Chapter 4. Я не хотела спать день и ночь напролет, но в итоге вышло иначе

Я не хотела спать день и ночь напролет, но в итоге вышло иначе. Когда я проснулась, меня накрыло то самое странное чувство, которое испытываешь, просыпаясь в чужой кровати в нескольких сотнях милях от дома. В окружении царившего в комнате сероватого света я слушала таинственную тишину, какой никогда не было и не будет в Нью-Йорке, движение которого бьет ключом и днем, и ночью.

Первым делом я проверила смс-сообщения, но всё, что я увидела, это: " НЕТ СИГНАЛА". " Ну и цивилизация" - подумала я. К тому же в моей голове всплыла пугающая реплика из одного фильма: " Никто не услышит твой крик". Но я отбросила все это в дальний угол своего сознания и выглянула в окно. На улице все было тихо и прекрасно. Небо заливалось рассветным румянцем, бледно-серый туман окутывал сарай, поля и сады. Я ожидала увидеть оленя или, может быть, единорога, рысцой возвращавшегося домой после тяжелой ночи. Но я видела только каких-то птиц.

Мне стало холодно, и я юркнула обратно под одеяла.

Я слишком стеснялась, чтобы выйти из комнаты, так что я оставалась там и думала о своем старом родном доме, который, к сожалению, напоминал мне Давину Дьяболику, которая высасывала душу моего отца через его вы сами знаете что. Позже она залетела, а когда она родит, Лия и я собираемся называть ребенка Дамиан, даже если это будет девочка.

Если верить моей лучше подруге Лие, то ДД хотела отравить меня и наблюдать, как я медленно чернею и разбухаю как свинья, а потом умираю в агонии. Но, полагаю, ее план провалился, когда я отказалась что-либо есть. В конце концов, она отправила меня жить как можно дальше от дома в компании родственников, которых я никогда не видела, в то время как она, папа и их новая игрушка будут жить счастливо. Если бы она обратила хоть малейшее внимание на то, как справляются другие мачехи, она была бы оценена большим и жирным нулем.

Прежде, чем я успела привести себя в порядок, я услышала едва слышный скрип двери. Это снова была Пайпер. Она заглянула в комнату и взвизгнула как радостная мышка, увидев, что я проснулась. Девочка спросила, не желаю ли я чаю.

– Да, – приняла предложение я. – Спасибо, – я старалась быть вежливой с Пайпер, потому что она мне понравилась еще со вчерашнего вечера.
Девочка мгновенно кинулась на кухню.

Я снова подошла к окну и выглянула наружу: туман уже рассеялся и все вокруг было зелено. Я оделась и после того, как по ошибке забрела в пару прехорошеньких комнат, нашла кухню. Айзек и Эдмунд были уже там, поедая тосты с джемом, а Пайпер делала мне чай, выглядя обеспокоенной из-за того, что я выбралась из кровати и сама пришла за ним. В Нью-Йорке девятилетние девочки такими вещами не занимаются, а ждут, когда взрослые сделают это для них, так что я была весьма впечатлена ее трепетным отношением ко мне. Однако в то же время меня посетила мысль о том, не умерла ли старая добрая тетя Пенн, а окружающие просто не знали, как мне это сказать.

– Мама работала всю ночь, – сказал Эдмунд. – Она спит, но появится здесь к полднику. Тогда ты ее и увидишь.

– Спасибо за информацию, – ответила я.

Пока я допивала чай, Пайпер неловко шаталась вокруг, явно желая сказать что-то. Поглядывая на Эдмунда и Айзека, она, наконец, произнесла:
– Пожалуйста, пойдем в ангар, Дейзи.
И это «пожалуйста» звучало больше не как просьба, а как команда. Затем она посмотрела на братьев, как будто говоря " Я просто не могу держаться! ". Когда я встала, чтобы пойти с Пайпер, она поступила очень мило, взяв меня за руку, мне даже захотелось ее обнять, особенно, с тех пор как Быть Милой с Дейзи не было чьим-либо любимым занятием.

В ангаре, который хоть и пах животными, но приятно, она показала мне крошечную черно-белую козу с квадратными глазами и маленькими обрубленными рожками и звоночком на красном ошейнике. Пайпер сказала, что ее зовут Динь и это была ее коза, но я могла оставить ее себе, если захочу. Затем я обняла ее, ведь Пайпер и красивая козочка были одинаково очень милы.

Потом она показала мне стадо овец с длинной запутанной шерстью и несколько курочек, которые высиживали голубые яйца. Она нашла в соломе одно, еще теплое и дала его мне. Хоть я и не знала что делать с яйцом прямо из куриного зада, это тоже было мило.

Скорей бы рассказать Лии об этом месте.

