных капиталов и отказе российского руководства подписать эти соглашения. Вскоре после этого источники информации в ФСБ сообщили о фактическом начале ведения разведки россий­ского криминала рядом европейских стран. Иностранные развед­ки, пока на уровне «подкрышников», засылали своих агентов в Россию, которые собирали информацию о российских преступ­ных группировках с таким же рвением, с каким их предшественни­ки добывали информацию о ядерном потенциале СССР. Но то, что спецслужбы, и в том числе ЦРУ, готовы начать финансирование противников правящего режима, как в старые добрые советские времена, было полной неожиданностью. Здесь что-то не так, по­скольку все это происходит параллельно с колоссальными сумма­ми, вливаемыми Международным валютным фондом и Мировым банком, организациями, подконтрольными США, в преступный режим. Не проще ли прекратить финансирование, ведь долгов и так уже столько, что России все равно из них не выбраться?

«Ну что ж, господа. Если вы поняли, какую бомбу вы заложили под будущие поколения американцев, то я очень рад, хотя и со­мневаюсь, что у вас на это хватит мозгов».

Придя в кабинет, Бардин вынул из шкафчика бутылку фран­цузского коньяка, две рюмки, коробку шоколадных конфет и, по­ставив все это на журнальный столик, подошел к рабочему столу.

- Сейчас ко мне придет человек, - сказал он в селектор. - Как только войдет, принеси кофе.

Кот в сопровождении Воинова появился через двадцать ми­нут. Кардинал вопрошающе посмотрел на своего ассистента, кото­рый, сложив в кольцо большой и указательный пальцы на правой руке, без слов дал понять своему шефу, что клиент в полном здра­вии, после чего так же молча повернулся и вышел. Бардин госте­приимным жестом указал Константину Павловичу на кресло и, когда тот развалился, устало, словно после тяжелого рабочего дня, вытянув ноги, сел напротив. Вошел молодой человек в белом хала­те. В руках его был поднос с кофейником, сахарницей и двумя чаш­ками. Не говоря ни слова, он поставил поднос на столик и вышел.

- Итак, голубчик, - сказал Николай Иванович, разливая ко­ньяк по рюмкам и открывая коробку с конфетами, - давайте вы­пьем за наше знакомство и сотрудничество.

Они чокнулись и выпили, но по-разному. Бардин пил малень­кими глотками, вдыхая коньячные испарения, а Кот опрокинул рюмку резким движением и тут же сунул в рот конфету.

- Вы знали, что Романов приведет меня на заседание? - спросил он и, не дожидаясь предложения, налил в чашку кофе. На­питок был натуральным, мастерски сваренным, и Константин Пав­лович пил его, явно наслаждаясь вкусом и запахом.

- Разумеется, - подтвердил догадку Кардинал.

- Это ваша наружка «пасла» меня всю неделю накануне засе­дания?

- Это была не наружка, голубчик, - Николай Иванович на­лил себе кофе и сделал глоток. Затем поставил чашку на поднос и откинулся в кресле, заложив руки за голову. - Это были сотруд­ники моей лаборатории, которые снимали с вас псипараметры для просчета вашей псимодели.

- И как вам моя псимодель? - насмешливо спросил Кот.

- Отменная модель. Вы важное приобретение для нашей ор­ганизации.

- А вы уверены, что вы меня приобрели? - продолжал паяс­ничать Сидоренко, но Бардин не принял вызова.

- Какая разница, кто кого приобрел. Мы вас или вы нас. Глав­ное, мы теперь вместе. А скажите, голубчик...

Разговор на ничего не значащие темы продолжался еще около часа. Кардинал не задавал вопросов, поскольку всю необходимую информацию о собеседнике уже имел. Кот же задавал вопросы один за другим, и Николай Иванович с удовольствием отметил, как профессионально велся «допрос». Но вот дверь отворилась, и во­шел Романов.

- Ждем вас, Петр Алексеевич. Разговор не начинаем. Романов сел напротив Кота. Даже посторонний наблюдатель

отметил бы сходство трех внешне непохожих друг на друга людей. Романов вопросительно посмотрел на Бардина, и Николай Ивано­вич кивнул.

- Константин Павлович, - заговорил председатель Партии, - давайте откровенно. Вы пришли к нам от имени западных спец­служб и, в частности, от ЦРУ. Вы понимаете, что никакой дружбы и доверия с ЦРУ у нас быть не может. С некоторыми европейскими спецслужбами в будущем может быть, а с ЦРУ нет. Кем вы себя считаете? Кто вы? Один из них или один из нас?

- В любом случае не один из них, - сказал Сидоренко серь­езно. - А если не секрет, на чем базируется такое разделение?

- Любому мало-мальски мыслящему и грамотному человеку понятно, что США - наш враг. Когда я говорю наш, я имею в виду не Россию, а Европу. И многие, от которых зависит судьба Европы, это понимают, но, - он поднял кверху указательный палец, - пока не видят пути, пойдя по которому, Европа может перестать быть экономическим и политическим вассалом Америки. После круше­ния одной из двух сверхдержав многие европейские политики и фи­нансисты наивно полагали, что сверхдержав больше не существует, поскольку они больше не нуждаются в защите от красного монстра, готового слопать европейскую цивилизацию. Время показало, что они сильно заблуждались. И сейчас многие понимают, что не толь­ко США защищали их от советского монстра, но и советский монстр защищал их от американского монстра. Произошло фактически следующее: американский монстр подчинил советского монстра, и теперь старушка Европа будет вынуждена противостоять монстру сочлененному. Но о делах внешних мы поговорим как-ни­будь позже. Сейчас же давайте обратимся к нашим скорбным делам. Николай Иванович, кофейком не угостите? Только погорячей. Бардин нажал кнопку селектора.

