Глава 1. Эмоции в разных культурах

Я включил в эту книгу всѐ, что узнал об эмоциях за последние сорок лет и что, по моему убеждению, может помочь человеку улучшить его эмоциональную жизнь. Большая часть напи- санного мной – но не всѐ – подкрепляется результатами исследований других ученых, занимаю- щихся изучением эмоций. Особая цель моих собственных исследований состояла в выработке профессионального умения читать и измерять проявления эмоций на лице. Обладая таким умени- ем, я смог бы различать на лицах незнакомцев, друзей и членов семьи те нюансы, которые не з а- мечают большинство людей, и благодаря этому я бы узнавал о них намного больше и вдобавок имел бы время для проверки своих идей с помощью экспериментов. Когда то, что я пишу, основы- вается на моих собственных наблюдениях, я подчеркиваю этот факт такими словами, как «по мо- им наблюдениям», «я уверен», «мне кажется…» А когда то, что я пишу, основывается на резуль- татах научных экспериментов, я даю ссылку на конкретных источник, подкрепляющий мои слова.

Значительная часть того, что написано в этой книге, появилось под влиянием результатов моих межкультурных исследований выражений лица. Они навсегда изменили мой взгляд на пси- хологию в целом и на эмоции в частности. Эти результаты, полученные в таких разных странах, как Папуа–Новая Гвинея, США, Япония, Бразилия, Аргентина, Индонезия и бывший Советский Союз, способствовали генерированию моих собственных идей о природе эмоций.

В ходе моих первых научных исследований, проведенных в конце 1950–х гг., я не проявлял

вообще никакого интереса к выражениям лица. Все мое внимание было приковано к движениям

рук. Мой метод классификации жестов позволял различать невротически и психотически депрес-

сивных пациентов и оценивать, насколько улучшилось их состояние после лечения.1 В начале

1960–х гг. ещѐ даже не было метода для непосредственного точного измерения сложных, часто

очень быстрых движений лица, которые демонстрировали депрессивные пациенты. Я не имел

представления о том, с чего начать, и не предпринял никаких реальных действий в этом направле-

нии. Четверть века спустя, когда я разработал метод измерения движений лица, я вернулся к кин о-

пленкам, на которых были сняты эти пациенты, и сумел сделать важные открытия, описанные в

главе 5.

Я не думаю, что в 1965 г. я перевел бы фокус моих исследований на изучение выражений

лица и эмоций, если бы не два благоприятных события. Во–первых, Агентство передовых иссле-

довательских проектов (АРМА) при министерстве обороны США выделило мне грант на исследо-

вание невербального поведения в разных культурах. Я не претендовал на получение этого гранта,

но в результате разразившегося скандала главный исследовательский проект APRA (фактически

служивший прикрытием для поддержки повстанцев в одной из южных стран) был прикрыт и вы-

деленные на него деньги необходимо было потратить где–нибудь за рубежом на проведение ис-

1 Ekman, Р. & amp; Friesen, W. V. 1969. «The repertoire of nonverbal behavior: Categories, origins, usage, and coding».

Semiotica, 1: 49–98. Ekman, P. & amp; Friesen, W. V. 1974. «Nonverbal behavior and psychopathology». In R. J. Friedman

& amp; M. N. Katz (eds.), The Psychology of Depression: Contemporary Theory and Research. Washington, D.C.: J. Winston.

См. с. 203–232

следований, неспособных вызвать никаких подозрений. По счастливому стечению обстоятельств я оказался в нужный момент в кабинете того человека, который должен был потратить эти деньги. Он был женат на уроженке Таиланда и находился под впечатлением от того, насколько отличались ее невербальные коммуникации от тех, которые были привычны ему. По этой причине он хотел, чтобы я выяснил, что в таких коммуникациях является универсальным, а что характерным только для конкретных культур. Поначалу эта перспектива меня не обрадовала, но я решил не отступать и доказать свою способность справиться и с этой задачей.