Спустя какое-то время я почувствовала себя довольно уставшей и сказала Пайпер, что мне нужно ненадолго прилечь отдохнуть. Она нахмурилась:
– Тебе надо поесть, ты выглядишь слишком худой.
– Боже, Пайпер не начинай, это всего лишь смена часовых поясов.
Она выглядела расстроенной, но, Господи, это одна из тех избитых фраз, которую я не хотела слышать от едва знакомого человека.

Когда я проснулась, на кухне стоял суп с сыром, лежала большая буханка хлеба и тетя Пенн стояла рядом. Заметив меня, она подошла и обняла меня, посмотрела на мое лицо и просто сказала:
– Элизабет.
Это было произнесено так, словно это был конец предложения, но потом она продолжила:
– Ты похожа на свою мать.
Очевидно, она преувеличивала, ведь мама была красивой, а вот я нет. У тети Пенн были те же глаза, что и у Пайпер, серьезные и словно наблюдающие за тобой. Когда мы сели ужинать, она не приготовила мне суп или что-нибудь еще, а просто сказала:
– Пожалуйста, Дейзи, угощайся, бери что хочешь.

Я рассказала всем о папе, Давине Дьяволице и Дамиане, отродье сатаны, они все смеялись, но можно сказать им было жаль меня. Тетя Пенн сказала:
– Что ж, их потеря – наша выгода.
Это было приятно, даже если и она просто была вежлива.

Я попыталась учиться у нее, но не слишком явно потому, что надеялась увидеть в ее внешности и поведении сходство с мамой, с которой у меня не было шанса встретиться. Она много спрашивала меня о моей жизни и слушала очень внимательно ответы, словно пытаясь составить мнение обо мне, а не как большинство взрослых: делают вид, что слушают, а на самом деле думают о чем-то другом.

Она спросила как поживал отец, она не видела его много лет, и я сказала, что все было хорошо, кроме его вкуса на подружек, он был просто ужасен, но папа наверняка чувствовал себя намного лучше сейчас учитывая то, что я не ходила вокруг и не напоминала ему об этом день и ночь.

Тетя Пенн смешно улыбнулась, как будто она пыталась удержаться от смеха или может плача, и когда я посмотрела в ее глаза, то увидела в них понимание, что насколько я выяснила внесло положительное изменение,

Было изрядное количество споров и разговоров за ланчем, кроме разговора со мной: она не слишком была увлечена им, но слушала, и в общем можно было почувствовать, что она была немного рассеянной, я предполагаю это из-за ее работы.

Чуть позже, пока все разговаривали, она положила на меня руку и тихо про шепнула мне, что ей бы хотелось чтобы мама была здесь и видела каким пылким человеком я стала. Я подумала: пылким? Это довольно странное слово, я задумалась, означало ли оно " испорченным". Но опять же она не выглядела как кто-то, пытающийся найти еще один способ задеть меня, в отличие от некоторых знакомых мне людей.

Еще несколько секунд она смотрела на меня, протянула руку выше и убрала волосы с моего лица так, что я почувствовала себя невероятно грустно и потом она сказала сожалеюще печальным голосом, что даст лекции в Осло в конце недели о Неизбежной Угрозе Войны, и извиню ли я ее? Она собиралась уехать на несколько дней в Осло и дети позаботились бы обо мне. Я подумала:
— Опять эта война, внезапная как фальшивая монетка.

Я провела не очень много времени, думая о войне потому, что мне наскучила болтовня в течение последний пяти лет о том Будет Ли Она или Не Будет и мне случилось узнать, что в любом случае мы ничего не могли с этим поделать, даже если и говорить об этом.

Время от времени я ловила на себе отстраненные взгляды Эдмунда и отвечала ему тем же взглядом, ожидая его реакции. Но он просто улыбался и в этот момент с его полуприкрытыми глазами был больше всего похож на Верного Пса, чем когда-либо. Если бы вдруг выяснилось, что этому ребенку 35 лет, я бы не удивилась.

Собственно, это было и все, что произошло со мной в мой первый здравый день в Англии. Я бы оценила жизнь со своими кузенами больше, чем просто хорошо. К тому же, все это было намного лучше, чем жизнь дома на восемьдесят шестой улице.

Поздно ночью я услышала телефонный звонок, раздающийся где-то в доме. Я подумала, не звонит ли мне мой папа чтобы сказать:
- Привет, я совершил ошибку, отправив мою единственную дочь в другую страну из-за капризов одной гарпии-интриганки.
Но я была настолько сонной, что мне едва бы хватило воли встать с постели и поискать в темноте замочную скважину, чтобы подслушать. Как видите, воздух этой закоренелой страны идет мне только на пользу.