- Виктор, у нас кофе остыл. Завари, дружок, по новой и при­неси еще одну чашку.

Романов сложил ладони, как молящийся, и сидел в этой позе до тех пор, пока перед ним не появилась чашка ароматного напит­ка. Сделав глоток, он продолжил.

- Итак, как вы уже догадались, пообщавшись с Николаем Ивановичем, нашим оружием на предстоящих выборах будут но­вые специальные технологии и деньги. Кстати, о деньгах. Какие у вас источники существования?

Сидоренко улыбнулся:

- Полковничья пенсия.

- Не густо, - сокрушенно покачал головой Романов. - И все?

- Я очень скромен в быту, как раньше писали в партийных ха­рактеристиках. Кроме того, время от времени провожу мелкие опе­рации консультационного и посреднического характера. Словом, на хлеб хватает.

Романов одобрительно кивнул.

- Похвально. У нас вы тоже будете получать небольшую зар­плату. Итак, отныне вы - мой помощник по специальным вопросам.

- Что это за специальные вопросы? - быстро отреагировал полковник на новое назначение.

- Специальные вопросы, - отвечал председатель Партии, - это сфера деятельности Николая Ивановича. Вы будете работать в его лаборатории. Надеюсь, вы подружитесь, хотя говорят, что У Николая Ивановича есть только один друг, его овчарка. В лабора­тории разрабатываются методы воздействия на индивидуум и социум. Эти методы будут главным инструментом нашего прихода к власти, а в дальнейшем и управления страной. Для начала я хотел бы, учитывая ваш опыт в специальной работе, использовать вас в отработке психоинформационных ударов.

Кот насмешливо посмотрел сначала на председателя, а потом на начальника лаборатории.

- Псиметоды годятся только против слабонервных дамочек. Я готов вам это доказать на практике. Атакуйте. Если же у вас раз­рабатываются электронные псигенераторы, разрушающие психику, а затем и организм человека, то, уверяю вас, пистолет решает эти вопросы гораздо быстрее. И дешевле.

Бардин не отреагировал на насмешку. Он подошел к металли­ческому шкафчику, набрал код и, когда дверца распахнулась, до­стал оттуда картонную папку, на которой было написано от руки: «К. П. Сидоренко. Псимодель А1412». Кот все так же насмешливо наблюдал за действиями профессора медицины. Бардин сел рядом и раскрыл папку, в которой лежали несколько листков бумаги, ис­пещренных непонятными значками и цифрами, а также две фото­графии. На одной был изображен сам Сидоренко, на другой он же с женщиной средних лет и юношей лет двадцати с тонкими черта­ми лица и глазами, как у Константина Павловича, только не насме­шливыми, а грустными.

- Извольте взглянуть, Константин Павлович, - ласковым и даже каким-то сочувствующим тоном заговорил Бардин.

- Я уже видел эту фотографию, - саркастически сказал Си­доренко.

- Не сомневаюсь, голубчик. Разрешите задать вам несколько вопросов и объяснить кое-что. У вашего сына с детства неважный вестибулярный аппарат. Не так ли?

- Допустим.

- Кроме того, в возрасте пяти лет он получил удар по голове, результатом которого стало сотрясение мозга. Так?

- Так.

- После этого вы стали замечать в его поведении некоторые странности. Так?

- Нет. Не так. Никаких странностей я не замечал.

- Возможно, - согласился профессор. - Вы их не заметили, а точнее, не обратили внимания на то, что в возрасте 12-13 лет он стал раздражительным, участились конфликты. Так?

- Так, - лицо Кота перестало быть насмешливым, во взгляде появилась некоторая неуверенность.

- В возрасте пятнадцати лет у него появились проблемы со зрением. За несколько месяцев зрение упало на несколько еди­ниц. Сейчас ему двадцать два года, а у него нет никакой потребно­сти в женском поле. Нет даже подружки, с которой он мог бы провести время. Вас это, видимо, не удивляет и ничего особенного вы в этом не видите. Но вас серьезно обеспокоило состояние его кро­ви. Год назад, когда он проходил медицинское обследование.

Не так ли?

Сидоренко не ответил. Неуверенность в его взгляде сменилась напряженностью. Он устремил тяжелый взгляд на человека, кото­рый проник в его семейный мир. А профессор все говорил и гово­рил. Наконец, Бардин закончил.

- И что же все это значит? - спросил Кот тоном, не предве­щающим ничего хорошего.

Взгляд Бардина выражал искреннее сочувствие.

- Это значит, голубчик, что у вашего сына предраковое состо­яние. Ослабился иммунитет, и несколько клеток головного мозга уже не в силах сопротивляться перерождению в злокачественные. Через семь-восемь месяцев появится опухоль, которая будет сопро­вождаться потерей речи и нарушением функционирования опор­но-двигательного аппарата. Операция, которую ему придется пере­нести, несколько продлит ему жизнь. На три-четыре года. Но он будет почти полностью парализован.

Сидоренко обмяк и сразу же как-то постарел. Так он сидел под сочувственными взглядами Романова и Бардина несколько минут. Наконец, Кот поднял глаза на Николая Ивановича и тихо спросил:

- Изменить ничего нельзя? Взгляд Кардинала стал жестким.

- В моей лаборатории имеются средства, способные заблоки­ровать этот процесс.

- Так действуйте же, черт вас возьми.

Бардин и Романов переглянулись. Взгляд профессора не вы­ражал ничего, взгляд же председателя показывал, что ему очень не­уютно. За несколько лет общения с Бардиным Петр Алексеевич так и не научился бесстрастно взирать на опыты Кардинала с человече­ской психикой.