Я приступил к работе над проектом в полной уверенности в том, что выражения лица и жес- ты являются результатом социального научения и меняются от культуры к культуре, и так же счи- тали те специалисты, к которым я первоначально обратился за консультацией: Маргарет Мид, Грегори Бейтсон, Эдвард Холл, Рэй Бердвистел и Чарльз Осгуд. Я вспомнил, что Чарльз Дарвин придерживался противоположного мнения, но был настолько уверен в его неправоте, что не дал себе труда прочитать его книгу, посвященную этому вопросу.

Во–вторых, большой удачей оказалась моя встреча с Сильваном Томкинсом. Он только что написал две книги об эмоциях, в которых утверждал, что выражения лица являются врожденными и универсальными для нашего биологического вида, но не имел доказательств в поддержку своих утверждений. Я не думаю, что когда–нибудь прочитал бы его книги или встретился с ним самим, если бы мы оба одновременно не представили в один и тот же научный журнал наши собственные статьи: он – об исследовании лица, а я – об исследовании движений тела.2

На меня произвели огромное впечатление глубина и широта мышления Сильвана, но я счи- тал, что он, подобно Дарвину, придерживался ошибочного представления о врожденности, а зн а- чит, и универсальности выражений лица. Я был рад тому, что в спор вступил еще один участник и что теперь не только Дарвин, написавший свою работу сто лет тому назад, оппонировал Мид, Бэйтсону, Бердвистелу и Холлу. Дело принимало новый оборот. Возник реальный научный спор между знаменитыми учеными, и я, едва перешагнувший тридцатилетний рубеж, получил возмо ж- ность, подкрепленную реальным финансированием, попытаться разрешить его раз и навсегда, дав ответ на следующий вопрос: являются ли выражения лица универсальными или же они, подобно языкам, специфичны для каждой конкретной культуры? Перед такой перспективой нельзя было устоять! Меня не волновало, кто окажется прав, хотя я не думал, что прав будет Сильван.3

В ходе моего первого исследования я показывал фотографии людям из пяти стран (культур)

– Чили, Аргентины, Бразилии, Японии и США – и просил их оценить, какие эмоции отображались

каждым выражением лица. Большинство людей в каждой культуре соглашались с тем, что выра-

жения эмоций действительно могут быть универсальными.4 Кэррол Изард, еще один психолог, ко-

торого консультировал Сильван и который работал в других культурах, провел практически тот

же эксперимент и получил те же самые результаты.5 Томкинс ничего не сказал мне об Изарде, а

Изарду – обо мне. Сначала мы оба были недовольны тем, что практически одно и то же исследо-

вание одновременно выполняли два разных ученых, но для науки было особенно ценно, что два

независимых исследователя пришли к одному и тому же выводу. По–видимому, Дарвин был прав.

Но как мы смогли установить, что люди из многих разных культур соглашались по поводу

2 Я признателен Кэррол Эммонс, которая написала каждому из нас и предложила встретиться, поскольку у нас име- лись общие интересы.

3 Я получил результат, противоположный тому, который ожидал получить. Это была идеальная ситуация. Результа- ты в бихевиоральных науках вызывают больше доверия, когда они оспаривают, а не подтверждают ожидания ученого. Для большинства других областей знаний характерно совершенно противоположное: результаты вызывают больше доверия, если они были предсказаны заранее. Это происходит потому, что вероятность искажения или ошибки снижа- ется благодаря традиции, в соответствии с которой ученые повторяют эксперименты своих коллег, чтобы выяснить, удастся ли им получить тот же самый результат. К сожалению, такая традиция отсутствует в бихевиоральных науках. Эксперименты редко повторяются как самими учеными, выполнившими их в первый раз, так и другими исследовате- лями. Но без такого механизма контроля ученые, занимающиеся бихевиоральными науками, непреднамеренно оказы- ваются более склонными к получению тех результатов, которые они хотят получить.

4 Ekman, P., Sorenson, Е. R. & amp; Friesen, W. V. 1969. «Pan–cultural elements in facial displays of emotions». Science,

164 (3875): 86–88.

