Формальные критерии

Таким образом, на основании примененных к российскому политическому строю критериев, выработанных Шугартом и Кери для президентских и смешанных систем, общая оценка выглядит следующим образом:

Таблица 1. Критерии оценки полномочий президентов России

По применяемой нами классификации максимальным значением по каждой группе может быть 16. Следовательно, российский президент по формальным критериям «умеренно силен» в незаконодательных полномочиях и «почти слаб» - в законодательных. Для иллюстрации этой итоговой картины сравним «результат» российских президентов как с наиболее известными в России примерами президентских и смешанных республик, так и с теми режимами, которые показывают наиболее близкие к российскому случаю результаты.

Схема 1. Типология некоторых политических режимов по двум типам президентских полномочий

Таким образом, в сравнении со всем массивом рассматриваемых данной классификацией систем:

· Россия не попадает в число «чисто президентских» систем, в основном характерных для латиноамериканских стран. Их отличает либо существенно больший объем законодательных полномочий (в данной группе 12 стран, из них лишь Шри Ланка – не латиноамериканская), либо еще больший, чем в России объем незаконодательных полномочий (7 латиноамериканских стран, США и Нигерия); впрочем, в США ограниченный объем законодательных полномочий президента следует считать результатом тщательно выстроенной за два столетия системы сдержек и противовесов). Отметим, что первая из упомянутых групп наиболее «опасна» с точки зрения вероятности падения демократии (50%-ная вероятность по оценке Шугарта-Кери), а во второй группе такая вероятность составляет 25%.

· Россия также не может считаться премьер-президентской республикой, поскольку в таких странах законодательные полномочия президента ниже или равны российскому случаю, а незаконодательные – как правило, слабее. Но именно такие демократии в наименьшей степени подвергаются риску авторитарного отката.

· Ближайшими «соседями» России при перекрещивании двух групп критериев оказываются – как ни парадоксально это выглядит – африканские президентско-парламентские режимы Намибии и Нигерии, первоначально установленный демократический режим в Португалии образца 1976 г. (впоследствии, по конституции 1982г., португальские президенты потеряли значительную долю полномочий, и Португалия превратилась в премьер-президентскую республику). Достаточно близки к России по формальным показателям и Соединенные Штаты – поскольку президентская власть там весьма сильна в незаконодательной сфере, а ее законодательные полномочия жестко ограничены Конгрессом.

Таким образом, институционально Россия никак не может считаться «чисто президентской», тем более – «суперпрезидентской» республикой и близка к «президентско-парламентской». Особенности ее позиционирования на «перекрестье» двух типов президентских полномочий и как следствие – главной институциональной проблемой можно считать «встроенный конфликт» между двумя наборами критериев. Высокая степень контроля над исполнительной властью (не уравновешенного сопоставимым набором полномочий у парламента) в сочетании с наличием определенного «плацдарма» на законодательном поле может породить у президентской власти искус к даьнейшей экспансии в законодательной сфере, что – как отмечают Шугарт и Кери – ведет к дальнейшему конфликту полномочий и снижению качества демократии.