- Константин Павлович, - обратился к сидящему в полном смятении Сидоренко Николай Иванович, - вся информация о ва­шем сыне почерпнута из его медицинской карты, которую мои ас­систенты скопировали с согласия регистратора вашей поликлини­ки- За деньги, разумеется. Половина симптомов, которые я описал, являются обычными процессами, происходящими в организме юношей в переходный период. Равнодушия к слабому полу у него не наблюдается, просто он не считает нужным посвящать в это от­ца, поскольку особой близости между вами не установлено, в силу того, что ваша работа не оставляла вам времени заниматься сыном. Все остальные симптомы - это обычные проявления незначитель­ных заболеваний в этом возрасте. Временное повышение биллирубина в крови - последствия перенесенного несколько лет назад инфекционного гепатита.

- Это значит... - начал Сидоренко.

- Это значит, что ваш сын абсолютно здоров, - перебил его Кардинал, - а вы были смяты самой примитивной псиатакой, и заметьте, в течение пяти минут. Как ее продолжать, вы, наверное, и сами знаете.

Кот хлопнул себя по лбу. Это ж надо оказаться таким идиотом!

- Ведь меня обучали этим примитивным методам вербовки. Но объясните мне, пожалуйста, одну вещь. Ведь у вас, видимо, имеется и моя карта. Или моей жены. Почему вы использовали именно сына?

- К жене вы равнодушны, голубчик, поскольку слишком дол­го работали в паре. Вы не могли избежать трансформации ее вос­приятия в вашей психике. Она для вас напарник по работе. Что ка­сается вашей карты, то вы слишком часто рисковали жизнью. И атака не имела бы такого эффекта. Итак, вы убедились, что от псиатак нет защиты, если они проводятся правильно.

- Возражать трудно, - Сидоренко облегченно рассмеялся. - С чего начнем?

Николай Иванович потер руки. Он немного нервничал в свя­зи с комплексом вины, образовавшимся после псиатаки на Сидо­ренко, хотя и был уверен, что «пациент» все воспринял как надо.

- Для начала я хотел бы, чтобы вы присоединились к экспе­рименту, который мы назвали коротеньким словом «Пес». Как только мы его закончим, вы начнете работать в качестве помощни­ка председателя. Ваши американские друзья ведь могут подождать две недели?

Кот молча кивнул.

- Прекрасно. Итак. Начат эксперимент в Санкт-Петербурге, но мы хотим провести серию экспериментов в Москве. Дело за­ключается в записи в сознание и подсознание сигнала опасности у определенных психических моделей. В Санкт-Петербурге нами была сформирована небольшая команда ликвидаторов и методом тыка выбрано несколько десятков рядовых бандитов и пять автори­тетов. Плюс два высокопоставленных чина МВД, связанных с пре­ступным миром. Эксперимент заключается в следующем. Ликвида­торы методично уничтожают бандитов, оставляя на трупах изобра­жение собаки. Это изображение и является сигналом опасности. Далее, когда все участвующие в эксперименте объекты ликвидиро­ваны, в нескольких газетах бульварного толка появится материал о воинствующей религиозной общине, которая называет себя «Псами Иисуса Христа». Убивают профессионалы, но делают это они преднамеренно непрофессионально, с тем чтобы исключить для читающего восприятие событий как разборки. Когда существо­вание «псов» будет подкреплено соответствующими слухами, в подсознании определенной части криминалитета появится состо­яние ожидания страха. И тогда начнется тонкая работа. Под наблю­дение будут взяты несколько объектов, которым подбросят изобра­жения собаки. То есть дан сигнал опасности. С них будут снимать­ся и обрабатываться индивидуальные псипараметры. Сейчас в Москве появилась группа профессионалов, за которой мы внима­тельно наблюдаем. В нее входит наш человек, и она готова на все. Я хотел бы, чтобы вы были координатором между этой группой и моей лабораторией.

Кардинал закончил и испытующе посмотрел на Кота. По лицу бывшего полковника госбезопасности было видно, что медицин­ские изыскания доктора Бардина не производят на него угнетаю­щего воздействия. Он немного подумал, а затем сказал:

- Я не против пройти этот испытательный срок и повязаться с вами кровью. Но скажите, какое прикладное значение имеют ва­ши эксперименты?

На это ответил председатель Партии, внимательно наблюдав­ший за выражением лица испытуемого.

Он подошел к стене, на которой висела доска, раздвинул зана­вески и взял фломастер.

- Смотрите, Константин Павлович. Вы, как и любой офицер, знаете, что успех каждого мероприятия всегда зависит от эф­фективности системы управления этим мероприятием. В обыч­ном цивилизованном государстве имеется комплексная система Управления государством, его народным хозяйством и обществом. Условно эту систему управления можно разделить на следующие элементы. Он немножко подумал и начал писать ровным, четким почер­ком. В этот момент Романов, казалось, попал в родную стихию. Он внешне напоминал профессора, читающего лекцию студенческой аудитории. Из досье на председателя Партии, с которым его озна­комили в ЦРУ, Сидоренко знал, что одно время Романов был пре­подавателем общественных дисциплин в радиомеханическом тех­никуме. Но когда он заговорил ровным, ничего не выражающим голосом, формулируя свои мысли четко и кратко, он уже напоми­нал военного, докладывающего по карте оперативную обстановку вверенного ему подразделения.

- Итак, этими элементами являются: а) финансово-экономи­ческая система управления; б) политическая система управления. Два элемента позволяют государству постоянно корректировать ход развития социально-экономического процесса. Это при усло­вии, - он назидательно поднял палец, - что менталитет населения адекватно воспринимает все виды коррекции и коррекция направ­ляет его поведение в соответствии с заданными параметрами. Население законопослушно, патриотично, обладает необходимым уровнем внутренней культуры и работоспособности. При этом необходимо помнить, что население состоит из двух страт. Те, кто управляет, и те, кем управляют. И обе страты имеют необходимый менталитет.