5 Izard, C. 1971. The Face of Emotion. New York: Appleton–Century–Crofts.

того, какая эмоция показывалась им на снимке, в то время как большое число умных людей при- держивались совершенно противоположного мнения? Это были не просто путешественники, ут- верждавшие, что выражения лиц японцев, или китайцев, или представителей иных культур имеют разные значения. Бердвистел, уважаемый антрополог, специализировавшийся на изучении выра- жений лица и жестов (протеже Маргарет Мид), писал, что он отверг идеи Дарвина, когда обнар у- жил, что во многих культурах люди улыбаются, даже чувствуя себя несчастными.6 Утверждение Бердвистела соответствовало точке зрения, доминировавшей в антропологии культур и по боль- шей части в психологии в целом, согласно которой все имеющее социальную важность должно быть продуктом научения и, таким образом, изменяться от культуры к культуре.

Я примирил наши выводы об универсальности выражений эмоций с утверждениями Бердви- стела о различии этих выражений в разных культурах с помощью идеи о правилах отображения. Эти правила, усваиваемые в результате социального научения и часто изменяющиеся от культуры к культуре, определяют, как следует управлять выражениями лица и кто, когда и кому может по- казывать свою ту или иную эмоцию. Именно благодаря этим правилам на большинстве публи ч- ных спортивных соревнований проигравший не показывает на лице печали или разочарования, которые он в действительности испытывает. Правила отображения воплощаются в типичном при- казании родителей: «Убери эту самодовольную улыбку с лица». Такие правила могут требовать, чтобы мы ослабляли, усиливали, полностью скрывали или маскировали выражение той эмоции, которую мы в действительности испытываем.7

Я проверил эту формулировку в ряде исследований, которые показали, что японцы и амери- канцы имели одинаковые выражения лица, когда они в одиночку смотрели фильмы о хирургиче- ских операциях и катастрофах, но когда они смотрели те же фильмы в присутствии исследователя, то японцы в большей степени, чем американцы, маскировали выражение негативных эмоций на лице с помощью улыбки. Таким образом, наедине с собой человек показывает врожденные выра- жения эмоций, а на людях – управляемые выражения.8 Так как антропологи и большинство путе- шественников наблюдали именно публичное поведение, то я имел собственные объяснения и до- казательства его использования. Напротив, символические жесты, такие как утвердительные или отрицательные покачивания головой или поднятый в знак одобрения большой палец сжатой в к у- лак руки, безусловно, являются специфическими для данной культуры.9 В этом Бердвистел, Мид и большинство других исследователей поведения человека были, безусловно, правы, хотя они и за- блуждались в отношении выражения эмоций на лице.

Но здесь имелась одна лазейка, и если ее смог увидеть я, то смогли бы увидеть и Мид с Бе р- двистелом, которые, как мне было известно, искали любой способ поставить под сомнение мои результаты. Все люди, которых приходилось обследовать мне (и Изарду), могли усвоить западную манеру выражения эмоций на лице благодаря виденным им на кино –и телеэкране фильмам с уча- стием Чарли Чаплина и Джона Уэйна. Научение через масс–медиа или контакты с представителя- ми других культур могло объяснить, почему люди из разных культур одинаково оценивали эм о- ции на показываемых им фотографиях. Мне нужна была визуально изолированная от остального мира культура, представители которой никогда бы не видели ни кинофильмов, ни телепередач, ни журналов, а по возможности, и вообще никаких людей из другого общества. Если бы они оцен и- вали выражения эмоций на показываемых им фотографиях точно так же, как жители Чили, Арген- тины, Бразилии, Японии и США, то я бы оказался на коне.

Человеком, познакомившим меня с культурой каменного века, был невропатолог Карлтон

6 Birdwhistell, R. L. 1970. Kinesics and Context. Philadelphia: University of Pennsylvania Press.

7 Впервые я описал правила представления в статье, написанной вместе с Уолли Фрайзеном и опубликованной в Semiotica, «The repertoire of nonverbal behavior», 1969. Менее проработанный вариант этой идеи можно найти в трудах О. Кленцберга и других моих предшественников, хотя я в то время я ничего о них не знал. Kleinberg, О. 1940. Social Psychology. New York: Holt.