Романов задумался, затем посмотрел на Кота и неожиданно спросил:

- Вы любите историю, Константин Павлович? Сидоренко слегка улыбнулся:

- Допустим. Романов продолжил:

- У нас, современных поколений, гипертрофированное пред­ставление о собственной истории. Все учебники истории бессове­стно лгут. Поэтому я с детства изучал этот предмет не по учебникам, а по рассказам очевидцев, военных, чекистов, рабочих интеллиген­тов. Вот какую картину я воссоздал по их рассказам о двадцатых годах.

Романов отошел от доски и сел в кресло напротив Кота. Последний слушал с интересом.

- Конкретно в двадцать седьмом году, - продолжил монолог Петр Алексеевич, - в СССР был не один десяток людей, в сравнении с которыми те, кого сейчас именуют гордым названием «оли­гарх», _ жалкие оборванцы, а нынешние правители - мелкие во­ришки на уровне вульгарного тырения мелочи на базаре. Они сплавляли за границу сырье, используя иностранные концессии, спекулировали на биржах, развернули торговлю, какой и при царе не было. И перекрыли доступ капитала в промышленность. А пар­тии нужна была индустриализация. Олигархи, то бишь нэпманы, скупили на корню весь партийно-правительственный аппарат и уже подбирались к карательным органам. Впрочем, им удалось частично скупить и их. В тридцать седьмом НКВД чистили от нэп­манских ставленников так же усердно, как и другие государствен­ные структуры. Сначала они загнали в угол население. Ведь это только в «демократической» прессе описывается рай, именуемый нэпом. В действительности страна, мягко говоря, недоедала. Да, население было загнано в угол. Но не это было страшно. На страже порядка стояла «непобедимая и легендарная», которая не отлича­лась мягкосердечием и готова была мочить кого угодно по первому приказу... Страшно было другое. Они загнали в угол государство. Государство потеряло контроль за ситуацией в стране. Фактически теряло власть. Ведь чиновник и партийный функционер - это та­кой же человек, которому нужно кушать и содержать семью. И слу­жит он тому, кто ему платит. А это уже опасно. Это не может про­должаться долго. Ни одно государство, я имею в виду не людей, а систему, не потерпит этого.

И государство их раздавило. Это чушь, что систему лагерей и отстрелов создал Сталин. Он был механическим исполнителем воли государства, которое его руками восстановило свой контроль над страной. И если вы пороетесь в архивах НКВД, то увидите, что рабочих и мелких служащих среди репрессированных очень мало. В основном это партийные и государственные чиновники. И обви­нение в троцкизме и прочих «измах» - это маскировка. Их дейст­вительная вина состояла в том, что они были куплены нэпманами. Правда, для товарища Сталина это называлось не коррупцией, как сейчас, а идейным перерождением. Обуржуазиванием. Вы можете задать вопрос: зачем я вам это говорю? А затем, что наше государ­ство уже фактически загнано в угол. Как в двадцать седьмом. ^СКОР° оно начнет действовать. Я не знаю людей, которых оно вы­двинет на эту роль. Повторяю. Под государством я подразумеваю не людей, обладающих властью, но систему, живущую и функцио­нирующую по своим объективным законам. Создающую ситуации в ответ на действия людей, нарушающих эти законы. Как экология. Природа не может запретить человеку загрязнять окружающую среду. Но в ответ на его действия она создаст ситуацию, когда чело­век будет вынужден или уважать природный закон или погибнуть. Под кого создастся соответствующая ситуация, когда никаких аль­тернатив в действиях, как и у Сталина, не будет, мы пока не знаем. Может быть, это будем мы, может быть, другие, но ясно одно: тех двух элементов системы управления, которыми оперируют циви­лизованные государства, для нас недостаточно. Должна быть третья система управления, которая обеспечит функционирование двух первых. При Сталине она была. Психологическая система управле­ния, в которую входили сознательная часть в виде идеологии марк­сизма и пропагандистского аппарата и подсознательная в виде по­сеянного государством страха. Мы в худших условиях. В отличие от товарища Сталина мы не имеем репрессивных органов, не куплен­ных нэпманами. Плюс кампания по борьбе с «врагами народа» в современных условиях неприемлема. Это видимая официальная государственная система и для нее нужна соответствующая ситуа­ция. Поэтому необходима невидимая психическая система управ­ления, базирующаяся на комплексе сигналов угрозы в подсознание огромной части населения, в чьих экономических интересах не до­пустить функционирование двух первых систем в интересах госу­дарства.

Романов встал и заходил по кабинету. Затем остановился и вы­тянул руку с простертым указательным пальцем в сторону Бардина.

- Он и его лаборатория разрабатывают эти сигналы и эту тре­тью тайную систему управления. В соответствии с современными условиями. Без разработанной и опробованной системы психичес­кого контроля за населением власть брать нельзя. Мы либо транс­формируемся в нынешний режим, либо будем смяты. Причем смя­ты жестоко.

- Я во многом согласен с вами, Петр Алексеевич, - сказал Сидоренко, который все это время внимательно слушал, не задавая вопросов. - В чем я с вами не согласен, так это в оценке нашего на­рода. Не согласен как патриот. Из ваших рассуждений следует, что Россия населена одними ворами и дебилами. Скотами.

Романов пропустил слова Кота мимо ушей и спросил:

- Вы готовы принять участие в создании псисистемы управ­ления?

- Разумеется.