8 Ekman, P. 1972. «Universale and cultural differences in facial expressions of emotion». In J. Cole (ed.), Nebraska

Symposium on Motivation, 1971. Lincoln, Neb.: University of Nebraska Press. См. с. 207–283.

9 Johnson, H. G., Ekman, P. & amp; Friesen, W. V. 1975. «Communicative body movements: American emblems».

Semiotica, 15 (4): 335–353.

Гайдусек, проработавший более десяти лет в самых глухих уголках Новой Гвинеи. Он пытался найти причину странной болезни под названием куру, которая уничтожила около половины пред- ставителей одного из таких малочисленных народов. Люди верили, что эта болезнь была наслана на них злым волшебником. К тому моменту, когда я впервые приехал на остров, Гайдусек уже в ы- яснил, что причиной болезни был вирус замедленного действия с длительным инкубационным пе- риодом. У местных жителей симптомы болезни, вызванной этим вирусом, начинали проявлят ься спустя несколько лет после заражения (подобным образом действует вирус, вызывающий СПИД). Но Гайдусек еще не знал, каким образом передается этот вирус. (Оказалось, что вирус передавался вследствие привычки к каннибализму. Эти люди не съедали своих врагов, которые погибали в сражении и, как предполагалось, были здоровыми и сильными. Они съедали только своих друзей, умерших от какой–нибудь болезни, в частности от куру. Они ели мясо сырым, и поэтому болезнь распространялась очень быстро. Через несколько лет за открытие медленных вирусов Гайдусек был удостоен Нобелевской премии.)

К счастью, Гайдусек понимал, что культуры каменного века вскоре полностью исчезнут, и

поэтому израсходовал более сотни тысяч футов пленки на съемки нескольких фильмов о повсе-

дневной жизни представителей двух вымирающих культур. Сам он ни разу не видел своих фил ь-

мов: ведь для просмотра всех отснятых им кинопленок потребовалось бы почти шесть н едель. Та-

ким было положение дел, когда на сцене появился я.

Обрадованный тем, что хотя бы у кого–то возник научный интерес к его фильмам, Гайдусек

предоставил в мое распоряжение отснятые им кинопленки, и мы с моим коллегой Уолли Фриз е-

ном потратили на их тщательное изучение целых полгода. Фильмы содержали два очень убеди-

тельных доказательства универсальности выражения эмоций на лице. Прежде всего нам ни разу не

пришлось увидеть незнакомых выражений. Если бы выражения лица усваивались исключительно

посредством научения, то тогда эти полностью изолированные от остального мира люди демонст-

рировали бы новые выражения, которых мы никогда не видели прежде. Но таких выражений мы

не увидели.

Однако по–прежнему сохранялась возможность того, что эти знакомые нам выражения лица

сигнализируют о совсем других эмоциях. Но, хотя из фильмов не всегда было понятно, что проис-

ходило с человеком до и после того, как у него на лице появлялось какое–то выражение, опрошен-

ные нами местные жители подтвердили правильность наших интерпретаций. Если бы выражения

лица сигнализировали о разных эмоциях в разных культурах, то тогда постороннему человеку, аб-

солютно незнакомому с данной культурой, было бы невозможно правильно интерпретировать

увиденные им выражения.

Я пытался думать о том, как Бердвистел и Мид стали бы оспаривать это утверждение. Я

представил себе, как они заявляют: «Совершенно не важно, что вы не увидели новых выражений;

просто те, которые вы видели, имеют в действительности другой смысл. Вы правильно их отгада-

ли потому, что получили подсказку из социального контекста, в котором они возникли. Вы нико-

гда не видели выражение, которое было бы изолировано от того, что происходило прежде, после

или в тот же самый момент. Но если бы вы его увидели, то не смогли бы определить, что оно оз-

начает». Чтобы закрыть эту лазейку, я пригласил Сильвана, проживавшего на Восточном побер е-

жье, провести неделю в моей лаборатории.