Как только он произнес эти слова, со своего места поднялся молчавший все это время Бардин. Он написал что-то на листке бу­маги и протянул Коту.

- Вот координаты человека, с которым вам надлежит встре­титься и оговорить схему операций в рамках научной программы «Псы Иисуса Христа».

Домой Кота отвез на своем стареньком «жигуле» Романов. Во дворе дома, где проживал Сидоренко, они еще несколько минут беседовали, сидя в машине. В десяти метрах от романовского «жи­гуля» стояло несколько гаражей, называемых в простонародье «ра­кушками». К одной из ракушек подошел ханыжного вида мужик, расстегнул штаны и начал справлять нужду прямо на дверь гаража.

- Вот же скот, - в сердцах хмыкнул Константин Павлович. - Ведь наверняка живет в этом же доме, но лень подняться и зайти в сортир.

- Это ваш гараж? - насмешливо осведомился Романов.

- Если бы мой был, я б его сейчас заставил мордой вытереть, - ответил Кот.

- Ну так не нервничайте.

Мужик закончил отправление естественного физиологичес­кого процесса, застегнул штаны, а затем достал из кармана ключ, отпер «ракушку» и через несколько минут выехал из нее на синей иномарке.

- Позвольте, - растерянно и удивленно сказал Кот. - Это он что? Свой собственный гараж обоссал?

Романов усмехнулся.

- Мне вспомнились ваши патриотические обвинения в мой адрес, уважаемый Константин Павлович. Относительно того, что я якобы утверждаю, что Россия населена скотами. Запомните. В Европе вообще не писают на гараж. В Азии или в Африке могут пописать, но только на чужой. И только россиянин может описать свой собственный, потому что ему лень дойти до чужого. Русская душа загадочна.

Сидоренко ничего не ответил.

Псы Иисуса Христа

Возможно, самый успешный бизнес в России сегодня - это орга­низованная преступность, которая распространяется по всему миру и грозит нанести больше ущерба, чем советский шпионаж в годы «холодной войны». Хотя ее часто называют «русская мафия», организованная преступность в России не отвечает привычной картине гангстеров из подпольного мира. Все гораздо больше и сложнее: это трехсторонний союз чиновников, бизнесменов и гангстеров, который пронизывает все слои общества и экономики.

Б. Ренфрю, обозреватель агентства «Ассошиэйтед Пресс»

Родионов сидел на скамейке, лениво поглядывая по сторонам. Сложенная вчетверо газета лежала рядом.

Поглядывая время от времени на часы, Александр Иванович чертыхался. Уже тридцать минут торчал он на солнцепеке в ожида­нии связника.

В ту ночь, когда поминали Муравьева, Родионов сделал для себя выбор. Для себя и для товарищей, которые, подчиняясь ин­стинктам стаи, изъявили готовность влиться в состав неизвестной организации, гарантирующей им «работу по специальности», деньги и защиту. Что это за организация, не знал никто, включая Родионова. Ему был известен только один ее член, который подсел к нему в «Русском бистро», где подполковник Армии Российской решил оставить трудовые накопления в размере стоимости двух банок пива. Незнакомец, представившийся как Олег, обладал рас­полагающими к доверию внешностью и манерами, и Родионов «раскрылся» очень быстро, несмотря на многолетнюю привычку избегать случайных встреч. Видимо, стресс, в котором подполков­ник находился уже несколько лет, требовал снятия, и офицер уже не мог сопротивляться этой психологической потребности. Олег слушал внимательно и сочувственно, а когда его собеседник закончил «изли­вать душу» и пиво было выпито, пригласил посидеть в ресторане.

Впервые за последние десять лет подполковник Российской Армии оказался в ресторане. Случайно или специально Олег вы­брал дорогой ресторан, сказать трудно, но Родионов, впервые за много лет попробовавший давно забытые деликатесы, запивая их французским коньяком, почему-то не почувствовал душевного комфорта. Он понимал, что мешало ему. Присутствие самодоволь­ных, развязных людей. Он не был завистлив от природы, но, глядя на тех, кого окрестили «новыми русскими», видел Муравьева, ле­жавшего в гробу, и его многострадальную вдову, сидевшую в обмо­роке возле гроба. Олег, вероятно, обладавший дьявольской прони­цательностью, все понял и подмигнул.

- Это не «новые русские», - сказал он, указав на зал. - В сравнении с настоящими новыми они оборванцы.

Разговор, в ходе которого Родионов отчетливо понял, что Олег подсел к нему не случайно, продлился несколько часов. И хотя как профессионал подполковник прекрасно понимал, что идет вербов­ка, это не вызвало у него негативных чувств. Та злоба, которая ко­пилась годами в недрах подсознания, выплеснулась в эмоции после смерти Муравьева, и сейчас он готов был продаться не то что ино­странной разведке, но дьяволу. Причем даже не за деньги. За воз­можность мстить проклятому режиму.

Когда точки зрения были уточнены и Родионов подтвердил готовность сотрудничать, Олег сообщил ему, что организация, ко­торую он представляет, не является шпионской или бандитской, имеет патриотический оттенок и борется с режимом нелегальными методами.

- Тебе позвонят от меня, - сказал Олег на прощанье.

И вот Родионов уже полчаса сидел и ждал человека, который позвонил ему и, сославшись на Олега, назначил встречу. Посидев еще десять минут, Александр Иванович посмотрел на часы в по­следний раз, выматерился и направился к метро. В вагоне элект­рички кто-то осторожно тронул его за руку, и приятный баритон спросил:

- Александр Иванович?

Родионов обернулся. Перед ним стоял высокий мужчина с ко­роткой стрижкой седеющих волос и смеющимися глазами.

- Я от Олега.