До его приезда мы отредактировали фильмы таким образом, чтобы он мог видеть только са-

ми выражения, вычлененные из их социального контекста, т. е. фактически только лица, снятые

крупным планом. Но Сильван не испытал никаких проблем. Каждая из его интерпретаций хорошо

соответствовала социальному контексту, которого он не видел. Более того, он в точности знал, как

он получал информацию. Мы с Уолли могли лишь почувствовать, что за эмоциональное сообще-

ние передавалось каждым выражением, но наши оценки носили интуитивный характер; как пра-

вило, мы не могли в точности сказать, какое послание направляло лицо, если только на лице не

появлялась улыбка. Сильван же уверенно подходил к экрану и точно указывал, какие конкретные

движения мышц лица сигнализировали о выражении данной эмоции.

Мы также захотели узнать его общее впечатление об этих двух культурах. Он заявил, что

одна группа выглядела вполне дружелюбно. Члены второй группы были по характеру вспыльчи-

выми, очень подозрительными и имели гомосексуальные наклонности. Такими словами он описал

представителей племени анга. Его оценки хорошо соответствовали тому, что нам рассказывал

Гайдусек, работавший с этими людьми. Они периодически атаковали австралийских официальных

лиц, пытавшихся основать поблизости государственную овцеводческую ферму. Это племя, по словам его соседей, отличалось крайней подозрительностью. А его мужская половина до вступле- ния в брак имела только гомосексуальные связи. Через несколько лет этнологу Ирениусу Эйбл – Эйбесфельдту, попытавшемуся работать с этим племенем, пришлось в буквальном смысле спасать свою жизнь бегством.

После этой встречи я решил посвятить себя изучению выражений лица. Я должен был от- правиться в Новую Гвинею и попытаться найти факты, подтверждающие то, что я считал верным: что по крайней мере некоторые выражения эмоций на лице являются универсальными. И я должен был разработать беспристрастный метод измерения изменений лица, чтобы любой другой ученый мог объективно узнать по движениям лица все то, что Сильван узнавал благодаря своей прониц а- тельности.

В конце 1967 г. я отправился на юго–восточное плоскогорье острова Новая Гвинея для об- следования туземцев племени форе, которые жили в маленьких деревеньках, расположенных на высоте семи тысяч футов над уровнем моря. Я не знал языка форе, но с помощью нескольких м е- стных юношей, учивших язык пиджин в миссионерской школе, я мог обеспечить перевод слов с английского на пиджин и далее на форе, а также обратный перевод. Я привез с собой фотографии разных выражений лица, большую часть которых дал мне Сильван для проведения исследований среди грамотных людей. (На с. 28 приведены три таких снимка.) Я также взял несколько фотогра- фий людей из племени форе, отобранных с кинопленок, полагая, что эти люди будут иметь труд- ности с интерпретацией выражений лица европейцев. Я даже опасался, что они вообще окажутся не в состоянии понять смысл фотографий, поскольку прежде им не прихо дилось видеть ничего подобного. Ранее некоторые антропологи утверждали, что людей, которые никогда не видели фо- тографий, нужно учить тому, как интерпретировать эти изображения. Однако у людей из пл емени форе не было таких проблем; они сразу же поняли, что такое фотографии, и, по–видимому, для них не имело большого значения, какой национальности был сфотографированный человек – аме- риканцем, или из племени форе.

Трудность заключалась в том, чтобы правильно попросить их сделать то, что мне было нуж-

но.