Родионов понимающе хмыкнул.

- Доверяй, но проверяй.

- Надеюсь, вы не обиделись? - дружелюбно спросил незна­комец.

- Нисколько. Как вас называть?

- Зовите меня Котом. Мне это будет приятно, потому что так меня называют друзья. Надеюсь, мы ими станем.

- Может быть, - сказал Родионов, осматривая незнакомца. - Где будем беседовать?

Через несколько минут они сидели на втором этаже неболь­шого ресторана с английским названием «Джон Буль». Молодень­кая официантка принесла меню, и Кот гостеприимным тоном, давая понять, что расплачивается он, сказал:

- Заказывайте, Александр Иванович.

Родионов, у которого с утра во рту не было маковой росинки, выбрал мясное блюдо и пиво с чесночными хлебцами. Кот держал­ся с ним как со старым знакомым, которого не видел много лет, и не спешил начинать разговор о деле. За соседними столиками сидели «новые среднего пошиба», как окрестил их Родионов. Он поймал себя на том, что они уже не вызывали у него такой силь­ной неприязни, как в прошлый раз, когда он обедал с Олегом.

Кот болтал без умолку на ничего не значащие темы, и только когда с бифштексами было покончено и официантка принесла кофе и две порции коньяка, перешел к делу.

- Олег сказал мне, что вы с командой. Это так? Родионов пригубил коньяк и молча кивнул.

- Сколько человек?

- Девять.

- В деле были?

- Почти все. Афган, Чечня, Ближний Восток, Африка.

- Я имел в виду другое. Здесь, в Москве, вы уже вместе в деле были?

- Только на разгрузке вагонов, - горько усмехнулся подпол­ковник.

- Договоренность какая-нибудь между вами есть?

- Пока нет. Я не форсировал события.

- Разумно, - одобрительно кивнул Кот. - Но почему тогда вы уверены в том, что они пойдут на мокрые дела?

- Дошли до ручки. Готовы хоть на большую дорогу.

Кот немного подумал. Внутренне он был немного разочаро­ван, но виду не подал.

- Вы знаете, что собой представляет организация, которая пригласила вас в свои ряды?

- Весьма смутно, но, судя по всему, организация не слабая и действует профессионально.

- Откуда такие выводы? - с интересом спросил Кот.

- Вербовка была осуществлена очень грамотно. Кроме того, Олег имел обо мне всю информацию, что свидетельствует о нали­чии у него информаторов в нашем управлении. А это немало.

- Когда думаете провести беседу с командой?

- Сегодня ночью.

- Почему ночью? Ночью надо спать. Или сексом заниматься.

- Это вы ночью спите. А мы по ночам вагоны разгружаем.

- Хорошо. Я свяжусь с вами завтра вечером. Операция, кото­рую мы запланировали, состоится через три дня. Оружие у вас есть?

- Только табельное.

- Ясно. Экипировка за мной. Операция принесет кое-какие деньги. Все участники получат свою долю. После этого желающие продолжать работу в рядах нашей организации будут посвящены в суть наших действий и в цели организации. Те, кто захочет отой­ти, будут свободны.

Спустя несколько дней после этого разговора Николай Ива­нович Бардин сидел один в своем кабинете в лаборатории и про­сматривал газеты. «Сегодня», «Коммерсант» и «Московский ком­сомолец» в разделах «происшествия» в деталях описывали нападе­ние неизвестных преступников на некую коммерческую фирму. По информации газет, фирма принадлежала одной из московских преступных группировок, и нападение было совершено через пят­надцать минут после того, как в ее офис был доставлен «черный нал», собранный с коммерческих структур в качестве платы за «крышу», и контрабандный товар. Оперативники, прибывшие на место преступления, обнаружили трупы четырех охранников и пя­терых сотрудников фирмы. Все газеты указывали, что на месте про­исшествия преступники оставили свои визитки - листки плотной бумаги с изображением собаки. К газетным статьям были приложе­ны фотографии. На одной - помещение фирмы с трупами на полу. На другой - визитка с изображением оскалившегося пса. Газета «Сегодня» также сообщала, что подобные происшествия имели ме­сто в Санкт-Петербурге месяц назад, и делала вывод о появлении на территории двух мегаполисов самой свирепой и безжалостной банды, грабящей и уничтожающей себе подобных.

Николай Иванович глубокомысленно поизучал фотографии и снял трубку телефона.

- Зайди, - коротко бросил он. Через несколько минут дверь творилась и вошел Воинов. Николай Иванович молча указал ему на кресло, стоявшее напротив его письменного стола, и, когда тот сел, сказал:

- В целом неплохо. А как идут активные мероприятия?

- Все наши люди, внедренные в криминальные структуры, активно муссируют эти события и распускают слухи. Кроме того, наши агенты в МВД также сгущают краски. Честный Крот принял меры к тому, чтобы официальной версией, учитывая аналогичные происшествия в Питере, было появление банды, имеющей навод­чиков в структурах правопорядка, оперирующей исключительно жестокими методами против криминальных структур с целью их ограбления.

Николай Иванович рассмеялся.

- А что насчет действий какой-нибудь «Белой стрелы»? Подо­зрение на государственные структуры есть?

Олег отрицательно покачал головой:

- Нет. Все считают, что появились современные Робин Гуды.

- Следите внимательно. Сейчас наступает самый ответствен­ный момент. Все псипараметры срисовывайте мгновенно. Поведе­ние объектов отслеживайте как можно более тщательно.

- Сил маловато, - с сожалением сказал Воинов.

- Да, маловато, - согласился Кардинал. - Но думаю, хватит на то, чтобы на практике подтвердить правильность нашей концеп­ции.