Они не имели своей письменности, и поэтому я не мог попросить их выбрать из списка то

слово, которое бы описывало показанную эмоцию. Если бы мне нужно было зачитывать им сп и- сок названий разных эмоций, то мне бы пришлось беспокоиться о том, чтобы они запомнили весь этот список, и о том, чтобы порядок зачитываемых слов не влиял на их выбор. По этим причинам я просто просил их придумать историю о каждом выражении лица. «Скажи мне, что происходит сейчас, из–за какого события в прошлом у человека возникло такое выражение и что должно про- изойти в ближайшем будущем. Процедура оказалась подобной медленному выдергиванию зубов. Я точно не знаю, было ли это обусловлено необходимостью работы через переводчика или по л- ным отсутствием у них понимания того, что я хотел от них услышать или почему я хотел заста- вить это делать. Возможно также, что выдумывание историй о незнакомых людях не входило в число умений, которыми обладали представители племени форе.

Я действительно получил какие–то истории, но это стоило мне огромных затрат времени. После каждой такой встречи и я, и мои собеседники чувствовали себя обессиленными. Тем не м е- нее я не испытывал недостатка в добровольцах, хотя народная молва сообщала о том, что выпо л- нить задание, которое я даю, очень непросто. Однако имелся мощный стимул, заставлявший лю- дей соглашаться разглядывать чужие фотографии: каждому, кто соглашался мне помочь, я давал кусок мыла или пачку сигарет. Эти люди не производили мыла, поэтому оно представляло для них большую ценность. Они выращивали табак, которыми набивали свои трубки, но курить мои сига- реты, по–видимому, им нравилось больше.

Большинство их историй соответствовали той эмоции, которая, как предполагалось, отобр а- жалась на каждой фотографии. Например, глядя на снимок, показывающий то, что грамотные л ю- ди называют печалью, жители Новой Гвинеи чаще всего говорили, что у человека, показанного на фотографии, умер ребенок. Но процедура «вытягивания» историй была очень трудоемкой, а дока- зательство того, что разные истории соответствуют какой–то одной эмоции, представлялось труд- ной задачей. Я понимал, что должен действовать как–то по–другому, но не знал как.

Я также фотографировал спонтанные выражения лица и имел возможность фиксировать на

пленке радостные взгляды людей, которым на дороге встречались их друзья из соседней деревни. Я специально создавал ситуации, способные вызвать нужные эмоции. Я записал на магнитофон игру двух мужчин на местных музыкальных инструментах и затем фотографировал их удивлен- ные и радостные лица в то время, когда они впервые в жизни слушали свою музыку и свои голоса, записанные на магнитную ленту. Однажды я даже понарошку напал с резиновым ножом на мес т- ного мальчика, а скрытая камера снимала в это время его реакцию и реакцию его друзей. Все ре- шили, что это была хорошая шутка. (Я благоразумно не стал изображать такое «нападение» на ко-

го–то из взрослых мужчин.) Такие кинокадры не могли использоваться мной в качестве доказательств, так как те, кто полагал, что выражения эмоций на лице должны быть разными в разных культурах, всегда могли заявить, что я выбрал только те немногие случаи, когда на лицах людей появлялись универсальные выражения.

Я уехал из Новой Гвинеи через несколько месяцев – такое решение далось мне без труда, так как я жаждал привычного мне человеческого общения, которое было невозможно для меня в об- ществе этих людей, и привычной мне пищи, так как сначала я ошибочно решил, что вполне смогу обойтись блюдами местной кухни. Нечто, напоминающее какие–то части спаржи, которые мы обычно выбрасываем в мусорное ведро, надоели нам до последней степени. Это была авантюра, одна из самых увлекательных в моей жизни, но я по–прежнему беспокоился о том, что не смог со- брать неопровержимых доказательств своей правоты. Я знал, что эта культура недолго будет ост а- ваться в изоляции и что других культур, подобных этой, в мире осталось очень немного.

По возвращении домой я познакомился с методом исследований, который психолог Джон Дешил (John Dashiel) использовал в 1930–х гг. для изучения того, насколько хорошо маленькие дети могут интерпретировать выражения лица. Дети были слишком маленькими, чтобы читать, поэтому он не мог давать им список слов, из которого они могли бы делать выбор. Вместо того чтобы просить их придумать историю – как поступал я в Новой Гвинее, Дешил сам рассказывал им истории и показывал набор картинок. Все, что от них требовалось, это выбрать картинку, соот- ветствующую рассказанной истории. Я понял, что этот метод подойдет и мне. Я просмотрел ист о- рии, рассказанные мне жителями Новой Гвинеи, чтобы выбрать те, которые чаще всего и спользо- вались при объяснении каждого случая выражения эмоций. Все они были довольно простыми: «К нему пришли друзья, и он этому очень рад; он разгневан и готов драться; его ребенок умер, и он испытывает глубокую печаль; он смотрит на что–то такое, что ему очень не нравится, или он ви- дит то, что очень плохо пахнет; он видит что–то новое и неожиданное».

Возникла проблема с наиболее часто рассказываемой историей для чувства страха – об опас- ности, исходящей от дикой свиньи. Я вынужден был изменить ее, чтобы снизить вероятность ее применения к эмоциям удивления или гнева. Она стала выглядеть следующим образом: «Он сидит дома совсем один, и в деревне тоже никого нет. Дома нет ни ножа, ни топора, ни лука со стрелами. Дикая свинья останавливается перед дверью дома, и он смотрит на нее и испытывает страх. Сви- нья стоит перед дверью несколько минут, а он смотрит на нее с испугом; свинья не о тходит от двери, а он боится, что свинья нападет на него».

Я сделал набор из трех фотографий, которые должны были показываться при прочтении од-

ной из историй (пример приводится ниже). От испытуемого требовалось только указать на одну из

фотографий. Я подготовил много наборов фотографий, так как не хотел, чтобы какая–то из них

появлялась больше одного раза и человек мог делать выбор методом исключения: «О, эту я уже

видел, когда слушал рассказ об умершем ребенке, а эту – когда мне рассказывали о готовности на-

пасть на обидчика; значит, эта фотография имеет отношение к дикой свинье».

Я вернулся в Новую Гвинею в конце 1968 г. со своими историями и фотографиями и с не- сколькими моими коллегами, которые должны были помогать мне собирать данные.10 (На это раз я взял с собой большой запас консервов.) Весть о нашем возвращении быстро разнеслась по ост- рову, так как, кроме Гайдусека и его оператора Ричарда Соренсона (оказавшего мне большую по- мощь в мой первый приезд), очень немногие иностранцы, посетившие Новую Гвинею один раз, приезжали туда снова. Сначала мы сами проехали по нескольким деревням, но после того, как стало известно, что на этот раз мы просим выполнить очень легкое задание, к нам стали приходить жители самых удаленных уголков острова. Им нравилось наше новое задание и возможность по- лучить кусок мыла или пачку сигарет.

Я специально позаботился о том, чтобы никто из нашей группы не мог делать непреднаме-

ренных подсказок нашим испытуемым о том, какой эмоции соответствует та или иная фотогр а-

фия. Наборы фотографий были наклеены на прозрачные пластиковые страницы, при этом число-

вой код, написанный на обороте каждого снимка, мог быть виден только с обратной стороны

страницы. Мы старались сделать так, чтобы невозможно было узнать, какой код соответствовал

каждому выражению. Поэтому страница поворачивалась к испытуемому таким образом, чтобы

человек, записывающий ответы, не мог видеть лицевую сторону страницы. Зачитывалась история,

и испытуемый указывал на соответствующую фотографию, а один из нас записывал код снимка,

выбранного испытуемым.11

В течение всего нескольких недель мы обследовали более трехсот человек, т. е. около 3%

10 Моими сопровождающими были Уолли Фризен, первая жена Диана Рассел и Невилл Хоффман с супругой. Во время моей первой экспедиции в Новую Гвинею в 1967 г. Невилл работал по двухлетнему контракту в составе группы австралийских врачей в больнице, расположенной в близлежащем районном центре, куда могли обращаться за помо- щью больные местные жители. В окрестных деревнях Невилла хорошо знали и очень любили. Кроме того, он и его жена могли разговаривать на языке пиджин.