В это время в дверь постучали и вошел Кот. Воинов тут же под­нялся с места и вышел, обменявшись с Сидоренко рукопожатием.

- Вы знаете, Николай Иванович, - сказал Кот, усаживаясь в кресло, на котором до него сидел Воинов, - исходя из габаритов ваших ассистентов, целесообразно их использовать в спецкомандах типа той, которую временно возглавляю я.

- Как вы ее назвали? - спросил Бардин, протягивая руку.

- «Алмаз». Коротко и ясно. Оперативный псевдоним должен быть кратким и отражающим сущность оперативника, - ответил Константин Павлович, пожимая руку.

- Голубчик, - весело улыбаясь, сказал профессор, - интел­лект моих ассистентов прямо пропорционален их габаритам. Было бы непростительным транжирством использовать его не по назна­чению.

- Предложение снимается, - выражая искреннее сожаление, сказал исполняющий обязанности руководителя группы «Алмаз».

- Сколько денег дала ваша операция?

- Триста шестьдесят тысяч пятьсот тридцать «зеленых» и со­рок восемь тысяч «деревянных».

- Сколько вы выделили «Алмазу»? у- - По пять тысяч долларов и по две тысячи рублей на брата.

- Как они отнеслись к тому, что большую часть выручки вы унесли с собой?

- Они не видели, сколько я взял. Обыск офиса я произвел один. Они классно отправили на тот свет всех этих бедолаг и вы­шли. Такова была моя установка, я не хотел на первом же деле под­вергать искушению их бессмертные души.

- Разумно, разумно, - согласился Николай Иванович. - Же­лающие выйти из игры есть?

- Пока нет, - осторожно ответил Кот.

- Прекрасно. Перейдем к делу. Для успешного завершения эксперимента необходимо провести еще несколько подобных опе­раций. Но... - он помолчал, словно собирался с мыслями, а затем продолжил, - сейчас весь криминал будет готов к нападениям, эф­фекта внезапности больше нет. Поэтому не будем рисковать. День­ги, добытые в ходе операции, пойдут на ежемесячную зарплату «Алмазу». Командиру будете выдавать по две тысячи долларов в ме­сяц, остальным по полторы. Но в течение месяца нужно будет лик­видировать двадцать-тридцать авторитетов среднего звена. Естест­венно, с использованием собачки. На этом ваша работа в этой об­ласти будет закончена. Вот список тех, кого нужно уничтожить.

Николай Иванович достал из стола несколько листков бумаги, на которых были напечатаны фамилии и адреса тех, кто должен был пожертвовать жизнью во имя науки. Сидоренко поизучал спи­сок несколько минут, а затем поднял глаза на Бардина.

- Но здесь же около сотни фамилий.

- Да. Вам предоставляется выбор. Те, кого наиболее жела­тельно ликвидировать, помечены галочками. Но главным критери­ем должна быть безопасность ваших людей. Уничтожайте тех, кто наиболее уязвим. А вот этих пятерых уничтожить обязательно. Же­лательно разом.

На стол лег маленький листок бумаги, на котором стояли пять Фамилий с указанием адресов и мест работы.

- О-о, - протянул Кот, - но это же не бандиты. Очень солид­ные люди.

- Эти люди, голубчик, являются представителями социаль­ной группы, которую необходимо будет в будущем поставить под псиконтроль в первую очередь.

Спустя два дня после этого разговора заместитель министра вну­тренних дел Анатолий Романович Покасов направлялся домой после трудного рабочего дня. Душевное состояние замминистра можно бы­ло определить как тихую истерику. Дело в том, что, явившись сегодня утром к министру для доклада, он впервые не удостоился рукопожа­тия. Министр слушал доклад с непроницаемым лицом, не задав ни одного вопроса, а когда Анатолий Романович закончил, кивком дал ему понять, что аудиенция окончена. Вечером он выбрал удобный случай, чтобы вновь попросить министра принять его, но помощник с явной насмешкой сообщил, что министр очень занят.

Покасов не знал, что два дня назад на стол министру лег пере­вод статьи из французской газеты «Фигаро», в которой некий жур­налист Марсель Мерсье описывал связь высших чинов российско­го МВД (среди которых фигурировала фамилия Покасова) с кри­минальными кругами. То, что его заместитель получает деньги от двух преступных группировок, министр знал, но вот то, что этот факт стал достоянием прессы, было крайне неприятно. Это требо­вало реакции, поскольку коллеги за рубежом относились к статьям проклятого Мерсье очень серьезно. Выступить с опровержением было опасно, поскольку Мерсье неоднократно подтверждал свои заявления в прессе фактами, являющимися уликами даже для рос­сийских «ручных» судов. На чиновничьем языке это означало, что министра «подставили».

Машина въехала во двор красивого кирпичного здания, в ко­тором в квартире, купленной за полмиллиона долларов, проживал замминистра, и остановилась у подъезда. Метрах в двадцати стоял мини-автобус «Тойота» с затемненными стеклами, из которого не­слась веселая музыка.

Коротко бросив водителю: «Завтра в семь», Анатолий Романо­вич вышел из машины и направился к подъезду. Он уже взялся за ручку, когда его взгляд уперся в листок бумаги, приколотый канце­лярской кнопкой к двери. На листке была изображена злобно ска­лящаяся собака неизвестной породы.

«Что за чушь», - подумал замминистра и попытался вспом­нить, откуда ему знакома эта собака. - Твою мать, - выругался он, вспомнив что-то.

Это были последние слова, произнесенные Анатолием Рома­новичем Покасовым. В воздухе просвистела стрела, и с воплем бо­ли и гнева замминистра внутренних дел Российской Федерации по­валился на землю.