11 Несмотря на предпринятые нами меры, один ученый, считавший, что выражения усваиваются в результате на у- чения и не являются врожденными, спустя пятнадцать лет заявил, что мы могли давать нашим испытуемым подсказки о том, какие фотографии им следовало выбирать. Он не знал, как мы могли это делать, но твердо верил, что мы это делали, так как был не в состоянии отказаться от своих представлений о том, что для каждой культуры характерны свои выражения эмоций.

всех представителей этой культуры, и полученных данных было вполне достаточно для проведе- ния статистического анализа. Полученные результаты не вызывали сомнений для эмоций радости, гнева, отвращения и печали. Страх и удивление оказались практически неразличимы: когда люди слышали страшную историю, они с равной вероятностью выбирали выражение страха и выраж е- ние удивления, и то же самое наблюдалось, когда они слышали удивительную историю. Но страх и удивление дифференцировались от гнева, отвращения, печали и радости. До сих пор я не знаю, почему эти люди не различали страх и удивление. Возможно, проблема заключалась в наших и с- ториях, а возможно, эти две эмоции настолько тесно переплетались в жизни этих людей, что стали практически неразличимы, В культурах с преобладанием грамотного населения люди четко отли- чают страх от удивления.12

Все наши испытуемые, за исключением двадцати трех, никогда не видели кинофильмов, т е-

лепередач или фотографий, не разговаривали на английском или на пиджин и не понимали этих

языков, никогда не бывали в населенных пунктах на западе острова или главном городе их про-

винции и никогда не работали на европейцев. Двадцать три человека, составлявших исключение,

видели кинофильмы, говорили по–английски и больше года учились в миссионерской школе. Ре-

зультаты исследования не выявили никаких различий между большинством испытуемых, имев-

шим мало контактов с внешним миром, и теми немногими, кто эти контакты имел, а также между

мужчинами и женщинами.

Мы провели еще один эксперимент, который оказался для испытуемых не таким простым.

Один из людей, говоривших на пиджин, читал слушателям какую–то историю, а затем просил их

показать, как бы выглядело их лицо, если бы эта история приключилась с ними. Я снимал на в и-

део, как эти люди, ни один из которых не участвовал в первом эксперименте, придавали своим ли-

цам требуемые выражения. Позднее эти неотредактированные видеозаписи были показаны ст у-

дентам колледжа в США. Если бы выражения эмоций менялись от культуры к культуре, то тогда

эти студенты не могли бы правильно их интерпретировать. Но американцам удалось идентифици-

ровать все эмоции, кроме страха и удивления, – они путали их точно так же, как и жители Новой

Гвинеи. Ниже приводятся четыре примера того, как выражают свои эмоции гвинейцы.

Я обнародовал результаты наших исследований на ежегодной национальной конференции

антропологов в 1969 г. Для многих наши результаты оказались неприятным сюрпризом. Эти уче-

ные были твердо убеждены в том, что поведение человека целиком определяется его воспитанием,

а не врожденными качествами; отсюда следовало, что, несмотря на мои доказательства, выраже-

ния эмоций должны быть разными в разных культурах. Факт обнаружения культурных различий в

управлении выражениями лица в моем эксперименте с японскими и американскими студентами

был признан недостаточно убедительным.

12 Ekman, P., Friesen, W. V., O'Sullivan, М., Chan, A., Diacoyanni–Tarlatzis, I., Heider, К., Krause, R., LeCompte, W. A., Pitcairn, Т., Ricci Bitti, P. E.. Scherer, K. R., Tomita, M. & amp; Tzavaras, A. 1987. «Universal» and cultural differences in the judgments of facial expressions of emotion». Journal of Personality and Social Psychology, 53: 712–717. Ekman, P. 1999.

«Facial expressions». In T. Dalgleish & amp; T. Power (eds.), The Handbook of Cognition and Emotion. Sussex, U.K.: John

Wiley & amp; Sons. См. C. 301–320.