Прибывшие через десять минут на место происшествия опе­ративники, вызванные по телефону водителем покасовской маши­ны, долго осматривали стрелу от спортивного арбалета с прикреп­ленной к ней медной пластинкой, на которой были выгравированы голова собаки и слово «Крот».

На следующее утро, в девять часов Веселов с женой и дочерью вошел в здание аэропорта «Шереметьево-2». Семья уже направилась в зал VIP, когда зазвонил мобильный телефон Владимира Ивановича.

- Алло!

- Иваныч, - раздался вкрадчивый голос Хохлова, - я уже подъезжаю. Через десять минут буду в аэропорту. Не уходи, пока не повидаемся. Ты в VIP-зале?

- Да, - испуганно сказал Владимир Иванович.

- Тогда жди, - в трубке послышались гудки. На деревянных ногах Веселов вошел в зал VIP и плюхнулся в первое попавшееся кресло, не обращая внимания на недоумевающие взгляды жены.

Если Хохлов вдруг помчался в аэропорт, значит, произошло что-то очень важное и неприятное. Желудок сдавило железной ру­кой, но чувство собственной значимости пересилило «медвежью болезнь». Придав лицу снисходительно-важное выражение, замми­нистра откинулся в кресле и принялся что-то насвистывать, чего обычно за ним не наблюдалось.

Хохлов, не заходя внутрь зала, приоткрыл дверь и поманил Владимира Ивановича рукой. Тот вскочил и направился за генера­лом, который стал неторопливо подниматься по лестнице на вто­рой этаж, где располагался бар.

- Давай кофейку выпьем. Время есть, - сказал Хохлов, при­саживаясь за столик.

Официант тут же подошел к их столу и положил меню.

- Два эспрессо, - коротко бросил Хохлов.

Веселов отметил, что такой озабоченности на лице генерала ^еЩе не было за период их знакомства, и это десятикратно усилило ^его тревогу.

- Ты когда последний раз виделся с Покасовым? - спросил Хохлов, не глядя на собеседника

- Позавчера. - В мозгу Владимира Ивановича возникла кар­тина позавчерашнего вечера, проведенного в сауне в компании Анатолия Романовича и двух «мочалок», девиц легкого поведения. Видимо, Веселое не мог скрывать отвращения, поэтому «мочалки» сконцентрировали свои «чары» на пьяном замминистра МВД. - А что?

- Он тебе ничего важного не говорил?

- Например? - Веселов уже нервничал не на шутку.

- Про собачек, например.

- Какие, к черту, собачки? Что случилось?

- Его убили вчера вечером.

Выждав, пока новость отзвенела в ушах, Владимир Иванович, ничего не соображая, спросил:

- А при чем тут собачки?

Замдиректора ФСБ с грустью посмотрел на впавшего в прост­рацию замминистра. Душу его переполняло презрение к жалкому, трясущемуся Веселову.

«Может, не пугать зря?» - подумал он.

- Дело в том, что месяц назад в Питере и здесь объявилась банда. Занимается только убийствами. Причем на трупах эти уроды обязательно оставляют бумажку с собачкой. Вот такую, - он достал из кейса фотографию и протянул Веселову. - До сих пор истребля­ли только бандитов. А вчера в разных частях города были убиты не­сколько высокопоставленных чиновников. В том числе и Покасов. Возле трупов - собачки.

- А чего они добиваются? - голос Веселова дрожал, как натя­нутая струна.

- Не знаю, - спокойно ответил Хохлов. - Сначала думали, что это просто бандитские дела. А теперь видишь, как все оборачи­вается. Не хочу тебя пугать, но я такую же бумажку обнаружил вче­ра у себя в почтовом ящике. Точнее, жена обнаружила. Если полу­чишь, немедленно мне сообщи.

Сразу после взлета Веселов прочно оккупировал туалет. Про­клятая «медвежья болезнь» не отпускала до самой Ниццы. Какое-то чувство подсказывало ему, что между этой проклятой «собачьей» бумажкой и всеми событиями, происшедшими за последнее время| существует незримая связь. Если бы при всем этом присутствовал доктор Бардин, он был бы очень доволен результатом, так как его лабораторию очень интересовал эффект повышения параметров интуиции индивидуума в обстановке ощущения повышенной опасности.

По прибытии в Ниццу Владимир Иванович немного успоко­ился. Распаковав чемодан и приняв душ, он дал себе слово не ду­мать о неприятных вещах, тем более что звонков по телефону не было уже две недели. Через полчаса семейство Веселовых отдыхало на берегу Средиземного моря под большим тентом, с удовольстви­ем вдыхая соленый морской воздух. После ужина семья замминис­тра больше часа чинно гуляла по набережной, время от времени на­тыкаясь на мелкие группы людей, говорящих по-русски. Но несмо­тря на это, Владимир Иванович был почти счастлив. В двадцать три ноль-ноль Веселов в пушистом халате вышел из ванной.

- Ой, что это? - вдруг воскликнула дочь. Владимир Иванович подошел к журнальному столику. Возле пепельницы лежала визитка с изображением оскалившейся собаки. Ровным красивым почерком под картинкой было выведено: «До встречи!» И подпись: «Псы Иисуса Христа».

«Монстр»

Наша власть защищает только свои интересы и интересы тех лю­дей, которые приобрели громадные богатства в течение несколь­ких последних лет. Причем они гребли под себя все, что им попа­далось в руки, не разбирая, надо им это или нет. На первый взгляд, мои высказывания очень похожи на коммунистические ло­зунги. Но в таком случае и пять Нобелевских лауреатов можно смело записывать в коммунисты, потому что они говорят подоб­ные вещи. Кстати, и Сорос может заочно вступить в КПРФ.